Подобает ли истинной яшме кирпичами бросаться ?

Это действительно был Инь Юй.

Он всё ещё держал в руках лопату Повелителя Земли. Имея при себе этот артефакт, даже проглоченный горным чудищем, он смог быстро выкопать проход и освободиться из плена. Поэтому его появление здесь нельзя назвать неожиданностью, ведь грохот, учинённый Цюань Ичжэнем, мог потрясти целую гору.

Поскольку оба глаза видели разную картину, принц с непривычки испытал неприятные ощущения и поморгал, благодаря чему заметил необычную деталь — если закрыть правый глаз, изображение не пропадает, поэтому принц просто закрыл оба. Неожиданно картинка содрогнулась и задёргалась из стороны в сторону — видимо, Цюань Ичжэнь наконец очнулся и потряс головой.

Инь Юй молниеносно скрыл лицо под маской демона. Впрочем, Цюань Ичжэню было не до него — только он пришёл в себя, как его резко дёрнуло назад.

Горное чудище вновь вернулось к «поглощению» жертвы!

Покуда руки оставались снаружи, Цюань Ичжэнь непрестанно колотил по стене кулаками, всеми силами пытаясь высвободиться. Но горное чудище, возраст которого насчитывал по меньшей мере тысячу лет, обладало мощной демонической силой. Оно вновь «открыло рот» и сделало глоток, от которого Цюань Ичжэнь глубже погрузился в стену. Наконец грохот затих — судя по всему, обе руки Бога Войны оказались внутри стены. В тот же миг чудище прекратило затягивать его, однако голова Цюань Ичжэня до сих пор осталась снаружи.

Кажется, лишь теперь он обратил внимание на стоящего перед ним человека и без раздумий спросил:

— Ты кто такой?

Инь Юй не ответил, глядя на него через отверстия в маске.

От этого взгляда мороз бежал по коже. Се Лянь не удержался от мысли: «…Совсем не похоже на того, кто собирается предаться воспоминаниям о былой дружбе!»

Цюань Ичжэнь продолжал бесхитростно вопрошать:

— У тебя в руках лопата? Помоги раскопать стену, я хочу высвободиться.

Его речи всегда были такими. Непосредственными, будто так и должно, бесстрашными, беспечными… как у ребёнка. Он даже не узнал, кто перед ним, а уже попросил о помощи, совсем не задумываясь, что появившийся в подобной обстановке незнакомец может запросто отсечь ему голову. Когда Инь Юй услышал просьбу, ладонь, сжимающая лопату, медленно сжалась.

Спустя мгновение он, с блестящей лопатой в руке, неторопливо направился к Цюань Ичжэню. Шаг за шагом, словно убийца, готовящийся совершить страшное преступление. От такого зрелища Се Лянь ощутил неясный страх.

— …Постой, почему у меня ощущение, что он хочет ударом лопаты отрубить Циину голову?

Хуа Чэн неожиданно ответил:

— Очень может быть.

Се Лянь:

—???

Хуа Чэн добавил:

— Впрочем, пока нельзя позволить ему убить Цюань Ичжэня. Горное чудище может только поглотить его, но не переварить. Однако стоит Цюань Ичжэню умереть, останется только труп, который чудище с лёгкостью переварит. Небожитель станет серьёзной подпиткой магических сил чудища, и боюсь, выбраться из его чрева нам будет уже чуть сложнее.

Се Лянь поспешно сказал:

— Постой, постой. Сань Лан, пока оставим вопрос о пищеварении чудищ. Инь Юй — твой подручный. Как ты считаешь, зная его, способен ли он убить Циина? Между ними существует столь серьёзная вражда, что требует мести?

Циин активно пытался найти Инь Юя, а также являлся когда-то его шиди, обучался у того же Мастера. За столько лет он не мог не узнать характер шисюна. Принц считал, что по мнению Цюань Ичжэня Инь Юй заслуживал таких стараний. Сам же Цюань Ичжэнь никак не походил на человека, способного совершить поступок, который вызовет желание его убить.

Хуа Чэн ответил:

— Нет. Но иногда желание убить кого-то не решается только враждой и жаждой мести. Иногда причина кроется в мелочах, которые ты сам можешь не замечать.

— Каких мелочах?

Стоило принцу задать вопрос, и картинка в правом глазу изменилась. Теперь он видел не красное одеяние на груди Хуа Чэна, но и не глядящих друг на друга человека и «голову» у каменной стены. Перед ним развернулась широкая улица. Се Лянь хотел было спросить, что это, но тут впереди послышался шум и крики.

На дороге собралась толпа, люди громко бранились, окружив что-то. Принц присмотрелся и заметил в центре круга сидящего на корточках ребёнка. Его голову усыпали кудри, а лицо заливала кровь.

Иной малыш на его месте давно заплакал бы, напуганный бранящейся толпой. Но этот мальчик, лет десяти на вид, не только не боялся, а наоборот — вид имел вполне радостный, всё оглядывался по сторонам и сжимал кулаки, будто с нетерпением готовился ринуться в бой.

И вдруг через толпу пробрался юноша, который сказал:

— Ну ладно, довольно ругаться. Думаю, он осознал вину.

Се Лянь тихо вздохнул от неожиданности.

Ясный взор, светлый лик, прямая как писчая кисть осанка. Это был Инь Юй.

Возможно, тогда Инь Юй был по-настоящему юн, а может, всё дело в энтузиазме на пути праведности, но сейчас этот облик ещё не истёрся годами до мрачной блеклости. По крайней мере, образ был намного ярче первого, весьма тусклого впечатления, которое осталось о нём у Се Ляня. Кто угодно сейчас восхитился бы этим прекрасным юношей. Казалось, он и нынешний Инь Юй — два совершенно разных человека. Принц подумал: «И ведь здесь он вовсе не такой неприметный!»

Хуа Чэн рассмеялся:

— Кто из нас не был молод?

Се Лянь понял, что та фраза неосторожно вырвалась вслух.

— Сань Лан, твой правый глаз способен видеть даже такие вещи?

— Это не мой правый глаз, а кое-что другое видело. Я лишь воспользовался чужим зрением, не более.

— Замечательно. Чудесная магия.

— Всё просто. Если выбираешь себе подручного, придётся перевернуть вверх дном всё его прошлое, без этого никак не обойтись. А уж в этом я, можно считать, мастер. Если гэгэ когда-нибудь понадобится узнать чью-то подноготную, без стеснения обращайся ко мне.

Тем временем события, которые они видели правыми глазами, продолжали развиваться. Другой ученик монастыря, возрастом схожий с Инь Юем, гневно воскликнул:

— Осознал вину? Держи карман шире! Погляди на него, похож он на того, кто осознал вину? Этот мелкий демон вообще ничего не понимает! Мы спокойно занимались утренними тренировками, а он закидал нас камнями и грязью, больно смотреть! Нужно как следует его проучить!

Инь Юй удержал крикуна.

— Оставь его, Цзянь Юй. Его и так уже побили до такого состояния, что в следующий раз он точно не посмеет совершить подобное. Да и вы давно выпустили пар, куда ещё его учить? Ещё немного, и урок будет стоить ему жизни. Поглядите, как он одет — наверняка у мальчика нет никого, кто мог бы его воспитывать. Оставьте его. Идёмте, умерьте свой пыл.

Цзянь Юй развернулся и гневно бросил:

— Я тебе вот что скажу. У этого паршивца с головой непорядок, он ненормальный! Посмотри, его избили, а он ещё и хихикает! Опять напрашивается на трёпку!

Инь Юй, подталкивая собратьев, вздохнул:

— Эх! Ты же сам говоришь, что у него с головой непорядок. Зачем с таким препираться?

Было видно, что в те времена слова Инь Юя среди его однокашников имели немалый вес — юноши всё ещё негодовали, но всё же послушали его и направились прочь. Инь Юй же, посмотрев на сидящего на земле мальчишку, присел перед ним. Но не успел сказать ни слова — тот схватил пригоршню грязи и с довольным видом запустил ему в лицо.

Инь Юй, не успев даже увернуться, помолчал несколько секунд, стёр грязь с лица и сказал:

— Ну что за ребёнок, почему ты такой непослушный? Зачем напал на учеников нашего монастыря?

Мальчик подпрыгнул и встал в стойку, готовый к бою.

— Давай драться!

— …

Инь Юй поднялся и спросил:

— Это боевая стойка нашего монастыря. Кто тебя научил?

Но мальчик только кричал:

— Дерись! — и подпрыгивал на месте, подобно глупой обезьянке, при этом то и дело хватал с земли грязь и бросал в «противника», на удивление метко.

Инь Юй был намного старше мальчика, и положение не позволяло ему драться с ребёнком, вместо этого он побежал прочь, на бегу выкрикивая:

— И это тоже — техники нашего монастыря! Ты что, целыми днями висишь на стене и подглядываешь за тренировками?.. Перестань, я сказал, хватит бросаться! Я ведь тебя не тронул! Тебе что, так сильно нравится драться?!

И вдруг ребёнок остановился, кивнул и, потирая запачканные грязью руки, ответил:

— Нравится.

Он ответил абсолютно честно. И Се Лянь, и Инь Юй, оба удивлённо застыли.

Без слов становилось понятно, кто этот мальчик. Се Лянь не сдержался и вздохнул:

— Циин поистине помешан на драках. Прирождённый Бог Войны.

Пускай тогда остальные считали Цюань Ичжэня больным на голову ребёнком, Се Лянь ощутил исключительное чувство родства.

Поскольку только «помешавшись» на чём-то, впоследствии сможешь достичь в этом деле уровня «божества».

Если найдётся кто-то, способный понять такое «помешательство», то можно говорить о перспективах и надеяться, что из этого выйдет толк. Если же таковых не найдётся, и люди станут лишь называть ребёнка «больным» и «дурачком», начиная с той самой секунды совершенно ясно — на этом пути ему надеяться не на что.

Инь Юй замер и снова рассмеялся. Впрочем, долго ему смеяться не удалось — в лицо вновь прилетел ком грязи.

— Эй! — тут же воскликнул он. — Я же просил, хватит в меня кидаться… Выслушай же! Может… поступишь в ученики нашего монастыря? Поучишься, как надо драться?

Цюань Ичжэнь остановился, сжимая в руке ком грязи, только неизвестно, отправил ли он его в полёт. Се Лянь этого не увидел, поскольку в тот же миг Инь Юй в настоящем времени с громким звоном вонзил лопату Повелителя Земли в стену.

Он не задел голову Цюань Ичжэня, но острый металл просвистел в опасной близости от лица Бога Войны.

Спрятанная в волосах Цюань Ичжэня бабочка осталась сидеть смирно, её не потревожил внезапный взмах лопаты, но Се Лянь, увидев произошедшее, невольно воскликнул:

— Нет!

Хуа Чэн, похоже, предвидел подобную реакцию, и сказал:

— Смотри. Порыв такой действительно был. Но пока жажда убийства не настолько сильна.

Цюань Ичжэнь, у которого снаружи осталась только голова, подал голос:

— Хочешь убить меня?

Инь Юй молчал.

Цюань Ичжэнь, недоумевая, спросил:

— Я что-то сделал не так?

Се Ляня интересовало то же самое:

— Он что-то натворил?

Хуа Чэн ответил:

— Трудно судить. Гэгэ, взгляни сам.

В следующий миг Се Лянь вновь увидел правым глазом другую картинку — монастырскую келью с белыми стенами и чёрной черепицей. Кажется, Инь Юй стал старше на несколько лет. Он как раз склонился над столом, кисть в его руках парила как стрела. А вокруг собрались возмущённые соученики, которые так и сыпали жалобами:

— Собрат Инь Юй, Цюань Ичжэнь за едой являет собой ужасающее зрелище! Каждый раз пища летит во все стороны, да ещё съедает он втрое больше, чем остальные. Живой, а ведёт себя как призрак умершего от обжорства. Так насел в одиночку на кадку с рисом, что остальные не наедаются!

— Собрат Инь Юй, не могу я больше с ним жить, хочу в другую комнату переселиться. Он каждый раз просыпается в ужасном настроении, и я боюсь, что однажды он одним пинком переломает мне рёбра. Мне с таким нравом не совладать, никак не совладать!

— Собрат Инь Юй, я больше не пойду с ним в дозор, этот негодник никогда никого не слушает и не умеет работать в паре. Только и знает, что раздавать тумаки направо и налево, лишь бы свою удаль показать. Я готов быть дозорным в паре с худшим шиди, но только не с ним!

У Инь Юя от этих жалоб голова пошла кругом.

— Ладно, ладно. Что ж… давайте поступим так. Я проведу расследование, а после подумаю, как с этим быть. Ступайте пока к себе.

Громче всех стучал по столу, конечно же, Цзянь Юй. Ему такое решение явно пришлось не по нраву.

— Инь Юй, тебе не следовало просить Мастера принимать в ученики этого негодника. С ним только хлопоты ступили на наш порог. Посмотри, он так давно присоединился к нам, но ни дня не прошло, чтобы он не устроил беспорядок! Ни дня не прошло, чтобы он чего-то не испортил!

Под напором негодующей толпы Инь Юй примиряющим тоном произнёс:

— На самом деле проблема не так уж велика…

— Не так уж велика?! Вся чистота и покой здешней атмосферы уничтожены без остатка! Мы должны совершенствоваться в отрешённости, но как совершенствовать то, чего нет?

— Да! Ведь раньше здесь ничего подобного не было!

Инь Юй только и мог, что сказать:

— Ичжэнь ведь это не со зла. Просто ему в самом деле не ведомы житейские истины, он не очень понимает, как уживаться с людьми.

Цзянь Юй возмутился:

— Но ведь незнание житейских истин — это вам не золотой жетон безнаказанности²! Если не понимает, что же не учится? Раз он живёт в мире, населённом людьми, должен учиться, как уживаться с другими. Ему уж второй десяток пошёл, нельзя же до сих пор вести себя как малое дитя? В его возрасте некоторые уже отцами становятся!

² Досл. — золотой жетон, избавляющий от смерти. В древности так в народе назывался особый императорский эдикт, выдаваемый высокопоставленным чиновникам и дающий исключительное право носителю или его потомкам на освобождение от наказания. Официальное название — «Железный свиток с киноварными письменами». Во избежание подделок свиток разделяли на две половины, одна из которых хранилась в императорском дворце, другая — у носителя права.

— Я уж не говорю о предвзятости Мастера. Сколько лет негодник уже живёт с нами? С первого же дня всё самое лучшее достаётся ему, лучший тренировочный зал — ему, лучшие снадобья, что изготавливаются каждый сезон, — тоже ему, даже от утренних и вечерних занятий его освободили, и священные тексты ему зубрить не нужно. А если Мастер с него спрашивает, он для виду прочитает пару строк — а его даже не ругают! С какой такой стати?! Собрат Инь Юй, это ведь ты — старший ученик, и достанься это всё тебе, никто бы слова ни сказал, приняли бы как должное. А он кто такой? Ни воспитания, ни добродетели! Раз природа одарила талантом, думает, что он — особенный?! Который из нас признает себя хуже него?

В его речах слышалось желание посеять раздор, и остальные наперебой поддерживали. Инь Юй вмиг помрачнел, пальцы крепче сжали кисть. Се Лянь невольно подумал — дело плохо.

Даже людей с обычной выдержкой было очень легко поймать на этот крючок, а несдержанного человека и подавно — и крючка не требовалось, он сам запрыгнет в сети. Если уж ткнуть его крючком, он и вовсе лопнет!

Однако, вопреки ожиданиям, Инь Юй после секундных раздумий положил кисть, сдвинул брови и серьёзным тоном ответил:

— Собратья мои, я считаю, что ваши речи неверны. — Пока ученики остолбенели, Инь Юй продолжил: — Скажу без прикрас: не важно, какой путь вы избрали для совершенствования, но если на нём вас природа одарила талантом, вы действительно можете считаться особенными. А он, мало того что одарён, ещё и готов эту одарённость развивать тренировками. Если вы и впрямь думаете, что Мастер к нему относится предвзято, давайте приложим усилия, чтобы его догнать и перегнать, тогда для нас нараспашку откроются и тренировочные залы, и хранилища лучших снадобий. Раз вы нашли время, чтобы злиться на него, не лучше ли потратить его на усердные тренировки? Я прав?

Остальные тут же устыдились, потеряв интерес к спору, но всё же сказали:

— Шисюн, ты поистине великодушен. Не будем препираться с негодником.

— Да я только на своей злости оставлю его за сто восемь тысяч ли позади!

Цзянь Юй же возразил:

— Эх, Инь Юй. Сегодня ты за него заступаешься, но берегись, как бы впоследствии он не довёл тебя до тошноты!

В общем, для обеих сторон разговор завершился на неприятной ноте. Проводив соучеников, Инь Юй закрыл за ними дверь и собирался закрыть окно, как вдруг увидел человека, который уселся прямо на окне на корточки. Он едва не подпрыгнул от испуга.

— Кто это?!

Цюань Ичжэнь, повесив голову, сидел на переплёте. Инь Юй разглядел незваного гостя и спросил:

— Когда ты здесь оказался? — Он потянул парня в комнату, но тот не поддался. — Ичжэнь! Если хочешь посидеть, посиди в другом месте, я закрою окно.

Цюань Ичжэнь неожиданно сказал:

— Шисюн, я всех раздражаю, да?

Инь Юй неловко улыбнулся и спросил:

— Ты всё слышал?

Цюань Ичжэнь кивнул. Инь Юй с выражением лица «ну что тут сказать», кончиком пальца потёр переносицу.

— Ну… не всё… так… плохо…

Любой нормальный человек услышал бы, с какой натугой сказаны эти слова, но Цюань Ичжэнь, похоже, воспринял только прямой смысл фразы и бросил короткое «О».

Инь Юй, видя, что тот принял его утешения за чистую монету, усмехнулся и добавил:

— Сказать по правде, не стоит тебе обращать на это внимания. Ты ни в чём не виноват, правда. Просто ты такой, и это тоже хорошо.

Проницательному человеку сразу становилось ясно, что собратья не любили Цюань Ичжэня вовсе не потому, что тот много ел, по утрам был сердит, не умел работать в паре и стремился лишь показать свою удаль, когда они выходили в дозор.

Говоря по существу, истинная причина их неприятия крылась в сказанном в последнюю очередь: он пришёл позже всех, но получил больше всех.

Цюань Ичжэнь кивнул.

— Я тоже так думаю.

Инь Юй похлопал его по плечу.

— Иди тренируйся! Это важнее всего. Об остальном не стоит переживать.

И Цюань Ичжэнь спрыгнул с подоконника. Судя по направлению, в котором мальчик ушёл, он и впрямь отправился тренироваться. Инь Юй же закрыл окно, взял со стола священные тексты и тоже приступил к прилежным занятиям.

После двух увиденных сцен Се Лянь похвалил:

— Сань Лан, твой подручный — поистине личность уникальная, обладающая прекрасными качествами. — Однако тут же вспомнил, что минутами ранее Инь Юй едва не отрезал Цюань Ичжэню голову лопатой Повелителя Земли, и спросил: — Снаружи всё в порядке?

Хуа Чэн показал ему, что происходит в настоящем времени. Инь Юй вновь сделался невозмутимым и выдернул лопату из стены, видимо, размышляя, как всё-таки поступить с головой Цюань Ичжэня.

Се Ляня это немного успокоило, он спросил:

— Предположу, что конфликт между ними произошёл после вознесения?

— Верное предположение, — ответил Хуа Чэн.

В следующий миг перед взором Се Ляня возник роскошный зал.

Инь Юй с достоинством восседал на почётном месте, Цзянь Юй и Цюань Ичжэнь стояли чуть позади слева и справа от него. Во дворец то и дело наведывались божества, и каждый принадлежал к пантеону Верхних Небес. Се Лянь увидел немало знакомых лиц — Линвэнь в мужском обличье, хладнокровного Пэй Су, ещё искренне улыбающегося Лан Цяньцю… Все прибыли в парадном одеянии, а сопровождающие их младшие служащие несли ярко-красные подарочные коробки.

Весьма очевидно, что они находились в столице бессмертных, во дворце Иньюя¹.

¹ Иньюй — титул, взятый после вознесения, полностью совпадающий с именем.

И в тот день проводилась торжественная церемония в честь его открытия, а значит — ознаменованный счастливым событием праздник, когда Инь Юй основал в столице бессмертных собственную божественную резиденцию.

Се Ляню стало любопытно. Увидеть что-то в мире людей для Хуа Чэна не представляло сложности, ведь мир людей являлся его вотчиной, и если он желал что-то отыскать, мог воспользоваться глазами прохожих, блуждающих духов, зверей и птиц. Но столица бессмертных территориально относилась к Небесным чертогам. Как же вышло, что и здесь он видел всё происходящее?

Кажется, Хуа Чэн разгадал его мысли, поэтому сказал:

— Гэгэ, взгляни на угол возле входа во дворец.

Се Лянь послушался, но «угол» оказался немаленьким — поскольку и сам дворец выстроили поистине внушительных размеров. Возле входа столпилось по крайней мере несколько десятков гостей, которые то и дело сновали через порог.

Хуа Чэн добавил:

— Угадай, кто из них Черновод.

Только теперь Се Лянь вспомнил, что Хэ Сюань всё время прятался в чертогах Верхних Небес и наверняка продавал собранные в столице бессмертных сведения Хуа Чэну. Принц сосредоточенно пригляделся и скоро нашёл более-менее подходящую кандидатуру.

— Тот, что в чёрном одеянии?

— Слишком поверхностная догадка. Неверно, продолжай.

— Вон тот, молчаливый, с серьёзным лицом?

— Тоже нет.

Сразу несколько предположений принца оказались неверными, и вдруг кто-то объявил:

— Прибыл Его Превосходительство Повелитель Ветров…

Се Лянь немедля обратил взгляд к главному входу. Ши Цинсюань, нарочито вольготно покачивая Веером Повелителя Ветров, с сияющим видом прошествовал во дворец. Бросив в сторону принесённый подарок, он сложил руки в поклоне и объявил:

— Мои поздравления с открытием дворца Иньюя, я припозднился, готов выпить штрафную чарку, ха-ха-ха-ха!

Сидящий на почётном месте Инь Юй с улыбкой ответил:

— Ну что вы, Ваше Превосходительство Повелитель Ветров нисколько не припозднились, прошу!

Хуа Чэн наконец огласил разгадку:

— Вот и он.

—??? Повелитель Ветров — Черновод?

Слишком уж удивительно.

— Гэгэ, ты неправильно понял, — усмехнулся Хуа Чэн. — Не он, а тот, что за ним.

Се Лянь пригляделся и увидел позади Ши Цинсюаня, прямо у ворот, служащего низшего ранга, ответственного за принятие даров, принесённых гостями. Внешностью он не выделялся, но блистал улыбкой на всё лицо, и когда Ши Цинсюань, сияя самодовольством, переступил порог дворца и не глядя бросил ему жемчужину как поощрение, тот с горящими глазами схватил подарок обеими руками, не забывая сыпать благодарностями Его Превосходительству, точно получивший подачку пёс.

У Се Ляня вырвалось:

— …Это — Черновод? Сверкающий улыбкой… Черновод?

Хуа Чэн ответил:

— Именно он. Улыбка фальшивая, вот и всё. В столице бессмертных у него было, по меньшей мере, пятьдесят двойников, и каждый исполнял разные роли. Он мог одновременно следить за восемью десятками чиновников Верхних Небес и тремя сотнями служащих Средних Небес. В противном случае ему не хватило бы одной роли Повелителя Земли.

— …

Се Лянь не удержался от восхищения актёрскими способностями Черновода, умением вести игру и энергией на всё это, достигшей просто неописуемых масштабов.

— И где сейчас его двойники?

— Наверное, Цзюнь У как раз выдирает все гвозди по одному.

Стоило ему это сказать, послышались пронзительные возгласы:

— Ваше Высочество Иньюй, лучше бы вам сегодня дать достойное объяснение происходящему! Что такое творит ваш шиди?!

Улыбки тотчас же пропали с лиц небесных чиновников. Все, не сговариваясь, посмотрели в сторону ворот дворца. Видимо, кто-то пытался ворваться в зал, но их задержали, и потому они принялись настойчиво кричать снаружи:

— Ваш шиди, Цюань Ичжэнь, подрался в чертогах Верхних Небес с чиновником выше него по статусу! Неужели пустите это на самотёк?!

Улыбка Инь Юя испарилась, он спросил у стоящих рядом подручных, понизив голос:

— В чём дело? Ичжэнь, ты опять с кем-то подрался?

Цюань Ичжэнь ответил:

— Подрался.

Цзянь Юй в гневе выпучил глаза и сквозь зубы прошипел:

— Опять отличился, мелкий паршивец!

В подобных ситуациях первым всегда начинал говорить Ши Цинсюань. Заткнув метёлку из конского волоса за ворот, он поинтересовался:

— В чём дело? Сегодня праздник, открытие божественного дворца, неужели иные дела не могут подождать?

Если кто-то в столь важный день прибежал сюда наводить шума, то такой человек либо совершенно не отличался сообразительностью, либо открыто шёл на конфликт.

Снаружи послышалось:

— Ох, у вас сегодня великий день? Этого мы не знали. Вот только он не выбирает дни, чтобы нас поколотить. Так неужели мы должны выбирать день, чтобы призвать его к ответу? Цюань Ичжэнь — служащий дворца Иньюя, Его Высочество Иньюй лично избрал его в помощники. К кому же обращаться, если не к нему?

Можно с уверенностью сказать: визитёры открыто шли на конфликт.

Линвэнь, нахмурившись, спросила:

— Зачем вы так?

Инь Юй не мог больше оставаться в стороне, он поднялся и произнёс:

— Я всё понял. Однако сейчас не самый подходящий момент. Быть может, поговорим позже?

Голос снаружи удовлетворённо ответил:

— Уповаем лишь на то, что дворец Иньюя не станет покрывать драчуна!

Не разъяснив ситуацию до конца, они навесили на Инь Юя ярлык, обвинив в «покрывательстве», — звучало, прямо скажем, неприкрытой угрозой. Ши Цинсюань хотел было вмешаться, но тут Цюань Ичжэнь выскочил из-за спины Инь Юя.

— Вы уйдёте или нет?

Нарушители спокойствия, очевидно, были полностью уверены, что Цюань Ичжэнь не посмеет в подобной обстановке дать им отпор, и бесстрашно ответили:

— А если не уйдём, что же, опять учинишь драку? На глазах у всех божественных коллег…

Однако поступки Цюань Ичжэня нельзя было предугадать с точки зрения общепринятых норм. Не сказав больше ни слова, он вскинул кулаки и вылетел из дворца, где послышались пронзительные вопли. А оставшиеся во дворце небожители застыли, совершенно потрясённые!

Лишь спустя время Линвэнь наконец приказала:

— Охрана, оттащите его, иначе не избежать смертоубийства!

Инь Юй, который тоже некоторое время не мог пошевелиться от потрясения, поспешно вышел из дворца.

— А ну, прекратите!

Группа побитых заголосила:

— Дворец Иньюя поистине многое о себе возомнил! Прекрасно, прекрасно! Шисюн и шиди объединились, чтобы притеснять других!

 

***

Тем же вечером в малом зале дворца Иньюя. Сам Инь Юй ходил из стороны в сторону, покуда вокруг скакал взбешённый Цзянь Юй.

— Сегодня весь наш праздник полетел к чёртям из-за мелкого паршивца!!!

Се Лянь мог полностью понять злость Цзянь Юя.

Сам принц не придавал особого значения приёму в честь открытия дворца, но многие небесные чиновники придерживались иного мнения. Это была церемония официального признания небожителя частью пантеона Верхних Небес. И сегодняшний инцидент, если привести не слишком уместное сравнение, ничем не отличался от срыва церемонии вступления на престол императора в мире смертных. Кто бы не вышел из себя?

Инь Юй вздохнул.

— Ладно. Наверняка они первыми его задели. К тому же, инцидент случился не сегодня, а они намеренно выбрали именно этот день для визита. Что тут поделаешь?

— В чертогах Верхних Небес столько народу, почему же никто никого не задевает, а именно с ним случаются конфликты?

— Ты же знаешь, он не из тех, кто не даст сдачи, если на него нападут. Дело не в том, что никто никого не задирает, просто другие могут стерпеть, а он стерпеть не может.

— Это столица бессмертных, а не мир людей! Неужели нельзя сдержать обиду и вести себя немного скромнее?! Если бы он сразу был поуживчивее и никого не провоцировал, другим сегодня и не представилось бы возможности нанести удар! А теперь всё — уж опозорились так опозорились! На глазах у стольких небесных чиновников! А сплетникам какое дело до того, кто первый начал? Они только и будут твердить, что дворец Иньюя бесцеремонно при всём честном народе устроил избиение! Кто станет разбираться, кто больше виноват, кто меньше?! Думаешь, он был прав? Нет! Если начался конфликт и в ход пошли кулаки, значит, ты не прав! Он ни черта не понимает! Только и знает, что добавлять нам хлопот!

Разразившись гневной тирадой, Цзянь Юй наконец покинул зал, вне себя от злости. Инь Юй же остался на месте, охваченный беспокойством.

Спустя какое-то время он обернулся и увидел сидящую на оконном переплёте тёмную фигуру. Знакомая картина вновь испугала Инь Юя.

— Что ты опять тут сидишь? Когда ты вернулся? Что это за привычка такая?

Проигнорировав вопрос, Цюань Ичжэнь лишь произнёс:

— Они первыми начали меня бранить.

Инь Юй было открыл рот, но сразу закрыл. Затем сказал:

— Ох, Ичжэнь. Не принимай близко к сердцу сказанное Цзянь Юем.

Но Цюань Ичжэнь упрямо твердил, не обращая внимания на его слова:

— Они первыми начали меня бранить. Я их вовсе не знаю, а они называли меня служащим низшего ранга, ни с того ни с сего отругали, насмехались надо мной и приказали катиться прочь, не стоять на пути. Я велел им извиниться, он они не стали. Тогда я их побил. Только получив тумаков, они закрыли рты. Иначе я бы не начал бы драку.

Ныне Небесные чертоги пребывали в относительной гармонии, но когда-то находились чиновники Верхних Небес, а также служащие Нижних Небес с более высоким статусом и длительным сроком службы, которые притесняли и задирали неопытных служащих низшего ранга. В те времена такое происходило нередко. Инь Юй вздохнул.

Цюань Ичжэнь спросил его:

— Служащие низшего ранга считаются хуже других?

Инь Юй ответил:

— Нет.

Нет?

Вполне очевидно, что Инь Юй и сам не верил в сказанное им же. И Цюань Ичжэнь услышал это в его голосе. Спустя долгое время он откровенно заявил:

— Мне здесь не нравится.

Инь Юй молчал. Цюань Ичжэнь продолжил:

— Они считают, что я их раздражаю, но они раздражают меня ещё больше. Раньше я мог тренироваться по шестнадцать часов в день, а теперь половину трачу на глупые разговоры и выслушивание таких же глупых разговоров, на визиты и приём визитёров. А если кто-то без всякой причины меня ругает или бьёт, не извиняясь при этом, мне ещё и запрещено ударить в ответ. Никакая это не обитель бессмертных. Мне здесь не нравится.

Инь Юй со вздохом ответил:

— Мне тоже здесь не нравится.

— Тогда давай вернёмся.

Но Инь Юй покачал головой.

— Пусть мне не нравится, я всё же хочу остаться здесь.

Цюань Ичжэнь не понял его.

— Раз тебе не нравится, почему ты хочешь остаться?

Инь Юй, не сдержавшись, рассмеялся — он не мог ему объяснить. И сколько бы в столице бессмертных ни нашлось тех, чьей заветной мечтой было оказаться здесь, они тоже не смогли бы объяснить Цюань Ичжэню, насколько сложно попасть сюда в столь юном возрасте.

— Ну… потому что вознестись очень трудно. А раз это так трудно, и я уже оказался здесь, мне всё же хочется достичь ещё большего.

Но Цюань Ичжэнь так не считал.

— В вознесении нет ничего особенного! Можно и без него как-нибудь обойтись.

Его речи немного рассердили Инь Юя, и в то же время рассмешили.

— Что значит — нет ничего особенного! Тогда, может, сам попробуешь?

На этом моменте Се Лянь сказал:

— Иногда и впрямь не стоит бросаться необдуманными шутками.

Хуа Чэн согласился:

— Это верно. Не прошло и полугода, как Цюань Ичжэнь в самом деле вознёсся. И тогда ему стало уже совсем не смешно.

— Мы можем взглянуть на те события?

— Можем. Подожди немного.

Картинка перевернулась, и на сей раз перед глазами возникла всё та же столица бессмертных, только вместо дворца — пир под полной луной.

Се Лянь, помолчав секунду, спросил:

— Пиршество в честь Середины осени?

— Именно.

— И где теперь спрятался Черновод?

— Найди того, кто ест.

Все небесные чиновники на пиру были заняты играми, пили за здоровье друг друга и обменивались любезностями, и лишь один из присутствующих чуть не зарылся лицом в глубокую миску огромных размеров. На этот раз Хэ Сюань не прятался среди младших служащих, а уже в образе Повелителя Земли сидел в углу. Впрочем, никто и не обращал на него внимания.

Инь Юй и Цзянь Юй расположились рядом с «Повелителем Земли», также в стороне от всеобщего веселья. Инь Юй не притрагивался к еде и ни с кем не разговаривал. Только Цзянь Юй рядом с ним прошептал:

— Слава Небу и Земле, этот больной на голову паршивец не явился!

Инь Юй, услышав, шёпотом ответил:

— Он уже давно вознёсся, и если кто-то услышит, как ты его называешь, будет некрасиво. Лучше последи за языком.

— Но ведь это правда, разве я ошибся? Что с того, что он вознёсся? Даже спустя несколько сотен лет его голова останется такой же бестолковой.

Во время их разговора неподалёку заняли места вновь прибывшие небожители, видимо, незнакомые. Наспех поприветствовав сидящих, один из них как бы между прочим спросил Инь Юя:

— А вы…?

Другой, так же между прочим, ответил:

— Это Бог Войны, покровитель Запада.

Спросивший тут же сделался несравнимо приветливым, поднялся с чаркой вина и воскликнул:

— О! О-о-о! Наслышан, наслышан, давно наслышан о громком имени Вашего Превосходительства!

Инь Юй тоже поспешил встать, с улыбкой отвечая:

— Что вы, я не столь знаменит.

Собеседник ответил:

— Эх, не стоит скромничать, Ваше Превосходительство! Ваша слава поистине идёт впереди вас! Мне давно известно о западном Боге Войны, Его Высочестве Циине, молодом и подающем надежды. Вы вознеслись всего несколько лет назад, но уже завоевали сердца последователей, а на Состязании фонарей в этом году даже вошли в десятку лучших! Теперь ваше положение на Западе непоколебимо, неизмеримы лежащие перед вами перспективы, поистине неизмеримы! Вы оказались при встрече немного старше, чем я себе представлял, но тем не менее, ещё очень молоды. Поэтому заслуженно называетесь молодым и подающим надежды!

Улыбка Инь Юя окаменела. Он не мог ни принять предложение выпить чарку вина с этим чиновником, ни отказать ему в чести. Ситуация мгновенно сделалась беспримерно неловкой. А собеседник всё продолжал с энтузиазмом налаживать с ним отношения, даже обращение сменил на более панибратское:

— Скажу вам честно, обычно я очень редко проникаюсь к кому-то симпатией, но с вами, дружище Цюань, я будто уже сто лет знаком, невзирая на то, что вижу впервые! Мои владения также находятся на западе, и если вам, дружище, в будущем понадобится помощь, и коли не побрезгуете, только позовите! Мы можем рассчитывать друг на друга. Ха-ха-ха…

Он рассмеялся легко и беззаботно, так же легко и беззаботно рассмеялись и те присутствующие, кто уже знал Инь Юя. Се Лянь практически перенёсся сквозь время и пространство, ощущая воцарившуюся тогда всепоглощающую неловкость, от которой выдох застревал в горле.

Цзянь Юй от злости даже позеленел, тогда как Инь Юй смог сохранить самообладание. Его рука дрогнула, но всё же удержала чарку.

— Мне очень неловко…

Но как раз когда Инь Юй собирался разъяснить недоразумение, кто-то воскликнул:

— Прибыл Циин!

Вдалеке поднялся шум и разговоры, а собеседник Инь Юя поразился:

— А? Так вы… вы не Его Высочество Циин???

Лишь тогда кто-то, держась от смеха за живот, объяснил:

— Ты обознался, дружище! Никак, позабыл? На западе правят два Бога Войны, Иньюй и Циин. Они ученики одного Мастера. И перед тобой стоит Его Высочество Иньюй, ха-ха-ха…

— О-о-о, я обознался, как неловко, ха-ха-ха, простите мою неосведомлённость. Я гораздо чаще слышал о Циине…

Не дослушав фразу, Инь Юй закрыл глаза, будто устал от этого разговора и решил его не продолжать.

Кто-то понял, что ситуация неблагоприятная, и ткнул ошибившегося небожителя локтём, после чего тот наконец-таки осознал, как колко прозвучали его слова, хохотнул и добавил:

— Кхм-кхм. Простите, вынужден вас покинуть, мне нужно идти, Ваше Высочество Инь… Иньюэ… А! Нет, нет, Ваше Высочество Иньюй! Ещё поболтаем с вами, как выпадет минутка. Мирного и весёлого вам Праздника середины осени, ха-ха-ха…

Он заявил, что должен идти, но сам подхватил чарку с вином и устремился в направлении, откуда послышался крик «Циин прибыл». Там уже собралась толпа небесных чиновников, которые наперебой приветствовали Цюань Ичжэня, окружив виновника шумихи плотным кольцом.

По всей видимости, Цюань Ичжэнь вознёсся совсем недавно, но уже основал собственный дворец и как раз находился на пике славы — к нему относились не с такой неприязнью, как впоследствии. Оба, Инь Юй и Цюань Ичжэнь, являлись западными Богами Войны, однако второй намного превзошёл первого в известности — все присутствующие утекли в сторону Цюань Ичжэня, так что рядом с Инь Юем места опустели. Остался лишь Хэ Сюань, хлебающий из миски суп. Ни стоять, ни сесть на место Инь Юй не мог. Спустя мгновение он вдруг сказал:

— Пойдём отсюда.

Они направились прочь, но никто этого даже не заметил.

Цзянь Юй, чей гнев достиг точки кипения, забранился: