Глава 6. Как и когда-то, Юигахама Юи надеется.

Мой второй год в старшей школе подошёл к концу. С окончанием прома и выпускной церемонии мои оставшиеся дни в школе можно пересчитать по пальцам, настолько их мало. Большая часть из них – анкетирование в конце учебного года; и останутся только собеседования и моя выпускная церемония.

После экзаменов по школе распространилось предвкушение весенних каникул. Во время экзаменов клубная деятельность запрещена, но с сегодняшнего дня это ограничение снято, и через окно доносятся бодрые спортивные возгласы и приятные звуки алюминиевых бит. Единственное исключение – клубы, которые пользуются спортивным залом. Там, где обычно были сети и прочие приспособления волейбольного и бадминтонного клубов, сейчас установлены подставки и расставлены стульчики. Участников клубов тоже нет, а вместо них – поступившие в нашу школу новые ученики и их родители.

Одна из них – моя сестра Комачи. Сегодня проводится вступительное собрание в школе Собу, в том числе будут снимать мерки для школьной формы. Другими словами, сегодня будет первая демонстрация Комачи в школьной форме! Я прибыл на это место вместо своих до ужаса занятых родителей, которые в идеале должны были на неё смотреть. В зале расположено несколько временных кабинок для переодевания из трубок и штор. В одну из них я проводил Комачи, а сам сел на один из неудобных стульчиков.

Пока с Комачи снимают мерки и подбирают форму, я рассматриваю спортивный зал, вспоминая, как выглядел мой прошлый учебный класс. Как там было весело и шумно после того, как бремя экзаменов было, наконец, сброшено. И когда я, торопясь, собирался, услышал чей-то стон: «А у меня совсем ничего не получилось! Блин… Наверняка придётся пересдавать». Кто-то – это наверняка Сагами, оставшаяся почему-то после уроков. Так на неё похоже… о таких мелочах беспокоишься.

А в другой стороне Хаяма, Тоцука и остальные парни. Они уже уходят – долгожданное продолжение занятий в их клубах. Остались только Миура, Юигахама и Эбина-сан. Они, как обычно, решают, куда бы пойти отдохнуть после школы. Юигахама, по идее, приглашает всех куда-то после экзаменов, но это, полагаю, начнётся с завтрашнего дня.

Думая, что бы сказать, я подошёл к примерочной. Комачи и сотрудники, снимающие мерки, о чём-то разговаривали.

– Как вам такой размер?

– М, в самый раз. А, это длина юбки?

– Дело в том, что…

Они о чем-то шептались, и я из-за этого вернулся в реальность. «Длина юбки» звучит как-то опасно… Я пристально смотрел на шторы, сложив руки на груди, с нетерпением ожидая Комачи. И, наконец, шторы раскрылись с характерным звоном железных петель.

– Тадам! – Комачи вышла из примерочной уже в школьной форме Собу.

– Ох… – я похлопал в ладоши. Комачи, похоже, была в плохом настроении: она гордо выпятила грудь, приставила руки к бокам и посмотрела на меня.

– Ну? Что скажешь? Мило выглядит? Или нет?

– Да-да, ты самая красивая в мире.

– Ува-а, опять это твоё безразличное…

На самом деле я считаю, что она самая милая в мире, включая всю историю нашей планеты, но много вещей привлекают моё внимание, из-за чего мои слова выглядели сухо. Особенно заинтересовала меня одна вещь, из-за чего я нахмурился.

– Кстати, а не слишком ли юбка короткая? Братик переживает.

– Ува-а… Отвали, – лицо Комачи, секунду назад выражавшее счастье, вмиг сменило выражение на презрение. Можешь на меня смотреть как угодно, но осмотр ещё не окончен.

– Ну, длину юбки можно и подогнать, а вот блейзер… – сказал я, и Комачи, тоже заинтересовавшись, вытянула руки перед собой, проверяя длину рукавов. Рукава у примерочной модели слишком длинные, так что закрывают половину ладони. Комачи помахала им, как Манеки-неко,[43] и покрутила кистью.

– А-а, это…

– Ага. Смотрится мило, – сказал я, довольно кивнув, и Комачи сделала лицо, словно её тошнит.

– Ува-а, как противно. Но если смотрится мило – тогда ладно, – Комачи удовлетворённо кивнула и помахала рукавом. Девушка, снимающая мерки, была в затруднении.

– Да, они выглядят длинными, но все его заказывают.

– Нет-нет, всё нормально. Делайте так, – торопливо произнесла Комачи, и девушка улыбнулась.

– Хорошо, сделаем, – ответила девушка, и появилось чувство, что примерка закончена. Однако мне ещё нужно кое-что сделать.

– А, можно сделать несколько фото для родителей? – сказал я, и девушка посмотрела по сторонам.

– Очереди нет, поэтому можете не торопиться. Позовите меня, когда закончите, – сказала она. Похоже, много кто делает фотографии, так что она улыбнулась и ушла за примерочную.

Я достал телефон и направил линзой на Комачи.

– Ну, готовься, - сказал я и запустил камеру. Несколько щелчков, ну же, смелее! – Смени-ка позу, покрутись. Так, замри.

Комачи двигалась, как я и говорил, и в конце сделала рукой знак «пи-ис» около глаз и широко улыбнулась.

– Отлично, спасибо.

Съёмка окончена, и я вернулся на свой стульчик, чтобы проверить фотографии. Да, она вся в кадре. Я создал сообщение родителям и приложил несколько снимков. Комачи довольно улыбнулась, осматривая спортзал, и погладила форму.

– Комачи совсем скоро будет тут учиться…

– Уже представляешь себе, как это будет?

– Ага. Жду – не дождусь! – сказала Комачи и продолжила рассказывать с горящими глазами, что она хочет сделать, о чём мечтает.

– Столько всего можно сделать в старшей школе! Учиться… ну, можно не напрягать себя. Можно зато найти подработку, гулять с друзьями после школы! И ивенты вроде прома хотелось бы!

Я бы хотел, чтобы ты к учёбе относилась серьёзней, поэтому согласно кивнул. Внезапно взгляд Комачи упал вниз.

– В школьный клуб пойти… – сказала она, и посмотрела на меня, ожидая какой-то реакции. Поняв, к чему она клонит, я не сразу нашёл, что ответить. Но я должен это сказать. Самый длинный день Хачимана, день, когда мы проводили пром и выпускную церемонию. Получив наставления от своего Учителя, я нашёл свой ответ. Я ещё не решил по поводу способа осуществления, решения и подтверждения, но ответ у меня есть.

– Клуб… клуб помощи закроется, – сказал я, и Комачи молча грустно улыбнулась и выпрямила склонённую вперёд спину, а плечи опустились. Смотрит она на свою новенькую юбку.

– Вот как, закроется… – пробормотала она, словно говоря это самой себе, и опустила голову.

– Да. И я буду тем, кто поставит точку! – сказал я и постучал по сгорбившейся спине Комачи. Я показал указательным пальцем на своё лицо и сделал самую самодовольную улыбку, на которую был способен. Это – решение, принятое мною тогда. Не давать кому-то решать, а самому проявлять свою волю. Комачи была несколько удивлена моему заявлению, но не промолчала.

– Не нужно этим так гордиться…

Я слегка вздохнул и пошутил невзначай:

– Извини, что говорю такие неловкие вещи.

– А, здесь всё нормально. Комачи по-своему весело. Даже без клуба помощи Юкино-сан и Юи-сан – друзья Комачи! – гордо выпятив грудь, Комачи улыбнулась и, положив голову мне на плечо, прошептала:

– Поэтому делай, как считаешь нужным, братик.

– Спасибо, – ответил я. Комачи весело усмехнулась и подскочила.

– Ладно, я – переодеваться!

– Ага. Я тоже пойду, – встал и я, но Комачи меня отвергла.

– А, у Комачи со свежими учениками будет совместный обед.

– Э? Что это такое?

– Я ведь говорила уже, что современные ученики знакомы друг с другом в соцсетях ещё до поступления в новую школу. Поэтому мы уже запланировали дружеский обед, –самодовольно сказала Комачи, улыбнулась и пошла переодеваться. Я же обратно сел и задумался о незнакомых новичках. Встреча ещё до поступления… То есть те, кто не смог прийти на такую встречу, станут одиночками ещё до вступления в класс?... Сложно, должно быть, современным школьникам из-за развития соцсетей.

 

***

Попрощавшись с Комачи около спортзала, я вернулся в основной корпус. На примерку, снятие мерок и фотосессию ушло, как оказывается, немало времени. Солнце уже спустилось достаточно, чтобы проникать в коридор, наполняя его блекло-красным светом. Крики спортивных клубов со стороны стадиона и музыка духовых инструментов ещё слышны, но в коридоре кроме моих шагов, ничего нет, кроме разве что моей длинной тени.

Самая обычная послешкольная активность, абсолютно ничем не примечательная. Год назад я бы даже задерживал на этом своё внимание, но сейчас я почему-то чувствую тоскливую ностальгию. Плывя в этом холодном пространстве с мурашками по спине и холодом в груди, я дошёл до лестничного прохода.

Там кто-то стоял. Девушка сидела на стойке для зонтиков, держа у груди огромный пакет, и смотрела в окно. Из-за постоянно открытых дверей лестничного прохода, сквозняк время от времени колыхал её персикового цвета «булочку», играя цветом закатного солнца. Это Юигахама Юи, трудно её с кем-то перепутать. Лучи закатного солнца видны в воздушной пыли, из-за чего вид её лица сбоку казался наполненным то ли сожалением, то ли грустью. Её взрослое лицо выглядело ещё старше, ещё красивее.

Не решившись что-то сказать, я проглотил слова. Вместо этого я снял школьную обувь, достал из шкафчика уличные лоферы и бросил их на пол. Из-за этого Юигахама обернулась на звук.

– О, Хикки, – сказала она, сделав свою привычную яркую улыбку. Успокоившись, я подошёл к Юигахаме.

– О, что такое?

– Тебя жду.

– Э?! Зачем? Эм, что-то случилось?

Я испугался, подумав, что я, наверно, что-то пропустил, но Юигахама отрицательно замахала руками.

– А, нет. Ничего не случилось, просто я посмотрела на полочку с обувью и подумала, что ты до сих пор в школе, ну и… – медленно перестав махать руками у груди, словно не зная, куда деть руки, она робко смахнула волосы за уши и отвела взгляд. – Ждала…

– А-а, ясно…

Её мягкие щеки и слегка выглядывающие из-под волос ушки выглядели слегка покрасневшими на фоне багрового освещения. Смотря на это, я заразился стеснением. Видя это, Юигахама нарочито усмехнулась, играясь со своей «булочкой».

– Мы хотели куда-нибудь сходить после экзаменов, а во время экзаменов нам даже поговорить не удалось ни разу. Поэтому хорошо, что я подождала.

– Извини, я должен был написать тебе.

– Нет-нет, всё нормально! – Юигахама замахала руками после того, как я извинился, а весёлая улыбка стала призрачно-слабой.

– Я всего лишь хотела подождать… – сказала она и посмотрела в окно, куда-то вдаль, за закат. Я потерял дар речи, видя её силуэт со стороны. Может, как она говорит, ничего серьёзного и нет. Или она избегает говорить это вслух.

Я не знаю истины.

Но я подумал, а она ведь всегда ждала. Меня, или нас… Заметив это аж сейчас, я коротко поблагодарил.

– Ясно. Спасибо, – сказал я, и она кивнула мне и выпрямила спину. После чего сунула мне большую сумку, которую держала у груди.

– Помоги донести вещи.

Освободив руки, она отряхнула юбку и поправила тяжёлый на вид рюкзак. То ли там слишком много вещей скопилось под конец учебного года, то или ещё чего, но он выглядит словно надутый. Давай я заодно и это возьму, подумал я и протянул руку к Юигахаме.

– Эй.

– Э? – Юигахама как-то странно посмотрела на мою руку и положила на неё свою. На этот раз уже я посмотрел странно на Юигахаму. С чего бы это ты делала такие милые вещи?

– Не, не руку… Вещи. Я хотел понести их тоже.

– А… Б-быстрее говори! – Юигахама покраснела, треснула по моей руке и бросила в меня рюкзак. Тихо сказав «спасибо», она пошла вперёд меня. Я помахал ударенной рукой и постонал, хотя это было совсем не больно. Если не говорить то, что не имеет значения, можно случайно заговорить о чём-то другом.

 

***

В западной части неба всё ещё светит, хоть и едва заметно, закатное солнце, освещая аллею напротив станции. Я же толкаю велосипед под лучами света, пробивающимися сквозь ветви деревьев. А рядом со мной шагает Юигахама, о чём-то время от времени разговаривая.

– Ты куда-то заходил?

– Вступительная встреча у Комачи, и мерки для её формы снимали.

– Я тоже хотела посмотреть.

– Ты в любой момент сможешь увидеть её в апреле, – сказал я, но голос прозвучал слишком сухо. Казалось бы, апрель ведь очень близко, но мне сложно представить, что тогда будет. Наверно, это было заметно и по моему лицу, потому что лицо Юигахамы на секунду помутнело.

– Ага, ну да… А, может, поискать какой-то подарок, подходящий для школьной формы? Что-то, чем постоянно пользуются, – хлопнула она в ладоши, сказала уже ярким тоном, заметив, что её тон голоса был понижен.

– Почему бы и нет? Уверен, она будет рада, – ответил я, и Юигахама быстро пошагала впереди меня и расположила на багажнике большую сумку и школьный рюкзак. Она достала оттуда телефон и начала что-то записывать. Эй, опасно же ходить, смотря в телефон! Хорошие девочки так не поступают! Вместо слов я остановился. Юигахама меня поняла и начала что-то делать.

После этого она вернула телефон в рюкзак и кивнула мне головой, мол, я – всё. Я продолжил идти с велосипедом и посмотрел на багажник.

– Кстати, что это за сумка?

– А, это? Школа скоро заканчивается, поэтому я подумала, что пора бы собрать вещи. Когда собрала всё вместе, вот какая куча получилась.

– Ну да, часто бывает под конец года.

Или, например, перед весенними или летними длинными каникулами. Особенно заметно это в младшей школе – принадлежности для рисования, каллиграфии и всё остальное, так что кажется, что ты похож на Гандама Фридома с МЕТЕОРом[44]. Так, что можно споткнуться и упасть, получится натуральный Фулл Барст взрыв. Я тоже часто рассыпал свои вещи… Пока я витал в воспоминаниях, Юигахама посмотрела на мой велосипед.

– Хикки, а у тебя почему так мало вещей?

– Я особо ничего не приносил.

За разговором мы добрались до дома Юигахамы и остановились перед супермаркетом неподалёку. Юигахама посмотрела вверх и, слегка стесняясь, повернулась опять ко мне.

– Эм… Зайдём ко мне?

Из-за такой постановки вопроса я не смог сдержать ироничную улыбку.

– Да нет, не стоит. Опять придётся ужинать у вас.

– Точно, ну да…. Хе-хе… А, кстати, погоди-ка, – словно что-то вспомнив, произнесла Юигахама и, немного стесняясь, слегка улыбнулась. После чего побежала в магазин, сказав мне ждать. В магазин я мог бы и зайти, но раз уж мне сказали ждать, придётся ждать. Я, пожалуй, буду немного умнее любимого пёсика семьи Юигахама по имени Соболь.

Я припарковал велосипед и присел на ступеньку. Я заглянул в магазин, ища взглядом Юигахаму. Она купила у кассы стаканчик для кофе и как раз наполняла его. Спустя некоторое время Юигахама вышла с двумя стаканчиками – по одному в каждой руке.

– Вот, твоя благодарность.

– О, это мне? Спасибо.

Плата за доставку, что ли? Значит, можно и принять. Однако вести велосипед и пить кофе весьма неудобно. Пока я думал, что же делать, Юигахама направилась в расположенный рядом парк. Действительно, в парке есть и скамейки, и беседки, а поскольку сейчас всё ещё день, то вполне можно насладиться прохладным солнцем – идеальный кофе-брейк.

В парке много детей, наверно, из ближайших домов. Они бегают по дорожкам, играя в непонятные догонялки, падают, плачут и снова встают. Смотря на них, мы с Юигахамой сели на ближайшую скамейку. Приятный ветерок, идеальный закат. Взяв трубочку в рот, я сделал глоток сладкого кофе с молоком, а Юигахама довольно вздохнула.

– Как-то так спокойно, – сказала она, посмотрев куда-то вглубь парка.

­– Ага, до этого у нас ведь было столько суеты, – согласился я, попивая кофе, и Юигахама развернулась ко мне.

– Вот-вот. С Юмико и остальными подругами весело, но нужно постоянно куда-то ходить, в караоке – нужно следить за временем, сложно это. Хотя и весело, так что я не против.

– А, ну да. Надоедают места, где надо следить за временем. Знаешь про ограничение на два часа в саунах? Только-только насладился, как вдруг понимаешь, что время закончилось и пора убегать.

Юигахама похлопала меня по плечу, но очень быстро перестала.

– Понимаю!.. Но про сауны ничего не знаю.

– Э? Ты в сауне не была? Ты из какой страны?

– Ну вот… А сауна-то из какой страны?

– Из Европы, Финляндии… Но это не точно.

– Что ты там прошептал в конце?!

– Сложно объяснить. Горячие ванны существовали во всём мире, включая Японию, но если говорить о финских саунах, то, естественно, пришли они из Финляндии, однако в понимании японцев горячая ванна – это почти то же, что и финская сауна. Вот и получается, что сауна в широком смысле этого слова неизвестно, откуда из Европы произошла, – быстро сказал я бубнящим тоном, а Юигахама невнятно поддакивала. Судя по её слегка удивлённому взгляду, ей не очень приятно было меня слушать.

– Ты настолько прот… настолько много знаешь! Аж противно.

– Зачем ты в начале пыталась поправиться?.. – сказал я устало.

Лучше бы ты не поправлялась. Иногда твои старания показаться учтивой ранят ещё больше. Юигахама весело усмехнулась и снова сделала глоток кофе через трубочку. На этот раз она довольно вздохнула и потянулась.

– А неплохо так время проводить.

Юигахама опустила поднятые руки и посмотрела на меня, словно спрашивая, согласен ли я. Я кивнул в ответ.

– Но только иногда. Каждый день таким заниматься – слишком лениво.

– А, ну да, когда нет клуба, делать совсем нечего. Раньше я так даже подумать не могла.

– Ага. Со второго года, что ни говори, я почти каждый день так был. Даже не помню, как я бездельничал на первом году.

– Вот-вот. А что делать на третьем году?

Юигахама уперлась руками в лавочку и похлопала ногами, смотря куда-то далеко в небо. Я же, пнув ногой камушек, горько заявил:

– Скоро экзамены, так что этот вопрос у тебя отпадёт сам собой.

– Может быть, – Юигахама натянуто улыбнулась, и я в ответ тоже. После этого мы перестали улыбаться. Хоть мы и говорим о будущем, но важных вещей не видно, наверно, кроме формального будущего, ничего не видно.

Нет, я так не думаю.

Чтобы говорить о будущем, нужно уже закончить с разговорами о настоящем. Не знаю насчёт Юигахамы, но я заметил, что я специально избегал этого. Поднялся прохладный вечерний ветер, из динамиков по парку начала раздаваться песенка «Yuyake Koyake»[45], с началом которой дети начали по одному расходиться. Небо на западе краснеет, а на востоке – покрывается словно рассыпанной иссиня-фиолетовой краской с ярко-краповой полосой прямо над нами. Вскоре и оно посинеет.

Мы с Юигахамой некоторое время сидели молча, смотря на небо.

– Слушай, Хикки, – тихо обратилась ко мне сидящая рядом Юигахама.

– М? – Я посмотрел на неё, но она глядела в землю, крепко сжимая губы, словно переживая, стоит ли говорить дальше. Сделав пару раз вдох, она решительным взглядом посмотрела вверх и повернулась прямо ко мне.

– Тебя это устраивает?

Я думал, что понимаю, о чём идёт речь.

– В смысле? – сказал я и хотел добавить, что у меня нет права влиять на это, но Юигахама отрицательно помотала головой, остановив меня.

– Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Если тебя это устраивает, и если это – действительно конец, то я скажу своё желание. Очень важное желание, – сказала она, серьёзно смотря на меня, из-за чего заготовленный пустой ответ испарился. Я слегка прикусил губу и опустил взгляд. Я понял, что уклончивый или неоднозначный ответ она не примет. Сейчас не место для половинчатых ответов, обмана и подделок. Хотя, если я напущу дыма и сбегу, она наверняка усмехнётся и простит, но нельзя пользоваться её добротой. Это было бы предательством. Она – единственная девушка на свете, которую я боюсь заставить себя ненавидеть.

– Не устраивает, – выдавил я из себя, и Юигахама слегка улыбнулась, кивнув. Благодаря этому я смог говорить дальше.

– Завершение работы клуба – это, по-моему, в порядке вещей. Как правило, другие клубы закрываются в какой-то момент. К тому же, ответственной за наш клуб была Хирацука-сенсей, а её уже не будет. Поэтому закрытие клуба – это не ошибка. Он рано или поздно всё равно бы закончился, – сказал я, и Юигахама кивнула.

– Роспуска клуба не избежать. Понятно, что у Юкиношиты нет желания продолжать. Все причины для роспуска являются правильными. Поэтому и я думаю, что клуб можно распустить, – наконец сказал я то, что не мог сказать прямо им обеим в тот момент.

Теперь я могу покончить со своей детской чертой, из-за которой я не мог принять конец, хотя и полностью его осознавал. Я с облегчением глубоко вздохнул.

Юигахама поставила стаканчик кофе рядом, выпрямилась и, сведя колени, повернулась ко мне.

– Вот как. Тогда… – она открыла рот, но то ли не решалась что-то сказать, то ли подбирала слова. Она двигает руками, словно не находя им места, но, наконец, сжала плиссированную юбку, приняв решение.

– Тогда…

У меня нет права слышать продолжение этого, ведь я ещё не сказал то, что должен был сказать.

– Но есть одна вещь, которая меня не устраивает, – сказал я, прервав Юигахаму. Она смотрит на меня удивлённо, с непониманием, в глаза. Но не протестует, а беззвучно кивнула, чтобы я продолжал.

– Если её выбор был продиктован замещением иного желания, путём самообмана и компромиссов, я не могу это принять; и если я внёс это искажение, то и ответственность… – начал было я, но остановился, потому что сам понял, говорю не то. Я был на грани того, чтобы уйти вбок с помощью каких-то уловок и обтекаемых фраз. Что я собирался залатать этими блуждающими вокруг словами? Это не то, что я должен сказать. Юигахама внимательно и с тревогой смотрит на меня, потому что я внезапно замолчал. Я сделал глубокий вдох и хлопнул ладонями по щекам. В этот момент и Юигахама внезапно выпрямилась, приставила руку к груди, словно удерживая сердце.

– Н-напугал! Ты чего это вдруг? – робко спросила она.

– Извини. Забудь. Я просто пытался показаться крутым, – повернувшись к Юигахаме, сказал я, и она, несколько раз быстро моргнув глазами, засмеялась.

– Что это значит? – успокоено усмехнулась Юигахама, и я посмеялся над своей неповоротливостью. Дурная привычка – эгоцентричность, из-за чего я сам того не планируя пытаюсь показать ей хоть что-то хорошее. Сделав глоток горького кофе, выключив своё красноречие, я решил сказать как есть.

– Уверен, будет звучать противно, но этот… Я не хочу терять с ней связь, и это меня не устраивает, – вышла с моих губ такая глупость, что даже я сам разочаровался в себе, настолько низкий балл получает это предложение. Я даже усмехнулся уголком рта над самим собой. И Юигахама, похоже, тоже удивлена.

Но она не смеётся. Ласково посмотрев на меня, она перевела взгляд на землю.

– Связь… Связь не потеряется.

– Ну да, в обычном случае. Если иногда встречаться, беседовать о пустяках, собираться где-то, то связь не потеряется.

Я вспомнил основные моменты, необходимые для поддержки отношений, о которых мы с Хирацукой-сенсеем говорили тогда в машине. Но это касается среднего нормального человека, и только.

– Но другое дело – я. Я терпеть не могу такие навязчивые отношения, – сказал я, словно стреляя словами, и наконец-то смог впервые согласиться со своими словами. Ничего серьёзного, мне всего-навсего не хочется отдаляться. Рыская до потери сознания в поисках какой-то логики, ища причины, оправдания, обстоятельства, положение дел, и что в итоге?.. Думаю, иначе как своей собственной незрелостью это не объяснить. Я ещё раз иронично усмехнулся над самим собой.

– Хоть я и продержусь недолго, но могу с уверенностью заявить, что отношения исчезнут. Я всё-таки ветеран в разрыве отношений!

– Нашёл чем гордиться… – неловко улыбнулась Юигахама, но не стала отрицать. Ещё бы, за проведённый вместе год она должна была это понять.

Есть ещё одна девушка, с которой я провёл около года.

– Добавлю, что и Юкиношита, скорее всего, тоже.

– Ну, согласна.

– Вот. Поэтому, если ничего не сделать, связь пропадёт. Это меня не устраивает.

Запутанная логика, простые слова, неловкие попытки подобрать слова… Я смог лишь горько улыбнуться. Юигахама молча на меня смотрела, но вскоре разочарованно вздохнула.

– Ты… Это вещи, которые нельзя понять без слов.

– Так ведь даже если я скажу – меня не поймут. В этом нет смысла, нет причин, нет никакой логики.

Хоть я и эгоист, но эту логику даже я не могу понять. Я сдался, потому что не нашёл известных мне фраз. Поняв, насколько глупо звучали мои слова, я слегка скривился.

Однако даже этим словам Юигахама кивнула.

– Ага. Честно говоря, ничего не понимаю. О чём ты вообще? Да и противно как-то.

– Во-во, я с тобой полностью согласен. Но… ты не слишком груба со мной?

Она повторила это несколько раз, так что я даже расстроился. Однако глаза Юигахамы улыбаются.

– Но почему-то я понимаю. Это очень на тебя похоже, Хикки.

– Думаешь? – спросил я, и Юигахама, отсев на расстояние кулака, повернула ко мне колени, и посмотрела прямо на меня.

– Ага. Поэтому очень важно это сказать.

– Даже если непонятно?

Через миг мне в плечо прилетел кулак. Юигахама недовольно смотрит на меня.

– Даже если непонятно! Да и вообще, Хикки, у тебя ведь сил не хватит сказать.

– Больно это слышать.

Она права. Я бросал идею что-то рассказать, понимая, что меня не поймут. Поэтому я и не мог сказать важные вещи.

А она – говорит.

– Думаю, сказать у тебя ничего не получится, но я пытаюсь тебя понять, так что всё нормально. Юкинон, наверно, тоже, – медленно, словно сплетая воедино слова, ласковым тоном сказала она, а глаза была влажными напротив багрового заката.

А-а, точно. Теперь я понял Юигахаму.

Сейчас я пытаюсь понять, что она пытается выразить словами; здесь нет речи о логике или пояснениях, наверно, субъективная оценка и шестое чувство. Вот как мы заполняем пробелы друг друга.

– Моё желание уже давно решено.

Юигахама встала, повернулась ко мне спиной и посмотрела вверх, на закатное небо. Небо на фоне её спины было почти того же цвета, что и в тот раз, когда снег падал в беззвучное море.

– Я хочу всё.

Нет уже запаха прибоя, нет блестящих снежинок, но её слова с тех пор не изменились. Через некоторое время Юигахама глубоко вздохнула и повернулась ко мне.

– Поэтому я хочу, чтобы Юкинон была в этом простом времени после уроков. Я хочу быть там же, где ты и Юкинон, – сказала она свою надежду, стоя спиной к закату, под его тёплыми лучами и холодным ветром.

– Поэтому… обязательно скажи.

Я смотрел на её решительный сильный взгляд, хоть и влажный, не обращая на ослепляющее глаза солнце, чтобы выжечь её далёкую красивую улыбку.

– Всё нормально, я скажу, – сказал я ясно и честно, насколько мог, словно обращаясь к самому себе. Когда я это сказал, Юигахама слегка улыбнулась и села на скамейку опять.

– Правда? – шутливым тоном спросила она, заглянув мне в лицо.

– Да, хотя сложность высокая, да и приготовления нужны. Но я попробую.

Юигахама подозрительно посмотрела на сбивчиво отвечающего меня.

– Приготовления?

– Да, всякое. И я, и она имеем кучу различных линий обороны, отговорок, предлогов, социальные статусы, пути отступления… Нужно для начала всё это убрать, – сказал я, и у Юигахамы на лице появилась смесь беспокойства, гнева и прочих сложных чувств. Она ничего пока что не говорит – её рот скривился от недовольства.

– Не думаю, что в этом проблема, – холодно сказала она.

– Понимаю, но не думаю, что смогу сказать без этого. Нужно вытащить и меня, и её к месту, откуда не получится сбежать, – глуповатым голосом ответил я из-за того, что на меня злятся. На самом деле я сам расстроен своей собственной неуклюжестью. Но когда живёшь, как Хикигая Хачиман, целых семнадцать лет, без разрушения кривых изворотов логики не обойтись. Я тяжело вздохнул, а Юигахама ласково улыбнулась.

– Достаточно ведь одного слова.

– Что можно рассказать одним словом?

Обычному человеку, может, и можно было бы. Но я не смогу, мне одного шаблонного слова не хватит. Да и, кажется, много будет. А придумать правильную пропорцию, кажись, не смогу. Да и нельзя на этом всё закончить. Да и даже сейчас неполным ответом вряд ли что-то получится передать, из-за чего Юигахама отрешённо смотрит на меня, поэтому я осознал, что сказал чересчур мало.

– Может казаться, что человек умный, но на самом деле дурак, до смерти надоедливый, упёртый до невозможности, специально уклоняется и убегает от разговоров, из-за чего вызывает на себя потоки раздражения и, самое главное – не доверяет словам, – пробормотал я, а Юигахама удивлённо посмотрела на меня и коротко вздохнула, непонимающе склонив голову вбок.

– Ты о ком?

– О себе.

Юигахама разочарованно усмехнулась, мол, ну так уж и быть.

Да, я тоже так о себе думаю. Постоянно на неё сваливалась эта моя неудобная часть характера, и каждый раз она меня прощала. Я, похоже, всё это время пользовался её добротой. Наслаждался удобством, закрывая глаза на очевидное, и принимал помощь. Эти дни для меня были важны и незаменимы, наполнены весельем, похожим на счастье в своём воображении.

– Извини, что доставил столько хлопот.

– Э? – Юигахама непонятливо склонила голову из-за моей неожиданной фразы.

– Однажды я смогу сделать это лучше, смогу не юлить своей логикой, принять всё как есть, думаю, это будет скоро, – сказал я невнятную фразу чётким тоном. Может, когда я стану чуть лучше, чуть старше, то смогу хотя бы это сказать без запинки; смогу сказать другие слова о других чувствах.

– Но тебе не нужно этого ждать, – сказал я, чтобы завершить предложение, и Юигахама сжала стаканчик, ничего не ответив. Но понимая, что на это нужно как-то отреагировать, она усмехнулась так, что непонятно было, какие чувства она испытывает.

– Чего? Я ничего не жду.

– Ну да. Я сказал что-то противное, – стыдливо усмехнулся я своей собственной непонятности

– Это точно, – Юигахама тоже улыбнулась и встала со скамейки.

– Ну, пойдём?

Я тоже встал, взял велосипед и последовал за Юигахамой. Выйдя из парка, мы остановились в нескольких метрах от её дома.

– Спасибо, что помог с вещами, – сказала она около входа и забрала большую сумку с велосипеда.

– Увидимся в школе.

– Ага, до встречи.

Юигахама помахала мне рукой, и я повёл велосипед.

Спустя некоторое время остались только звуки шуршания колёс об асфальт и мои собственные шаги. Внезапно они замерли, несмотря на то, что на вечерней дороге кроме меня никто не больше не стоит на месте. Несмотря на это я решил ехать. Оттолкнувшись от земли, я залез на сиденье и на секунду обернулся назад. Она всё ещё махала рукой и, заметив, что я опять смотрю на неё, помахала мне ещё шире, а я поднял ей одну руку в ответ…

Я крутил педали со всех сил, не оборачиваясь, так, что даже дыхание сбилось.

 

Интерлюдия.

Слёзы не текли.

Потому что я уже много плакала.

Поэтому когда он уходил, и когда я слегка махала ему рукой, я видела его отчётливо, пристально, словно чтобы хорошо его запомнить. И только когда он исчез из виду, я опустила руку.

Большой, но совсем не тяжёлый пакет внезапно показался мне тяжёлым. Пока я поднималась в лифте, вместе с шумом пакета его слова эхом звучали в моих ушах. Притворяясь, что я этого не слышу, я открыла дверь, и Соболь встретил меня лаем.

– Я дома.

Я присела у порога и погладила Соболя. Он щекотно лижет мои пальцы, из-за чего на моем лице возникла улыбка.

На мою руку упала капля.

Я улыбаюсь, а из глаз текут слёзы, из-за чего Соболь странно смотрит на моё лицо.

Ничего не случилось. Всё хорошо. Всё нормально.

Сказав это, я крепко обняла Соболя.

И заметила, что не могу сказать ни слова. Сдавливающая грудь боль поднялась в горло, и я могу издать лишь тяжёлое сопение. Я попыталась что-то сделать с пропадающим зрением и протереть глаза, как вдруг мою руку сжали. Подняв голову вверх, я увидела маму.

– Воспаление будет, так что не трогай.

Вдруг я почувствовала приятный запах, тёплые руки и смогла издать голос. Слезы потекли ещё сильнее, потому что не было нужды их останавливать.

Но сказать всё равно ничего не могу. Слова не выходят.

Не могу сказать «люблю», всего одно слово.

И до этого не могла, и есть проблемы серьёзней, и нет места этим чувствам.

Я… мы впервые влюбились.

 

Интерлюдия.

Пром закончился, экзамены закончились, сегодня и завтра будут собеседования, и, наконец, церемония окончания года между выходными днями, а после этого – очень длинные выходные. После того, как Мегури-семпай завершила обучение в нашей школе, комната школьного совета стала моим дворцом по праву и по факту. Я подчищала свои дела, как и заместитель и секретарша, одновременно подбирая в телефоне себе занятия на весенние каникулы. Ещё, конечно, много работы остаётся: попросить Юкино-семпай разобраться с бумагами, заставить заместителя работать до упаду, воскресить потом секретаршу… Вот так должен был подходить к концу мой первый год в этой школе.

– Привет, – внезапно ворвавшись в школьный совет, поздоровалась Хирацука-сенсей. Она, похоже, не умеет стучать. Ну, это то, что я от неё и ожидала, так что всё хорошо.

– Что-то случилось? – представляя себе возможные хлопоты, я встала и поскакала к ней. Как вдруг она резко достала свой телефон и показала мне экран.

– Ты знаешь, что это?

Так-так, что там… Я посмотрела на элегантный телефон Хирацуки-сенсея. Кажется, это какой-то блог. «Хм, понятно», – я пробежалась, но ничего не поняла, какая-то странная информация. Особенно непонятна фраза «Совместный пром старшей школы Собу и Кайхин-Сого уже этой весной!», которую просто невозможно игнорировать.

– Э? – у меня открылся рот. Что это ещё такое? Я указала дрожащими руками на телефон Хирацуки-сенсея.

– Ч-что это значит? Первый раз слышу! – спросила я дрожащим голосом, и губы мои задрожали тоже.

– Ясно, значит Ишики не знает… Остаётся только Хикигая, хм, – сказала Хирацука-сенсей счастливым голосом, и наконец перестала стоять, сложа руки на груди. Что за человек? Я тут стою в глубоком шоке, а она весело напевает что-то себе под нос, явно намереваясь уходить.

– Я поговорю непосредственно с ним. Пока.

Хоп! Я поймала её элегантно удаляющуюся в закат руку, поскольку надо было задержать её любой ценой.

– Стоп-стоп-стоп! Что это такое? Это семпай что-то делает?! Э? Это же одни проблемы, ничего, явно ничего хорошего не светит!

– А-а, Ишики, ты же не знаешь, – сказала она абсолютно отстранённо и спокойно всё объяснила. Получается, кто-то пожаловался на основной пром, и его хотят отменить, а семпай собирается предложить ещё худший пром, чтобы наш сравнительно спокойный пром выглядел хорошо на фоне, и его всё-таки не отменяли. То есть подставной пром, явный аутсайдер.

– Не понимаю, – вырвалось у меня.

– Во-во, – ответила Хирацука-сенсей и улыбнулась. Не понимаю, чего она радуется?..

– Но ведь, эм, это уже прошедшее дело? Мы ведь сделали пром…

 – Я тоже так думала, но, похоже, вчера или сегодня планы внезапно поменяли.

– Похоже?.. – я пристально посмотрела на неё.

– Ну, я сама только что узнала от совета попечителей, – сказала Хирацука-сенсей и почесала щеку, словно попала впросак. А-а, теперь понятно. Тот же самый метод. Значит, была делегация из семьи Юкино-семпай. В общем, понятно. Непонятно только по поводу самого семпая.

– Но почему вдруг семпай начал этим заниматься?

– Наверное, что-то придумал, – сказала Хирацука-сенсей ласково, как старшая сестра. Ей всё-таки весело!

Не понимаю. Он дурак, что ли? Кто в здравом уме зашёл бы настолько далеко? И почему он мне ничего не сказал? Впрочем, в прошлый раз было что-то про то, что он делает это ради нас, так что я не то чтобы совсем не понимаю. Хотя, наверно, не ради меня. Не понимаю.

Я неосознанно прикусила губу, и Хирацука-сенсей, видя это, похлопала меня по плечу.

– Подробности я узнаю у него лично. Потом поделюсь информацией, – сказала она, ласково улыбаясь, и весело ушла из учсовета, словно на свидание собирается идти. А я осталась страдать одна!

Но что стоять без дела? Что бы там ни решили с этим совместным промом, я, как президент школы, не могу стоять в стороне. Особенно неприятно, что меня оставили за скобками. Пожалуй, начну со сбора информации.