Условно-рефлекторные основы пространственных восприятий

В основе изложенной выше точки зрения на ориентацию на местности лежит предложенная И. М. Сеченовым теория восприятия пространства.

Разработанная И. М. Сеченовым теория восприятия пространства отличалась от господствовавших в его время теорий генетизма и нативизма. И. М. Сеченов исходил из признания объективности существования пространства и рассматривал пространственные восприятия и представления как результат рефлекторной, отражательной деятельности мозга. Нативисты и генетисты исходили из отрицания объективного существования пространства, полагая, что оно является формой сознания, которая упорядочивает хаос чувственных впечатлений. Б. Г. Ананьев, рассматривая взгляды генетистов и нативистов, приходит к выводу, что для них восприятие и представление пространства было вопросом «о путях конструирования субъектом пространства, создания его душевным миром человека» [10; 16].

Анализ своеобразия позиции И. М. Сеченова по сравнению с генетизмом и нативизмом позволил выяснить и по достоинству оценить его точку зрения на роль мышечного аппарата в восприятии и представлении пространства. Касаясь этого вопроса, Е. А. Будилова писала: «Сеченов первый обратил внимание на роль мышечного чувства в отражательном процессе и высказал замечательные мысли о том, что мышцы являются анализатором объективных пространственных и временных отношений предметов. Он считал, что представление о пространственных отношениях предметов основано на показаниях чувствующих приборов, расположенных в мышцах» [19; 131. Роль мышечного чувства не отрицалась представителями генетизма, но они никогда не рассматривали его как одно из решающих звеньев отражения человеческим мозгом объективных пространственных отношений. Оценивая взгляды генетистов по этому вопросу, А. С. Слейшка пишет: «Мышечное чувство у них выступало как «чистая» проприорецепция, не детерминированная внешними раздражениями. Мышечные ощущения они рассматривали только как ощущения интенсивности и длительности. Они отрицали, однако, способность мышечного чувства быть средством познания предметных связей и отношений внешнего мира» [96; 9]. Подробно разбирая взгляды И. М. Сеченова по этому вопросу, автор приходит к выводу, что он считал двигательный анализатор одним из органов познания внешней действительности, обязательно участвующим в восприятии пространства и пространственных представлениях. Свою познавательную роль мышечное чувство выполняет на основе рефлекторных связей со зрительными, слуховыми

---------------------------------------------------------- 149 ----------------------------------------------------------

и другими ощущениями. Новое, что было внесено И. М. Сеченовым в понимание мышечного чувства по сравнению с тем, как оно истолковывалось генетистами, состоит, как отмечает А. С. Слейшка, «в признании того, что мышечное чувство является средством познания внешнего мира, органом познания пространственных и временных отношений предметов» [96; 13].

Разработка научного наследия И. М. Сеченова в области восприятия и представления пространства и роли в них мускульного чувства помогала решать актуальные задачи исследования этих вопросов. Эта разработка нужна была для того, чтобы, поставив их исследования в связь с учением И. П. Павлова о высшей нервной деятельности, подойти к пониманию условно-рефлекторной природы восприятия и представления пространства и ориентации в нем.

Несомненно, что в основе наших пространственных восприятий и представлений лежит работа двигательного, тактильного и зрительного аппаратов. Рецепторные теории, стремясь рассматривать работу каждого из этих аппаратов по-раздельности и обособленно от других, особенно настойчиво подчеркивали, различие между зрительными и двигательными образами пространства. Только зрительный образ является симультанным, т. е. охватывает одновременно множество пространственных отношений. Двигательный же образ, в отличие от него, сукцессивен, т. е. складывается в результате прослеживания пространственных отношений «по частям». Рефлекторная теория, рассматривая пространственные восприятия и представления как результат отражательной работы мозга, объединяющей рецепторные аппараты, не противопоставляет зрительных ощущений двигательным. С точки зрения этой теории, пространственные восприятия и представления складываются в совместной работе двигательного анализатора со зрительным, а также с кожным и другими. Если двигательный анализатор стоит, так сказать, в центре отражения пространства человеческим мозгом, то нет оснований противопоставлять «сукцессивность» двигательных образов «симультанности» зрительных. Пространственные восприятия и представления могут быть одновременно и сукцессивными и симультанными.

В работах С. В. Кравкова [62], [63], [64] получили освещение некоторые существенные вопросы зрительного восприятия пространства. Целостный образ пространства, который дает нам глаз, возникает в результате «зрительно-двигательных ассоциаций». Он является продуктом взаимодействия органов чувств. Восприятие пространства, начиная складываться в тактильно-двигательной области, переходит затем в область связей зрительных ощущений с двигательными. Из восприятия «по частям» оно постепенно становится целостным.

Работы Л. А. Шифмана [110], [111], [112] были посвящены главным образом осязательному восприятию пространства. Расплывчатому понятию «осязание» Л. А. Шифман придал определенность, показав, что «органом осязания» является именно и только рука («кисть руки»). Плоские и объемные фигурки разной формы прикладывались, скрытно от зрения, к предплечью, ступне или неподвижной ладони испытуемого. Ни в одном случае не имело место адекватное восприятие формы. Когда при тех же условиях испытуемый двигал предмет в своей руке, адекватное восприятие формы имело место во всех случаях. Только рука дает такое единство тактильных и мускульных ощущений, которое обеспечивает возникновение пространственного образа предмета. При осязании форма воспринимается «по частям», сукцессивно, но поскольку показания руки передаются на зрительные области мозга, то у человека возникает целостный зрительный образ предмета, который он не видел, но ощупывал. Зрение имеет то преимущество перед осязанием, что человек видит и себя и предмет в системе определенных

---------------------------------------------------------- 150 ----------------------------------------------------------

координат. Первым этапом осязательного восприятия является определение верха и низа ощупываемого предмета. Только после того как эта «твердая ось» найдена, осуществляется осязательное узнавание предмета.

Работы Л. М. Веккера [21], [22], [23], 124], [25], проведенные не только на зрячих, но и на слепых, подтвердили выводы Л. А. Шифмана и позволили более точно выяснить роль двигательного момента в осязании. Был введен дополнительный момент: движение предмета сначала по ладони, затем по кончику указательного пальца. При этом все грани предмета последовательно приводились в соприкосновение с кожным покровом. В этом случае форма предмета воспринималась значительно лучше, чем при прикладывании к руке неподвижного предмета, но несколько хуже, чем в случае, когда рука, двигаясь, ощупывала предмет. Восприятие при помощи кончика пальца было точнее восприятия ладонью. Этим была показана, во-первых, сравнительно большая приноровленность к восприятию формы тактильной чувствительности кончика указательного пальца, чем ладони. Путем киносъемки было изучено движение пальцев во время активного ощупывания. Выяснилось, что движения пальцев по предмету можно представить себе как изменение положения предмета по трем координатам – указательному, среднему и безымянному пальцам. Большой палец, постоянно являясь «точкой опоры» для предмета, выполняет при этом роль начала системы координат.

Н. Г. Панцырная [87], исследуя осязательное восприятие, осуществляемое при посредстве штифта, удерживаемого в руке (в перчатке или без нее), установила, что испытуемые не только легко определяли контур фигуры, но и замечали такие его подробности, которые могли оставаться незамеченными при зрительном восприятии: закругления углов и другие мелкие погрешности формы. Она подтвердила данные Л. А. Шифмана о переходе образа, воспринимаемого только осязательно, в зрительный, причем показала постепенность его наложения на систему координат человеческого тела: сначала определяется ось фигуры, лежащая в плоскости, параллельной фронтальному разрезу тела человека, а затем ось, лежащая в плоскости сагиттального разреза тела, причем вокруг последней из этих осей осуществляется постепенная группировка деталей ощупываемой фигуры.

М. Н. Волокитина [26] показала, что дети лучше воспроизводят в рисунке форму предмета, если они восприняли ее и зрительно и осязательно, чем при только зрительном, а тем более при только осязательном ее восприятии. Зрительное и осязательное восприятия пространственной формы подкрепляют друг друга.

И. Т. Бжалава [14], [15] показал, что существует связь между величиной зрительного последовательного образа и кожно-кинестетическими сигналами, поступающими в мозг от руки, держащей предмет («экран»), на котором этот образ проецирован. Опыты производились в темноте. Величина последовательного образа, которая остается неизменной, если экспериментатор приближает или удаляет экран от глаз испытуемого, изменяется, если это делает сам испытуемый, держа экран в руках. Повторение испытуемым тех же движений рук при условии, что он не держит в них экрана, не вызывает изменения величины образа. Если у испытуемого, который, держа в руках экран, приближает или удаляет его от глаз, этот экран вынуть из рук, то изменение величины последовательного образа прекращается. Не происходит изменения величины образа при движении экрана, который испытуемый держит в руках, если его голова повернута к экрану под углом 20°. Изменение величины последовательного образа имеет место также в случаях, когда испытуемый наклоняет свое туловище в сторону экрана или от него и когда он приближает или удаляет от себя экран движениями

---------------------------------------------------------- 151 ----------------------------------------------------------

ног, на которых он закреплен. В работе мозга зрительные сигналы объединяются с кожными и кинестетическими, поступающими от разных частей тела.

М. Д. Александрова [1], исследуя зрительное восприятие пространственных форм, показала, что узнавание разных сторон предмета происходит неравномерно. Большинство испытуемых раньше распознает и воспринимает правую сторону квадрата или треугольника, меньшинство, около одной пятой, – левую. Вертикальная ось фигуры вычленяется раньше горизонтальной. Цвет более четко воспринятой стороны кажется более насыщенным.

Изложенные исследования свидетельствуют в пользу того, что пространственные отношения отражаются деятельностью мозга в целом. Обязательность участия в этих восприятиях двигательных ощущений дает основание сомневаться в противоречии между сукцессивно-стью двигательных и симультанностью зрительных образов. Из опытов М. Д. Александровой можно сделать вывод, что зрительное восприятие форм осуществляется не обязательно мгновенно и симультанно, но может быть поэтапным и сукцессивным. Из опытов Л. А. Шифмана, Л. М. Веккера и Н. Г. Панцырной можно сделать вывод, что целостность зрительного образа, возникающего при только осязательном вое-принятии фигуры, подготовлена сукцессивностью ее прощупывания.

В свое время Б. Г. Ананьев отметил, что без исследования «симметрии строения и асимметричности функционирования дистант-рецепторов и двигательно-кинестетического аппарата нельзя разрешить ни одного вопроса теории восприятия пространства» [9; 33]. Можно было предположить существование тесной связи между этой симметрией •строения и асимметрией функционирования, с одной стороны, и парностью работы больших полушарий – с другой. Это предположение являлось выводом из фактов, установленных исследованиями условных рефлексов на животных, и из прямых высказываний И. П. Павлова, относящихся к совместной работе больших полушарий. Так, Н. И. Красногорский установил факт переноса рефлексов, выработанных на коже одной половины тела собаки, на симметричные места кожи другой его половины, причем этот перенос осуществлялся «с места», ни в какой мере не нуждаясь в дополнительной выработке этих рефлексов. Механизм этого переноса рефлексов коренится в совместной работе больших полушарий: возбуждение иррадиирует с одного полушария на другое, и рефлексы обобщаются в виде целостного действия всего организма, а не изолированной ответной реакции одной половины тела. Опыты К. М. Быкова, поставленные над собакой, у которой он перерезал мозолистое тело, показали, что подопытное животное не могло, несмотря на длительное обучение, дифференцировать звуковой сигнал – свисток в зависимости от его пространственного положения. У этого животного рефлекс на свисток вырабатывался столь же быстро, как у нормального, но, в отличие от нормального, у него не удалось получить дифференцировку на звук свистка, идущий справа, от звука, идущего слева. У этой же собаки не удалось выработать рефлекса на расстояние до светового раздражителя. И. П. Павлов сделал из этих опытов вывод, что для дифференцирования места звука необходима соединенная работа полушарий. Ведь именно она нарушалась перерезкой мозолистого тела.

Изложенные факты свидетельствовали, по мысли Б. Г. Ананьева, в пользу того, что в «сложнейшей ориентировке человека в пространстве внешнего мира парная работа больших полушарий особенно значительна» [7; 191]. Функциональное неравенство в деятельности парных органов (глаз, ушей, рук) закономерно выступало лишь в условиях пространственных дифференцировок, что давало основание предполагать ее обусловленность парной работой полушарий. «Необ-

---------------------------------------------------------- 152 ----------------------------------------------------------

ходимо было выяснить, является ли это функциональное неравенстве абсолютным или относительным, постоянным или изменяющимся в зависимости от объективных условий деятельности коры головного мозга. Это было тем более необходимо, что традиционные неврологические концепции доминирования одного полушария над другим объясняли ведущую руку или ведущий глаз генетическими свойствами строения головного мозга» [7; 191]. Подытоживанию работ, проделанных в этом направлении, посвящена книга Б. Г. Ананьева «Пространственное различение» [10].

Достаточно хорошо известно, что моторные и сенсорные рефлексы, выработанные у человека на одной стороне его тела, переносятся без предварительного обучения на другую его сторону. Известно также, что при переносе двигательных условных рефлексов с одной руки на другую определенную роль играет функциональная асимметрия рук. Решение поставленного выше вопроса требовало прежде всего детального выяснения особенностей переноса рефлексов с правой стороны на левую и наоборот, а также роли в нем функциональной асимметрии. Эта задача была выполнена в работах А. А. Рыковой [10], М. А. Гу-зевой [10] и Е. П. Мирошиной-Тонконогой [8].

А. А. Рыкова исследовала условнорефлекторное изменение кожной чувствительности указательного пальца. Безусловным раздражителем служил холод, условным – звук метронома. Изменение чувствительности кожи определялось по изменениям реобазы, измеряемой с помощью хроноксиметра. У большинства испытуемых ведущей рукой была правая, у меньшинства – левая. У одних испытуемых условно-рефлекторное изменение кожной чувствительности вырабатывалось на ведущей руке и исследовался его перенос на неведущую, у других же. наоборот, исследовался перенос рефлексов с неведущей руки на ведущую. У всех испытуемых, независимо от порядка выработки рефлекса, был обнаружен его перенос с одной руки на другую без всяких дополнительных подкреплений. Существен еще один результат этих опытов: сочетание безусловного раздражителя с условным давало у всех испытуемых на ведущей руке, независимо от того, была ли она правой или левой, повышение кожной чувствительности, а на неведущей, наоборот, ее понижение. При переносе с ведущей руки на неведущую сохранялось это повышение чувствительности, а при переносе с неведущей на ведущую – это ее понижение.

М. А. Гузева исследовала перенос сосудистых рефлексов, выработанных на одной руке, на другую. Во всех случаях был констатирован факт переноса, причем было установлено, что величина сосудистого рефлекса при его переносе с правой, ведущей руки на левую, больше, чем при переносе с левой на правую. Был отмечен также перенос условнорефлекторного уменьшения сосудистых реакций с одной руки на другую при выработке дифференцировок условного раздражителя.

Е. П. Мирошина-Тонконогая вырабатывала условнорефлекторное повышение остроты зрения одного глаза, после чего проверялась острога зрения другого глаза, ранее закрытого. Во всех случаях острота зрения этого, второго, глаза оказалась повышенной. При этом было установлено, что при выработке условного рефлекса острота зрения повышается на ведущем глазе, независимо от того, является ли он правым или левым, меньше, чем на неведущем. При переносе же имеет место обратное явление: величина условнорефлекторного повышения остроты зрения больше при переносе с неведущего глаза на ведущий.

Эти опыты подтверждают то, что перенос условных рефлексов с одной половины тела на другую осуществляется работой больших полушарий, которая является одновременно совместной и раздельной. Они показывают, что функциональная асимметрия не представляет собой явления чисто рецепторного порядка. Функциональная асимметрия

---------------------------------------------------------- 153 ----------------------------------------------------------

связана с центральными процессами, происходящими при совместной работе обоих больших полушарий раздельно в каждом из них.

Эти опыты еще не решают вопроса о том, представляет ли собой функциональная асимметрия постоянное или изменяющееся явление и изменяется ли она в зависимости от объективных условий деятельности коры головного мозга. Ответу на этот вопрос посвящены другие исследования.

В опытах В. И. Кауфмана [43], М. Г. Бруксон [17] и В. С. Красотиной Ш5] исследовались особенности функциональной асимметрии монокулярных полей зрения. В. И. Кауфман подтвердил резкую асимметрию монокулярных полей, особенно по горизонтальной линии, а одновременно – явление ведущего поля зрения. Он показал также, что отсутствует полная корреляция между ведущим полем зрения, с одной стороны, и глазом., являющимся ведущим по остроте зрения или по локализации объекта в пространстве, с другой. Исследования В. С. Красотиной тоже показывают, что у подавляющего большинства взрослых людей имеется асимметрия полей зрения, причем левосторонняя асимметрия встречается несколько чаще правосторонней. Опыты М. Г. Бруксон показали, что у нормальных детей в возрасте 10 – 12 лет случаи отсутствия асимметрии монокулярных полей зрения встречаются несколько чаще, чем у взрослых. Исследование явления «ведущего глаза», поставленное параллельно на нормальных и умственно недостаточных детях этого возраста, показало, что, в отличие от нормальных, у умственно недостаточных детей это явление приходится признать редкостью.

Опыты В. И. Кауфмана и В. С. Красотиной дают основание для предположения, что ведущее поле зрения образуется как продукт соединенной деятельности обоих полушарий, с которыми связан каждый глаз. Возможно, что оно является результатом иррадиации нервных процессов с одного полушария на другое, причем возбуждение" одной части коры оказывает тормозящее влияние на другую ее часть, т. е. что в данном случае имеет место взаимная индукция больших полушарий. Опыты М. Г. Бруксон показывают, что образование ведущего поля зрения есть результат развития условнорефлекторной деятельности к что нарушение этого развития задерживает его.

Функциональное неравенство глаз подвергалось изучению многими исследователями. Среди них надо отметить Г. А. Литинского [69], [70], [71], [72], [73], [74], показавшего на обширном экспериментальном материале, что у подавляющего большинства людей ведущим глазом является правый, функциональная же симметрия обоих глаз встречается редко. А. Г. Литинский установил также, что обычно, при приблизительном равенстве остроты зрения обоих глаз, лишь один из них выполняет роль ведущего при прицеливании и попадании в цель. Ведущий по прицеливанию глаз не обязательно является ведущим по остроте зрения.

В ходе изложенных выше опытов Е. П. Мирошиной-Тонконогой подтвердилось, что глаз, который является ведущим по остроте зрения, может оказаться неведущим по «прицельной способности» (локализации объекта в пространстве), и, наоборот, глаз, являющийся ведущим по этой способности, может оказаться неведущим по остроте. Опыты В. А. Мацановой [80] были посвящены сравнению бинокулярного восприятия глубины с монокулярным. Было выяснено, что часть испытуемых (32%) не в состоянии воспринять глубину монокулярно. Эта группа характеризуется равенством (симметрией) монокулярных систем. Другая часть испытуемых (20%) могла монокулярно воспринимать глубину любым глазом, третья труппа испытуемых (48%) была в состоянии монокулярно воспринимать глубину только либо левым, либо правым глазом, т. е. один из глаз был в этом отношении ведущим. При этом не было обнаружено корреляции между глубинным глазо-

---------------------------------------------------------- 154 ----------------------------------------------------------

мером и остротой зрения. Опыты И. Г. Клейтман (10] подтвердили эти данные и одновременно обнаружили два дополнительных обстоятельства: было выяснено, что функциональная симметрия и асимметрия зрения проявляют себя по-разному в зависимости, во-первых, от изменения положения сравниваемых объектов – ближе и дальше, – а, во-вторых, от того, какой из них перемещается – правый или левый. Опыты Е. М. Горячевой [30] были посвящены монокулярной локализации объектов при изменении угла зрения. Они подтвердили ранее установленный Б. Г. Ананьевым [4] факт устойчивости ведущего глаза при неизменных пространственных условиях восприятия. Было показано, далее, что при изменении угла зрения может изменяться роль ведущего глаза. У одной группы испытуемых показания бинокулярного зрения постоянно совпадали с показаниями ведущего глаза. У другой группы испытуемых при одних углах зрения это совпадение констатировалось, при других – показания бинокулярного зрения совпадали с показаниями неведущето глаза. При астигматизме ведущим глазом становился то тот, то другой.

Качественное своеобразие бинаурального слуха по сравнению с мо-науральным проявляется в его роли при различении направлений (см.: А. А. Ухтомский, Очерки физиологии нервной деятельности, Л., 1945). А. И. Бронштейн [J16] показал, что физиологическая середина между обоими ушами по данной плоскости не совпадает с геометрической серединой. Опыты С. Е. Драпкиной [31] показали, что при бинауральном слухе огромную роль в локализации источника звука играет его положение по отношению к основным направлениям человеческого тела: лучше всего локализуется звук в направлении «направо», затем – в направлении «налево». По сравнению с направлением «вперед», значительно хуже локализуются звуки в направлениях «позади», а также «сверху» и «снизу». Низкие звуки локализуются точнее, чем высокие. В другой своей работе [32] С. Е. Драпкина показала, что при объектив--ном равенстве расстояний громкие звуки воспринимаются как более близкие, тихие – как более удаленные и что при равной громкости гембрированный звук воспринимается как более удаленный по сравнению с тем, в котором слух неявственно различает тембровый признак. Функциональная асимметрия слуха специально подвергнута исследованию М. С. Неймарк [85]. Исследованием остроты слуха было установлено, что симметрия встречается реже асимметрии и что левосторонняя асимметрия встречается чаще правосторонней. Острота слуха проверялась по двум методикам – при помощи камертона и при помощи аудиометра. Результаты измерения, устанавливая факт асимметрии, все же не совпадают друг с другом: острота слуха изменяется у одного и того же испытуемого в зависимости от того, слышит ли он звук камертона или аудиометра. Исследование пространственной локализации звука проводилось при помощи аудиометра. При бинауральной локализации подавляющее большинство испытуемых оказалось асимметриками, причем преимущественно правыми. При условиях, которые автор характеризует как монауральную локализацию, большинство испытуемых оказалось симметриками, а левая асимметрия встречалась чаще, чем правая. Нет корреляции между асимметриями по остроте слуха и по локализации звуков. Как при бинауральной, так и при монауральной локализации ее точность зависит от направления звука. При монауральном восприятии большинство испытуемых лучше локализуют звук, идущий справа, чем слева. При локализации звука из других направлений количество отклонений вправо преобладает над количеством отклонений влево, но отклонения влево больше по своей угловой величине. М. С. Неймарк делает вывод, что функциональная слуховая асимметрия лабильна и отражает изменчивость положения раздражителей.

---------------------------------------------------------- 155 ----------------------------------------------------------

Асимметрии обонятельной чувствительности были посвящены опыты И. В. Лейберг [10]. Опыты показали, что количество случаев обонятельной симметрии, а также право- и левосторонней асимметрии изменяется в зависимости от условий, в которых осуществляется деятельность обоняния, и от химического состава раздражителей.

Изложенные опыты относятся к так называемой «дистансрецепции» (зрению, слуху, обонянию) и дают основания для вывода об относительном, а не абсолютном характере присущих ей функциональных асимметрий. В зависимости от внешних условий, в которых осуществляется деятельность, по-разному складываются отношения внутри каждой пары органов чувств, и в качестве ведущего может выступить то один, то другой из каждой данной их пары. Так как деятельность этих органов является условно-рефлекторной, то можно допустить, что образование относящихся сюда временных связей, в процессе которого складывается восприятие, осуществляется раздельной и одновременно совместной работой больших полушарий мозга. То обстоятельство, что, например, данный глаз при данных условиях устойчиво обнаруживает себя как ведущий, можно рассматривать как показатель преобладания процессов возбуждения в одном из полушарий над другим. Смену знака ведущего глаза можно тогда рассматривать как смену фаз индукции в совместной работе полушарий.

Рука (точнее ее кисть) выступает как активный орган восприятия при ощупывании предмета, т. е. в случаях объединения показаний кожной чувствительности и кинестезии (мышечно-суставного чувства). Функциональная асимметрия рук, устойчивое превалирование правой руки над левой, по-видимому, представляет собой явление специфически человеческое. Согласно известной теории М. И. Аствацатурова, в источнике этой функциональной асимметрии лежит то, что левая рука расположена на стороне сердца: первобытным людям было удобнее в борьбе с животными и друг с другом использовать правую руку как деятельную, а левую – как вспомогательную и для защиты области сердца. Б. Г. Ананьев видит источник функциональной асимметрии рук в трудовой деятельности, в процессе которой человек всегда имеет дело с двумя объектами: предметом и орудием труда. Левая рука специализировалась на манипуляциях с обрабатываемым предметом, на его удержании в определенном положении и изменении его положения в ходе обработки. Правая рука специализировалась на манипуляциях с орудием труда и прогрессивно развивалась вместе с развитием техники обработки материалов [9; 106].

Еще И. №. Сеченов установил факт, кардинально важный для понимания совместной работы больших полушарий мозга в деятельности рук. Он утомлял палец правой руки, подтягивая его движениями нить, перекинутую через блок, к которой был подвешен груз тяжестью около трех килограммов. Во время перерывов, вызванных утомлением пальца, И. М. Сеченов, который проводил эти опыты на себе, либо давал отдых «всему телу», либо продолжал ту же работу, но указательным пальцем левой руки. Выяснилось, что восстановление работоспособности правого указательного пальца происходило быстрее в тех случаях, когда перерыв был заполнен работой левого пальца. Тот же эффект давало раздражение кожи левой руки электрическим током. И. М. Сеченов сделал из этого вывод, что действие поступающего во время отдыха в мозг раздражения от левого пальца или электрического тока «состоит в заряжении энергией нервных центров». Эти опыты И. М. Сеченова, говоря в современных терминах, с несомненностью доказали наличие движения нервных процессов между полушариями головного мозга при работе рук.

При ощупывании предметов двумя руками обычно активно движется только одна из них. Если предмет расположен на твердом осно-

---------------------------------------------------------- 156 ----------------------------------------------------------

вании, то одна рука покоится на какой-либо его части, преимущественно на верхней, а другая осуществляет ощупывающие движения. Если предмет держится в руках, то одна рука играет роль опоры для него, а другая движется по нему. Чаще всего активной рукой является правая, но в процессе ощупывания руки могут меняться своими ролями. Существенно то, что при ощупывании одна рука остается неподвижной. Она как бы принимает на себя функцию «точки отсчета», по отношению к которой совершает свои движения другая рука. Это означает, что выражение «активность», употребляемое применительно только к одной руке, надо понимать условно. Активны обе руки, но по-разному. Неподвижность одной из них может быть понята как специфическая деятельность, обеспечивающая активность другой.

Что произойдет, если обе руки будут одновременно ощупывать предмет, причем их движения будут синхронными? Ответ на этот вопрос дают работы Б. Г. Ананьева и А. Н. Давыдовой [12] и В. Ф. Ломова [75], [76].

В этих работах перед испытуемым ставилась задача ощупать фигуру начиная с верхнего ее края, одновременными движениями рук по каждой из ее сторон. При таком ощупывании образ фигуры как бы расщеплялся надвое – на правую и левую половины. Особенно много ошибок, как отмечено в работе Б. Г. Ананьева и А. Н. Давыдовой, приходилось на верхнюю часть фигуры, т. е. на то ее место, где руки сходились друг с другом. Восприятие несимметричных фигур было труднее, чем симметричных. В работе Б. Ф. Ломова отмечено, что несимметричные фигуры зачастую воспринимаются как симметричные и что процесс восприятия происходит при явном преимуществе левой руки (у правшей): образ левой части контура формируется быстрее, чем правой. В ряде случаев отмечается перенос (в представлении) частей фигуры с левой стороны на правую, а также наоборот, и зеркальная повернутость образа фигуры, когда по окончании опытов испытуемые должны были зарисовать ее по памяти. Одна из характерных особенностей ощупывания состояла в том, что испытуемые зачастую, в прямой обход инструкции, задерживали на короткое время одну руку, продолжая двигать другой. Один из испытуемых в своем словесном отчете заявил: «Я ощупывал обеими руками, так как знал. что вы следите за исполнением инструкции, а сам фиксировал внимание на одной стороне фигуры и только ее и запоминал, а затем таким же способом запоминал и вторую сторону». Разделение во времени запоминания каждой из сторон фигуры выполняло в данном случае ту же функцию, что и задержка движения руки. При неподвижности одной руки образ восприятия формировался движением другой. При разделении во времени запоминания каждой из сторон фактически принималась за неподвижную та рука, которая имела дело со стороной фигуры, противоположной запоминаемой.

В опытах с ощупыванием предметов каждой рукой раздельно Б. Ф. Ломов выяснил, что у правшей левая рука превосходит правую по быстроте и точности восприятия формы. Между кожной чувствительностью правой и левой рук испытуемых, по его данным, существовало лишь незначительное различие.

А. В. Идельсон [10] произвел электроэнцефалографическую запись токов действия, во-первых, при раздельных движениях правой и левой рук (кисти и пальцев) в процессе ощупывания данной рукой предмета, а во-вторых, при ее движениях без ощупывания. Токи действия снимались с лобной, теменной и затылочной долей каждого полушария. Во всех случаях в точках, с которых снимались токи действия, было зарегистрировано изменение электрической активности при начале и конце движения. При простых произвольных движениях левой руки, без ощупывания, возбуждение соответствующего ей правого полушария

---------------------------------------------------------- 157 ----------------------------------------------------------

было более сильным, чем возбуждение левого полушария при таких же движениях правой руки. При ощупывающих движениях не было отмечено этого различия в степени возбуждения каждого из полушарий. В середине процесса при ощупывающих движениях руки отмечалось возбуждение в теменной и затылочной долях только одного полушария – противоположного движущейся руке. При ощупывающих движениях правой руки возбуждение в левой теменной доле в середине процесса было отмечено во всех случаях, "возбуждение же правой теменной доли при ощупывающих движениях левой руки – не во всех случаях.

А. В. Идельсон сделал из своих опытов вывод, что, во-первых, при простых движениях и при ощупывании возбуждение по-разному иррадиирует на оба полушария и отдельные доли коры, а во-вторых, что взаимная индукция нервных процессов в обоих полушариях >и разных долях коры является фактом изменяющимся.

Б. Г. Ананьев, в связи с изложенными выше опытами, выдвигает интересный во многих отношениях вопрос о различии между бинокулярным и бимануальным восприятием, с одной стороны, и монокулярным и мономануальным, с другой. Во всех этих случаях в процесс восприятия, несомненно, вовлекается кора головного мозга в целом. Целостный характер работы коры, однако, не исключает, но предполагает раздельность работы больших полушарий и может рассматриваться как результат их взаимной индукции. Лабильность и неустойчивость бимануального образа восприятия по сравнению с бинокулярным и бинауральным коренится в том, что функциональная асимметрия рук является более глубокой и устойчивой, чем у органов зрения и слуха.

М. П. Ашмутайт [13] показала, что перенос навыка письма с ведущей правой руки на левую осуществляется лучше и быстрее, если ведущим является правый, а не левый глаз. И. В. Колычева [51], работая с призмой Довэ, показала, что правши, у которых ведущим является правый глаз, воспринимают плоскостные пространственные изображения лучше, чем правши с ведущим левым глазом. У последних отмечается сужение поля зрения.

К. X. Кекчеев [44] исследовал точность двигательных представлений у зрячих (с завязанными глазами) и у слепых. В первом опыте испытуемые должны были, повторив заданное им экспериментатором движение руки, поставить точку на лежащем перед ними листе бумаги. Зрячие обнаружили наибольшую точность движений в зоне (возможного) ясного видения, слепые – в зоне, сдвинутой несколько более вдаль от их тела, чем зрячие. Во втором опыте испытуемые, после трехкратного повторения движения, которое экспериментатор направлял в одну точку, должны были воспроизвести его при повороте тела на 45° в правую или левую сторону. Выяснилось, что даже это небольшое смещение оказывает значительное влияние на «двигательное поле», дезорганизуя его, причем зрячие переоценивают, а слепые недооценивают движения своих рук. Г. П. Позднова [88], повторив этот второй опыт, подтвердила данные К. X. Кекчеева, дополнив их сравнением движений правой и левой рук как у правшей, так и у левшей. Для ведущей руки отклонения были меньшими, чем для неведущей, т. е. последняя в большей мере зависела от положения тела испытуемого.