Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Объективные и субъективные трудности ⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 3
ЭКСПЕРТНО - ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА И ОЦЕНКИ ПРИ ПОСМЕРТНЫХ ЭКСПЕРТИЗАХ М. В. Морозова, А. С. Никитина, О. Ф. Савина Проведение посмертных комплексных психолого-психиатрических экспертиз по уголовным делам, по мнению большинства исследователей, является одним из наиболее сложных и трудозатратных видов экспертной деятельности, требующих высокой профессиональной квалификации экспертов, в том числе и психолога (Кудрявцев И.А., Сафуанов Ф.С, Фастовцов Г.А. и др.). Это определяется тем, что эксперт в силу объективной специфики таких экспертиз исследует только материалы уголовного дела и медицинской документации, не имея возможности задать по-дэкспертному уточняющие вопросы. При этом зачастую возникает опасность подмены экспертного анализа эмоционально насыщенными оценками, суждениями бытового характера с проекцией исследуемой ситуации на себя и привлечением собственного житейского опыта. Еще одна сложность связана с тем, что рассматриваемый вид экспертизы предполагает определение конкретной мотивации суицидента, установление причинно-следственных зависимостей между действиями тех или иных лиц и совершением суицида, что повышает значимость психологического заключения и, следовательно, ответственность психолога. Экспертная практика показывает, что уголовные дела по данным видам экспертиз либо отличаются формальностью и краткостью, вплоть до бессодержательности и отсутствия значимой и необходимой для экспертного анализа информации, либо, наоборот, многотомны, характеризуются запутанностью и противоречивостью содержащихся в них сведений, наличием множественных повторных экспертиз. При этом часто отсутствует индивидуальность показаний свидетелей, они различаются только мелкими несущественными деталями.
158 199 С одной стороны, казалось бы, что назначение повторной экспертизы несколько облегчает работу эксперта, в том смысле, что уже проведен анализ материалов дела и даны какие-то экспертные оценки, которые рассмотрены судом и следствием, но вызывают у них те или иные сомнения. С другой — повторная экспертиза, как правило, значительно усложняет работу эксперта: добавляются новые материалы, при этом, направляя дело на повторную экспертизу, судебно-следственные органы не всегда дают содержательное обоснование причин ее назначения. Вместе с тем именно они могли бы в значительной степени облегчить и направить исследовательскую деятельность экспертов, четко и по существу раскрыв причины назначения новой экспертизы, а также отразив наиболее значимые моменты динамики следственных действий и различных версий произошедшего. Эксперту зачастую не предоставляется юридическая "квалификация" содержащихся в деле сведений — собранная в процессе ведения следствия информация подается недифференцированно, не указывается на то, что определенная ее часть в ходе следствия и суда не подтвердилась, бьша лишена доказательной силы. В связи с этим неоправданно возрастают сложность и трудоемкость экспертных посмертных исследований.
При работе с материалами уголовного дела психолог придает особое значение характеризующим личность подэкс-пертного сведениям, описаниям сущности и динамики возникшего конфликта, строит первичные гипотезы и ищет им подтверждения в других показаниях свидетелей. Если же впоследствии оказывается, что все эти сведения, с изложения которых собственно и начиналось многотомное уголовное дело, не имеют под собой никаких оснований, то продуктивность работы психолога снижается. Выдвигать и находить подтверждения или опровержения экспертной гипотезы и убеждаться в ее полной несостоятельности отнюдь не по профессиональным (психологическим), а по формальным критериям уже практически в середине работы — недопустимая расточительность времени эксперта. В же время изначальное знание о наличии двух или более версий событий позволило бы в соответствии с ними от- бирать и анализировать информацию, избегая ненужных сомнений и внутренних противоречий, которые обусловлены не сложностью экспертного случая, а спецификой хода следственных действий. В рамках данной статьи мы и хотели бы представить такой экспертный случай с многотомным, но при этом "плохо собранным" и содержащим противоречивую информацию делом, в том числе и материалы предыдущего дела по данным обстоятельствам, но с другим составом обвиняемых, что можно было уяснить только по прочтении половины дела. Настоящая экспертиза являлась в данном деле четвертой по счету.
В анализируемом нами случае на повторную посмертную экспертизу по факту гибели военнослужащего А. было представлено дело в 8 томах. Постановление суда содержало четко сформулированные вопросы, но практически было лишено описательной части — "По уголовному делу в отношении Р. и П.,... по ходатайству защитника назначена повторная посмертная комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза, производство которой поручено ГНЦССП им. В.П. Сербского... Поскольку выяснение указанных вопросов имеет значение для правильного разрешения уголовного дела и учитывая, что в суде выяснены все обстоятельства, имеющие значение для дачи экспертного заключения,... военный суд постановил поставить на разрешение экспертов следующие вопросы...". Кроме тех объективных сложностей в работе эксперта, которые изложены выше, существовали и затруднения при экспертной оценке данного случая, поскольку свидетельские показания были достаточно противоречивы, а по своим индивидуально-психологическим особенностям, объективным данным анамнеза до призыва на срочную службу совершивший суицид военнослужащий представлялся адаптированным в гражданской жизни, обладал неплохим интеллектом, навыками и познаниями, которые впоследствии позволили командованию привлечь его на должность, требующую особой подготовки. С нашей точки зрения, этот случай является иллюстрацией к предложенной нами типологии суицидентов-военнослужащих и может быть отнесен к четвертой группе, которую составили лица, поль-
160 161 зующиеся уважением командования, но не имеющие авторитета у сослуживцев и не обладающие достаточными личностными ресурсами для отстаивания своей позиции и интересов (Савина О.Ф., Морозова М.В., 2007). При назначении на определенные должности таких военнослужащих командование зачастую не учитывает тот факт, что развитые интеллектуальные способности, формально хорошая ориентированность в различных ситуациях, сообразительность сочетаются у них с недостаточной личностной зрелостью, ограниченными коммуникативными способностями. Развитое самолюбие, осознание собственной интеллектуальной состоятельности приводят к стремлению избегать неуспеха, самостоятельно справляться с трудностями, не делясь проблемами с сослуживцами и родными, преувеличивать в глазах других собственную успешность и адаптацию к новым условиям. Такая диссоциация между формальным и неформальным статусом и рейтингом нередко служит источником конфликтов, эмоционального напряжения и депривации, а в случае возникновения дополнительных фрустрирующих воздействий провоцирует аффективно обусловленные суицидальные поступки у незрелых, не имеющих достаточных личностных ресурсов и опыта лиц. Повторная посмертная судебная комплексная психолого-психиатрическая экспертиза в отношении А., 1981 г. р., умершего в декабре 2002 г., была проведена в ГНЦССП им. В.П. Сербского в апреле 2007 г. в рамках расследования уголовного дела по обвинению Р. и П. по ст.335 УК РФ. Из анализа имеющихся материалов известно следующее. Наследственность А. психическими заболеваниями не отягощена. По характеру формировался общительным, жизнерадостным, внимательным, добрым и отзывчивым, при этом педантичным, ответственным и трудолюбивым. Семья А. была благополучная, родители занимались его воспитанием. В школу он пошел своевременно, хорошо учился, увлекался компьютерами, закончил 11 классов. Согласно школьным характеристикам и описаниям одноклассников А. пользовался уважением в коллективе, имел много друзей, обладал чувством юмора, был интересным собеседником, мог поддержать разговор на любую тему, часто побеждал на различных конкурсах. По характеру был мягкий, неконфликтный,
открытый, в трудную минуту всегда приходил на помощь, был оптимистом, хотя и тяжело переживал неудачи. Был добросовестным, активно участвовал в общественной работе, проявлял при этом инициативу и фантазию; был творчески одарен, много читал. После окончания школы А. поступил в технический университет, где сначала учился хорошо, а потом у него стали преобладать "другие интересы", эпизодически стал курить "травку", с 3-го курса был отчислен за неуспеваемость. Непродолжительное время, до призыва в армию, работал продавцом в обувном магазине, был активным, дисциплинированным, ответственным, аккуратным, добросовестным, внимательным и обаятельным при обслуживании покупателей. Согласно представленным справкам на учете в НД и ПНД А. не состоял. Мать А. сообщала, что он рос общительным, доброжелательным и стеснительным, круг общения у него был очень большой, хотя близких друзей было немного; был безотказным; уважал родителей, помогал им по хозяйству. По ее мнению, он был независимым, с развитым чувством собственного достоинства, знал, что ему нужно и чего он хочет, доводил начатое дело до успешного завершения. При возникновении конфликтных ситуаций пытался найти компромисс, избегал насилия. Никогда не жаловался, не показывал, что ему больно. Содержащаяся в деле информация об отношении А. к службе в армии противоречива. С одной стороны, имеются сведения, что он служить пошел без желания, с другой - мать А. и его одноклассник М. отмечали, что он хотел служить, решение об этом было принято на семейном совете, "откосить" он не пытался. А. прошел врачебное обследование, был признан годным к военной службе с незначительными ограничениями и в июне 2002 г. был мобилизован. Из служебной характеристики следует, что А. зарекомендовал себя с положительной стороны, исполнительным, дисциплинированным, программу боевой подготовки усвоил хорошо, приказы командования выполнял в срок, повышал свои знания. Со старшими был вежлив, по характеру общительный, скромный, но друзей не имел, любил уединение, в коллективе авторитетом не пользовался. В связи с наличием у А. хороших интеллектуальных способностей, его грамотностью, умением работать на компьютере он был назначен на должность писаря. Его непосредственным начальником являлся лейтенант О., который сообщил, что А. был спокойный, добродушный, общительный, уравновешенный, умный, трудолюбивый, хорошо и грамотно писал, у него сложились с ним хорошие отношения. Психолог части охарактеризовал А. как
162 163 общительного, уравновешенного, спокойного, доброжелательного и исполнительного человека с интеллектуальным уровнем выше среднего. Он имел положительный (высокий) уровень нервно-психологической устойчивости. Жалоб от него не поступало, А. на контакт с психологом не шел, о каких-либо проблемах не сообщал. В значительной части содержащихся в деле показаний сослуживцев отмечается, что А. "какой был после призыва, такой и оставался до конца", он был веселым, общительным, на критику реагировал нормально, не грубил, не дерзил, говорил, что если его ругают, значит, есть за что — заслужил, служить ему в общем нравилось, он был исполнительным, дисциплинированным. Вместе с тем отдельные военнослужащие давали А. противоположную характеристику — по характеру он был замкнутый, малообщительный, "сам в себе", предпочитал одиночество, хотя и не отказывался помочь. От-, мечали, что А. очень скучал по дому, особенно по матери, надеялся получить отпуск на Новый год; ему было тяжело служить, он часто не высыпался, считал, что армия — это "издевательство над организмом". Было видно, что у него какие-то проблемы, но о причинах плохого настроения не говорил, пытался отшучиваться. В письмах родителям А. положительно отзывался о службе, описывал ее с юмором, порой бравировал, сообщая о своей успешной адаптации и особом положении писаря. В то же время в письмах друзьям, несмотря на желание выглядеть успешным, А. не скрывал и серьезных проблем, подчеркивая, что эти сведения носят конфиденциальный характер: "...мне этот дебилизм уже надоел черт знает как, нормальным трудно оставаться... Не забудь: "никому ни слова". Он сообщал об избиениях, оценивая обстановку в части так: "самые плохие дни не могут сравниться с тем, что творится здесь". Поскольку материалы дела были представлены в хронологическом порядке хода ведения следственных действий, то первые тома содержали взаимодополняющие друг друга показания свидетелей о неприязненных отношениях между А. и лейтенантом О., якобы О. заставлял его выпрыгнуть из окна, каждый наряд бил А., поскольку тот недобросовестно исполнял свои обязанности. Однако после демобилизации П. и Р. (впоследствии обвиняемых по данному делу) из армии большинство свидетелей изменили свои показания в отношении О., рассказав о действиях П. и Р., что кардинально изменило фабулу дела. Так, было установлено, что с августа 2002 г. сослуживцы П. и Р. в присутствии других военнослужащих постоянно упрекали А. в том, что, будучи писарем в канцелярии роты, он уклоняется от хо-
зяйственных работ, несения службы в наряде и карауле, называли его "канцелярской крысой", оскорбляли нецензурными выражениями, унижая тем самым честь и достоинство А. Он тяжело это переносил, замыкался в себе. П. заставлял А. "рыться" в столах офицеров в поисках чистых бланков увольнительных записок с печатями. В период с августа по декабрь 2002 г. Р. и П. в казарме не менее 3 раз в неделю заставляли А. и других солдат отжиматься от пола в течение 5—10 минут, в том числе в противогазах; бегать в личное время по плацу войсковой части, угрожая в случае неподчинения насилием; при утренних осмотрах наносили удары руками и ногами в область шеи и голени якобы за неопрятный внешний вид. Систематически заставляли А. и других приносить им сигареты и продукты, отбирали у А. денежное довольствие. С ноября по декабрь 2002 г. они требовали от А., угрожая насилием, рисовать "дем-бельские альбомы", причем и в ночное время, лишая его возможности выспаться, из-за чего он был вялым, пытался "отоспаться днем". При этом в своих показаниях в статусе обвиняемого Р. настаивал на первоначальной версии, отрицал применение неуставных отношений, говорил, что именно лейтенант О. не давал А. спокойно жить, загружал работой, в том числе и по ночам, придирался, различными способами унижал, заставлял выполнять разные невыполнимые задачи, избивал его. Р., с его слов, советовал А. написать рапорт, который якобы и был написан, но потом исчез. Обвиняемый П. также сообщал, что никаких конфликтов с А. у него не было. Отдельные военнослужащие на протяжении всего уголовного дела утверждали, что неуставные отношения к А. не применялись, конфликтов ни с кем у него не было, полагали, что он был единственным, кого все жалели и заступались за него. При этом А. рассказывал им о проигрыше денег в казино еще до армии, они полагали, что, опасаясь преследования из-за долга, А. пошел в армию. Однако в деле содержатся факты, свидетельствующие об обратном. Так, в сентябре 2002 г. санинструктор, возвращаясь вечером домой, на железнодорожном переезде увидела А. в шинели без знаков различия и без головного убора. На ее вопросы ничего вразумительного А. ответить не смог, в часть вместе с ней он вернулся спокойно. Сослуживцам он пояснил, что устал служить, хочет домой. После 15 ноября, как показывают сослуживцы, прошел слух, что именно А. рассказал командованию о распитии спиртного и драке в казарме ночью. П. и Р. назвали его "стукачом", заставляли других военнослужащих отжиматься в течение 5 минут в присутствии А., возлагая на него за это ответ-
164 165
ственность и требуя вести счет отжиманиям. Затем запретили другим общаться с А., объявили ему бойкот, потребовали питаться в столовой отдельно от других, за столом, на который составлялась грязная посуда. При этом А. получал пищу одним из последних, а Р. подавал команду "прием пищи окончен", не дав ему доесть и требуя, чтобы он сдавал посуду вместе с другими, тем самым лишая А. возможности полноценно питаться. П. в присутствии других военнослужащих после команды "отбой" многократно заставлял А. делать ему массаж спины. Из-за обвинений со стороны П. и Р. А. сильно переживал, говорил, что докажет, что он не "стукач". А. жаловался, что ему трудно жить в коллективе, где никто с ним не общается; по словам сослуживцев, был "как бы изгоем", замкнулся, был подавлен. Поскольку, работая в канцелярии, он общался в основном с офицерами, это подкрепляло мнение среди сослуживцев, что. А. - "стукач", большинство солдат предпочитали не общаться с А., "не говорить лишнего". При этом сам А., как показывает большая часть свидетелей, говорил, что у него все нормально. Со слов матери, А. писал в письмах о том, что в части у него все хорошо, на службу не жаловался. Когда она приезжала к нему в часть, говорил, что "его слушают", утверждал, что неуставных отношений у них нет, если бы кто-то применял насилие, то "такого бы зарыли". Приезжая домой в отпуск, он говорил друзьям, что служить ему нравится, "ничего страшного в войсках нет", кормят прекрасно, о неуставных отношениях не упоминал. Впоследствии друзьям в письмах он сообщал о попытке его "подставить", постоянных, унизительных неуставных отношениях, которым он не мог противостоять, только терпел их: "здесь нет людей — одни солдаты, здесь нет зверей - одни сержанты, я не был жестоким и злым, таким меня сделал солдатский режим, смерть и дембель очень схожи, смерть придет и дембель тоже" (ноябрь 2002 г.). В то же время А. переоценивал свои силы, отмечая, что он — "броня, они такую не встречали... наладится еще жизнь, буду лучше всех жить". За неделю до смерти мать созванивалась с А., он сказал, что ждет их приезда, был, как всегда, немногословен, у нее сложилось впечатление, что он не может рассказать "всего" по телефону. За два дня до гибели А., П. в спальном помещении переместили на место рядом с А., а эмоционально близкого А. приятеля переселили в другую комнату. Большинство свидетелей показывают, что 15 декабря, в день несения последнего караула, А. было проведено медицинское освидетельствование, не выявившее у него отклонений со стороны нервно- психической сферы. Перед заступлением на пост А. рассказывал анекдоты, был весел, что некоторым сослуживцам показалось "неестественным". Последний доклад о ходе несения службы поступил от А. 16.12.02 в 5 ч 41 мин. О дальнейших событиях из материалов дела известно, что 16.12.02 около 6 ч 20 мин на посту внутреннего караула был обнаружен труп А., подвешенный на поясном ремне армейского образца под лестницей наблюдательной вышки. Согласно заключения судебно-медицинской экспертизы смерть А. наступила от механической асфиксии вследствие сдавления шеи петлей при повешении; были выявлены другие повреждения, образовавшиеся как за 2—5 суток до момента наступления смерти, так и незадолго или сразу после нее. После предварительного расследования было возбуждено уголовное дело в отношении лейтенанта О. По данному делу в августе 2003 г. была проведена посмертная КСППЭ, которая пришла к заключению, что А. каким-либо психическим расстройством не страдал, однако в период, предшествовавший самоубийству, он находился в затяжной реактивной депрессии (тяжелый депрессивный эпизод, по МКБ-10), при этом развитие данного состояния и принятие решения о суициде находятся в прямой связи с действиями О. В мае 2004 г. повторная посмертная КСППЭ решила, что А. не обнаруживал признаков психического расстройства, в том числе и временного, и не был лишен возможности отдавать отчет в своих действиях и руководить ими. Причинно-следственная связь между действиями О. и суицидом А. не выявлена. В апреле 2005 г. было возбуждено уголовное дело в отношении П. и Р. по ст.335 ч.З УК РФ. В июне 2006 г. проведена третья по счету посмертная КСППЭ, которая должна была ответить на вопрос о наличии (или отсутствии) причинно-следственной связи между действиями П. и Р. и суицидом А. Комиссия экспертов пришла к заключению, что А. ни хроническим психическим расстройством, ни временным расстройством психики в период времени, относящийся к принятию им решения о совершении самоубийства, не страдал. Психолог сделал вывод о наличии у А. в период, предшествовавший самоубийству, состояния эмоционального напряжения, которое оказало существенное влияние на поведение А. в момент самоубийства, а его решение о суициде с учетом эмоционального состояния и индивидуально-психологических особенностей состоит в прямой причинно-следственной связи с действиями П. и Р. В декабре 2006 г. судом было вынесено постановление о проведении очередной (четвертой) повторной комплексной психолого-психиатрической экспертизы
166
167 без содержательного обоснования для ее назначения, где в качестве обвиняемых фигурировали П. и Р., которая и была проведена в нашем Центре. Врачи-психиатры сделали выводы, аналогичные предыдущему заключению экспертов. Психологический анализ материалов уголовного дела позволил придти к следующему заключению. А. отличали такие индивидуально-психологические особенности, как просоциальный характер установок, достаточно развитое чувство ответственности, добросовестность, общительность, доброжелательность, отсутствие конфликтности, стремление к разрешению возникающих проблем социально приемлемыми способами у недостаточно зрелой личности. При высокой мотивации достижения и успеха, при потребности в признании, поддержании самоуважения и уважения со стороны окружающих, стремлении защищать свою точку зрения и собственное достоинство, самостоятельно урегулировать проблемы А. были присущи ориентация на бесконфликтное общение, склонность к занятию конформной, пассивной позиции с избеганием острого развития конфликта, тенденцией проявлять терпение в ситуациях фрустрации и избегать конфронтации. В межличностном общении для А. были характерны вежливость, мягкость, склонность учитывать позиции и взгляды другого человека, а также достаточная зависимость от мнения значимых окружающих, потребность в их поддержке, одобрении и принятии. Отмечались чувствительность, восприимчивость к негативным реакциям в свой адрес со стороны референтной группы с тенденцией к внутреннему переживанию неудач, фиксация на них без внешней демонстрации в поведении, с контролем своих эмоциональных проявлений. При критике со стороны окружающих А. старался исправлять свои ошибки и в последующем учитывать уже сделанные ему замечания. У А. отмечалась в целом сформированная способность к интеллектуальному контролю своего поведения. Как свидетельствуют материалы дела, хотя А. в возрасте 21 года пошел служить в армию без особого желания, но поскольку "на семейном совете" было принято такое решение, а для него было значимо мнение родителей и он стремился соответствовать их ожиданиям, то он, несмотря на свои внутренние сомнения, высказывал намерение выполнить воинский долг. В учебном подразделении А. в основном адаптировался к прохождению службы, нашел свой круг общения, исполнял служебные обязанности и имел устные поощрения со стороны командования. Не отмечалось у А. и проявлений эмоционального напряжения: у него было часто "веселое настроение", он был общителен, высказывал желание успешно служить ("я буду стараться" -писал он родителям). В дальнейшем, после окончания курса молодого бойца и принятия присяги, А. был распределен в одно из подразделений той же военной части, где его привлекли к работе в канцелярии и службе тыла, из-за этого он реже, чем его сослуживцы, нес службу в нарядах, принимал участие в физических тренировках и хозяйственных работах, хотя наряду с другими заступал в караулы. В связи с его частым отсутствием в роте в воинском коллективе по отношению к А., в основном со стороны двух военнослужащих более раннего призыва - П. и Р., начинали складываться неприязненные отношения с периодическими проявлениями и неуставных — в виде как морального давления, так и физического насилия. Хотя данный тип отношений применялся ко всем "молодым", однако из-за присущих А индивидуально-психологических особенностей (развитое чувство собственного достоинства, потребность в поддержании уважения и самоуважении, принятии со стороны окружающих) такое положение дел приобретало для него особую субъективную значимость, затрагивая ведущие ценности и личностные смыслы. На фоне указанных трудностей у А. отмечалась попытка самовольного оставления части, а по возвращении в часть его проблемы только усугубились. А. в своих письмах родителям косвенно, а в письмах другу Д. - прямо подтверждает факты "дедовщины". Сложившаяся ситуация явилась для А. достаточно психотравмирующей, привела к появлению трудностей адаптации в условиях систематических неуставных отношений и обусловила возникновение и последующее постепенное накопление эмоционального напряжения с переживанием чувства обиды и унижения. В ночь с 15 на 16 ноября 2002 г. старослужащие, в том числе П. и Р., распивали спиртные напитки в казарме, после чего разбудили спящих солдат и стали издеваться над ними. Об этом А. сообщает в своем письме другу Д.: "они бухали, так всю ночь все не спали, было.... (ужас!!!), всех..., табуретками башке". Впоследствии об этом событии стало известно командованию и зачинщиков наказали. Сослуживцы подозревали А. в донесении на них, а П. с Р. открыто объявили его "стукачом" и потребовали, чтобы все бойкотировали А., указали ему место за столом, куда составлялась грязная посуда. Сложившаяся ситуация послужила новым значительным психотравмирующим фактором, обусловившим усугубление уже имевшегося у А. эмоционального напряжения: он переживал отторжение коллективом его личности, чувствовал себя "как бы изгоем". Однако будучи внутренне фикси-
168 169 рован на сложившейся ситуации и своих переживаниях, А. практически не делился ими с окружающими, стремился снизить субъективную значимость происходящего для сохранения самооценки, бравировал в письмах, переоценивая свои возможности. По показаниям одних сослуживцев, в тот период А. стал "замкнутым", "хмурым", "уединялся от коллектива, старался уйти на весь день в службу тыла", а по показаниям других — оставался "общительным", "веселым", был "в хорошем настроении". Внешнее несоответствие данных показаний свидетельствует о неустойчивости настроения А., наличии аффективных колебаний в условиях повышенно субъективно значимой психотравмирующей ситуации. А. то высказывал надежду на благополучный исход событий ("все будет хорошо" — в письме к Д.), то констатировал безысходность своего положения ("я здесь на всю жизнь вперед получил, и еще получу"). Накануне совершения суицида А. написал письмо Д., в котором также прослеживаются высказывания, отражающие наличие разнонаправленных тенденций в его состоянии. В это же время П. переместили в спальном помещении на место рядом с А., а эмоционально близкого и значимого для А. человека переселили в другую комнату, что стало дополнительным фрустрирую-щим фактором, усилив депривацию в сфере общения. Таким образом, можно сделать вывод о том, что на фоне длительной, повышенно субъективно значимой психотравмирующей ситуации у А. наблюдалось постепенное истощение ресурсов адекватного личностного реагирования с выраженными колебаниями настроения; попытки справиться с проблемами сочетались с фиксацией на них, нарастающими проявлениями подавленности и отгороженности. На фоне этого в условиях несения караула (отсутствие контакта с окружающими, возможности отвлечься от внутренних переживаний) у личностно недостаточно зрелого А. возникло ощущение субъективной непереносимости, безвыходности его положения из-за длительных неуставных отношений со стороны П. и Р., отторжения его коллективом, что затрагивало ведущие ценности А., фрустриро-вало его базовые потребности в сохранении уважения, в самоуважении, понимании и эмоциональном принятии. На пике переживаний чувства отчаяния, обиды, унижения у А. актуализировалось аффективно обусловленное, недостаточно продуманное, без полного понимания необратимости данного поступка и всех его негативных последствий суицидальное намерение с его последующей непосредственной реализацией. На основании проведенного экспертного исследования были сформулированы ответы на вопросы, которые по своему содержательному, смысловому наполнению являлись ведущими в этой экспертизе, поскольку врачами-психиатрами было вынесено решение о полном психическом здоровье А.: 1. На принятие А. решения о лишении себя жизни повлияла совокупность объективных и субъективных факторов: применяемые к нему в течение длительного времени неуставные отношения со стороны П. и Р.; отторжение его личности коллективом сослуживцев, усугубившееся впоследствии бойкотом, объявленным ему по инициативе обвиняемых; перемещение П. за два дня до гибели А. на спальное место рядом с ним с соответствующим удалением близкого для А. человека, что усилило депривацию в сфере общения и эмоциональной поддержки; повышенная субъективная значимость указанных выше психотрав-мирующих воздействий в связи с такими присущими А. индивидуально-психологическими особенностями, как развитое чувство достоинства, потребность в поддержании уважения и самоуважении, в принятии со стороны окружающих, склонность к внутренней фиксации на проблемах и переживаниях при неспособности к жесткой конфронтации, тенденция проявлять терпение во фрустрирующих ситуациях. 2. На фоне длительной, повышенно субъективно значимой психотравмирующей ситуации у А. наблюдалось постепенное истощение ресурсов адекватного личностного реагирования с выраженными колебаниями настроения, попытки справиться с проблемами сочетались с фиксацией на них, нарастающими проявлениями подавленности и отгороженности при неустойчивости психологического состояния в целом. На пике переживаний чувства отчаяния, обиды, унижения у А. актуализировалось аффективно обусловленное, недостаточно продуманное, без полного осмысления необратимости данного поступка и
170 171 всех его негативных последствий суицидальное намерение с его последующей непосредственной реализацией. 3. Противоправные действия П. и Р. в отношении А. и совершенный им суицидальный поступок находились в прямой причинно-следственной зависимости и, следовательно, повлияли на принятие им решения о лишении себя жизни. Отторжение и негативная оценка личности А. со стороны сослуживцев и совершенный им суицидальный поступок находились в прямой причинно-следственной зависимости и, следовательно, повлияли на принятие им решения о лишении себя жизни. Таким образом, анализ материалов уголовного дела по объективным причинам требовал больших усилий по преодолению содержательных барьеров, возникавших по мере его изучения; личность погибшего, ситуация конфликта с трудом вычленялись и не складывались в единую картину. Действительный процесс работы над делом стал возможным только после изучения практически половины всей совокупности представленных материалов, анализа двух су-дебно-психиатрических посмертных экспертиз и данных о снятии обвинения с О. Приведенный случай подтверждает зависимость экспертного решения от качества предоставленных материалов дела, что наглядно показывают выводы первой экспертизы о наличии у А. в момент, предшествующий суициду, "затяжной реактивной депрессии (тяжелый депрессивный эпизод, по МКБ-10)", а также причинно-следственной связи решения о суициде А. с действиями О. Недифференцированность в изложении материалов дела и противоречивость показаний со сменой обвиняемых, фабулы дела и описанием в соответствии с этим различных переживаний А маскируют истинную содержательную сложность экспертной оценки данного случая. Только после преодоления формальных барьеров была проанализирована действительно экспертно-значимая информация; из, казалось бы, внешне несходных показаний ретроспективно воссоз- дана динамика развития конфликта и переживаний А., колебания его состояния. В итоге это дало возможность экспертам сделать вывод о механизмах возникновения суицидального поведения у изначально адаптированного военнослужащего, обладающего достаточным диапазоном способов межличностного реагирования и высоким уровнем самоконтроля. Литература Амбрумова А.Г., Тихоненко В.А. Диагностика суицидального поведения: Методические рекомендации. — М., 1980. Кудрявцев И.А. Посмертная КСППЭ психического состояния лица при подозрении на самоубийство или по его факту //Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. — М.: изд. МГУ, 1999. - С.413-445. Савина О.Ф., Морозова М.В. Специфика экспертного психологического исследования пресуицидальных состояний у военнослужащих срочной службы // Рос. психиатр. журн. - 2007 — № 3. — С.16-21. Сафуанов Ф.С. Психолого-психиатрическая экспертиза по факту самоубийства // Российская юстиция. — 1995. — № 12. — С.28-31. Фастовцов Г.А. Клинико-динамические особенности стресс-про-воцирующего суицидального поведения у военнослужащих: Дис.... канд. мед. наук. — М., 2004. — 176 с.
172 173 ВАРИАНТЫ ФИЗИЧЕСКОЙ АУТОАГРЕССИИ (ДЛИТЕЛЬНЫЙ ОТКАЗ ОТ ПИЩИ) У БОЛЬНЫХ ШИЗОФРЕНИЕЙ В СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ С. Н. Осколкова, О. И. Печенкина Исследователями неоднократно обращалось внимание на то, что аутоагрессивные тенденции не просто являются результатом психического заболевания, а связаны с ним сложными причинно-следственными взаимосвязями. При шизофрении могут наблюдаться многообразные аутоагрессивные проявления, зависящие от многих клинических, личностных и ситуационных факторов. В литературе отмечается, что общественно опасные деяния (ООД) часто совершаются больными шизофренией, которые ранее совершали аутоагрессивные действия (Двир-ский А.А., 2004; Кондратьев Ф.В., 2004).
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-12-07; просмотров: 80; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.144.98.13 (0.047 с.) |