Осознание человеческой сложности

Понимание других требует осознания человеческой сложности.

Нам стоило бы позаимствовать из романов и кино понимание того, что нельзя сводить человеческое существо к его самой малой части или к наихудшему фрагменту его прошлого. В то время как в реаль­ной жизни мы торопимся жестко подвести под понятие преступника того, кто совершил преступление, сводя все другие аспекты его жиз­ни и все другие черты его личности к одному этому качеству, в кино мы узнаем в многочисленных чертах личностей киногероев королей гангстеров Шекспира, и мы можем даже отчасти восторгаться цар­ственными гангстерами в боевиках. Читая романы, мы понимаем, что преступник может измениться и искупить свою вину, как это было с Жаном Вальжаном и Родионом Раскольниковым.

Мы можем извлечь отсюда самые большие уроки жизни: научить­ся сочувствовать страданию всех униженных и по-настоящему пони­мать их.

4.1. Субъективное (сочувственное) открытие другого. Мы от­крыты к определенному узкому кругу привилегированных лиц, но оста­емся чаще всего закрытыми к другим людям. Кино способствует тому, чтобы мы полностью использовали наш субъективный мир, предста­вляя себя в разных ситуациях и отождествляя себя с другими людьми. И тем самым кино учит нас симпатизировать и понимать тех, которые были бы нам чуждыми или даже вызывали антипатию в повседневных ситуациях реальной жизни. Тот, кто испытывает отвращение к бродяге, встретившемуся на улице, симпатизирует всем своим сердцем в кино бродяге Шарло. Тогда как в повседневной жизни мы равнодушны к физическим и моральным ничтожествам, мы испытываем к ним сочув­ствие и сострадание при чтении романа или при просмотре фильма.

4.2. Глубокое усвоение толерантности. Подлинная толерант­ность, или терпимость, не есть безразличие к идеям или общий ске­птицизм. Она предполагает убеждение, веру, этический выбор и в то же время понимание, что другие вправе выражать иные или даже противоположные взгляды и убеждения, совершать свой собственный выбор. Быть толерантным — значит, конечно, страдать, проявлять вы­держку к выражению негативных или, по нашему мнению, тлетворных идей и развивать волю, чтобы принять это страдание.

Существуют четыре степени толерантности. Первая, которая бы­ла выражена Вольтером, заставляет нас уважать право другого го­ворить о намерении, которое кажется нам подлым и гнусным. Это не значит уважать подлое. Это значит избегать навязывания нашего собственного представления о подлом с целью запрещения высказы­вать свои намерения. Вторая степень толерантности неотделима от демократического выбора: сущность демократии заключается в культивировании разнообразных и прямо противоположных мнений. Так, демократический принцип предписывает каждому индивиду уважать выражение идей, противоположных его собственным. Третья степень толерантности связана с представлением Нильса Бора, для которого идея, противоположная глубокой идее, является еще одной глубокой идеей; иначе говоря, идея, противоречащая нашей, содержит в себе истинность, и эту истинность как раз и нужно уважать. Четвертая сте­пень толерантности проистекает из осознания, что человек одержим мифами, идеологиями, идеями или богами, а также из осознания того, что существуют отклонения, которые уводят индивидов слишком далеко, а впрочем, туда, где они хотели бы остаться.

Толерантность, конечно, допустима только по отношению к идеям, а не к оскорблениям, проявлениям агрессии, смертоносным действиям.

Планетарное понимание, этика и культура

Мы должны связать этику понимания между людьми с этикой пла­нетарной эры. Понимание должно охватить всю планету. Единствен­ная глобализация, которая действительно послужила бы человеческо­му роду, — это превращение понимания, интеллектуальной и мораль­ной солидарности во всемирное достояние человечества.

Культуры должны учиться друг у друга, и высокомерная западная культура, которая выступает в качестве поучающей культуры, должна < гать также культурой, обучающейся чему-то у других. Понимать — значит также беспрерывно учиться и переучиваться.

Как культуры могут общаться друг с другом? Магоро Маруяма вы­сказывает полезное соображение. В каждой культуре доминирующи­ми умонастроениями являются этно- и социоцентрические, т. е. в боль­шей или меньшей степени замкнутые по отношению к другим культу­рам. Но в недрах каждой культуры существуют также открытые, любо­знательные, неортодоксальные, отклоняющиеся умонастроения. Име­ются также метисы, плоды смешанных браков, которые создают есте­ственные мосты между культурами. Часто отклоняющимися от нормы являются писатели или поэты, идеи и представления которых могут распространяться как в их собственной стране, так и за ее пределами.

Когда речь идет об искусстве, музыке, литературе, стиле мышле­ния, культурная глобализация не является однородной. Она состоит из больших расплывчатых транснациональных волн, которые содействуют в то же время выражению национального своеобразия. Такова была ситуация в Европе во времена классицизма, просвещения, романтиз­ма, реализма, сюрреализма. Сегодня японские, латиноамериканские, африканские романы опубликованы в переводах на основные евро­пейские языки, а европейские романы опубликованы в Азии, Африке и Северной и Южной Америках. Переводы романов, эссе, философ­ских сочинений с одного языка на другой позволяют людям в каждой стране получить доступ к культурным достижениям других стран, при­общиться к культуре мира, подпитывая своими собственными труда­ми бульон планетарной культуры. Конечно, последняя, аккумулируя оригинальные вклады разнообразных культур, пока распространена в ограниченных кругах каждой нации; но ее развитие представляет со­бой знаменательное событие второй половины XX века. Эти тенденции развития, судя по всему, будут усиливаться в XXI веке, что будет спо­собствовать улучшению взаимного человеческого понимания.

Параллельным образом, восточные культуры приносят на Запад разнообразные редкости и любопытные постановки вопросов. В XVIII веке на Западе были переведены Веды и Упанишады, в XIX ве­ке — сочинения Конфуция и Лао Цзы, но эти достояния Азии остава­лись до недавних пор предметом исключительно исследований ученых. Только в XX веке африканское искусство, философские и мистические учения ислама, сакральные тексты Индии, идеи даосизма и буддизма стали живыми источниками для западной души, обученной/скованной в мире активизма, продуктивизма, эффективности, развлечений, но стремящейся к обогащению внутреннего мира и к установлению гар­моничного отношения души и тела.

Это открытие, сделанное западной культурой, некоторым может по­казаться непонятным и непостижимым. Но открытая и самокритич­ная рациональность, воспитанная европейской культурой, позволяет понять и интегрировать то, что развито в других культурах и атро­фировано в ней самой. Запад должен впитать в себя достижения других культур, с тем чтобы смягчить активизм, прагматизм, количе­ственный подход и безудержное потребительство, разгул которых как внутри своей культуры, так и вне ее вызван самим Западом. Но За­пад должен также оберегать, возрождать и распространять то лучшее в своей культуре, что породило демократию, права человека, защи­ту частной жизни гражданина.

Понимание между обществами возможно только тогда, когда эти общества станут открытыми и демократичными. Это означает, что дорога к Пониманию между культурами, народами и нациями прокла­дывается благодаря всеобщему, повсеместному построению открытых демократических обществ.

Но нельзя забывать о том, что даже в открытых демократических обществах остается эпистемологическая проблема понимания. Чтобы было достигнуто понимание между разными структурами мышления, надо уметь переходить к мета-структуре мышления, посредством которой можно понять причины непонимания одними людьми других и преодолевать препятствия для взаимопонимания.

Понимание является как средством, так и целью человеческого об­щения. Совместная жизнь на планете требует взаимного понимания ми всех отношениях. Обучать пониманию необходимо на всех образовательных уровнях и все возрастные группы. Развитие понимания тре­бует планетарной реформы мышления. Такая реформа должна быть в будущем главным делом для образовательных учреждений.