От одного Возрождения к другому

 

В этом двусмысленном контексте смеси восхищения под воздействием чар зеркала и осуждения этих самых чар весьма редкими оказываются тексты, в которых устанавливается связь между утверждением своего «Я» и между удовольствием, испытываемым при лицезрении своего тела в зеркале. Одним из самых первых текстов в этом духе можно считать текст, «восходящий» к «первой эпохе Возрождения», как иногда называют XII в. Речь идет об одном эпизоде из «Романа о Трое» Бенуа де Сент-Мора (1160); автор дает описание некой утопической «комнаты красоты», некоего райского уголка, уединенного местечка, хорошо защищенного, залитого светом, окруженного стенами из прекрасного алебастра, стены эти — совершенно особенные, ибо в них вделаны особые стекла, и те, кто находятся внутри, могут видеть все, что происходит во внешнем мире, но зато снаружи, из внешнего мира, сколько ни вглядывайся в эти стекла, ничего не увидишь¹¹; видеть, будучи самому невидимым, — эта мечта свидетельствует о наличии весьма двусмысленных желаний и подтверждает «привилегированный статус» взгляда.

Для того чтобы попасть в эту «комнату красоты», кандидаты должны пройти через переднюю, охраняемую четырьмя статуями, изображающими чувственные удовольствия; первая из них держит зеркало, оправленное в раму из сплава золота с медью, в которое должны посмотреться все, кто претендует на способность достижения идеальной любви. Там происходит нечто большее, чем простая проверка костюма и соответствия внешности правилам приличий, там осуществляется контроль над телом, над поведением и вообще над образом существования, там человек обретает новые функции. «Всякий, кто входил в комнату, мог видеть себя в истинном свете, ибо зеркало не обманывало». Зеркало как бы предписывало необходимость выглядеть в рамках приличий, и девушки, попадая туда, тотчас же начинали приводить в порядок свои туалеты; зеркало также внушало уверенность в себе и призывало к твердости: «Они чувствовали себя более уверенно и утрачивали свою робость».

Три другие статуи дополняли знания, обретенные при общении с зеркалом, услаждая иные чувства музыкой и пленительными ароматами. В самой «комнате красоты» возвышался, постоянно истаивая, огромный, объятый огнем камень, обладающий волшебной силой исцелять все болезни, снимать любые боли и лишать человека любых неразумных желаний. В противоположность «смертоносному зеркалу Нарцисса», на которое Бенуа де Сент-Мор намекает, описывая невозможную любовь Ахилла к Поликсене. Зеркало «комнаты красоты», являясь одновременно и символом, и визуальной реальностью, приводит к процессу овладения умением подавлять анархические побуждения и стремления, и приготавливает человека к совершенному наслаждению.

Именно такое зеркало, стоящее на службе у «чувственного рая», протягивает влюбленным Рене Анжуйский. Когда «Влюбленное сердце», это «alter ego» поэта, проникает в Замок удовольствий, где обитает Любовь, в этот мифический райский уголок, окруженный хрустальными стенами, при входе он сталкивается с блестящим зеркалом, сияющим так ярко, словно это какая-то плоскость, усыпанная бриллиантами, круглое, имеющее примерно около метра в диаметре, зеркало, в которое «можно было смотреться от ограды замка». По обе стороны зеркала возвышаются две аллегорические картины под названием «Фантазия» и «Воображение»; на портале виднеется надпись, это строки стихотворения, призывающие героя быть хорошим любовником: «В этом зеркале не отражается тот, кто не видит в себе верного и преданного любовника»¹². Зеркало, продолжая «отсылать» к символизму, свойственному Средневековью, «концентрирует» понятие индивидуума вокруг побуждений и стремлений тела, воображения и желания; все предназначено для того, чтобы доставить удовольствие глазам: блеск драгоценных камней, отражения, разнообразие переливов красок; в центре двора замка находится благоухающий фонтан, напоминающий о зачарованном саде, описанном Жаном де Меном, и истина желания находит свое выражение в виде аллегории.