Очаг войны на Дальнем Востоке

Первый очаг новой империалистической войны разожгли японские милитаристы. Япония, оказавшись среди стран, одержавших победу в первой мировой войне, немало поживилась за счет чужого добра на Дальнем Востоке и Тихом океане. Успех, достигнутый к тому же без особых усилий, подогревал экспансионистские настроения правящей элиты страны, самурайский дух японской военщины. Они мечтали о новых захватах, об [8] установлении своего господства на всем Дальнем Востоке.

Разразившийся в то время в капиталистическом мире невиданный ранее по глубине экономический кризис резко обострил противоречия между империалистическими державами. Крайне острый характер носили японо-американские отношения. Еще в 1918 году В. И. Ленин, говоря о японо-американских империалистических противоречиях, указывал, что

«экономическое развитие этих стран в течение нескольких десятилетий подготовило бездну горючего материала, делающего неизбежной отчаянную схватку этих держав за господство над Тихим океаном и его побережьем»^[2].

Правящие круги США со своей стороны придавали важнейшее значение расширению и укреплению американской «невидимой империи». Внутренний рынок США не мог поглотить всю продукцию американской промышленности, бурно разросшейся на военных заказах в годы первой мировой войны. Американские монополии искали новые рынки и новые сферы приложения капитала. Вашингтонская система договоров, заключенных после первой мировой войны, закрепила американский принцип «открытых дверей» и «равных возможностей» в Китае. Представители крупного бизнеса рассчитывали, что экономическая мощь США позволит им проникнуть на огромный китайский рынок и захватить там господствующие позиции. Кризис еще больше разжег аппетиты американских монополий.

Постоянно усиливавшееся экономическое проникновение Японии в Китай и перспектива полного изгнания американских монополий с китайского рынка в случае захвата Китая Японией были грозным вызовом для США. Однако в то время Соединенные Штаты стремились избежать военного противоборства с Японией. В конце 1933 года хорошо информированный американский журналист Никербокер отметил в беседе с руководителем отдела печати советского полпредства в Берлине, что в американских правительственных кругах считают японо-американскую войну неизбежной. США усиленно готовятся к этой войне и строят мощный морской и воздушный флот. Однако пока ее политика в отношении Японии — это пацифистские жесты, с тем чтобы выиграть время. Вместе с тем американское правительство убеждено, что Япония сначала совершит нападение [9] на СССР с целью захвата советского Дальнего Востока и укрепления таким образом своего тыла и только после этого начнет подготавливаемую ею грандиозную битву с США за Тихий океан^[3]. Советский полпред в Вашингтоне А. А. Трояновский, касаясь настроений в США и ее политики в отношении Японии, сообщал в Москву в мае 1934 года, что американцы пока не решатся на войну даже в случае установления полного контроля Японии над Китаем, а будут только вооружаться. «Здесь очень велико желание избежать войны с Японией, хотя бы ценой самых больших уступок»^[4].

Агрессивные устремления Японии вели к обострению также и англо-японских противоречий. Британский империализм проник на Дальний Восток, в том числе и в Китай, еще в то время, когда Япония не была для него сколько-нибудь серьезным конкурентом. Англия владела на Востоке такими важнейшими военными и экономическими опорными пунктами, как Гонконг, Сингапур и др. В Китае хозяйничали многие крупные английские торговые, промышленные и финансовые компании, капиталы которых составляли почти 1, 5 млрд. ам. долл.^[5] Однако к началу 30-х годов японские империалисты стали наступать на пятки британским колонизаторам. Япония располагала на Дальнем Востоке более крупными силами, чем Британская империя, владения и вооруженные силы которой были разбросаны по всем континентам.

Британская дипломатия, не надеясь на успех в открытом противоборстве с Японией, повела дело к империалистическому сговору с ней, выражая готовность на некоторое перераспределение в ее пользу сфер влияния на Дальнем Востоке. Госдепартамент США отмечал, что приходится считаться с тем, что Англия «попытается достигнуть компромисса с Японией... в отношении Китая»^[6].

Правда, в случае объединения сил Англии и других стран они смогли бы противостоять японской экспансии в этой зоне. Вопрос этот стоял и в Лиге наций, но английское правительство не считало возможным участвовать в экономических или иных санкциях против Японии^[7].

В одном отношении между правительствами США и Англии существовало все же полное единодушие: их больше всего устраивало такое развитие событий, при котором японская агрессия обратилась бы не против Китая, а против СССР. Английские консервативные круги [10] считают, писал по этому вопросу 10 марта 1933 г. советский полпред в Англии И. М. Майский, что захват японцами Маньчжурии может привести к войне между СССР и Японией, а это, по их мнению, было бы «настоящим благодеянием истории»^[8].

22 марта 1934 г. И. М. Майский констатировал в беседе с директором северного департамента Форин оффиса Л. Кольером, что милитаристские круги Японии, открыто высказывающие мысли о нападении на СССР, «уверены в симпатии со стороны влиятельных кругов британских правящих классов... к их агрессивным планам. Японские милитаристы думают, что в случае нападения на СССР они могут рассчитывать на помощь со стороны Англии в самых разнообразных формах». В Советском Союзе, заявил полпред, существует сильное подозрение, что британские правящие круги поощряют японское нападение на СССР. На протяжении всей беседы, писал полпред в Москву, Кольер ни разу прямо и открыто не заявил об отрицательном отношении британского правительства к агрессивным планам Японии, «хотя для такого заявления представлялся очень подходящий случай. Это очень знаменательно...»^[9].

Теперь, когда для историков стали доступны английские секретные архивы предвоенных лет, изложенный политический курс Англии может быть подтвержден уже совершенно бесспорными документами. Два самых влиятельных члена английского правительства Н. Чемберлен и Дж. Саймон представили на его рассмотрение меморандум, в котором высказывались за улучшение отношений с Японией, в частности за заключение с ней договора о ненападении. Их главный аргумент заключался в следующем: «Что касается России, то все, что усиливает в Японии чувство безопасности, поощряет ее агрессивность в отношении России»^[10].

Влиятельные реакционные круги США также лелеяли надежду на конфликт между Японией и СССР п. Американский империализм был заинтересован в такой войне между СССР и Японией, в которой не было бы победителей, ибо США мечтали об ослаблении как Советского Союза, так и Японии.

Расчеты правящих кругов Англии и США на вооруженное столкновение между Японией и СССР не были лишены оснований. Встав еще в 1931 году на путь агрессии, японские империалисты захватили Северо-Восточный^[11] Китай (Маньчжурию). Они образовали там марионеточное государство Маньчжоу-Го. Наряду с планами продолжения агрессивных действий в Китае японские самураи обращали алчные взоры также в сторону советского Дальнего Востока и Монгольской Народной Республики. Япония неоднократно отклоняла советские предложения о заключении между СССР и Японией договора о ненападении.

Военный министр Японии генерал Араки рьяно ратовал за нападение на СССР. В 1933 году на совещании губернаторов он заявил, что «в проведении своей государственной политики Япония неизбежно должна столкнуться с Советским Союзом» и что «Японии необходимо военным путем овладеть территориями Приморья, Забайкалья и Сибири»^[12].

Английский военный атташе в Токио Э. Джеймс констатировал, что те круги, которые представляет Араки, исходят из того, что лучше «начать войну против России раньше, чем позже».

Джеймс считал, что существует опасность войны в ближайшем будущем ^[13]. В записке, представленной в мае 1933 года Форин оффисом английскому правительству, также отмечалось, что «японская армия сосредоточивает все свое внимание на будущей войне с Россией»^[14].

Американский посол в Токио Дж. Грю писал 18 июля 1933 г., что японская военная клика вполне может принять решение «выступить, прежде чем Советская Россия станет сильнее».

7 сентября того же года он отмечал в своем дневнике, касаясь этого вопроса, что аппарат американского военного атташе в Японии считает нападение Японии на СССР «совершенно неизбежным»^[15].

Япония усиленно готовилась к войне против СССР. Захваченные ею Маньчжурия и Корея были превращены в огромный военный плацдарм. Увеличивалась численность войск, входивших в расположенную в Маньчжурии Квантунскую армию, строились военные сооружения, дороги, склады, казармы, аэродромы^[16]. В 1933 году после захвата Маньчжурии и части территории Северного Китая генеральный штаб японской армии уточнил и детализировал свой план подготовки к войне (план «Оцу»): из 30 дивизий, которые предполагалось сформировать, 24 выделялись для военных действий против Советского Союза. В войне с СССР планировалось сначала захватить Приморье, после чего намечалось нанесение удара с целью овладения районом озера Байкал^[17].

У. Буллит отмечал в беседе с заместителем наркома иностранных дел СССР Л. М. Караханом 13 декабря 1933 г., что одна часть японских правящих кругов выступает за войну с СССР «весной и что февраль — это месяц, когда эти круги готовят нападение». Другая часть, также достаточно влиятельная, — тоже за нападение на СССР, но когда напасть, еще не решила^[18].

ЦК ВКП(б) и Советское правительство отчетливо видели опасность, назревавшую на дальневосточных рубежах СССР. У. Буллит, сообщая в Вашингтон о беседе с И. В. Сталиным и К. Е. Ворошиловым 20 декабря 1933 г., писал, что, обсуждая положение на Дальнем Востоке, советские руководители выражали самые серьезные опасения по поводу возможности нападения со стороны Японии следующей весной^[19].

Нарком иностранных дел в речи на сессии ЦИК СССР 29 декабря 1933 г., касаясь позиции Японии, заявил, что ее политика «является сейчас самой темной грозовой тучей на международном политическом горизонте»^[20].

Опасность японской агрессии подробно рассматривалась на XVII съезде ВКП(б). К. Е. Ворошилов говорил на съезде, что японские военные, а также публицисты и ученые, фабриканты и политики, общественные и государственные деятели за последние два года так много и открыто писали и говорили о необходимости войны Японии против СССР, так иной раз цинично и откровенно в статьях и речах обсуждали подробности завоевания советского Приморья, Забайкалья и даже всей Сибири, что «было бы странным, если бы мы сделали вид, что ничего не замечаем»^[21].