Демонстративная функция капитального строительства (1933-1935)

    Окончание кампании стандартного строительства пришлось на вторую половину 1933 – начало 1934 гг. и было связано с окончанием форсированного периода индустриализации, снижением темпов промышленного роста и уменьшением притока населения в город.

    Вместе с преодолением острой нехватки жилплощади, кампания стандартного строительства расширила жилищную иерархию. Как уже было отмечено, слабо охраняемый доступ к ввозимым на рудник стройматериалам (прежде всего, деталям деревянных домов) привел к росту самостоятельного суррогатного строительства и появлению новых «земляночных» поселков. Один из таких поселков – Крутые Топки – образовался в логе ручья, разделявшего I и II колонии. К июлю 1934 года землянки, глинобитные, досчатые и др. постройки суррогатного типа в количественном отношении составляли 1/5 городского жилфонда[105]. К концу 1935 года 2672 из 6825 расположенных в городе домов пришлись на долю «засыпушек»[106] и землянок[107].

    Следующий – основной – слой в иерархии горняцких жилищ был сформирован брусчатыми и рубленными деревянными домами (стандартного и усадебного типа). В конце 1935 года в Прокопьевске насчитывалось 460 брусчатых и 3600 рубленных деревянных домов[108].

    Наконец, к 1933 году на территории рудника получает распространение строительство капитальных (каменных) домов. Отличительной чертой этих построек, помимо прочного заливного фундамента и кирпичных стен, являлось наличие внутридомовых удобств – водопровода и канализации. Способ же отопления – печной – одинаково применялся во всех типах жилищ. 

    Об отличиях между временными деревянными и капитальными каменными домами красноречиво сообщают две заметки, опубликованные в газете «Ворошиловец»[109] осенью 1933 года. В первой из них житель барака № 259 по улице Максима Горького, забойщик Борисов, жалуется на отсутствие в его квартире вторых оконных рам, протекание потолка и сыплющуюся сквозь потолочные щели землю[110]. Нетрудно догадаться, что жилье Борисова было возведено форсированными темпами, в разгар «стандартной кампании». В совсем иные тона окрашен рассказ запальщика шахты №5-6 Кистанова. Шахтер сообщает об ощутимости перемен, произошедших в его жилищных условиях: «Такое жилище, в котором я живу, мне даже во сне не снилось. Нас поселили в самый лучший дом на Прокопьевском руднике – вдом ударников. Ударники вокруг дома посадили деревья, осталось только сделать тротуар. Комнату мы привели в культурный вид. Нам с тов. Гавриковым дали варшавские кровати, 3 венских стула, два стола, занавески»[111]. 

    Сравнивая два этих источника, можно предполагать, что разница в условиях жизни забойщика Борисова и запальщика Кистанова, работавших на одной шахте, определялась принадлежностью последнего к числу рабочих-ударников. Всего к концу десятилетия для прокопьевских ударников было возведено 30 домов[112]. Ряд источников позволяет говорить о том, что помимо непосредственно обеспечения лучших работников и специалистов жильем каменные дома выполняли особую символическую функцию[113]. Возведение таких домов в Прокопьевске было точечным и велось в угленосной зоне. Очевидно, что появление среди деревянных трущоб капитальных домов было заметным событием и неизбежно становилось предметом внимания. Причины «показного» капитального строительства можно объяснить государственной заинтересованностью в формировании доступных экономических стимулов. В условиях плановой экономики для неквалифицированных рабочих «ударничество» становилось единственным (как минимум, официальным) способом приобретения нового, более комфортного жилья. Повышая уровень производительности, рабочие и специалисты могли претендовать на изменение своего социального статуса и надеяться на переезд из барака в «лучший дом на руднике».

    Точкой отсчета в истории «лучших домов» Прокопьевского рудника можно считать Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 25 марта 1932 г. «О постройке домов для специалистов»[114]. Справившись со стихийными темпами первой пятилетки и разрешив вопрос острого жилищного кризиса путем беспланового барачного строительства, центральные власти перешли к «улучшению жилищного положения специалистов»[115]. Отныне в каждом из индустриальных городов должны были появиться оборудованные всеми удобствами дома для представителей производственной элиты. Об особом статусе этих домов говорит тот факт, что для контроля за их строительством при СНК СССР был создана специальная комиссия, возглавляемая А.С. Енукидзе.

     19 апреля 1932 г., еще до начала строительного сезона, Прокопьевский горсовет объявил о решении возвести Дом специалистов в безугольной зоне, на площадке соцгорода Тыргана[116]. 20 мая городской пленум утвердил место под строительство вблизи домов-коммун[117]. Однако, поздние сроки ассигнования стройматериалов из центральных фондов (Госплан издал соответствующее распоряжение лишь в июне)[118], недостаток местных стройматериалов и отсутствие проектно-изыскательных оценок местности (в первую очередь, гидрогеологических), привели к тому, что строительство велось крайне низкими темпами. К сентябрю (в сущности, к окончанию строительного сезона) результатом работ стал заполнившийся грунтовыми водами котлован. Обеспокоенный судьбой «особого» дома Горсовет принял решение прекратить работы и перенести площадку в другой участок соцгорода, «между учебным городком и административным центром»[119]. В декабре 1932 года строительство перешло в ведение местного отделения треста «Кузбассжилстрой»[120].

    Перестановки лишь усугубили ситуацию. 2 июля 1933 года, в разгар строительного сезона, работы по возведению Дома специалистов на Тыргане даже не были начаты. Первый комплект чертежей поступил в стройконтору 16 июня, однако начало стройки было отложено[121]. Как сообщал в своем отчете глава Городской планировочной комиссии и уполномоченный Горсовета по строительству Дома специалистов Ямпольский, стройконтора «Кузбассжилстроя» игнорировала возведение ответственного объекта: «Начальник строительства Захаров заявил, что если и получит чертежи, то к котловану не приступит, пока не будет заброшен бутовый камень (на что сам Захаров не имеет нужного количества транспорта)»[122]. В диалоге с городской властью начальник строительства не стеснялся приводить откровенные причины задержек ударной стройки: «…как говорит сам Захаров, есть неофициальное решение «Кузбассугля» об отказе строительства Дома специалистов»[123]. Сам же Ямпольский, рапортуя членам горсовета о посещении стройплощадки, приводил иные объяснения: «Задержка начала строительства обусловлена исключительно отсутствием рабочих чертежей на фундамент, <…> рабочей силой и стройматериалами объект обеспечен полностью <…> Рабочие чертежи были вручены тов. Золотенко [глава стройконторы] в моем присутствии 6 июня. И он обещал приступить к строительству с 20 июня»[124]. Данное свидетельство наглядно показывает, что угольные организации были главными противниками продолжения строительства соцгорода. Более того, после прекращения активных работ на Тырганской площадке в 1931 году, строительство такого значительного сооружения как Дом специалистов означало «возврат» к Тырганской площадке. Размещение городской элиты в 6,5 км от рудника, в отсутствие транспортной инфраструктуры, означало бы необходимость дальнейшего строительства соцгорода «вокруг» Дома специалистов. Но, как было показано в предыдущей главе, «Кузбассуголь» не располагал для этих целей каким-либо серьезными средствами. Более простым виделось игнорирование строительства на Тыргане и лоббирование размещения Дома вблизи существующей инфраструктуры, на территории рудника.

    К концу 1933 года Дом специалистов был «перенесен» с Тыргана в центр. Местом для его постройки была определена возвышенность вблизи Горсовета, на пересечении двух главных улиц – Фасадной и Комсомольской. Самое высокое в городе, пятиэтажное здание должно было стать архитектурной доминантой района. Однако этому эффектному (и скорее всего, поспешному) решению не предшествовала подготовительная, прежде всего, геодезическая) работа. При закладке фундамента осенью 1933 года контора «Кузбассжилстроя», рассчитывая завершить работы до наступления холодов, отказалась учесть рельеф местности. Иначе нельзя объяснить, тот факт, что южная часть Дома оказалась заглублена ниже северной почти на 5 метров, так что фасадные подъезды трех его секций оказались расположены ниже проезжей части улицы[125].

    Контролирующее доставку всех стройматериалов рудоуправление тактично выжидало перенос строительной площадки в зону рудника и как только он случился, работы приняли активный характер. В 1934 году подготовка к строительному сезону была развернута уже в январе[126]. На фоне повсеместного дефицита строительных материалов, подготовку нужно было вести особенным образом. И если плановое строительство могло подождать, то контролируемое комиссией СНК СССР возведение Дома специалистов имело особый статус и должно было снабжаться особым образом. Состав строительной сметы, составленной в январе 1934 года, позволяет узнать, из чего, в буквальном смысле слова, был сделан Дом специалистов, и какой изворотливости требовала от исполнителей система планового строительства. Так, из Новосибирска в Прокопьевск необходимо было доставить 500 кг гвоздей, стекло (в полном объеме), 8 тонн цемента, полный комплект электрооборудования, канализационные трубы, радиаторы, метлахскую плитку для внутренней отделки, ванны, унитазы, фаянсовые умывальники и даже (!) шелк для абажуров[127]. Сложнее обстояла ситуация с поиском паровых котлов – вывезти из Новосибирска получалось лишь 1 котел из 5 необходимых. Два котла были «найдены» на руднике: один имелся в запасе Горкомхоза, а другой предполагалось «включить со здания Горсовета»[128]. Четвертый котел планировалось привезти из алтайского Славгорода (со здания недостроенной бани), а для получения пятого – обратиться на Людиновский паровозостроительный завод.

    К середине 1930-х годов Прокопьевск (как и многие другие города-новостройки) продолжал испытывать проблемы в отношении материальной оснащенности. Даже при наличии в городе стройматериалов, их доставка на площадку срывалась по причине отсутствия бензина, из-за чего руководству города приходилось специально обращаться в Новосибирск, с просьбой осуществить поставку топлива для автомашин[129].

    Огромное внимание к снабжению Дома специалистов стройматериалами и рабочими кадрами привело к тому, что уже к июлю 1934 г. работы были завершены на 33%[130]. Полностью было закончено возведение кирпичных стен, и строители в числе 103 человек[131] перешли к перекрытию крыши и внутренней отделке[132]. Данный этап строительства оказался запечатлен на фотографии: кирпичный остов Дома (позже кладка перестала быть заметна из-за внешней отделки) окружен деревянными лесами, в некоторых оконных проемах видны фигуры рабочих-плотников, устанавливающих трехсекционные деревянные рамы и балконные двери[133].

     Неоднократно переносимое, строительство Дома специалистов завершилось лишь на рубеже 1935-1936 гг.[134] Всего адресу ул. Фасадная, 12 разместилось 50 квартир двух- и трехкомнатного типа[135]. Помимо всех возможных удобств, Дом специалистов оказался единственным в городе жилым зданием, оснащенным паровым отоплением (для этого была выстроена придомовая котельная). На первом этаже, с северной (более заметной) стороны был оборудован элитный гастроном, где (в том числе, и с доставкой на дом) можно было приобрести кофе, какао, кавказские вина, столичные кондитерские изделия и сигареты[136]. Все это, несомненно, превращало Дом специалистов в лучше жилое здание, из числа всех возведенных в городе в довоенный период.

    Параллельно с работами над Домом специалистов (а история его создания растянулась на период с марта 1932 г. по декабрь 1935 г.) на территории рудника строились другие дома для рабочих-ударников и специалистов. Возводимые по типовым проектам эти двух- и трехэтажные кирпичные здания равномерно возникали в разных частях рудника. Возвышающиеся над массивами трущоб, они привлекали внимание особым видом и благоустроенностью дворовой территории, и превращались в символические центры шахтовых колоний[137]. Замечательным источником, фиксирующим особый статус жилья, возводимого для ударников, являются свидетельства австралийской писательницы Кэтрин Сьюзан Причард. В октябре 1933 года она посетила Прокопьевск в составе делегации иностранных писателей[138]. По возвращении в Австралию К.С. Причард опубликовала серию путевых заметок, в которых рассказала об особенностях жизни в социалистической стране. В очерк «Rich Coal Area in Siberia», посвященный Прокопьевску, вошло описание визита иностранной делегации в дом ударников. Причард неравнодушно отмечает, что оснащенные электрическим освещением, горячим водоснабжением, ванными и ватерклозетами квартиры этого дома входили в число лучших на руднике[139]. Выводы писательницы тем более небезосновательны, поскольку ей лично посчастливилось скоротать ночлег в одном из деревянных рудничных домов: «Мы жили в расположенном рядом с шахтами старом деревянном доме <…> Туалеты и умывальники в этом доме были очень примитивны <…> Шахтеры-ударники определенно наслаждались лучшими жилищными условиями в Прокопьевске»[140].