Характеристики членов двух банд, «Тигры» и «Акулы»

Имя	Банда	Возраст (прибл.)	Образование	Семейное положение	Род занятий
Эрт	Тигры	40	начальное	холост	торговец
					наркотиками
Эл	Тигры	30	начальное	женат	вор
Сэм	Тигры	20	высшее	холост	букмекер
Клайд	Тигры	40	начальное	холост	букмекер
Майк	Тигры	30	начальное	холост	букмекер
Джим	Тигры	20	начальное	разведен	вор
Грег	Тигры	20	среднее	женат	торговец
					наркотиками
Джон	Тигры	20	незаконч.	женат	вор
Дуг	Тигры	30	начальное среднее	холост	букмекер
Лэнс	Тигры	20	незаконч.	женат	вор
			начальное
Джордж	Тигры	20	начальное	разведен	вор
Пит	Тигры	20	среднее	холост	букмекер
Фред	Тигры	20	среднее	холост	торговец
					наркотиками
Джин	Тигры	20	высшее	холост	торговец
					наркотиками
Ральф	Тигры	30	начальное	холост	торговец
					наркотиками
Фил	Акулы	30	высшее	женат	торговец
					наркотиками
Айк	Акулы	30	начальное	холост	букмекер
Ник	Акулы	30	среднее	холост	торговец
					наркотиками
Дон	Акулы	30	высшее	женат	вор
Нэд	Акулы	30	высшее	женат	букмекер
Карл	Акулы	40	среднее	женат	букмекер
Кен	Акулы	20	среднее	холост	вор
Ирл	Акулы	40	среднее	женат	вор
Рик	Акулы	30	среднее	разведен	вор
Ол	Акулы	30	высшее	женат	торговец
					наркотиками
Нейл	Акулы	30	среднее	холост	букмекер
Дэйв	Акулы	30	среднее	разведен	торговец
					наркотиками

Ранее говорилось о том, что в последнее время интенсивно развивается под- ход ППИ к исследованиям научения и памяти. Основой этого подхода является связь между элементами сохраняющейся информации. Визуально такую модель можно представить себе в виде сети. В рамках этого подхода появился термин коннекционизм. Хотя подробное описание подобных моделей вышло бы за рамки данной книги, краткий обзор одного из подходов к проблеме доступа к адресу со- держания поможет передать дух этих впечатляющих новаций.

196 Ваша память

В 1981 году Дж. МакКлелланд дал описание того, каким образом сетевая мо- дель может быть использована для воспроизведения информации обобщенного и конкретного характера. Для своего исследования он выбрал сохранение ин- формации о вымышленных членах двух банд в криминальном районе вообража- емого американского города. В таблице на странице 195 даны характеристики различных членов этих банд, а диаграмма внизу данной страницы показывает то, каким образом данная информация может быть представлена в сетевой мо- дели. Направленность стрелок в обе стороны обозначает взаимную активизацию двух единиц, тогда как единицы в пределах одного блока взаимно тормозят друг друга.

В сетевой модели наличие определенной части информации приводит к задей- ствованию других связанных с ней единиц. Таким образом, задавая имя «Сэм», мы активизируем другие связанные с ним характеристики, указывающие на то, что ему 20 лет, что он букмекер, член банды «Тигры», женат и имеет высшее об- разование. Таким же образом, имея данные о возрасте, образовании и т. д., мы получаем отсылку к искомому имени. Что мы можем сказать, к примеру, про бан- дита, если ему 40 лет и он торговец наркотиками? Направленность стрелок ука- зывает нам на то, что он член банды «Акулы», имеет начальное образование и его зовут Эрт.

Преимущество сетевой модели заключается в наличии резерва в том смысле, что повреждение части системы не приведет к тотальному сбою. Информация бу-

На схеме приведено упрощенное отображение части компьютерной модели, разработанной МакКлел- ландом; в ней содержатся сведения о двух бандах, изложенные в таблице на странице 195. Единицы, соединенные разнонаправленными стрелками, приводят к взаимной активизации, тогда как единицы внутри одного блока являются взаимоисключающими, то есть в случае активизации одной единицы, другие тормозятся.

дет представлена в наиболее доступном виде. Дезинформация не приведет к ка- тастрофическим последствиям. Сетевая модель также наиболее полно обеспечит доступ к незадействованной информации. Например, если мы не знаем, является ли Лэнс вором, букмекером или торговцем наркотиками, сетевая модель позво- лит нам задействовать все его характеристики и дать наиболее вероятный вариант на основе занятий тех членов банды, с которыми у него больше всего общего.

Определенным достоинством сетевой модели является и то, что она способна к спонтанной генерализации. Например, сетевая модель, которую мы видим сле- ва, позволяет нам составить обобщенный образ члена банды «Тигры»: скорей все- го он холост, ему около 20 лет, он имеет начальное образование, поскольку имен- но эти свойства являются характерными для большинства членов банды «Тигры». И наконец, важно отметить, что эти обобщенные свойства естественным образом вытекают из данной модели, а не встроены в нее специально. Сетевой подход к воспроизведению отличается большим правдоподобием, чем более ранние ком- пьютерные модели с их последовательным считыванием единиц памяти.

Сетевой и ППИ подходы к исследованиям научения и памяти также являют- ся во многом спорными. Некоторые считают, что аналогия с параллельной пере- работкой информации является поверхностной и ошибочной, другие предполага- ют, что подобные модели слишком самодовлеющие и автономные, а третьи полагают, что возникает целый ряд проблем, связанных с интерференцией при использовании этой модели для решения реальных задач. Лично я считаю, что данные подходы дают нам новые ценные способы развития моделей научения и воспроизведения. Они обеспечивают нас терминологией и технологией для раз- вития новых теорий. Разумеется, многие из них окажутся неадекватными, но в конечном счете они дадут нам новые возможности концептуализации феноме- нальной силы и гибкости человеческой памяти.

 

Свидетельские показания

Несколько лет тому назад в моем доме раздался неожиданный телефонный звонок. Лондонский адвокат хотел узнать, готов ли я засвидетельствовать в суде, что если человек был увиден только один раз, то он не может быть опознан че- рез одиннадцать месяцев. Поскольку у меня не имелось никаких данных относи- тельно прочности запоминания человеческих лиц, я отклонил это предложение, но мне стало интересно узнать подробности дела. Оказалось, что расследование проводится по делу Джорджа Дэвиса (которое получило впоследствии широкую огласку), опытного преступника из лондонского района Ист-Энд; ему было предъявлено обвинение в применении оружия. Обвинение основывалось главным образом на отчете свидетеля-полицейского, утверждавшего, что он видел Дэвиса в течение короткого времени и при плохой видимости ровно за 11 месяцев до произошедшего инцидента, а затем узнал его при полицейском опознании. Про- цедура взятия свидетельских показаний вызывала сомнения в их истинности, в частности, тот факт, что фотография Дэвиса была показана свидетелю перед опо- знанием. Однако, по-видимому, адвоката не особенно интересовала эта сторона вопроса, и, поскольку я не был готов выступать в качестве консультанта по во- просу об отсроченном опознании, мне оставалось только переадресовать вопрос моему коллеге. Дело было передано в суд, и Дэвис был осужден.

В течение последующих месяцев родственники и друзья Джорджа Дэвиса про- водили мощную, хорошо организованную акцию протеста. Они утверждали, что вследствие его плохой репутации на него было списано убийство, которого он не совершал. Акция вызвала немалый интерес, особенно после того, как участники акции сорвали матч по крикету между Англией и Австралией, пробравшись но- чью на площадку для игры в крикет и срыв все воротца.

Обычно опытные преступники смиряются с тем фактом, что время от време- ни их ловят, и не поднимают вокруг этого много шума, но родственники Джорд- жа Дэвиса отреагировали на решение суда с таким возмущением, что, по-видимо- му, имело смысл к ним прислушаться. Дело было заслушано вторично, свидетель- ские показания были признаны неверными, и Джордж Дэвис был выпущен на свободу. Некоторое время спустя он был пойман при ограблении, был признан виновным и осужден. На этот раз не поступило никакого протеста.

 

Преступления поднимают ряд специфических проблем памяти у жертв и у свидетелей. Когда в ход пускается оружие, то именно оно, а не человек, держащий его в руках, попадает в фокус внимания.

Виновны или нет?

 

Не вызывает сомнения тот факт, что свидетельские показания, вне зависимости от степени их достоверности, являются достаточно весомой уликой. В 1976 году Комитет в Девлине провел анализ всех процедур опознания, осуществлявшихся в Англии и Уэльсе в 1973 году. Их было проведено более 2 тысяч, и в 45% случаев подозреваемый был опознан. Среди опознанных не менее 82% были впоследст- вии признаны виновными. Почти в 350 случаях свидетельское опознание явля- лось единственным доказательством вины. И при этом 74% подозреваемых были признаны виновными, что говорит о том, каким мощным влиянием пользуются свидетельские показания.

Рассмотрим следующий случай, который, как и многое другое в этой главе, позаимствован мною из замечательного очерка Элизабет Лофтус о свидетельских показаниях. 15 мая 1975 года двое мужчин схватили заместителя директора рай- онного склада Монро (штат Северная Каролина) и втащили в машину. Один из них направил на него пистолет и приказал ему ложиться вниз лицом на пол ма- шины. Потерпевший лишь мельком успел увидеть одного из мужчин перед тем, как они надели чулки себе на головы. Потом они подъехали к складу и потребо- вали, чтобы он открыл сейф. Ему удалось убедить их в том, что он не знает код, и тогда они вынули из его бумажника 35 долларов и позволили ему уйти.

Пострадавший Роберт Хинсон мало что мог рассказать о своих похитителях, за исключением того, что один из них был похож на испанца и что у них был автомо- биль «Додж Дарт» 1965 года выпуска серовато-белого оттенка. Однако ему удалось вспомнить, что один из преступников напоминал мужчину, недавно пытавшегося устроиться на работу на этот самый склад. С помощью единственного фрагментар- ного свидетельства был создан предполагаемый портрет одного из подозреваемых.

Три дня спустя полиция задержала белый «Плимут Валиант» 1965 года выпу- ска, были арестованы водитель и пассажир, Сэнди и Лонни Савьер. Никто из них не был похож на составленный портрет подозреваемого, ни один из них не пы- тался устроиться на работу на склад, и оба они отрицали свою причастность к произошедшему. На суде Роберт Хинсон опознал Савьеров в качестве своих по- хитителей. Несмотря на то что четверо свидетелей подтвердили, что Сэнди был дома во время нападения, а четверо других свидетелей могли поручиться, что Лонни в этот момент находился на работе у своей девушки, суд счел Савьеров ви- новными. Когда они покидали зал суда, Лонни закричал: «Мама! Папа! Подайте апелляцию! Мы не делали этого!»

К счастью, Савьерам помогали родственники, не смирившиеся с их участью, а также заинтересовавшийся этим случаем телевизионный продюсер и один дотош- ный частный сыщик. Первым прорывом в этом деле стало сделанное в 1976 году признание содержащегося в центре для малолетних преступников Роберта Томаса, сознавшегося в том, что он является одним из похитителей Хинсона. Окрыленный этим обстоятельством, частный сыщик перепроверил материалы дела и обнаружил, что Томас действительно пытался устроиться на работу на склад незадолго до ог- рабления. Более того, мать его друга была владелицей автомобиля «Додж Дарт» 1965 года выпуска. Сыщик проинтервьюировал нескольких присяжных, и часть из них созналась в том, что они просто устали от слушания дела и, несмотря на от- сутствие веского доказательства, пошли на поводу у большинства.

 

Теперь имелись все основания для пересмотра дела, но судья постановил, что, несмотря на новые данные по этому делу, прошел слишком большой срок для по- дачи апелляции. Губернатор подал прошение о помиловании, и, пока решалось дело, Томас сознался, сначала письменно, потом перед кинокамерой; впоследст- вии он отрекся от своих показаний и наконец в один прекрасный день отказался от своего отречения. В тот же день губернатор штата Северная Каролина помило- вал Савьеров. Они провели в тюрьме два года, чудом избежав тюремного заклю- чения сроком в 28 лет и в 32 года; процесс их освобождения обошелся их обед- невшей семье в тысячи долларов. И все это только по причине готовности суда поверить словам потерпевшего, который сам признался в том, что видел нападав- ших только мельком. Суд проигнорировал показания восьми свидетелей, подтвер- дивших, что обвиняемые не могли оказаться на месте преступления. Разумеется, здесь были задействованы сильные эмоции — симпатия к потерпевшему, возму- щение содеянным и понимание того, что кто-то должен предстать перед судом. При наличии подходящего кандидата слишком легко убедить окружающих в том, что преступление раскрыто, особенно если потерпевший сам готов указать на не- го пальцем.

 

Сомнительные показания

 

Проблема точности свидетельских показаний привлекает внимание психологов уже по крайней мере восемьдесят лет. В 1895 году психолог Дж. М. Кеттелл описал несколько своих экспериментов, направленных на исследование точно- сти; в ходе этих экспериментов студенты должны были подмечать и припоми- нать факты повседневной жизни. Например, он спрашивал у них, какая была погода на прошлой неделе (допустим, в начале недели был снег, а затем насту- пила ясная погода), и из 56 опрашиваемых только 7 вспоминали, что шел снег. По мнению Кеттелла, «по-видимому, о погоде, которая была на прошлой не- деле, люди говорят ничуть не более точно, чем о погоде, которая будет на сле- дующей».

Затем Кеттелл опробовал на своих испытуемых следующие вопросы:

 

У какого дерева осенью быстрее опадают листья: у дуба или у каштана?

Чем поворачивается лошадь в поле по направлению к ветру: головой или хвостом?

В какую сторону повернуты семена внутри яблока?

Кеттелл обнаружил, что точность наблюдений была не выше, чем при простом угадывании. Каштан быстрее теряет листья (59%), лошади поворачиваются к вет- ру хвостом (64%), семечки в яблоке повернуты в сторону черенка (39%).

Мы чрезвычайно плохо припоминаем подробности тех предметов, которые мы видим и используем в повседневной жизни. Американские психологи Адамс и Никерсон просили испытуемых как можно точнее нарисовать то, что изображено на американской монете достоинством в 1 цент. В среднем испытуемые воспро- изводили только три из восьми основных элементов монеты (профиль, надпись

«In God We Trust», надпись «Liberty», год выпуска, контур здания, надпись «United States of America», надпись «Е Pluribus Unura» и надпись «One Cent»), и даже

 

Здесь представлены результаты попыток различных людей нарисовать по памяти американскую мо- нету достоинством в 1 цент. Если такие привычные вещи, как монеты, претерпевают сильное ис- кажение при воспоминании, то возможно ли что-то точно запомнить в случае какого-либо внезап- ного неожиданного инцидента?

при правильном воспроизведении элементов в большинстве случаев они были не- верно соотнесены.

В следующем эксперименте два других американских исследователя просили испытуемых рисовать американские монеты различного достоинства. Как прави- ло, рисунки различных монет были похожи друг на друга и содержали в основ- ном общие для всех монет элементы. Получив задание нарисовать новую монету, испытуемые обычно рисовали те же самые элементы, из чего можно сделать вы- вод, что в памяти испытуемых содержался, по-видимому, обобщенный образ мо- неты, а не конкретные признаки монет разного достоинства.

В принципе, можно предположить, что свидетель, оказавшийся очевидцем та- кого редкого события, как преступление, заметит гораздо больше и будет нахо- диться в более выигрышной позиции, чем при припоминании несущественных деталей монет или других «знакомых» предметов. Однако против свидетеля высту- пает множество факторов, затемняющих и искажающих картину воспоминания. Некоторые из них очевидны. Свидетель видит происшествие только один раз и обычно не готов к его восприятию. Как правило, продолжительность наблюдае- мого им эпизода весьма невелика, поскольку преступники обычно стараются све- сти на нет риск оказаться опознанными. Однако влияние других факторов может быть менее прямым и очевидным.

 

Влияние насилия

 

В начале 1989 года в один воскресный вечер мне позвонили. Позвонивший на- звал себя детективом из полиции Сан-Диего. Он занимался расследованием дела серийного головореза, седьмой жертве которого удалось спастись. Женщина за- явила, что сможет его опознать. Детектив поинтересовался, каким образом могло повлиять ее эмоциональное состояние на достоверность и точность ее показаний?

 

Обычно жертва насилия наиболее отчетливо помнит свои собственные чувства: страх, злость, ощу- щение собственной беспомощности. Могут запомниться несколько ярких деталей случившегося, но дополнительные подробности могут оказаться очень туманными.

Этот вопрос является крайне важным и спорным, и на этот счет есть разные мнения как у обывателей, так и у профессионалов. Результаты опроса 235 амери- канских юристов показали, что 82% адвокатов полагают, что при высокой степе- ни эмоционального напряжения запоминание лиц непременно должно ухудшать-

 

ся, в то время как только 32% прокуроров придерживаются такого мнения. Кто же прав? Оставляет ли произошедшее неизгладимое впечатление в памяти жерт- вы, или, наоборот, вероятность припоминания снижается, возможно, вследствие вытеснения. В ряде исследований была совершена попытка ответа на этот вопрос, хотя, к счастью, даже самые усердные экспериментаторы не пытались убедить ис- пытуемых в том, что через несколько минут им перережут глотку, так что резуль- таты вполне могут подвергаться критике за недостаточную обобщенность при вы- соком уровне эмоциональной напряженности.

Обычно при исследовании припоминания эмоционально значимых событий применяется метод показа испытуемым фильма или инсценировки какого-ли- бо эмоционально значимого события. Обычно это события, связанные с наси- лием, например стрельба в ребенка. Грубо говоря, все это свидетельствует в пользу того, что сцены насилия сильнее запечатляются в памяти, чем нейтраль- ные события, но запоминание подробностей насилия гораздо слабее. В одном эксперименте с помощью фиксации зрачка оценивался уровень внимания, уде- ляемого различным аспектам происшествий с участием насилия и без него. Когда показывался эпизод насилия, то возрастала степень внимания, уделяемого эпицентру происходящего по сравнению с периферическими деталями, но даже если время просмотра было постоянным и эпизод насилия демонстриро- вался в течение очень короткого времени, все равно сцены с насилием припо- минались лучше.

Мой ответ детективу из Сан-Диего поэтому во многом зависел от обстоя- тельств конкретной ситуации и от того, были ли лицо нападающего или нож в центре или на периферии поля зрения.

Имеются доказательства существования феномена «концентрации внимания на оружии», когда внимание жертвы направлено на само оружие, а не на внеш- ний вид нападающего. В одном имитационном исследовании, проводившемся в Мичиганском университете и описанном Лофтус, испытуемого просили подо- ждать перед дверью в экспериментальную лабораторию, прежде чем он примет участие в эксперименте. В ситуации «без оружия» испытуемому давали услышать безобидный разговор о проблемах с аппаратурой в экспериментальной комнате, после чего кто-нибудь выходил из комнаты, держа карандаш в замасленных паль- цах, произносил одну фразу и удалялся. В ситуации «оружия» другой испытуемый слышал враждебную перепалку между двумя людьми, заканчивавшуюся разбиты- ми бутылками и опрокинутыми стульями, после чего один из людей выходил из экспериментальной комнаты, держа в руках окровавленный нож. Опять-таки он произносил одну фразу и удалялся. После этого испытуемым предъявлялся аль- бом, в котором было 50 фотографий, и они должны были сказать, изображен ли хотя бы на одной из фотографий человек, покинувший комнату. В ситуации «без оружия» испытуемые правильно выбирали фотографию в 49% случаев, а в ситуа- ции «оружия» только в 33% случаев узнавание было верным.

Отдельный эксперимент такого рода — еще не достаточное доказательство для четкого заключения, но он подтверждает результаты других исследований, пока- зывающих, что страх может привести к сужению объема внимания. Другими сло- вами, страх может заставить случившееся глубоко врезаться в память, но часто снижает достоверность показаний очевидца относительно периферических по- дробностей.

 

Наводящие вопросы

 

Свидетелей часто просят вспомнить подробности событий, происходивших очень бы- стро и неожиданно. При подобных обстоятельствах существует большая опасность того, что вопросы — особенно то, каким образом они сформулированы, — могут ис- казить воспоминания. Лофтус провела ряд экспериментов по этой проблеме. В од- ном из исследований людям давали смотреть фильм про автомобильную катастрофу, а затем их спрашивали: «На какой скорости машины столкнулись?» Всем испытуе- мым задавался один и тот же вопрос, но слово столкнулись (hit) заменялось словами разбились (smashed), врезались друг в друга (collided), налетели друг на друга (bumped) и задели друг друга (contacted). Оценка скорости была наиболее высокой (40,8 миль в час (м/ч) при использовании слова разбились, более низкая — со словом врезались (39,3 м/ч), еще более низкая — со словом налетели (38,1 м/ч), затем столкнулись (34 м/ч) и задели (31,8 м/ч). Через неделю испытуемым задавали вопрос, были ли в этих машинах выбиты стекла, и те, у кого при исследовании фигурировало слово раз- бились, гораздо чаще давали неверный ответ, а именно, что стекла были выбиты.

Приведенные здесь столбцы рисунков показывают, насколько легко внушение воздействует на па- мять. Рисунки в левом столбце нарисованы специально размыто и сопровождаются одним из двух правдоподобных ярлыков. Когда испытуемых просили воспроизвести нарисованные образцы, их рисунки подгонялись под соответствующие ярлыки, как показано в среднем и правом столбцах.

В другом исследовании, также с использованием фильма об автокатастрофе, испытуемых спрашивали: «Вы видели ту разбитую фару?» или просто «Вы виде- ли разбитую фару?» Те, кто видел версию фильма, в которой фара действительно была разбита, отвечали на оба вопроса «Да» с равной частотой; те же, кто видел альтернативную версию фильма, более чем в два раза чаще демонстрировали лож- ное припоминание при ответе на вопрос про «ту фару», чем при ответе на вопрос про просто разбитую фару. Испытуемые были очевидным образом сбиты с толку подобным построением вопроса.

Другая серия экспериментов, проведенных Лофтус, наглядно продемонстри- ровала возможность воздействовать на припоминание инцидента свидетелем пу- тем неявного транслирования новой информации при задавании вопросов. В од- ном исследовании испытуемым была предъявлена серия слайдов с изображением дорожно-транспортного происшествия, где пешеход сбивается машиной на пеше- ходной дорожке. Зеленая машина проезжает мимо места происшествия, не оста- навливаясь, прибывает полиция, и пассажир одной из машин бежит за помощью. Испытуемым было задано 12 вопросов об этом происшествии. В вопросе №10 фи- гурировала голубая машина, скрывшаяся с места происшествия. Когда испытуе- мых через 20 минут попросили вспомнить цвет машины, которая проехала и не остановилась, испытуемые, которым давалась ложная информация, часто вместо зеленого цвета выбирали голубой или голубовато-зеленый. В другом эксперимен- те Лофтус сумела таким образом воздействовать на своих испытуемых, что они рассказывали о несуществовавшем трамвайном парке, который был «заложен» в их память во время задавания вопросов.

Если рассказы свидетелей о происшедшем могут быть изменены, значит ли это, что изменилось то, что они действительно помнят, или они просто иначе го- ворят об этом? Возможно, что они иначе «строят предположения» под воздейст- вием социального давления. Для ответа на этот вопрос Лофтус провела экспери- мент, в котором испытуемые видели наезд на пешехода. В слайды был включен эпизод с машиной, останавливающейся на знак «кирпич» или на знак «уступите дорогу». Через два дня испытуемым задавали ряд вопросов по поводу инцидента. Один из вопросов уводил их в сторону от реально происходившего; если они ви- дели знак «кирпич», то в сбивающем с толку вопросе фигурировал знак «уступи- те дорогу», и наоборот. Потом их память о происшедшем проверяли путем пар- ного предъявления слайдов и вопросов о том, какой знак они видели. На контрольной паре слайдов одно из изображений содержало знак «кирпич», а дру- гое — знак «уступите дорогу». Лофтус предположила, что если ее испытуемые на самом деле помнят правильную версию и отвечают иначе лишь вслед за экспери- ментатором, то эти искажения могут быть исправлены в случае, если она предло- жит вознаграждение за правильный ответ. В одной группе не было предложено вознаграждение, в другой был обещан один доллар за правильный ответ, в треть- ей группе — пять долларов, а в четвертой группе было сказано, что тот, кто даст наибольшее количество правильных ответов, получит 25 долларов. Несмотря на это, от 70% до 85% испытуемых выбрали неправильный ответ в результате направ- ленного искажения; причем не наблюдалось тенденции к увеличению точности под влиянием вознаграждения.

В ходе других экспериментов обнаружилось, что испытуемые реагировали на ошибочную информацию настолько же быстро и уверенно, как если бы они от-

 

вечали без сбивающих с толку вопросов. В итоге Лофтус смогла продемонстриро- вать, что эффект не зависел от неспособности испытуемых в первую очередь за- метить необходимую информацию. Сразу же после просмотра испытуемые дава- ли подробный отчет об увиденном, ими упоминалась обычно релевантная инфор- мация, но испытуемые, упоминавшие решающий фактор при непосредственном тестировании, демонстрировали нормальное забывание, когда их позднее проси- ли ответить на сбивающий вопрос.

Из этого Лофтус сделала вывод, что именно актуальный след памяти изменя- ется под воздействием последующей информации. Признавая логическую невоз- можность доказательства того, что чистый и неискаженный след памяти скрыва- ется где-то внутри мозга наблюдателя, она отмечает, приводя некоторые доводы, что все ее попытки нащупать этот след оказались безуспешными. Соответствен- но, можно сказать, что то, что мы помним, является сплавом того, что мы видим, с тем, что мы впоследствии думаем. В связи с этим Лофтус цитирует интересное воспоминание швейцарского психолога Жана Пиаже: «Одно из первых моих вос- поминаний, если оно, конечно, было достоверным, восходит к двухлетнему воз- расту. Я до сих пор отчетливо вижу следующую сцену, в которую я верил, пока мне не исполнилось 15 лет. Няня везла меня в коляске по Елисейским Полям, и один человек попытался меня похитить. Меня удержал ремешок коляски, а няня тем временем храбро встала на мою защиту. Няня получила множество царапин, которые я до сих пор смутно вижу на ее лице. Потом собралась толпа, пришел полицейский в короткой куртке и с белым жезлом, и тот человек пустился наутек. Я до сих пор могу видеть всю эту сцену, даже помню, что это происходило рядом со станцией метро. Когда мне было около 15 лет, мои родители получили письмо от моей прежней няни, в котором она им рассказала, что стала членом Армии Спасения. Она хотела сознаться в своих прежних ошибках и непременно вернуть часы, которые она в связи с этим получила. Она полностью выдумала всю эту ис- торию, подделав царапины. Разумеется, я, будучи ребенком, должен был слышать об этой истории, в которую поверили мои родители, и я спроецировал ее на свое прошлое в качестве зрительного воспоминания».

Точка зрения Лофтус о том, что первоначальный след памяти разрушается, не является общепринятой. Бекериан и Боуэрс считают, что первоначальный след памяти сохраняется и может быть воспроизведен при наличии соответствующих ключевых стимулов. Они обнаружили, что метод неструктурированных вопросов, обычно применявшийся в экспериментах Лофтус, действительно вызывал некото- рое искажение, но оно исчезало при систематическом опрашивании испытуемых, когда сперва задавали вопросы о том, что было вначале, а затем в хронологичес- ком порядке добирались до завершающих эпизодов. Двум другим исследователям, МакКлоски и Зарагоза, не удалось добиться снятия искажения с помощью хро- нологического воспоминания, хотя они и смогли получить свидетельства того, что первоначальное воспоминание сохраняется; они дали альтернативное объяснение влияния наводящих вопросов. Дезориентирующая информация, по их мнению, не влияет на людей, которым в полной мере удалось запомнить происшедшее, но она оказывает искажающий эффект на ответы людей, плохо помнящих произо- шедшее, провоцируя их давать искаженные ответы, наиболее приближенные к дезориентирующей информации. Однако Лофтус этот аргумент не убедил. В са- мом деле, по-видимому, существует более одного источника искажения. Однако,

 

вне зависимости от теоретического объяснения этих эффектов, нет сомнения в том, что свидетельские показания могут быть искажены за счет информации, воз- никающей в ходе перекрестного допроса. Крайне важно учитывать это обстоя- тельство при допрашивании подозреваемых и при интерпретации данных, полу- ченных в неоптимальных условиях.

Какой же опыт должны извлечь юристы из этих примеров, демонстрирующих уязвимость свидетельских показаний? Деннингская комиссия, организованная для пересмотра роли свидетельских показаний в целом ряде английских судебных разбирательств, пришла к выводу, что ничем не подкрепленное свидетельство ни в коем случае не может быть достаточным для принятия решения о виновности подозреваемого. При проведении процедур английской полицией учитывается не- обходимость концентрации внимания на проведении допросов, фиксирующихся ныне в обязательном порядке. Необходимо избегать порочной практики показы- вания изображений подозреваемого свидетелям перед опознанием, факт, бесспор- но имевший место в случае с Джорджем Дэвисом.

Обширный психологический анализ в этой области привел к попытке разви- тия усовершенствованных техник интервьюирования на основе психологических принципов. Хорошей иллюстрацией для этого может послужить схема когнитив- ного интервью, предложенная Фишером и Гейзельманом. Оно построено на че- тырех основных принципах припоминания.

 

1 Восстановление в памяти окружающей обстановки и всех личных контактов, которые были испытаны во время преступления.

2 Способствование описанию всех подробностей, вне зависимости от степени их удаленности от главного происшествия.

3 Попытка описать произошедшее несколькими различными способами.

4 Попытка описать происшествие с различных точек зрения, в том числе с точ ки зрения других свидетелей или участников происшествия.

 

Первые два принципа основаны на идее специфичности кодирования — попыт- ки создать наибольшее наложение двух контекстов: того, в котором это преступ- ление наблюдалось, и того, в котором осуществляется попытка воспоминания. В основе третьего и четвертого принципов лежит идея того, что данные могут быть воспроизведены с использованием различных способов, обеспечивающих получе- ние информации о разных аспектах первоначального переживания.

В первом тесте с использованием этого подхода применялся учебный фильм для полицейских с эпизодами насильственных преступлений, при этом испытуе- мых интервьюировали спустя 48 часов по одной из трех схем. Первой схемой яв- лялось новое когнитивное интервью, второй — стандартное интервью полиции Лос-Анджелеса, а третья схема включала элементы гипнотического воздействия на испытуемых, после чего их просили припомнить инцидент с использованием стандартной процедуры припоминания. Наверное, стоит сказать, что необходи- мость использования гипнотического воздействия является в достаточной степе- ни спорной; хотя в принципе оно приводит к увеличению припоминания инфор- мации, оно также увеличивает внушаемость испытуемых, и при этом часто возрастает количество ложной информации. Между тем эти три метода не разли- чались по количеству извлекаемой ложной информации, хотя стандартное интер-

 

вью давало меньше информации (29,4 единиц информации), чем гипнотическое

(38,0) или когнитивное интервью (41,2).

Во втором исследовании была совершена попытка введения сбивающей с тол- ку информации в ходе интервью с помощью такого вопроса: «Выглядел ли взвол- нованным тот парень с зеленым ранцем за спиной?», а затем проверялось, выдаст ли испытуемый затем ложную информацию о том, что ранец был зеленый. Те ис- пытуемые, тестирование которых происходило с применением когнитивного ин- тервью, реже обманывались с помощью этой уловки.

Фишер и Гейзельман занялись углубленной разработкой когнитивного интервью, используя результаты, которые им удалось извлечь из наблюдения за «хорошими» и

«посредственными» интервьюерами, для развития и модификации методики. Они стали использовать открытые вопросы вместо закрытых вопросов с ответами типа

«Да» и «Нет» и предприняли попытку опрашивать свидетелей в том же порядке, в ко- тором ими было испытано переживание. Используя подобные методы, они обнару- жили, что уровень верного изложения информации возрос с 40% почти до 60%.