Глава IV : Практическая направленность человечества

На самом деле, мотивация на технологическую практику была свойственна далеко не всем культурам, а сама европейская культура в своих истоках, во многом благодаря христианству, в меньшей степени была ориентирована на эту самую технологичность. Дело в том, что идеи о летающих повозках и прочих прогрессивных вещах возникли в Средние века не так уж и рано в текстах мыслителя Роджера Бэкона. Мало кто поддерживал его в этих фантазиях. Значительная часть человечества в принципе не стремилась к тотальному техническому развитию, потому что всегда были альтернативы того или иного рода. Мыслители эпохи просвещения начинают делать акцент на развитии политики и общества.

Идея прогресса окончательно формируется в работе Кондорсе «Очерки исторической картины человеческого разума», изданную в 1794 году. Этот текст, на мой взгляд, явился важнейшей вехой в развитии понятия прогресса, которое существовало и до него.

Зачем вообще стремиться к прогрессу? Что нам от этого будет? Почему это полезно, а не вредно? Это всё не праздные вопросы, которые требуют глубокого разрешения в рамках, в том числе, социально, политической и общей философии. Без ответов на эти вопросы не существует собственно мотивации систематически заниматься практикой. Тем более, делать это массово.

К двадцатому веку накопилось достаточно количество материалов, посвящённых прогрессу, что и способствовало, в том числе, его развитию в двадцатом веке.

Также следует заметить, что значительная часть учёных были прогрессивистами. Наука сама по себе не противоречит прогрессивизму и, более того, является зависимым от него, ведь научная методология отлично раскрывается во взаимодействии с практикой. Наука – это одно из прогрессивистких направлений мысли, которых в мире было не так уж и мало.

Впрочем, я вижу, что истоки прогрессивизма лежат скорее в философии, а не в самой науке. И тут, если так подумать, имеет смысл говорить о философии науки, которая содержит в себе черты прогрессивизма. Показать это довольно просто, потому что идею прогресса создавали и продвигали скорее философы, а не сами учёные, ведь последние были заняты своими исследованиями и теориями.

 

Глава V: Вывод

При недостаточно внимательном анализе, мы обнаружили, что истоком практического чуда двадцатого века могли явиться довольно разные факторы от религиозных университетов до истории философии. Наука всегда являлась частью единого процесса развития европейской цивилизации. Всё это происходило одновременно. Очевидно, что мотивы и факторы переплетались, но именно поэтому довольно трудно сделать однозначный вывод о том, что явилось источником практических достижений двадцатого века.

Как мне думается, одной науки – колоссально мало. Тем более, сама наука больше нуждается в практике, чем практика в науке. Обращу внимание также на то, что анатомия, значительная часть физиологии, география и многие другие дисциплины методологически науками не являются, то есть не пользуются существенной частью фундаментальных научных методов. Наблюдение само по себе – универсальных метод для всех учений.

Если бы одной науки было достаточно для построения сложной и многофактурной практики, то, наверное, уже бы Галилей пользовался компьютерами для вычисления и показывал чудеса бесконечных практических открытий. К сожалению, сам научный метод не посвящён практическим открытиям как таковым. Но наука в целом солидарна по отношению к технике и сильно в ней нуждается. Из-за этого нелепо переоценивать значимость науки в становлении практики, ибо многие другие факторы влияли на этот процесс ни чуть не меньше. А истоки этих факторов можно обнаружить в религии, философии и, возможно, даже в самой европейской практике. Выделить здесь науку как особенный источник, который всё разрешил, оказывается довольно трудно, особенно если мы отделяем от науки математику, наблюдения и многие другие вещи, которые по какой-то непонятной причине считаются научными.