Символика цветов в «садовой» поэзии И. Анненского

 

Как уже отмечалось выше, образы цветов играют важнейшую символическую роль в пространстве образа сада, сформировавшегося в поэтическом мире И. Анненского. Остановимся на их характеристике подробнее.

Обоняние играет важную роль в нашем эмоционально-сенсорном восприятии мира, но современная культура уделяет наименьшее внимание именно этому человеческому чувству. Такое отношение к обонянию объясняется тем, что запах - довольно сложный для изучения и трудноопределимый феномен. В отличие, например, от цвета у запахов нет собственных названий - во всяком случае, в европейских языках. Описывая тот или иной запах, мы вынуждены говорить: «пахнет, как…», подбирая по возможности точную метафору для обозначения обонятельного переживания. Запахи нельзя увековечить, т. к. не существует ни эффективного способа улавливания ароматов, ни метода их сохранения. В царстве обоняния приходится полагаться на описания и воспоминания.

Некоторые исследователи заметили появление конкретизации запаха в русской усадебной литературе и указали на значительную эволюцию обонятельного аспекта [6, с.115]. Поначалу в описании сада обонятельные впечатления существуют в обобщённом виде (Державин Г. Р. «Евгению. Жизнь Званская», Жуковский В. А. «К Батюшкову»). Первые конкретизированные садовые запахи и ароматы - это запахи розы, реже жасмина, ландыша, тюльпана или резеды. В дальнейшем становятся распространёнными экзотические ароматы. Что касается эпохи символизма, то она вообще была неравнодушна к запахам. «Неслучайно на рубеже веков сделались особенно популярными сильно пахнущие кустарники и цветы - жасмин, черёмуха, акация, магнолия (в южных усадьбах), лилии, розы, левкои, душистый табак, резеда».

Цветок - широко распространенный символ <http://www.symbolsbook.ru/> молодой жизни, из-за звездообразной, создаваемой лепестками структуры является также часто символом Солнца <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=451>, земного круга <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=531> или центра (например, цветок лотоса в Юго-Восточной Азии).

Многие необычные цветы пользовались большой любовью и почитались не только из эстетических соображений, но и из-за содержащихся в них психотропных (влияющих на психику) веществ. Собственно говоря, цветы воспринимаются не просто как невинные предвестники весны, но и как символы «плотского наслаждения» и всей сферы эротики, что-то вроде цветка Никтё Плюмерия (Plumeria) у индейцев майя или розы в средневековом романе «Роман деля Роз» («Roman dela Rose»). Если смотреть без предубеждения, цветы символизируют <http://www.symbolsbook.ru/> жизненную силу и радость жизни, конец зимы и победу над смертью <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=446>.

В христианской символике открытая вверх чашечка цветка указывает на принятие Божьего дара, детского восторга от природы в раю <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=404>, но в то же время и на то, что преходяща вся земная красота, которая может быть длительной только в садах небесных. Отсюда идет древний обычай устраивать захоронения в садах <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=418> и высаживать на них цветы. Поскольку раннехристианские церкви были тесно связаны с почитанием масонских могил, то они также украшались цветами. В Библии цветок указывает на богоугодность, как это доказывают цветущие посохи Иосифа и Аарона. Сухая палка, из которой растут цветы, также является в некоторых преданиях и легендах символом богопочитания и надежды. Укоренившийся обычай обвивать цветами на земле <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=224> вокруг Зальцбурга «украшенные палки», которые затем несут во время процессий, по-видимому, связан с этой традицией, как, впрочем, и с вполне обычной радостью украшать весной все цветами; бесчисленные цветы при этом увязываются с символикой кольев и цвета <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=503>. Глубоко символично воспринимаются цвета различных оттенков (белый - невинность, чистота, но в то же время и смерть <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=446>; красный - жизненность, кровь <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=279>; голубой - тайна, внутренняя увлеченность, преданность; желтый - Солнце, тепло, золото <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=228>);

В таосизме растущий из вершины духовный «золотой цветок» является символом высшего мистического озарения.

В двадцатидневном календаре ацтеков двадцатый знак называется «цветок» (ксохитл), символ искусности и вкуса. Рожденные под этим знаком должны обладать способностями в искусстве и ремесле, а также в ворожбе. «Вертикально стоящий цветок» (ксохикветцал) был именем богини, которая покровительствовала в вопросах сексуальности и плодородия. К ее атрибутам относились венок <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=161> из цветов в волосах и букет цветов в руке <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=413>. «Цветочными войнами» назывались ритуальные сражения соседствующих государств ацтеков, которые завязывались с той только целью, чтобы захватить военнопленных для жертвенных алтарей обеих партий. В сохранившейся лирике ацтеков цветы символизируют как радость жизни, так и бренность бытия: «Цветы восходят и распускаются, цветы растут и сияют. Изнутри тебя прорывается наружу пение цветов... Как цветок в летнее время - так веет свежестью и расцветает наше сердце <http://www.symbolsbook.ru/Article.aspx?id=431>.

И. Ф. Анненский, один из ярких представителей предсимволистской эпохи, тоже не оставил без внимания символику цветка, наделив ее в основном декадентским содержанием.

Существует оригинальная «книга» культуролога О. Кушлиной, представляющая собой деревянную шкатулку с вложенными в неё герметичными пакетами. Внутри каждого - страница, к которой прикреплён мешочек с «ароматом». В этой «книге» Анненскому присвоены запахи лилии, кипариса и клевера-трилистника. Но на самом деле мир запахов Анненского намного богаче. Достаточно обратиться к его дебютной (в то же время единственной прижизненной) лирической книге «Тихие песни». Конкретизированные обонятельные переживания представлены посредством пахнущих растений и благовоний: лилия (лотос), роза, тубероза, азалия, хризантема, гиацинт, сосна, рожь, чертополох, фимиам и ладан. Особую группу составляют такие растения, как ракиты и фикусы. К более обобщённым запахам в данном случае относятся следующие: цветы (в общем), дым, чад, «свежий лес», ливень, дождь (пар от дождя). Также к обонятельному аспекту примыкают такие феномены, как смерть и тишина, которые в контексте «Тихих песен» можно назвать синонимами.

Одним из контекстообразующих мотивов книги Анненского «Тихие песни» можно назвать символическое изображение цветов (растений). Обычно цветение любого растения означает радость, веселье, любовь, и наоборот, его увядание - печаль, горе, разлуку. Как известно, цветы часто становились альбомными эмблемами особенно в пушкинскую эпоху. Значение того или иного цветка, его положения, окружения и даже наклона почти не было переосмыслено в дальнейшем. По замечанию К. И. Шарафадиной, «цветок головкой вниз выступал как отрицание исходного значения: например, просящая «всё помнить» незабудка в таком положении приказывала: «забудь» [14].

В «Тихих песнях», как в книге декадентской направленности, преобладают цветы в вянущем, сохнущем и падающем состоянии, т. е. заложена семантика конечности бытия и довольно часто перевёрнутость исходного значения: «доцветание аллей», «на гряде цветок забытый» [2, с. 29], «цветики садовые… некому полить» [2, с. 37], «завянуть успели ль цветы…» [2, с. 111], «Свились букетом небывалым / Стального колера цветы» [2, с. 52]. Традиционно цветок считается эмблемой круговращения - рождения, жизни, смерти и возрождения. Окраска, запах и фактура цветов часто определяют их индивидуальный символизм. В поэтическом мировоззрении Анненского особое значение приобретают не только сами цветы, но и их запахи и состояния. Показательным в этом отношении можно назвать стихотворение «Который?» <http://annensky.lib.ru/pesny/pesny3.htm>: «Когда на бессонное ложе / Рассыплются бреда цветы…» [2, с. 19]. Стоящие в одном ряду слова «бред» и «цветы», указывают на возможное опьянение от запаха. Здесь поэт не конкретизирует выбор цветка, но символическое значение актуализируется посредством изображения запаха или аромата, ведь существуют цветы, обладающие наркотическим ароматом, который способен вызвать спутанность сознания и даже галлюцинации. Именно отсюда вытекает мотив безумия, проходящий через весь текст «Тихих песен».

Ещё одним важным моментом лирики Анненского, в котором цветы и их ольфакторное значение играют не последнюю роль, можно назвать поэтизацию образа смерти. В частности, своеобразным посредником между пространством живых и пространством мёртвых становится хризантема («в китайской символике означает осень, уход от дел» [15]), которая своей «головой / Припадает безнадежно / К яркой крышке гробовой».

Интересно то, что цветок изображён «меж ракит» и «в увядающем венке». Ракита в европейской традиции обозначает смирение, но здесь она скорее выступает в роли оков для хризантемы, не позволяя ей реализовать своё значение в полной мере. Также хризантема может символизировать осеннее спокойствие и изобилие, т. к. продолжает цвести зимой, но в данном контексте важным становится изображение не самого цветка, а его увядания и падения, что снова отсылает читателя к декадансу.

Анненский, воспринимаемый как поэт недосказанности и намёка, осуществляет парафрастическое обращение к образу чертополоха, точнее, к его цветению («шапки розовых дедов») в стихотворении «Ветер». Изображение этого растения имеет двоякое значение. С одной стороны, чертополох - это сорняк и, согласно библейскому тексту им был наказан Адам. С другой - подобно некоторым другим колючим растениям, чертополох считали талисманом и связывали с заживлением ран, это растение может быть медоносом, а мёд, как известно, с античных времён считается символом поэзии. Разновидность чертополоха с листьями, покрытыми белыми пятнами, ассоциировали с молоком Девы Марии. В искусстве чертополох - эмблема мученичества. Ветер, как распространитель запахов, сначала проходит через «поле ржи», но это особого значения не имеет хотя бы потому, что смыслы лирики Анненского никогда не лежат на поверхности. Поэт уделяет больше внимания «шапкам розовых дедов», но и здесь появляется добавочное значение и, следовательно, усложнённый аромат: «Но мне милей в глуши садов / Тот ветер тёплый и игривый, / Что хлещет жгучею крапивой / По шапкам розовых дедов» [2, с. 27]. Чертополох как символ с различными толкованиями становится у Анненского настолько индивидуализированным, что определить его значение с точностью - сверхзадача для обычного читателя. В этимологическом словаре сказано, что это «растение названо по использованию его для окуривания хлевов с целью охраны скота от нечистой силы» [16], а упоминание окуривания и церковных благовоний занимает важное место в образной системе «Тихих песен», но об этом немного позже.

Нетрудно заметить, что излюбленным цветком Анненского является лилия, которая считается символом соединения неба с землёй, человека с Богом и олицетворяет «божественный дух в земном человеке, внутреннее рождение человека» [17]. Неслучайно архангел Гавриил (ангел возвещения) изображается с лилией в руке. В христианстве этот цветок символизирует свет, чистоту, невинность, девство, а также милосердие. Аромат лилии означает божественность. Слово «песни», вынесенное в заглавие книги, должно подразумевать музыкальность, но этого не происходит. Более того, ни одно стихотворение не имеет подзаголовка «песня». В библейском тексте сказано, что «при Давиде наподобие лилии изобретались музыкальные инструменты». Анненский же переворачивает как этот, так и другие вышеуказанные смыслы и предпочитает «лилии праздного венца». Об этом прямо сказано в самом «цветочном» стихотворении «Тихих песен» «Золотя заката розы…» <http://annensky.lib.ru/pesny/pesny19.htm> из цикла «Параллели»:

Золотя заката розы,

Клонит солнце лик усталый,

И глядятся туберозы

В позлащённые кристаллы.

Но не надо сердцу алых, -

Сердце просит роз поблёклых,

Гиацинтов небывалых,

Лилий, плачущих на стёклах[2, с. 25].

Перед нами довольно живописный пейзаж, точнее, пейзаж души, т.к. «образы цветов вытесняют из речи слова, относящиеся к сфере плотского». В христианстве роза - цветок рая, благодаря своей красоте, совершенству и благоуханию. Символическое значение молчания и тайны - «нечто говорится sub rosa (буквально под розой, т. е. наедине, и поэтому не подлежит разглашению)» - реализовано в словах «огонь под розами мучительно храним» («Ненужные строфы» <http://annensky.lib.ru/pesny/pesny7.htm>). В античности роза является эмблемой Афродиты. «Розы выращивались в садах при склепах как символ воскресения и вечной весны» [15]. Но в данном случае лирический герой уходит от совершенства, от «идеала» к «розам поблёклым». Что касается гиацинта, то, согласно античной мифологии, этот цветок вырос из крови мальчика, случайно убитого Аполлоном, и назван его именем. Следовательно, Анненский видит спасение от повседневности в загробном мире, т. к. увядание розы символизирует смерть (кстати, есть версия, что роза выросла из крови Адониса), а лилии оказываются «плачущими». Показательно, что в «Тихих песнях» есть цикл, состоящий из трёх стихотворений, который называется «Лилии» <http://annensky.lib.ru/pesny/pesny16.htm>, что вряд ли можно назвать случайностью, ведь «тройная лилия представляет Троицу», а также «тройное величие Бога», но опять в перевёрнутом смысле: аромат - отравляющий, «уста лилей… дышат ладаном разлуки», а их «напиток благовонный» создаёт «чуткое забвенье»,

Чтоб ночью вянущих лилей

Мне ярче слышать со стеблей

Сухой и странный звук паденья [2, с. 43].

Это - своего рода предпосылка к созданию «Трилистников», составляющих более совершенную книгу Анненского «Кипарисовый ларец». Белые лилии могут символизировать смерть, так же как и чистоту, и их изображают как знак скорой смерти. Трагическое настроение прослеживается и в самом загадочном стихотворении («Там» <http://annensky.lib.ru/pesny/pesny9.htm>), название которого уже настраивает на восприятие потустороннего мира. Здесь мортальная семантика усиливается тем, что азалии, вырастающие «из кровавых слёз, пролитых мальчиком, превращённым жестокой мачехой в попугая», являются «искусственными»: «Меж искусственных азалий» [2, с. 32].

Сама азалия - очень прихотливое растение с тонким ароматом. Если ей что-то «не понравится» в климате, в уходе и т. п., она тут же начинает засыхать. Кстати, в переводе с греческого азалия означает «сухой». Отметим, что часто для окуривания помещений вместо традиционных благовоний используются засушенные растения.

Наверное, неслучайно образ лилии довольно часто соседствует с образами ладана и фимиама: «из лазури фимиама, / От лилий праздного венца…» [2, с. 17]; «Душным ладаном услады / Там кадили чаши лилий»; «уста лилей / Там дышат ладаном разлуки» [2, с. 32]. Иногда слова «ладан» и «фимиам» воспринимаются как синонимы, но это ошибочное мнение. Фимиам - это древнее название ладана, и в дальнейшем ладан становится разновидностью фимиамов. Анненский же, поставив рядом образ лилии, вряд ли разграничивал эти понятия, которые, вероятно, выступают здесь в роли атрибутов храма и его служителей и наполняют лилии сакральным смыслом. Ладан «означает дань божеству, очищение, так как тонкое тело является возносящейся и духовной субстанцией. Это аромат обожествляющий; средство общения между человеком и богом; приспособление души к Небесам; молитва, воздымающаяся к небу; аромат доблести и благоухание чистой жизни. Будучи смолой, которую выделяют деревья и которая считалась субстанцией души, он является слезами Великой Матери. Сосна и кедр, из которых добывается смола, обладают большой жизненной силой и охраняют от порчи. Подобными качествами обладает и их душевная субстанция» [18].

Ещё одним доказательством сакрализации образа лилии может быть то, что данный цветок иногда ассоциируется с чашей («чаши лилий»), изображение которой отсылает к легенде о Святом Граале. Лотос является восточным эквивалентом лилии, и особый интерес вызывает его этимология, которая указывает на родственность слов «лотос» и «ладан» - снова взаимосвязь растений и благовоний оказывается очевидной. Лотос символизирует дух и материю, а также имеет «погребальное значение и олицетворяет смерть и возрождение, воскресенье и будущую жизнь». У лирического героя «Тихих песен» общение с «будущей жизнью» или загробным миром происходит посредством запаха:

И тех, которые уж лотоса вкусили,

Волнует вкрадчивый осенний аромат [2, с. 26].

В некоторых случаях ладан может функционировать как отравляющее и удушающее вещество («душный ладан», «ладан разлуки»), но такое перевёрнутое изображение, как ни странно, не переворачивает исходного значения окуривания, и запах приобретает всё-таки сакральный смысл, становясь символом восхождения души после смерти тела. Сделаем единственную оговорку о том, что для Анненского этот переход души из одной субстанции в другую оказывается несколько мучительным (вспомним рассуждения о чертополохе). Кстати, слово «мучение» и его однокоренные слова являются смысловыми доминантами всей лирики Анненского. Завершая размышления о ладане, отметим, что это вещество «функционирует как священное благовоние лишь в ограниченном перцептивном пространстве, вхождение в которое возможно через маргинальные пространства-пороги, зачастую <…> обозначенные запахом табака, гари, смрада, удушливого дыма. <…> стать <…> носителем этих запахов он /человек/ может только при условии принятия неизбежности смерти, так как обозначенные запахи являются её ольфакторным воплощением» [18].

Значение дыма и чада примыкает к значению ладана и становится тоже символом восхождения сначала молитвы, а затем души («пьянит зелёный чад», «сизый пар по небу вьётся», «в дыму овины тонут», «горький чад»). Но, поскольку дым и чад предполагают некоторое загрязнение пространства, переход через порог смерти снова становится небеспрепятственным. С другой стороны, подобно случаю с чертополохом, здесь может быть имплицирована борьба с нечистой силой, ведь если свеча, зажжённая с целью очищения, «коптит», то образовавшиеся дым и гарь считаются воплощением сгоревшей негативной информации.

Интересным в этом отношении является изображение фикусов в пространстве чада. Сами по себе эти растения особого запаха не имеют, но срастаясь между собой, они создают своеобразный «футляр» для ствола дерева-хозяина, постепенно умерщвляя и заменяя его. Такие фикусы называют удушителями. Вероятно, то же происходит в стихотворении «Трактир жизни» <http://annensky.lib.ru/pesny/pesny9.htm>, где

Вкруг белеющей Психеи

Те же фикусы торчат,

Те же грустные лакеи,

Тот же гам и тот же чад…[2, с. 31]

Пар в поэтическом видении Анненского несомненно символизирует возрождение, т. к. образуется после дождя или ливня, который ассоциируется снова с чашей, традиционно имеющей сакральное значение:

Возможность пить благоуханья

Из чаши ливней золотых [2, с. 131].

В «Тихих песнях» преобладает мортальная семантика цветов (увядание, падение), что указывает на декадентскую направленность творчества Анненского. Доминируют растения, по мифологическим версиям, произошедшие посредством смерти: гиацинт, азалия, роза.

Известно, что использование в похоронных обрядах цветов со слабым запахом символизирует продолжение жизни или возрождение. Для этих же целей рассыпали розы на могилах в Риме. Большинство растений Анненского имеют запах (роза и тубероза могут быть эфироносными; лилия, азалия, гиацинт, хризантема, чертополох - растения с особыми, зачастую тонкими, ароматами).

Ракиты и фикусы изображены как удушители и, следовательно, помехи для восприятия ольфакторного пространства, но так или иначе связаны со смертью. Дым, чад и пар воспринимаются как пороговые субстанции между двумя способами существования души.

В последнем стихотворении «Тихих песен» («Желание» <http://annensky.lib.ru/pesny/pesny19.htm>) возникает не менее значимый запах - запах сосны, а сосна, как вечнозелёное дерево, символизирует уже не возрождение, а бессмертие.

Очевидным становится вывод, что Анненский всё-таки завершил философский поиск «идеала», показав, что услышать тишину можно только после смерти тела и восхождения души. Существует такой языковой феномен: мы слышим не только звуки, но и запахи. В связи с этим вспоминается «тонкий аромат тишины», запечатлённый Прустом. Но если у Пруста имеет место отсылка к прошлому (запах как воспоминание о детстве), то Анненский предполагает существование аромата тишины только в потустороннем мире.

Итак, если обобщить все запахи «Тихих песен», то можно предположить, что Анненский, создавая свою единственную прижизненную книгу, чувствовал особый аромат, известный в современной культуре как запах смерти.