Прощание с войсками на Красной площади в Москве

подчеркнул, что ему чужды завоевательные стремления. Что же касается оставления войск наших на левом берегу Дуная, то вопрос этот решит дальнейшая судьба войны. То же следует сказать о возможном восстании турецких христиан. Нельзя думать, чтобы Россия когда-либо содействовала возвращению их под турецкое иго. Мюнхенгрецкое соглашение обязывало Россию и Австрию охранять независимость и неприкосновенность Турецкой империи, но обе державы, предвидя и возможность ее падения, обязались в этом случае не предпринимать ничего без предварительного взаимного соглашения. О нем лишь и может быть речь, и миссия графа Орлова состоит в полном разъяснении взглядов государя на события, требующие взаимного соглашения Австрии и России. Государь просил оказать графу Орлову полное доверие и замечал, что в случае возникновения на развалинах Турции мелких христианских государств они должны будут оставаться под общим протекторатом России и Австрии; поэтому опасения последней относительно тяготения к нам ее славянских провинций представляются напрасными.

Это письмо должно было быть вручено графом Орловым императору Францу-Иосифу как последнее средство в случае неудачи миссии. Прямые правдивые выражения письма государя

503

произвели тяжелое впечатление на канцлера, который просил разрешения смягчить тон письма. Император Николай не согласился на это, находя, что настало время высказать императору Францу-Иосифу все откровенно, и государь предпочитал иметь его открытым врагом вместо неизвестности, на что можно рассчитывать¹²⁸. Вероятно, графу Нессельроде не удалось смягчить решения государя при личном докладе на другой день, так как в архивах имеется лишь один черновик отправленного письма, написанный рукой графа А. В. Адлерберга. Для ведения же переговоров граф Орлов был снабжен другим верительным письмом¹²⁹.

Государь с нетерпением ожидал результатов миссии графа Орлова, который, как это можно судить из его переписки с графом Нессельроде, отправлялся в путь без особой надежды на успех.

Государь в это время был очень нервен. «Я видел императора вчера, — писал канцлер графу Орлову¹³⁰, — он был в хорошем расположении (il était bien), и доклад окончился спокойно». Очевидно, что такой спокойный доклад был в то время редкостью. И не мудрено, так как от австрийского посла были уже получены сведения о том, что Порта заявила в ответ на ноту четырех держав о согласии вести с Россией мирные переговоры не иначе как в присутствии представителей Англии, Франции, Австрии и Пруссии¹³¹. Столь решительное заявление означало, особенно в случае неудачи миссии графа Орлова, что военный кризис продолжится неопределенное время, осложнится и, несомненно, разрастется до громадных размеров. Беспокойство и нервное настроение государя были более чем понятны.

Граф Орлов прибыл в Вену 16 (28) января, и его аудиенция у императора Франца-Иосифа состоялась день спустя. Посол государя был встречен весьма сердечно, но за словами австрийского монарха чувствовалось некоторое беспокойство¹³². Граф Орлов заявил своему августейшему собеседнику, что, будучи знаком с сокровенными мыслями государя, он может уверить, что император Николай сердечно желает прекращения кризиса почетным миром, основания которого известны союзным дворам. «Однако, — прибавил он, — после демонстрации морских держав и ввиду значения, которое они стараются придать входу их эскадр в Черное море, мир уже не в руках государя, а зависит от объяснений, которые будут даны этими двумя державами»¹³³.

На замечание императора о том, как он высоко ценит умеренность государя, граф Орлов ответил: «Сохранение мира, несмотря на эту умеренность, менее обеспечено, чем когда-либо. Государь должен готовиться к войне. Ему надо было разъяснить со своими союзниками то положение, которое, в их общих интересах, они должны принять ввиду наступающего кризиса. В этом состоит истинная цель моей миссии к Вашему Величеству».

504

Граф Орлов, изложив затем содержание и смысл привезенных им писем государя, подчеркнул то чувство горечи, которое должны были вызвать у императора Николая последние вести из Вены.

«Я не мог поступать иначе, — сказал австрийский император. — Вы знаете мои чувства к императору Николаю. Они останутся у меня на всю жизнь, но у меня, так же как и у него, есть долг государя, и верьте мне, что одной из величайших моих забот в течение всего этого кризиса была мысль о том, что может наступить минута, когда различие интересов может лечь тенью на то тесное единение, которое я столь горячо желаю сохранить навсегда. Вот почему я счел себя вправе обратиться с полной откровенностью к моему другу и союзнику».

Граф Орлов заметил, что не в искренности, столь ценимой государем, дело, а в условии не переходить Дунай, которое поставила нам Австрия для сохранения ею строгого нейтралитета. «Это столь категорически поставленное условие в минуту, когда союзные флоты входили в Черное море, чтобы парализовать наши морские операции, приняло особый смысл. Оно как бы требует от нас такого же стеснения наших операций на суше. И я должен откровенно заявить Вашему Величеству, что такое условие не приемлемо. Сохранение оборонительного положения на Дунае при свободе Омеру-паше атаковать нас в избранном им пункте представляет непреодолимые трудности… Если бы посредничествующие державы склонили предварительно к подобному поведению и Порту, то государь не противился бы и держался бы в строго оборонительном положении; но в настоящих условиях, после возобновляемых турками нападений, подобное обязательство со стороны государя способствовало бы продолжению кризиса, отнимая у России средства привести Порту к соглашению».

«Я признаю, — сказал император, — военные затруднения, связанные с сохранением оборонительного образа действий на Дунае, и понимаю, что государь желает в своих интересах перейти к активным действиям. Но вы понимаете также, насколько Австрия должна этого опасаться, так как переход через Дунай, вызывая восстание христианского населения, может привести к положению, противному ее интересам. Освобождение этого населения создало бы новый и опасный для Австрии порядок вещей».

Граф Орлов сослался на письмо государя и подтвердил, что интересы России и Австрии могут быть отождествлены и что будущая судьба турецких провинций может быть поставлена в зависимость от соглашения между этими двумя державами. Конечно, вопрос представляется сложным, но затруднения могут быть преодолены при условии, что два императорских двора будут действовать в полном согласии и к ним присоединятся Пруссия и прочие германские государства. Поэтому, добавил граф Орлов, наше

505