Борьба СССР за сохранение мира

ЦК ВКП(б) и Советское правительство неуклонно проводили ленинскую политику мира. Это вытекает из самой сущности марксизма-ленинизма, из стремления избавить народные массы от неизмеримых ужасов и бедствий, которые несут с собой войны, порождаемые империализмом. Советский народ был глубоко заинтересован в сохранении и упрочении мира и потому, что в условиях, когда страна социализма продолжала оставаться во враждебном капиталистическом окружении, война могла представить большую опасность для самого ее существования.

Сохранение мира было также необходимой предпосылкой дальнейшего успешного строительства в Советском Союзе нового общества. Только в мирных условиях [27] советский народ мог бы сосредоточить свои усилия на развитии экономики, науки, культуры. Поэтому обеспечение благоприятных международных условий для строительства коммунизма было важнейшей задачей советской внешней политики.

Противопоставляя советскую внешнюю политику политике империалистических держав и разоблачая клеветнические измышления, распространявшиеся о ней буржуазной пропагандой, народный комиссар иностранных дел СССР говорил: «Советское государство, которому чужды шовинизм, национализм, расовые или национальные предрассудки, видит свои государственные задачи не в завоеваниях, не в экспансии, не в расширении территории, видит честь народа не в воспитании его в духе милитаризма и в жажде крови, а лишь в осуществлении того идеала, ради которого оно возникло и в котором оно видит весь смысл своего существования, а именно в построении социалистического общества. Этой работе оно намерено, если ему не помешают, посвятить все свои государственные силы, и это является неиссякаемым родником его политики мира»^[1].

Нарком подчеркивал, что СССР не нуждается даже в победоносных войнах^[2].

ЦК ВКП(б) и Советское правительство руководствовались в отношениях с другими странами ленинским принципом мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим строем. Нам приходится строить социализм, говорил нарком, в одной стране, в окружении капиталистических стран, занимающих пять шестых земного шара. Мы этого факта не можем игнорировать и не игнорируем и «поэтому стремимся к изысканию и осуществлению способов мирного сосуществования обеих социальных систем»^[3].

Принимая меры к обеспечению мира на границах СССР, Советское правительство в то же время проявляло заботу и о сохранении всеобщего мира. Поэтому внешняя политика СССР отвечала интересам как советского народа, так и народных масс всех стран.

Клевеща на коммунистов и пытаясь оправдать нежелание реакционных кругов западных держав сотрудничать с СССР, буржуазная пропаганда постоянно жонглировала утверждениями, что в Москве-де только о том и мечтают, как бы развязать войну между теми или иными капиталистическими странами. Она утверждала, что коммунисты заинтересованы в новой мировой войне, так как [28] они, мол, считают, что только в результате войны снова создастся революционная ситуация.

Однако это не имело ничего общего с действительной политикой Советского Союза. В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что «вся наша политика и пропаганда направлена отнюдь не к тому, чтобы втравливать народы в войну, а чтобы положить конец войне»^[4].

Коммунисты всегда исходили из того, что главные жертвы в случае войны приходится нести трудящимся массам. «Мы знаем, — говорил В И. Ленин, — мы слишком хорошо знаем, какие неслыханные бедствия для рабочих и крестьян несет с собой война»^[5].

Вопрос об отношении коммунистов к войне был подробно рассмотрен на VI конгрессе Коминтерна. Было показано, что обвинения в адрес коммунистов, будто бы они поощряют империалистические войны с целью ускорения революции, — грубая клевета. Что касается возможной новой империалистической войны, на конгрессе подчеркивалось, что коммунисты «в интересах рабочих масс и всех трудящихся, от которых эта война потребует самых тяжелых жертв, всеми силами ведут упорную борьбу против империалистической войны»^[6].

После прихода гитлеровцев к власти в Германии этот вопрос в новой обстановке встал в декабре 1933 года на XIII пленуме Исполкома Коммунистического Интернационала. Представитель ВКП(б) в ИККИ Д. З. Мануильский в своем выступлении на пленуме подчеркнул, что было бы ошибкой исходить из тезиса, «что наступлению империалистической войны помешать нельзя, что настоящая революция начнется только в итоге новой империалистической войны».

Он отмечал, что коммунисты Франции, Германии и Польши «должны сделать все для того, чтобы не допустить новой франко-германской или польско-германской войны». Это явилось, в частности, наглядным опровержением распространявшегося империалистической пропагандой клеветнического утверждения о том, что Советский Союз только и мечтает, как бы спровоцировать войну между этими тремя странами, как и другими империалистическими государствами^[7].

Коминтерн вернулся к этому вопросу на своем VII конгрессе. Позиция коммунистов в этой связи была изложена в выступлении В. Г. Кнорина. «Хотя война приведет в конечном счете к революционному кризису в капиталистических странах, — подчеркнул он, — она обрушит [29] на головы трудящихся неимоверные мучения, смерть, голод, страдания, разрушит производительные силы всех стран, разрушит рабочие организации. Война ставит под угрозу жизнь миллионов пролетариев, остатки демократии, которые в ряде стран дают трудящимся все же некоторые возможности защиты своих интересов при капитализме. Война угрожает независимости малых и слабых народов. Она есть величайшее бедствие для всех народов. Поэтому коммунисты, которые защищают интересы народов, являются защитниками мира и должны предотвратить войну»^[8].

Такая позиция коммунистов получила свое отражение и в решениях конгресса: «VII Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала со всей решительностью отвергает клеветнические утверждения, будто коммунисты желают войны, ожидая, что она принесет революцию»^[9].

Выработанными на конгрессах Коминтерна установками по вопросам мира и войны руководствовались и советские коммунисты. «Наибольшие жертвы в войне, — заявил нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов, — приходится приносить трудящимся, и, оберегая мир, Советский Союз остается на страже интересов всех трудящихся»^[10].

Борьба СССР за обуздание агрессоров и обеспечение мира, в котором были заинтересованы народные массы всех стран, целиком и полностью соответствовала важнейшему принципу советской внешней политики — пролетарскому интернационализму.

В резолюции VII Всемирного конгресса Коммунистического Интернационала констатировалось, что мирная политика СССР направлена не только на защиту Советской страны, «она защищает жизнь рабочих всех стран, жизнь всех угнетенных и эксплуатируемых, она служит жизненным интересам человечества...»^[11].

Поэтому советская внешняя политика была близка и понятна, пользовалась поддержкой широких народных масс, прогрессивных сил всех стран. А это открывало перед ней новые, дополнительные возможности в борьбе за сохранение и упрочение мира.

Однако вставал вопрос о том, насколько реальна перспектива предотвращения войны. В коммунистическом движении в свете опыта первой мировой войны были довольно широко распространены фаталистические представления о неизбежности войн. Однако по мере того, как вызревало новое соотношение сил на мировой [30] арене, стал вырабатываться иной подход к проблеме борьбы с военной опасностью и делался вывод, что в новых условиях борьба за мир не безнадежна. Первая страна победившего рабочего класса — СССР — превратилась к середине 30-х годов в могучую державу, и ее внешняя политика стала оказывать все большее влияние на развитие событий. Силы мира получили возможность опираться на последовательную миролюбивую политику Советского Союза^[12]. Поэтому в докладе Д. З. Мануильского на VII Всемирном конгрессе Коминтерна указывалось, что «коммунисты должны преодолевать фаталистические установки, что воспрепятствовать войне невозможно, что борьба против подготовки войны бесцельна...»^[13]

Особенно обстоятельно этот вопрос был рассмотрен в докладе Д. З. Мануильского об итогах конгресса. Он подчеркивал в нем, что новая обстановка требует несколько по-иному поставить вопрос о перспективах борьбы трудящихся с войной. Бесспорно, что, пока существует капитализм, войны неизбежны. Но сейчас имеется больше возможностей для успешной борьбы против империалистических войн, чем накануне первой мировой войны. Это предопределяется существованием Советского Союза, стоящего на страже мира. Борьбу против войны ведет Коммунистический Интернационал, в рабочих массах капиталистических стран зреет и ширится глубокая ненависть против войны. Во фронт защиты мира могут включиться малые народы, независимости которых угрожает война. В борьбе против войны могут принять участие и те крупные государства, которые по разным причинам не хотят и боятся войны^[14].

Последовательная борьба СССР за мир, его политика мирного сосуществования не имела в то же время ничего общего с беззубым мелкобуржуазным пацифизмом, по поводу которого неоднократно иронизировал В. И Ленин^[15]. Проводя политику мира, Советское правительство было преисполнено решимости дать достойный отпор любым агрессивным поползновениям реакционных, империалистических сил.

Советский Союз принимал все меры к тому, чтобы отбить у агрессоров охоту к военным авантюрам на своих границах. Вместе с тем, учитывая, что опасность угрожала не только ему, но и другим государствам, СССР придавал огромное значение тому, чтобы сплотить возможно [31] большее число стран для отпора агрессорам. Наибольшая угроза нависла над некоторыми малыми или относительно слабыми в военном отношении странами. И Советский Союз готов был оказать им помощь и поддержку, сотрудничать с ними в борьбе против агрессии.

ЦК ВКП(б) и Советское правительство учитывали те принципиальные противоречия, которые имелись между двумя главными группировками капиталистических держав. Планы передела мира, вынашивавшиеся блоком агрессоров во главе с фашистской Германией и милитаристской Японией, представляли угрозу для другой группировки империалистических держав — Франции, Англии и США, одержавших победу в империалистической войне 1914 — 1918 годов, поделивших в результате этой войны мир по своему усмотрению и стремившихся удержать свою добычу. Советское правительство было далеко от того, чтобы считать справедливыми порядки, установленные этими державами в результате победы в войне. Но, разумеется, это не означало, что оно считало необходимой новую мировую войну для изменения этих порядков. Наоборот, оно было против такой войны. А это означало, что при желании можно было найти основу для совместных акций Советского Союза и этой группировки держав в целях предотвращения войны.

К этому фронту защиты мира присоединился бы и ряд средних и малых стран. Советское правительство считало сотрудничество всех этих стран для сохранения мира не только вполне возможным, но и необходимым. Это легло в основу советских предложений об организации в Европе системы коллективной безопасности в защиту от агрессии.

Коммунистическая партия и Советское правительство считали в создавшихся условиях важнейшей задачей предотвращение войны коллективными усилиями всех стран, заинтересованных в сохранении мира. В Отчетном докладе ЦК ВКП(б) XVII съезду партии отмечалось, что в обстановке «предвоенной свистопляски, охватившей целый ряд стран, СССР продолжал стоять... твердо и непоколебимо на своих мирных позициях, борясь с угрозой войны, борясь за сохранение мира, идя навстречу тем странам, которые стоят так или иначе за сохранение мира, разоблачая и срывая маску с тех, кто подготовляет, провоцирует войну».

На съезде были перечислены следующие факторы, на

которые рассчитывал СССР в трудной и сложной борьбе за мир:

а) на свою растущую хозяйственную и политическую мощь;

б) на моральную поддержку миллионных масс рабочего класса всех стран, кровно заинтересованного в сохранении мира;

в) на благоразумие тех стран, которые не заинтересованы по тем или иным мотивам в нарушении мира;

г) на Советские Вооруженные Силы, готовые оборонять страну от наскоков извне.

На съезде была дана следующая краткая характеристика внешнеполитического курса Коммунистической партии и Советского правительства: «Наша внешняя политика ясна. Она есть политика сохранения мира и усиления торговых отношений со всеми странами. СССР не думает угрожать кому бы то ни было и — тем более — напасть на кого бы то ни было. Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны. Кто хочет мира и добивается деловых связей с нами, тот всегда найдет у нас поддержку. А те, которые попытаются напасть на нашу страну, — получат сокрушительный отпор, чтобы впредь не повадно было им совать свое свиное рыло в наш советский огород»^[16].

В советской внешней политике сочеталось искреннее стремление к сохранению мира с готовностью дать решительный отпор агрессии. Она руководствовалась незыблемым правилом — «не ждать мира, а бороться за него». Все это предопределило ее высокий международный авторитет. Советское государство находилось в авангарде всех сил, выступавших за сохранение мира, обуздание агрессоров и предотвращение новой войны.

Дальнейшее укрепление международных позиций СССР, его влияния на развитие международных событий было непосредственно связано с ростом силы и могущества Советского Союза. «Будущий историк международных отношений нашей эпохи, — писала «Правда» 1 августа 1933 г., — несомненно, обратит свое внимание на экономические предпосылки, придавшие нашей мирной политике столь крупное значение».

Успешно восстановив народное хозяйство страны, разрушенное в результате первой мировой войны, гражданской войны и иностранной интервенции, Советский [33] Союз к 1933 году досрочно завершил выполнение первого пятилетнего плана развития народного хозяйства. Это был гигантский скачок вперед. Из страны аграрной Советский Союз превратился в страну с крупной, современной индустрией. В результате трудового героизма советских людей вступили в строй 1500 новых промышленных предприятий. Отныне Советская страна могла производить большую часть необходимого промышленного оборудования на своих предприятиях. Началось осуществление второго пятилетнего плана (1933 — 1937 гг.), еще более грандиозного по своим масштабам.

Всем этим были созданы необходимые условия для укрепления обороноспособности страны, построены предприятия, способные производить современную военную технику. В течение второй пятилетки было намечено создать такие вооруженные силы по численности, вооружению и боевой готовности, которые могли бы обеспечить оборону СССР против крупнейших капиталистических держав на нескольких фронтах^[17]. Если в прежние годы в Советских Вооруженных Силах было менее 600 тыс. человек, то в 1933 году в связи с усилением опасности агрессии численность их была доведена до 885 тыс., а к концу 1934 года — до 940 тыс. человек^[18]. Советские войска снабжались новой военной техникой: танками, самолетами, орудиями и т. д. В 1932 — 1934 годах в СССР производилось в среднем за год 2595 самолетов, 3371 танк, 3778 артиллерийских орудий^[19].

Как указывается в новой Конституции СССР, на Советские Вооруженные Силы возлагается защита социалистического Отечества, социалистических завоеваний, мирного труда советского народа, суверенитета и территориальной целостности государства, его безопасности^[20]. В тогдашних сложнейших условиях, когда Советский Союз находился во враждебном капиталистическом окружении, когда империалистические державы продолжали строить планы уничтожения первого в мире социалистического государства, когда некоторые из них открыто становились на путь агрессии, Советские Вооруженные Силы успешно выполняли эти свои функции.

В связи с непосредственной угрозой военного нападения со стороны Японии принимались срочные меры к укреплению советского Дальнего Востока. В 1932 году было начато строительство советского Тихоокеанского флота. Отрезвляющее воздействие на японских агрессоров [34] стало оказывать усиление Советских Военно-Воздушных Сил, расположенных на Дальнем Востоке.

Коммунистической партией и Советским правительством была проделана огромная работа по укреплению международного положения СССР. Еще в 20-е годы Советский Союз добился нормализации отношений почти со всеми соседними государствами, заключив разлого рода договоры. Дипломатические отношения были установлены со всеми великими державами, за исключением США. Изменения, происшедшие к началу 30-х годов в соотношении сил империалистических держав, открывали новые возможности для активизации дипломатии СССР.

Превращение Советского Союза в одно из наиболее могущественных государств мира привело к тому, что ряд капиталистических стран не в малой степени пересмотрел свою прежнюю политику по отношению к нему. Если раньше, в 20-е годы, империалистические державы нередко пытались решать различные международные вопросы без СССР, вопреки его интересам, то теперь такие попытки фактически заранее были обречены на провал. Агрессоры вынуждены были считаться с тем, что попытки штыком прощупать надежность советских границ не окажутся безнаказанными. Все больше государств, которым также угрожала опасность со стороны агрессоров, стали смотреть на Советский Союз как на страну, которая может внести весомый вклад в дело укрепления мира и международной безопасности.

Возрождение агрессивного германского империализма, его планы перекройки карты Европы и всего мира не могли не вызвать серьезной озабоченности во Франции, а вместе с тем и известных изменений в ее внешней политике. Наиболее ярким свидетельством происшедших сдвигов явился пересмотр позиции Франции по вопросу о заключении с СССР договора о ненападении. Если в прежние годы Франция неоднократно отклоняла соответствующие предложения Советского правительства, то в 1931 году она изъявила готовность пойти на заключение с СССР договора о ненападении. В 1932 году Советскому правительству удалось заключить договоры о ненападении как с самой Францией, так и с Польшей, Латвией, Эстонией и Финляндией, которые ориентировались на Францию в этом вопросе.

Советско-французский договор о ненападении создавал основу для дальнейшего улучшения отношений между [35] двумя странами. В условиях возрождения опасности агрессии со стороны Германии возникли объективные предпосылки для сотрудничества СССР и Франции в борьбе за сохранение мира в Европе. Советское правительство отчетливо представляло себе ту опасность, которая нависла над Европой со стороны нацистской Германии.

Фашистский рейх, располагая довольно значительными экономическими и людскими ресурсами, мог в течение нескольких лет создать крупные вооруженные силы и начать претворение в жизнь своей захватнической внешнеполитической программы. Особенно велика была бы опасность войны в случае объединения сил агрессивных держав.

Советское правительство последовательно и неутомимо выступало за принятие действенных мер по борьбе против агрессоров. Оно считало необходимым поставить на пути агрессоров надежный барьер, сплотив силы государств, заинтересованных в предотвращении войны. Такой курс соответствовал указаниям В. И. Ленина: «... Как можно больше самых простых, самых ясных решений и мер, которые бы действительно вели к миру, если уже не говорить о полном устранении опасностей войны»^[21].

Определенные возможности для образования в Европе коллективного фронта защиты мира имелись. Но эти возможности надо было превратить в действительность.

Принцип неделимости мира

Коммунистическая партия и Советское правительство, считая необходимым пресечь агрессию в самом начале, выдвинули принцип «неделимости мира». Они исходили из того, что легче предотвратить пожар, чем погасить его, тем более тогда, когда он уже наберет силы, охватит многие страны, а то и целые континенты. Именно сохранение всеобщего мира наилучшим образом обеспечивало мир и для каждой отдельной страны, в том числе и для Советского Союза.

Если бы удалось в зародыше погасить возникшие очаги войны в Европе и на Дальнем Востоке, обуздать германских и японских агрессоров, то и Советскому Союзу не приходилось бы опасаться их нападения. Это было бы для СССР оптимальным вариантом развития событий, [36] лучшей гарантией его безопасности. Другое дело, если бы агрессоры, пользуясь отсутствием сотрудничества между неагрессивными странами, поглощали бы их поодиночке, одну за другой, увеличивая тем самым свои силы. Такое, развитие событий противоречило бы жизненным интересам народов всех стран, в том числе и СССР. Принцип неделимости мира отвечал, таким образом, интересам всех государств, которым угрожало нападение со стороны агрессоров.

Советская дипломатия выдвинула ряд конкретных предложений, направленных на укрепление мира и безопасности.

 

Определение агрессии

Важное значение имело установление четких и ясных критериев для определения агрессии. Поэтому 6 февраля 1933 г. Советское правительство внесло на рассмотрение Конференции по сокращению и ограничению вооружений в Женеве проект декларации об определении нападающей стороны. Выработка общепринятых норм определения агрессии имела большое значение в первую очередь для государств, находившихся под непосредственной угрозой нападения. Страны-агрессоры изыскивали различные предлоги для оправдания своего нападения на другие государства. Принятие советского предложения об определении агрессии сделало бы невозможным оправдание какими-либо предлогами нападения на другие страны, оно облегчало бы быстрое и правильное определение виновной стороны в случае вооруженного конфликта, а тем самым и применение необходимых совместных мер против агрессии. Советский проект был рассмотрен комитетом безопасности конференции по разоружению и с некоторыми поправками принят им^[22].

Однако когда советский проект декларации передали на рассмотрение в генеральную комиссию конференции, то стало очевидным, что принятие его затягивается. Некоторые империалистические державы не скрывали, что такое определение агрессии они считали для себя «неудобным» и «стеснительным»^[23]. Сообщая 11 марта 1933г. в Москву о ходе рассмотрения советского предложения, представитель СССР на конференции В. С. Довгалевский писал, что оно было поддержано делегатами Франции, стран Малой Антанты, Скандинавских государств и др. [37] Иную позицию заняли такие империалистические державы, как Германия, Италия, Япония, США и Англия^[24]. Особенно отрицательной была позиция Англии, от имени которой выступал Антони Иден.

В создавшихся условиях Советское правительство решило добиваться осуществления своего предложения другими путями. 19 апреля М. М. Литвинов по поручению Советского правительства передал польскому посланнику в Москве Ю. Лукасевичу предложение о созыве конференции, с тем чтобы подписать на ней протокол об определении агрессии между СССР и государствами Восточной Европы, заключившими с Советским Союзом договоры о ненападении. Нарком сказал, что такой протокол укрепил бы взаимное доверие между странами Восточной Европы. Он явился бы успокаивающим фактором во «взбаламученной международной ситуации», а также стимулировал бы принятие определения агрессии другими государствами^[25]. Польское правительство, однако, заняло отрицательную позицию по этому вопросу, сорвав тем самым созыв предложенной конференции.

Воспользовавшись прибытием в Лондон в июне 1933 года (в связи с проходившей там экономической конференцией) представителей всех соседних с СССР государств, М. М. Литвинов предложил им подписать там же, в Лондоне, конвенцию об определении агрессии. По поручению ЦК ВКП(б) НКИД телеграфировал в этой связи наркому, что «нас больше всего интересует пакт с пограничными странами, включая Польшу и Финляндию»^[26]. Однако Польша продолжала занимать и на этих переговорах прежнюю негативную позицию. Представители Польши любыми путями стремились принизить значение такого соглашения, в том числе ограничить состав его участников. Польский посланник в Англии Э. Рачиньский по указанию своего правительства заявил, что Польша согласна подписать только такую конвенцию об определении агрессии, в которой будут участвовать исключительно соседи СССР, причем без права присоединения к ней других стран. Этим исключалась возможность участия в конвенции Литвы, Чехословакии и других стран, изъявивших готовность подписать ее. В результате переговоры о подписании конвенции стали затягиваться.

Польское правительство возражало и против того, чтобы конвенция осталась открытой для присоединения к ней Китая и Японии, хотя они и являлись соседями [38] СССР. Даже румынский представитель в этих переговорах Н. Титулеску констатировал, что «Польша своим поведением говорит всему миру, что она не хочет мира между СССР и Японией»^[27].

Правительство Финляндии также затягивало определение своего отношения к советскому предложению, выдвигая различные оговорки, в том числе о праве в любой момент отказаться от участия в конвенции. Противодействие подписанию конвенции оказывали также Германия и Англия.

Усилия Советского правительства все же дали свои результаты. 3 июля 1933 г. конвенцию об определении агрессии подписали СССР, Эстония, Латвия, Польша, Румыния, Турция, Иран и Афганистан. 4 июля была подписана аналогичная конвенция с участием СССР, Румынии, Чехословакии, Турции и Югославии, открытая для присоединения любых стран, а 5 июля — конвенция между СССР и Литвой; 22 июля к конвенции присоединилась также Финляндия.

Заключение конвенции было крупным успехом советской дипломатии, заметным вкладом в борьбу с агрессией, выработку международных правовых норм, призванных содействовать предотвращению агрессии. С тех пор в международном праве широко пользуются этим определением. Вместе с тем эта конвенция, подписанная рядом стран Восточной Европы, была своего рода противовесом «пакту четырех», который в то время пытались сколотить правящие круги западных держав.

М. М. Литвинов заявил на Мировой экономической конференции в Лондоне, что СССР последовательно придерживается принципа мирного сосуществования и готов развивать на его основе свои отношения со всеми государствами^[28]. Английская газета «Спектейтор» 14 июля 1933 г. с полным основанием констатировала, что создание системы договоров об определении агрессии является большим успехом советской дипломатии, логическим результатом осуществляемой Советским Союзом политики мирного сосуществования.

Советское правительство внесло на рассмотрение Мировой экономической конференции подробно разработанное предложение о подписании протокола об экономическом ненападении. Согласно советскому проекту, все участники протокола должны были придерживаться в своей политике принципа мирного сосуществования стран [39] независимо от их социально-политических систем. Они должны были отказаться в экономических отношениях друг с другом от всех видов дискриминации^[29]. Однако представители империалистических держав, выступавшие против советского предложения об определении агрессии, не захотели принять и предложение об экономическом ненападении.

 

Запоздалое признание

Одной из важных проблем советской внешней политики был вопрос о нормализации советско-американских отношений. Характеризуя политику США, М. М. Литвинов говорил на сессии ЦИК СССР, что Америка в течение многих лет «продолжала борьбу, провозглашенную всем капиталистическим миром после Октябрьской революции, против новой советской системы государства, поставившей себе целью создание социалистического общества. То была борьба против мирного сосуществования двух систем»^[30].

Все большее обострение американо-японских противоречий в Азии и на Тихом океане, усиление опасности вооруженного конфликта между Японией и США заставили, однако, американские правящие круги, несмотря на их ненависть к коммунизму, изменить свое отношение к СССР. Отсутствие каких-либо контактов с СССР по международным вопросам лишь ослабляло позиции США в отношении Японии.

Вопрос этот вызывал в правящих кругах США немало дискуссий.

Особенно четко суть их была изложена газетой «Вашингтон пост» 30 декабря 1933 г.: «Основной аргумент за признание заключается в том, что сильная Россия была бы эффективным противовесом Японии в Восточной Азии и таким образом уменьшила бы опасность войны между Японией и США. Сильнейший аргумент против признания заключается в том, что это усилило бы Россию и тем самым помогло бы ей пропагандировать коммунизм, родиной которого она является».

Активно выступали за установление дипломатических отношений с СССР широкие слои американской общественности, в том числе влиятельные промышленные и торговые круги, заинтересованные в расширении экономических связей с Советским Союзом.

В то же время в США по-прежнему немалым влиянием пользовались силы, выступавшие против признания [40] СССР.

Когда в 1932 году государственному секретарю США Г. Стимсону посоветовали встретиться на конференции по разоружению с советским делегатом, то он, подняв руки к небу, воскликнул: «Никогда, никогда! Пройдут столетия, но Америка не признает Советского Союза».

Франклин Рузвельт, ставший в начале 1933 года президентом США, счел нужным проявить инициативу в нормализации отношений с Советским Союзом. Главной причиной, побудившей правительство Рузвельта пересмотреть прежнюю позицию США по этому вопросу, было положение на Дальнем Востоке. Другие факторы, хотя внешне они и были на первом плане, определяющего значения не имели. Так, все более широкие слои населения США высказывались за признание СССР. Однако такие высказывания были и раньше, но правящие круги страны никогда не считали себя обязанными руководствоваться ими (напротив, они стремились сами формировать общественное мнение страны через газеты, радио и т. д.). Этого фактора для изменения позиции США было недостаточно. Определенные выгоды деловым кругам США сулило в случае установления отношений с СССР более успешное развитие с ним экономических отношений. Но, как показывает опыт развития советско-американских отношений до и после признания, и этот фактор никогда не являлся определяющим в политике США по отношению к СССР. Основным фактором, который повелительно диктовал Соединенным Штатам, причем особенно остро именно в это время, необходимость пересмотра их позиции по вопросу об установлении отношений с СССР, была угроза интересам США на Дальнем Востоке со стороны японских агрессоров.

Первый полпред СССР в Вашингтоне А. А. Трояновский впоследствии отмечал в одном из своих писем в Москву, что главное, что толкнуло Рузвельта на признание СССР, — это обострение отношений США с Японией (АВП СССР, ф. 05, оп. 14, д. 79, л. 81-82). Американский посол в СССР У. Буллит, бывший в 1933 году ближайшим помощником Рузвельта по проблемам отношений с СССР, также говорил, что США признали СССР по политическим соображениям, связанным с положением на Дальнем Востоке (АВП СССР, ф. 05, оп. 14, д. 80, л. 69 — 75). Насколько существенным был этот фактор для США, свидетельствовали последующие события: всего восемь лет спустя (в декабре 1941 г.) США подверглись открытому нападению со стороны Японии, между ними разразилась ожесточенная вооруженная битва за господство в бассейне Тихого океана, ставшая составной частью второй мировой войны. [41]

Первостепенное значение в принятии правящими кругами США решения о необходимости сотрудничества с СССР имел последовательно миролюбивый характер советской внешней политики, его все более активное участие в решении актуальных международных проблем, в том числе готовность внести свой весомый вклад в борьбу против агрессоров, быстрый рост могущества и международного авторитета Советского Союза. То и дело сведения о значении, которое США придавали отношениям с СССР, появлялись и в американской прессе.

Газета «Нью-Йорк тайме» констатировала 22 января 1933 года, что «отношения между США и Японией крайне напряжены... Политика непризнания СССР сильно ослабляет положение США на Дальнем Востоке. Лига наций и США не будут в состоянии установить надлежащие отношения с Японией, если они будут находиться во враждебных отношениях с Советским Союзом, который является третьей стороной тихоокеанского треугольника».

16 мая 1933 г., два месяца спустя после прихода к власти, новое американское правительство установило первый прямой контакт с СССР. В этот день Ф. Рузвельт отправил послания главам 53 государств — участников Мировой экономической конференции в Лондоне и Конференции по сокращению и ограничению вооружений в Женеве, в том числе и Председателю ВЦИК СССР М. И. Калинину. Высказываясь за принятие конкретных мер по укреплению мира, американский президент предлагал, чтобы все страны заключили между собой пакт о ненападении. Через три дня последовало ответное послание М. И. Калинина Рузвельту, в котором кратко была охарактеризована та борьба, которую СССР последовательно вел за мир и разоружение. «Советское Правительство, — говорилось в послании, — также предлагало и поддерживало меры, имеющие целью сделать невозможным или хотя бы максимально затруднить всякого рода агрессии или попытки одних народов расширять свои территории за счет других. Советское Правительство заключило пакты о ненападении с большинством стран, с которыми оно находится в официальных сношениях, и оно поэтому может только приветствовать Ваше предложение о заключении пакта о ненападении всеми странами»^[31].

Учитывая, что некоторые державы, прежде всего Япония и Германия, вынашивали захватнические планы, [42] рассчитывать на осуществление предложения Рузвельта, однако, не приходилось. Это было первым из неоднократных подобных же обращений Рузвельта и в будущем, свидетельствовавших о его стремлении красивыми жестами занять дирижерские позиции в общем хоре пацифистских сил в капиталистическом мире, но не подкреплявшихся готовностью внести реальный вклад в борьбу за мир, против агрессии.

Никаких конкретных результатов ни в деле заключения всеобщего договора о ненападении, в котором вместе участвовали бы также СССР и США, ни в деле установления прямых контактов между двумя странами по внешнеполитическим вопросам послание Рузвельта не имело.

10 октября Ф. Рузвельт направил М. И. Калинину новое послание, в котором он сообщал, что считает желательным покончить «с теперешними ненормальными отношениями» между США и СССР. Он выражал готовность обсудить с представителем Советского правительства этот вопрос. М. И. Калинин отмечал в своем ответном послании, что это ненормальное положение в отношениях между двумя странами неблагоприятно отражается и на общем международном положении, затрудняя упрочение мира и поощряя агрессоров. В послании извещалось, что представителем Советского правительства для переговоров с Ф. Рузвельтом назначен М. М. Литвинов^[32].

Обмен посланиями между Рузвельтом и М. И. Калининым вызвал широкие отклики. Советская печать с удовлетворением отмечала, что кладется конец 16-летнему периоду непризнания СССР Соединенными Штатами Америки. 21 октября «Правда» в передовой статье писала, что Советский Союз занимает в мире такое положение, что его уже нельзя игнорировать, «не нанося ущерба самим себе». В американской печати особое внимание обращалось на то положительное воздействие, которое нормализация советско-американских отношений может оказать на положение на Дальнем Востоке.