Принцип психофизического единства

Признание единства сознания и деятельности привело и к новому рассмотрению вопроса об отношении психики к мозгу. Это отношение трактуется как психофизическое единство[451]. Такая трактовка была обусловлена уже свершившейся победой советских психологов над идеалистическими взглядами на психику и над широко распространенным принципом психофизического параллелизма. Она открыла возможность взаимосвязи психологии с физиологией, но оказалась слишком общей для того, чтобы реализовать этот союз. Для этого нужно было выяснение формы этого единства.

Принцип психофизического единства вступал в противоречие с физиологическими теориями, опирающимися на воззрения психофизического параллелизма. Лишь в сеченовской теории и в павловском учении отношение психических и физиологических явлений трактовалось исходя из материалистического монизма. Эти явления включались в единый рефлекторный процесс деятельности мозга. Но психология проходила мимо этого коренного отличия в их понимании детерминации психических и физиологических процессов.

История советской психологии, как мы видели, складывалась так, что марксистская психологическая теория в первые десятилетия своего развития не усмотрела отличий сеченовского и павловского учений в их решении философских проблем от западноевропейской физиологии, от рефлексологии, от бихевиоризма. Критика механистических воззрений поведенчества, борьба с рефлексологией завершилась тем, что психология оградила себя от попыток рефлексологии заменить собой психологию тем, что ограничила область рефлекторной деятельности в системе актов человеческой деятельности. К инстинктивной деятельности относились врожденные безусловные рефлексы, к механизму первично автоматических навыков – условные рефлексы, а сознательные формы поведения рассматривались уже вне рефлекторной деятельности.

С.Л. Рубинштейн так характеризовал две формы поведе-

184

ния: биологические формы с их механизмом рефлекторных связей и сознательные формы, для которых характерны смысловые и структурные связи. Сознательные связи как существенные противопоставлялись случайным совпадениям, условным временным связям. Это противопоставление условнорефлекторным связям смысловых, определяющих сознательные произвольные действия, проводится при характеристике мышления, речи, внимания, воли и других психических процессов. Такой взгляд был характерен для психологической теории того времени и получил свое выражение во многих работах советских психологов и отразился в учебниках психологии[452].

Признавалось, например, что первичная связь слова с ситуацией, к которой оно относится, и с реакцией имеет ассоциативный или условнорефлекторный характер, но это еще не речь. «Речь возникает тогда, когда связь слова и его значение перестает быть только условнорефлекторной, или ассоциативной, а становится смысловой...»[453] Иначе говоря, когда над безусловнорефлекторной и условнорефлекторной деятельностью надстраивается новая сознательная деятельность, ее психологическая характеристика дается как смысловая, но физиологический механизм ее остается неизвестным. С рефлекторной деятельностью связывалось непроизвольное внимание, независимое от сознательного намерения человека. В высших специфически человеческих проявлениях внимания соотношение его с физиологическими процессами опускалось[454]. В том же плане идет речь и о волевых действиях. «Волевые действия не менее детерминированы и закономерны, чем непроизвольные – импульсивные, инстинктивные, рефлекторные – движения, но только закономерность и детерминированность их иная. Из непосредственной она становится опосредованной. Волевое действие опосредуется через сознание личности»[455].

Следовательно, механизм непроизвольных действий – рефлекторная деятельность мозга. Произвольные – направляются и регулируются через сознание установлением смысловых связей. Здесь действовало старое деление на деятельность рефлекторную и сознательную, непроизвольную и произвольную. Вопрос о физиологическом механизме произвольных действий оставался открытым. Своеобразие положения заключалось в том, что советская психология исходила из диалектико-материалистического решения вопроса об отношении психики и материального мира и вместе с тем в учении о рефлексах приняла то направление, которое восходило к декартовскому дуализму

185

с его противопоставлением души телу, не Выделив среди физиологических теорий особенности методологических позиций сеченовского учения о рефлексах и павловского учения о высшей нервной деятельности. Сделано это было, еще раз повторяем, в условиях борьбы с поведенчеством. Поведенчество критиковалось как механистическая концепция и в этой связи определялось отношение к рефлекторной теории. «Сведение высших форм человеческой деятельности к механической сумме или агрегату элементарных реакций – рефлексов ведет к утрате их качественного своеобразия». «Механистическая теория, сводящая все формы деятельности к рефлекторно устанавливающимся навыкам, оказывается неправомерной»[456], – писал С.Л. Рубинштейн.

В такой оценке проявлялось и влияние западноевропейской физиологии, расходившейся в этом вопросе с сеченовской школой, и непреодоленная механистическая оценка учения о рефлексах, господствовавшая в советской психологии в 20-30-х гг. Но именно С.Л. Рубинштейн, который дал формулу психофизического единства, начинает в 40-х гг. искать конкретные формы связи психического и физиологического. Вновь в психологии встает вопрос об отношении к павловскому учению.

Общность интересов психологии, разрабатывающей проблему сознания и деятельности, и физиологии, занимавшейся движениями, открывало пути для сотрудничества, которое стало осуществляться в эти годы. Изучение физиологических механизмов движений и действий – биологического регулирования и управления деятельностью организма – было начато в 30-х гг. П.К. Анохиным и Н.А. Бернштейном. Исследования П.К. Анохина опирались на рефлекторную теорию. Учение же о построении движений, разработанное Н.А. Бернштейном,, следовало той трактовке рефлекторных актов, которая ограничивала их низшими уровнями действий. Результаты этих исследований имели для психологии большое значение в связи со включением деятельности человека в круг психологических исследований. Н.А. Бернштейн экспериментально доказал постоянную связь сенсорной сигнализации с эффекторными импульсами, а также постоянное корректирование в зависимости от двигательной задачи эффекторных импульсов афферентными сигналами, поступающими с периферии во время двигательных актов от различных точек тела и от различных органов чувств. Выяснилась зависимость разных уровней построения движений от разных уровней афферентации, начиная от простейших сенсорных коррекций до сознательно поставленных целей и соответствующих им преднамеренных действий, выраженных в последовательном ряде двигательных задач. Было доказано, что моторные акты являются функциональной системой, в которой

186

центр и периферия взаимодействует так, что действия зависят от афферентации, которая их корригирует.

Поднятые этим учением вопросы о принципах управления движением и анализ различных по своему содержанию типов двигательных задач, выделение различных неврологических уровней для них – от уровней, управляющих положением собственного тела, до уровней предметных действий, трудовых процессов – не только непосредственно связывались с психологией, но и требовали для своего развития обязательной разработки психологического аспекта деятельности.

П.К. Анохин и Н.А. Бернштейн дали описание и анализ способа управления действиями живого организма, который впоследствии в кибернетике был определен как принцип обратной связи. Этому принципу управления движениями С.Л. Рубинштейн придал тогда же общепсихологическое значение. Он поместил работу Н.А. Бернштейна о регуляции движения в вышедший под его редакцией сборник трудов кафедры психологии Московского университета. В своей вводной статье к сборнику С.Л. Рубинштейн указал, что новый подход к двигательным актам важен для понимания их структуры. «Таким образом, преодолеваются ходячие традиционные вульгарно-дуалистические представления, согласно которым психологические моменты в человеческой деятельности являются внешними силами, извне управляющими движениями, а движение рассматривается как чисто физическое образование, для физиологической характеристики которого будто бы безразличен тот психологический контекст, в который оно включено»[457].

Исторические условия сложились так, что особо важная для психологии проблема высших уровней предметных действий – сознательной деятельности – не получила дальнейшей разработки в физиологии движений. В 50-х гг. Н.А. Бернштейн не имел возможности для их экспериментального развития. В последующие годы новые идеи стали объединяться вокруг проблемы биологической активности, не касаясь сознательной деятельности человека. В психологии в те годы, как известно, также происходили значительные изменения, связанные с освоением ею идей павловской физиологии. Результатом такого хода развития и психологии и физиологии явилось новое соотношение психологии, павловского учения и того направления современной физиологии, которое называют физиологией активности или теорией биологического регулирования. Но об этих отношениях, острых и противоречивых, будет речь дальше, поскольку они составляют содержание уже современных дискуссий. Для нас же важно отметить то общее направление развития идей в пси-

187

хологии и физиологии, которое возникло в результате разработки проблемы деятельности.

Конкретные психологические исследования конца 30-х – начала 40-х гг. на основе методологического положения о единстве связи сознания и деятельности приносят свои плоды. По основным теоретическим проблемам марксистская психология получает возможность опереться на новые исследования. Новые данные об ощущениях, восприятиях, памяти, мышлении, способностях, неосознаваемых психологических явлениях, психологическая характеристика деятельности и т.д. открывают новые стороны старых проблем, приводят к постановке новых проблем. Советская психология противопоставляет общую линию марксистской психологической теории идеалистическим направлениям и теориям механистического материализма.

Положение о связи сознания и деятельности объединяет всех советских психологов. С этой общей позиции, достигнутой в борьбе идей предшествующих лет, начинаются теперь новые поиски, выяснение характера и форм связи сознания и деятельности. Теперь уже речь пойдет не о том, существует или нет эта связь, а о том, какова она. И здесь намечаются два взгляда, определяемые трактовкой детерминации психики. Развитие этих двух взглядов составляет содержание философско-теоретических исследований следующих десятилетий советской психологии.

 

[ 188 ]

Часть третья
Разработка теоретических принципов советской психологической науки на новых рубежах

 

Введение
Советская психологическая наука в 1945-1971 гг.

Новый период в истории советской психологии открывается после окончания Великой Отечественной войны, когда все силы страны направляются на быстрое восстановление и дальнейшее развитие народного хозяйства, на повышение материального благосостояния и культурного уровня советского народа. Задачи, которые решает советский народ под руководством Коммунистической партии Советского Союза, направляют развитие психологической науки. Этим задачам всецело подчиняется создание и развитие марксистской психологической теории, обслуживание ею нужд народного хозяйства, народного образования и просвещения, культурного строительства, здравоохранения, военного дела. Этими задачами обусловливается направленность советской психологии на решение центральной проблемы – умственного и нравственного воспитания строителей коммунистического общества. Разработка всей совокупности личностных проблем определяется высокой целью формирования нового человека коммунистического общества.

В результате участия психологической науки в коммунистическом строительстве возникают ее новые отрасли – инженерная психология, космическая психология, происходит перестройка и такой ведущей отрасли, как педагогическая психология, развертывается работа в области судебной, военной психологии, а также в психологии спорта, возобновляются исследования в тех отраслях психологии, разработка которых прекратилась в 30-х гг., – в социальной психологии, в психологии труда.

Первые послевоенные годы отмечены улучшением материальных, технических и организационных условий для развития психологической науки. Создается Институт психологии Академии наук Грузинской ССР в Тбилиси, Институт психологии Министерства просвещения Украинской ССР в Киеве, сектор психологии в Институте философии Академии наук СССР и кафедра психологии в Академии общественных наук при ЦК ВКП (б) в Москве. Во всех этих новых научных учреждениях открывает-

189

ся аспирантура. Еще в годы войны для подготовки кадров специалистов-психологов была начата организация отделений психологии на философских факультетах. Вскоре после освобождения Ленинграда от вражеской блокады в 1944 г. было создано отделение психологии в Ленинградском университете, а затем в Московском, Киевском и Тбилисском. В дальнейшем в Московском, Ленинградском и Киевском университетах отделения психологии преобразуются в факультеты психологии. Отделения логики и психологии были открыты во многих педагогических институтах. В послевоенные годы вводится преподавание психологии в средних школах, в военных учебных заведениях.

Организация подготовки психологических кадров была делом большой важности. В начале 30-х годов было закрыто психологическое отделение при философском факультете Московского государственного университета, а также психотехническое при Ленинградском педагогическом институте им. Герцена. В программе педагогических институтов на психологию отводилось лишь несколько десятков часов[458]. Таким образом, произошел почти десятилетний перерыв в подготовке психологов. Между тем психология очень нуждалась в новых работниках, сказывались потери, нанесенные войной, в то время как развитие науки требовало новых хорошо подготовленных специалистов.

В начале 50-х гг. психология получает первое подкрепление как из окончивших психологические отделения вузов, так и из аспирантуры научно-исследовательских учреждений, а дальнейшая подготовка молодых психологов создает возможность значительного расширения исследовательской работы.

Развитие советской психологической науки в конце 40-х – начале 50-х гг. происходит в обстановке усиления идеологической работы. Постановления ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам оказали значительное влияние на развитие советской науки. Укрепление идеологического фронта получило выражение в организации ряда специальных обсуждений актуальных проблем по различным областям знания, которые вошли в историю как дискуссии по проблемам философии, биологии, физиологии, языкознания, политической экономии.

В 1947 г. Институт философии Академии наук СССР, где уже работал сектор психологии, и кафедра логики и психологии Академии общественных наук при ЦК ВКП (б) органи-

190

зовали совместное обсуждение психологами и философами вышедшего в 1946 г. второго издания «Основ общей психологии» С.Л. Рубинштейна. Для участия в нем были приглашены психологи не только Москвы, но и других городов. Тот факт, что С.Л. Рубинштейн попытался разработать новую теоретическую систему психологии, превратил обсуждение книги в дискуссию по актуальным проблемам психологической теории[459].

Развитый в «Основах общей психологии» принцип единства сознания и деятельности, воплощавший в психологии марксистскую концепцию роли и значения деятельности человека для его психического развития, получил признание, еще будучи высказанным в «Основах психологии» в 1935 г. Внесение этого методологического принципа в конкретные психологические исследования открыло новые факты и позволило в «Основах общей психологии» дать трактовку этой связи в применении к разным разделам общей психологии. Методологический принцип единства сознания и деятельности не вызывал возражений у участников обсуждения. В центре дискуссии оказался другой тезис – положение о психофизическом единстве. Здесь и произошло столкновение разных точек зрения, во-первых, на взаимоотношение психических и физиологических процессов и, во-вторых, на соотнесение двух связей психики: с материальным субстратом – мозгом и с отражаемым ею внешним миром.

Обсуждение показало, что решение вопроса о взаимоотношении психических и физиологических процессов, предложенное в «Основах общей психологии», оставляет неясным характер этого взаимоотношения. Выяснилось различное понимание не только принципа психофизического единства, но и детерминации психики материальным миром. Необходимость конкретизации положения о психофизическом единстве побуждала обратиться к рефлекторной теории психики. Участники дискуссии видели ближайшую задачу психологии в пересмотре отношения к павловскому учению.

Споры вызвал и вопрос о психологии личности, в частности о психологии, советского человека. Признавая актуальность этого вопроса, психологи отмечали отставание на этом участке психологической теории и недостаток конкретных исследований. Мысли, высказанные в «Основах общей психологии», не имели достаточного фактического обоснования и пока еще не были приближены к жизненной практике. Автора книги упрекали в абстрактности. Разногласия между участниками дискуссии возникли по поводу того, как подходить к разработке психологии советского человека, как понимать социальную обусловленность психики, как рассматривать психологические закономерности,

191

действующие у людей разных общественных формаций. Согласно одной точке зрения, задача состояла в том, чтобы строить психологическую теорию, разделяя и противопоставляя закономерности психического развития и психической деятельности людей советского общества закономерностям психической деятельности людей капиталистического общества. Отсюда следовал вывод о том, что предметом психологической науки в СССР является психология советского человека с присущими ей особыми закономерностями.

Согласно другому взгляду, разработке подлежала общая проблема социальной обусловленности психики человека, а психология советского человека подчинялась действию общих закономерностей общественно-исторической детерминации психического развития человека. Специфические свойства психологии советского человека, рожденные особенностями нового общественного строя, рассматривались как частное проявление общих закономерностей. И тот и другой подход выдвигал на первый план проблему социальной обусловленности психики человека.

Таково было содержание проблем, нуждавшихся в разработке для развития психологической теории. Это были вопросы о характере тех связей, в которых выступает психическое в своем отношении к явлениям материального мира, о детерминации психики, о взаимоотношении физиологических и психических закономерностей и вместе с тем о соотношении наук, изучающих эти закономерности. И наконец, это был вопрос о социальной обусловленности психики, который выделялся особо, так как составлял ядро центральной проблемы психологической теории – проблемы личности. Обсуждение же принципа, важность которого в методологическом плане признавалась всеми, принципа связи сознания и деятельности, ясно обнаружило различие в его понимании, необходимость его дальнейшей теоретической разработки.

Первоочередным стал вопрос о взаимоотношении психологии с павловским учением о высшей нервной деятельности. Он оказался чрезвычайно острым в связи с дискуссией, которая состоялась в 1950 г. на научной сессии Академии наук СССР и Академии медицинских наук, посвященной проблемам физиологического учения И.П. Павлова. Обсуждение теоретических проблем павловского учения с неизбежностью столкнулось с философскими проблемами учения о высшей нервной деятельности, с вопросом о взаимоотношении материального и психического, имеющим непосредственное отношение и к психологии.

Сложность и противоречивость создавшейся обстановки заключалась в том, что давая правильную оценку отношения психологии к павловскому учению, правильно утверждая, что психология не использует его достижения, и настаивая на необходимости теснейшей связи психологии с физиологией высшей нервной деятельности, докладчики и многие участники сессии

192

отрицали возможность объективного изучения психических процессов и считали нужным заменить психологические исследования физиологическими, покушаясь на самостоятельность психологии как науки, обладающей своим предметом и методом[460]. Складывалось ложное представление о том, что позиции павловского учения требуют ликвидации психологии, а утверждать существование психологии как самостоятельной науки – значит защищать в конечном итоге антипавловскую линию[461].

В то же время поворот к павловскому учению, которого требовали от психологов физиологи, был подготовлен в психологической науке ее собственным развитием. Проблема связи психологии с учением И.П. Павлова о высшей нервной деятельности являлась во второй половине 40-х гг. самой актуальной проблемой психологической теории, которая вновь подступала к сеченовскому и павловскому учению. Об этом свидетельствовала прежде всего дискуссия по книге С.Л. Рубинштейна «Основы общей психологии».

В выступлении на павловской сессии Б.М. Теплов сказал: «Система нашей психологии еще такова, что она органически не опирается на учение Павлова»[462]. О необходимости поворота психологической теории к павловскому учению говорил и С.Л. Рубинштейн: «Идеи Павлова не реализуются, или во всяком случае до последнего времени ничтожно мало реализовались в практике психологического исследования... Совершенно очевидно, что в интересах нашей советской психологической науки такому положению должен быть положен конец и чем скорее – тем лучше. Здесь требуется не сползание с неправильных позиций, а решительный перелом»[463].

На сессии был поднят важный вопрос о преемственности в науке. К.М. Быков дал характеристику учения И.П. Павлова в противопоставлении его всей предшествующей истории физиологии, а призыв использовать достижения павловского учения в психологии сочетал с отрицанием какой-либо научной ценности всей допавловской психологии. Историю психологии, подобно истории физиологии, он разделил на два этапа: допавловский и павловский. «Психология допавловская, – указывал он, – построена на идеалистическом мировоззрении, психология павловская – по существу своему материалистическая»[464].

193

Таким образом, в истории психологии снималась материалистическая линия ее развития. И, как ни странно, была забыта сеченовская материалистическая психология. Такое отношение к истории психологии, и в первую очередь к истории отечественной психологии, вступало в противоречие с действительным ходом развития психологической науки. Те данные, которыми владела к тому времени советская психология, позволяли восстановить богатство материалистической мысли в психологической науке нашей страны. За пределами материализма, таким образом, оказывалась и советская психология. Деление это было неверно и по отношению к психологической науке в целом.

Общий вывод сессии о необходимости использовать достижения павловского учения для прогресса всех наук был для психологии очень важен. Но, присоединяясь к нему, психологи критически отнеслись к ошибочным положениям о взаимоотношении психологии и физиологии высшей нервной деятельности, которые были высказаны в докладах на павловской сессии, в выступлениях ряда ее участников и в последующей полемике в печати. Психологи выступили против попыток заменить их науку физиологией высшей нервной деятельности, они решительно отстаивали ее самостоятельность, обосновывали ее предмет и доказывали объективность психологических методов.

Начало 50-х гг. было отмечено перестройкой психологической науки, введением в нее рефлекторной концепции психики. Вопрос о предмете и методе психологии и о значении для нее физиологического учения И.П. Павлова обсуждался на Совещании по психологии в 1952 г. В докладах А.А. Смирнова «Состояние психологии и ее перестройка на основе учения И.П. Павлова» и Б.М. Теплова «Об объективном методе в психологии», в спорах участников совещания выяснялись пути дальнейшего развития психологической науки, обсуждалась рефлекторная концепция психики, ее значение для психологической теории и практики экспериментального исследования. Было отвергнуто нигилистическое отношение к историческому пути психологической науки. А.Н. Леонтьев в своем выступлении сказал: «В корне неправильно думать, будто... на прошлом, до-павловском, этапе психология ничего не дала... что нужно все начинать делать заново. Нет, не о таком «взрыве» идет речь, а о переориентации исследования, но переориентации решительной, создающей крутой поворот в психологии. Перестройка психологии на основе учения И.П. Павлова отнюдь не ликвидирует преемственности в ее развитии как науки»[465].

Установление связи психологии с павловским учением о высшей нервной деятельности сыграло большую роль в подъеме

194

экспериментальных психологических исследований. В 50-е гг. начинаются большие циклы новых по своим методам и проблематике экспериментальных работ, опиравшихся на рефлекторную концепцию психики. Столь же большую роль сыграла новая оценка сеченовского и павловского учения для разработки теоретических проблем психологической науки.

Развертывание научной работы в психологических научно-исследовательских институтах и на отделениях психологии в вузах укрепило фронт советской психологической науки. Проблемы детской и педагогической психологии разрабатывает руководимый А.А. Смирновым большой, давно сложившийся коллектив Московского института психологии, перешедшего в Академию педагогических наук РСФСР, сектор психологии Института дефектологии, а позднее и Институт дошкольного воспитания, возглавляемый А.В. Запорожцем. Со временем проблематика Института психологии значительно расширилась и вышла за пределы детской и педагогической психологии. Здесь складывается научная школа Б.М. Теплова, организуется работа по инженерной психологии. А во второй половине 60-х гг., после создания Академии педагогических наук СССР, Институт психологии снова включает в свою работу проблемы общей психологии. Он становится Институтом общей и педагогической психологии.

Проблемы детской и педагогической психологии являются ведущими и для руководимого Г.С. Костюком Украинского института психологии при Министерстве народного просвещения, где собирается большой коллектив украинских психологов. Специальному изучению подвергается там проблема мышления и вопросы школьного обучения. Значительное место занимают проблемы истории отечественной психологии. В Институте психологии Академии наук Грузинской ССР, после смерти Д.Н. Узнадзе (1950 г.) возглавляемом А.С. Прангишвили, и на отделении психологии Тбилисского университета, под руководством Р.Г. Натадзе, продолжается всестороннее развитие учения об установке. Созданный в 1945 г. в Институте философии Академии наук СССР сектор психологии во главе с С.Л. Рубинштейном впервые представил психологическую науку в системе Академии наук СССР. После организации Академии педагогических наук, после того как Московский институт психологии был включен в нее и его деятельность была направлена на проблемы детской и педагогической психологии, так же как и во вновь созданном Украинском институте психологии, а Институт психологии Грузии сосредоточил свои силы на разработке теории установки, на сектор психологии Института философии АН СССР была возложена задача развития общих теоретических проблем психологии. Центральное место в его исследованиях заняли философские, методологические проблемы психологической науки, вопросы психологии познания, эволюции

195

форм отражения и проблемы сознания. Исследование теоретических проблем связывалось с историческим подходом к ним, с изучением истории отечественной и мировой психологии, с критическим анализом данных современной зарубежной психологии.

Крупными научно-исследовательскими центрами становятся отделения, а затем факультеты психологии Московского и Ленинградского университетов. В последнем организуется широкое экспериментальное исследование чувственного отражения – ощущений, восприятий, представлений, а затем под руководством Б.Г. Ананьева развертываются психологические и физиологические исследования, включенные в общую комплексную проблему человека. Несколько позже, во второй половине 50-х гг., здесь начинаются исследования в новой для советской психологии отрасли – инженерной психологии, создается во главе с Б.Ф. Ломовым первая лаборатория индустриальной психологии, открывается лаборатория по социальной психологии, где начинаются конкретные социально-психологические исследования. Ленинградские психологи В.Н. Мясищев, А.Г. Ковалев и другие исследуют проблему личности.

Психологическое отделение Московского университета, созданное и в первые годы его работы руководимое С.Л. Рубинштейном, а затем возглавляемое А.Н. Леонтьевым, также объединило большой коллектив психологов. Научно-исследовательская работа этого коллектива получила размах после организации психологического факультета. А.Н. Леонтьев развивает учение об исторической обусловленности психики человека и учение о функциональных системах, реализующих высшие психические функции, а П.Я. Гальперин и его сотрудники развивают учение о формировании умственных действий. А.Р. Лурия разрабатывает новую отрасль психологической науки – нейропсихологию, возникшую в пограничной области с невропатологией. В значительной мере направление научно-исследовательской работы коллектива психологов Московского университета в последнее десятилетие определяется задачей развития инженерной психологии, а также задачей применения идей кибернетики к проблемам психологии.

Вокруг проблемы личности сосредоточивается научно-исследовательская работа кафедры психологии Педагогического института им. Ленина в Москве, которую до своей смерти в 1957 г. возглавлял К.Н. Корнилов, а затем Н.Ф. Добрынин и А.В. Петровский. Проблема воли разрабатывается в Рязанском педагогическом институте под руководством В.И. Селиванова. Изучение типологических особенностей нервной системы в связи с личностными особенностями стало предметом исследований коллектива пермских психологов во главе с В.С. Мерлиным. По мере укрепления психологии новыми кадрами усиливается работа психологов в союзных республиках – Армении,

196

Азербайджане, Узбекистане и других, а также в ряде городов РСФСР – Курске, Свердловске и других.

С 1955 г. начал выходить журнал «Вопросы психологии». После более чем двадцатилетнего перерыва психология вновь получила свой печатный орган, в котором она так нуждалась.

Учрежденное в 1957 г. Всесоюзное общество психологов при АПН РСФСР активизировало научную жизнь, способствовало установлению контактов между психологами, укрепило научно-исследовательскую работу психологов во многих республиках и областях. В научную жизнь прочно вошли такие формы коллективной работы, как республиканские, краевые, зональные съезды и конференции психологов. Многие из них посвящаются тем или иным специальным проблемам. Целый ряд конференций, например, был организован Уральским отделением общества психологов. Периодически собираются конференции психологов Закавказских республик. Организуемые обществом Всесоюзные съезды представляют смотры состояния советской психологической науки. В 1959 г. происходил I съезд общества в Москве, в 1963 г. – II съезд в Ленинграде, в 1968 г. – III съезд в Киеве, в 1971 г. – IV съезд в Тбилиси. Советские психологи с середины 50-х гг. активно участвуют в международных психологических конгрессах, а XVIII Международный психологический конгресс созывается в 1966 г. в Москве.

Философским проблемам психологии на новом этапе ее развития были посвящены книги С.Л. Рубинштейна «Бытие и сознание» (1957 г.) и «Принципы и пути развития психологии» (1959 г.). В обстановке того времени обе книги выполняли очень важную задачу – они отстаивали самостоятельность психологии и определяли ее место в системе наук. В 1959 г. вышла книга А.Н. Леонтьева «Проблемы развития психики», объединившая его многолетние труды в этой области. В 1963 г. труд А.Н. Леонтьева удостоился Ленинской премии. Сообщения о конкретных психологических исследованиях непрерывным потоком публикуются в специальной периодической печати – «Известия Академии педагогических наук РСФСР», «Вопросы психологии», «Доклады Академии педагогических наук РСФСР» – в отдельных тематических сборниках и монографиях. Итоги полувекового развития советской психологии были подведены в коллективном труде «Психологическая наука в СССР» (т. I – 1959 г., т. II – 1960 г.).

В 1962 г. состоялось Всесоюзное совещание по философским вопросам физиологии высшей нервной деятельности и психологии. Организация совещания была поручена сектору психологии Института философии Академии наук СССР. Подготовка его была начата С.Л. Рубинштейном незадолго до его смерти в 1960 г. и продолжена коллективом сектора под руководством Е.В. Шороховой. Совещание созывалось с тем, чтобы в свете новых данных физиологической и психологической наук обсу-

197

дить философские проблемы, связывающие эти науки, рассмотреть методологический вопрос о взаимосвязи этих наук, оценить новые представления о физиологических и психологических процессах, соотнести методы психологии, павловской физиологии и методы новых направлений в физиологии, а вместе с тем и рассмотреть методологические позиции этих новых направлений. В характеристике развития физиологии высшей нервной деятельности и психологии, данной в постановлении совещания, была подчеркнута все большая актуальность, которую приобретает философское обобщение огромного фактического материала, имеющегося в распоряжении современной науки.

Организация совместных совещаний смежных наук для обсуждения их общих философских проблем явилась новой и плодотворной формой научной работы. В 1966 г. состоялся симпозиум, посвященный проблеме сознания в разных ее аспектах, разрабатываемых философией, психологией, физиологией высшей нервной деятельности и психиатрией[466]. В 1970 г. был созван симпозиум, посвященный проблемам личности, в котором приняли участие представители психологии, философии, социологии, психиатрии, физиологии, права и других научных дисциплин[467].

В советской психологии происходят большие изменения, вызванные укреплением ее связей с практикой. Эти связи приобретают все более существенное значение в развитии психологической науки. Их возрастающая роль определяет процесс дифференциации психологии, изменение ее проблематики, а также изменение соотношения прикладных отраслей психологии между собой и с общей теорией психологии.

С конца 50-х гг. быстро развивается инженерная психология. Крушение психотехники в свое время вызвало прекращение психологических исследований в промышленности. В то время, когда за рубежом происходило быстрое развитие инженерной психологии, в советской психологии этот круг проблем оставался непочатым и надо было приложить много сил для того, чтобы нагнать упущенное и сделать возможной реальную помощь со стороны психологической науки народному хозяйству.