XVI. Священное коронование и миропомазание императора. Ст. 57 и 58 основных законов. Значение миропомазания как таинства. Император – священный чин.

В оглавление книги

В порядке указанного миросозерцания для Царя есть ограничения, по силе своей превосходящие ограничения, вытекающие из статей 25-39 Основных Законов. Конечно, он присягает закону о престолонаследии, но этот закон в конце концов создан людьми и испытывает на себе судьбу всех человеческих законов, действующих rebus sic stantibus; могут меняться социально-политические условия и видоизменять общее правосознание, и могут меняться отдельные части законов о престолонаследии, как показывает и наша практика Х I Х века. Но при всех изменениях одна идея должна оставаться всегда, как неразрывно связанная с идеей православной легитимной монархии – это преемство власти по закону, независимо от человеческого усмотрения, лишь по указанию Промысла Божьего. Однако эта мысль сама по себе производная и имеет своей незыблемой основой учение о недоверии к силам человеческим, как продукту греховной человеческой природы, и упование на то, что верный Православию Царь – подвижник власти стяжает смирением и подвигом благодать Всевышнего и будет, в силу совершаемого Церковью над ним таинства, проповедником действия этой благодати для всего народа.

Когда самодержавный монарх изменит Православию, то он сам себя уничтожит, как учреждение, ибо его власть выросла из недр православного миросозерцания и без него не имеет никакой опоры. Русский народ недаром так чтил Царя Грозного и Императора Павла, так верно понимавших идею самодержавия: свечи паломников перед гробом Императора Павла за упокой его души в Петропавловском Соборе никогда не угасали, а память о Грозном Царе жива в былинах. Вот почему забота о Православии лиц, могущих иметь право на Престол и связанных с Ним жизненной судьбою, есть вопрос бытия самого учреждения Православной Монархии.

Мысли о Православной Монархии дано выражение в разных статьях Основных Законов. Уже ст. 1 говорит, что верховной власти самодержавного монарха повиноваться не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает, именно потому, что подвиг его самодовлеющей власти освящён Церковью. Согласно ст. 39, находящейся в том отделе законов, которым присягает Царь, Царь принимает Миропомазание во время Священного Коронования, которое производится, согласно ст. 57 Основных Законов, по чину, установленному Православной Церковью. Чин этот во всех существенных чертах заимствован, как и идея освящённой Царской власти, из Византийской Церкви. Ст. 58 упоминает особо, что перед Священным Коронованием Царь читает исповедание Православной веры. В примечании к этой статье, как её основа, упомянут церковный чин Священного Коронования; государственный закон даёт этим свою санкцию существующему церковному правилу Священного Коронования и Миропомазания, без которых Царская власть теряет свою основу и свой смысл, ибо без них нет Царской власти, как священного чина, а лишь простая человеческая власть, ничем не отличающаяся в принципе от всякой другой человеческой власти.

В кратких чертах мы опишем некоторые моменты Священного Коронования, ибо в них отражаются существенные черты того миросозерцания, которое создавало Царскую власть. Русская церковная мысль, в отличие от Византийской, различает власть учения, священнодействия и управления и не связывает с Царской властью права учить в Церкви и священнодействовать, так что Русский Царь не благословляет народ архиерейским благословением с дикирием в руках, не издаёт указов по вопросам вероучения, как то было в Византии, но тем не менее остаётся на положении особого чина в Церкви; он допускается к приобщению Святыми Дарами в Церкви по священническому чину у Престола отдельно Тела и Крови Христовых, входит через царские врата в алтарь; согласно с церковными правилами, перед рукоположением он читает исповедание православной веры, принимает рукоположение от патриарха или, за неимением его, венчающего митрополита, принимает миропомазание с произнесением сакральных слов «печать дара Духа Святаго», которое над всеми прочими людьми совершается один раз в жизни после крещения.

В главных своих чертах чин этот сложился у нас к концу XVII века. В существе своём он оставался одинаков со времени установления Царской власти, но происходили второстепенные дополнения и изменения, не касающиеся основных священнодействий. Так при короновании с самого возникновения чина возлагались на коронуемого перед рукоположением бармы, как знак посвящения в церковный сан; позже, при Екатерине I, когда царская шапка была заменена короной, то и царские одежды, цепь Животворящего древа и бармы были заменены порфирой и цепью ордена св. Андрея Первозванного; принятие церковного сана соединяется ныне с рукоположением и возложением порфиры. Со времени Феодора Иоанновича коронуемому Патриарх вручает скипетр, который как посох, является символом власти. Со времени царя Василия Шуйского вручается держава (яблоко владомое), означающая власть над землей. У римлян наверху скипетра был орёл, как и у нас, а наверху державы у них было изображение богини победы, после же введения христианства – крест, как теперь у нас. Как порфира – символ багряницы креста, так корона – символ тернового венца. Первая символизирует церковный сан, вторая – государственную власть. Знаки царской власти со времени Грозного возлагаются венчающим иерархом, но корона возлагается самим Императором на свою голову после её благословения венчающим иерархом. Одно время был русский обычай при миропомазании помазывать бороду Государя, но потом этот обычай был оставлен.

Коронованию в первое время предшествовал молебен, но с XVIII века они соединены вместе; после коронования служится литургия и во время её совершается миропомазание и причастие коронуемого. К древним молитвам присоединены ещё две, из которых одну, приведенную в конце последней главы, читает Государь, а другую после него венчающий иерарх.

Священное Коронование начинается молебном св. Петру Митрополиту Московскому, как виновнику объединения Руси во главе с Москвой, и св. Сергию Радонежскому, как освободителю от ига неверных. Перед приступлением к коронованию, когда Государь всходит на трон, венчающий иерарх становится перед Государем и вопрошает: «Благочестивейший Великий Государь Наш, Император и Самодержец Всероссийский! Понеже благословением Божиим и действием Св. и Всеосвящающаго Духа и Вашим изволением имеет ныне в сем первопрестольном храме совершиться Вашего Величества коронование и от св. мира помазание; того ради по обычаю древних христианских монархов и Боговенчанных Ваших предков, да соблаговолит Величество Ваше вслух верных подданных ваших исповедать православную кафолическую веру. Како веруеши?» По прочтении Государем исповедания веры венчающий иерарх возглашает: «Благодать Пресвятаго Духа да будет с Тобой», – и начинает молебен с особыми прошениями в возглашаемой диаконом ектений:

«О еже благословитися Царскому Его венчанию благословением Царя царствующих и Господа господствующих».
«О еже укреплену быти скипетру Его Десницей Вышняго».
«О еже помазанием всесвятаго мира прията Ему с небес в правлении и правосудии силу и премудрость».
«О еже получити Ему благопоспешное во всем и долгоденственное царствование».
«Яко да услышит Его Господь в день печали и защитит Его Имя Бога Иаковля».
«А яко да пошлет Ему помощь от святаго и от Сиона заступит Его».
«Яко да подаст Ему Господь по сердцу Его и весь совет Его исполнит».
«Яко да подчиненные суды Его немздоимны и нелицеприятны сохранит».
«Яко Господь сил всегда укрепляет оружие Его».
«О еже покорити под нозе Его всякого врага и супостата».
«О еже благословитися царскому его венчанию и супруги Его благословением Его же Царя царствующих и Господа господствующих».

После чтения Евангелия на Императора Патриарх возлагает порфиру со словами: «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа», крестит преклоненную голову Государя, возлагает на неё крестообразно руки и читает молитву:

«Господи Боже наш, Царю царствующих и Господь господствующих, Иже чрез Самуила пророка и бравый раба Своего Давида и помазавый его во царя над людом Твоим Израилем; Сам и ныне услыши моление нас недостойных, и призри, от Святаго жилища Твоего, и вернаго раба Твоего, Великаго Государя....... Его же благоволил еси поставити Императора над языком Твоим, притяжательным честною Кровию Единороднаго Твоего Сына, помазати елеом радования, одей Его силою и высоты, положи на Главу Его венец от камене честнаго, и даруй ему долготу дней, даждь в десницу Его скипетр спасения, посади Его на Престол правды, огради его всеоружием Святаго Твоего Духа, укрепи его мышцу, сложи перед ним вся варварския языки, хотящие брани, всей в сердце Его страх Твой и к послушным сострадание, соблюди Его в непорочной вере, покажи Его известнаго хранителя Святыя Твоея кафолическия Церкви догматов, да судит люди Твоя в правде и нищия Твоя в судие, спасет сыны убогих и наследник будет небеснаго Твоего Царствия. Яко Твоя Держава и Твое есть царство и сила во веки веков».

Затем по возгласу диакона все преклоняют голову и Патриарх читает другую молитву:

«Тебе единому царю человеков подклони выю с нами, Благочестивейший Государь, Ему же земное царство от Тебе вверено; и молимся Тебе, Владыко всех, сохрани Его под кровом Твоим, "укрепи Его царство, благоугодная Тебе десяти всегда Его удостой, возсияй во днех Его правду и множество мира, да в тихости Его кроткое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и честности. Ты бо еси Царь мира и Спас душ и телес наших, и Тебе Славу возсылаем Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков».

Патриарх принимает корону и передаёт её Императору, который сам её надевает при возгласе Патриарха: «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь». После этого он читает молитву; «Видимое сие и вещественное Главы Твоея украшение, явный образ есть яко Тебя, Главу Всероссийскаго народа венчает невидимо Царь славы Христос, благословением Своим благостным утверждая Тебе владычественную и верховную власть над людьми Своими». Затем Патриарх вручает в правую руку скипетр, а в левую жезл с произнесением слов: «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа» и возглашает: «О Богом венчанный и Богом дарованный и Богом преукрашенный Благочестивейший, Самодержавнейший, Великий Государь Император Всероссийский! Приими Скипетр и Державу, еже есть видимый образ данного Тебе от Вышняго над людьми Своими самодержавия к управлению их и ко устроению всякаемаго желаемаго их благополучия».

После коленопреклоненной молитвы Государя, приведенной в конце предыдущей главы, Государь становится перед троном, а Патриарх и все присутствующие опускаются на колени, и Патриарх от лица народа читает молитву: «Боже великий и дивный, неисповедимою благостью и богатым промыслом управляяй всяческая, Его же премудрыми, но неиспытанными судьбами...»

Затем Патриарх говорит коронованному Государю приветственную речь и начинает литургию, в течение которой Император сидит на троне в полном облачении, в известные моменты литургии вставая и снимая корону (при чтении Евангелия, при великом выходе со Святыми Дарами, при словах: «Приидите, ядите», «Достойно», «Отче наш» и при пении «Святая Святым»). Во время литургии перед причащением два архиерея подходят к Государю и один из них возглашает: «Благочестивейший Великий Государь Наш Император и Самодержец Всероссийский, Вашего Императорского Величества Миропомазания и Святых Божественных Тайн приобщения приближися время: того ради да благоволит Ваше Императорское Величество сея Великия Соборный Церкви к Царским вратам». Там у алтаря совершается миропомазание на челе, на очах, ноздрях, устах, ушах, персях и руках с известным сакральным возгласом. Один из митрополитов затем вводит Императора внутрь алтаря для причащения Святых Христовых Таин по Чину Царскому, т.е. как и священнослужители. После литургии Царь поклоняется праху предков в Архангельском соборе: этот обычай установлен вместо Византийской акакии: «Вознесенные на высоту величия они приходили сюда, чтобы видеть конец престающего» (2 Кор. 3, 13). Обряд же акакии заключался в возложении при короновании в левую руку Императора шелкового платка с землёю в напоминание о тленности земного величия.

Во всём этом чине, заимствованном, как мы уже говорили, из Византии, главными моментами являются: 1) чтение Православного исповедания, предшествующее по правилам Церкви рукоположению в священный чин, 2) возложение порфиры-багряницы и рукоположение Патриархом, 3) Миропомазание.

С рукоположением и возложением порфиры при чтении приведенных нами молитв соединяется мысль о выделении из состава обычных мирян и возведении рукополагаемого в Церковный чин. Именно такая мысль соединяется с рукоположением в 19 правиле I Вселенского Собора. Об извержении из священного чина правило говорит: «Аще же которые в прежнее время к клиру принадлежали, таковые, явясь безпорочными и неукоризненными, по прекращении да будут рукоположены епископом кафолической церкви. Аще же испытание обрящет их неспособными к священству, надлежит им изверженным быти священного чина. Подобно и в отношении к диакониссам и ко всем вообще причисленным к клиру тот же образ действий да соблюдается. О диакониссах же мы упомянули о тех, которые по одеянию за таковых принимаются. Ибо впрочем они никакого рукоположения не имеют, так что могут совершенно счисляемы быти с мирянами».

Подобно монашескому чину, Царский чин, являясь учреждением высшей полезности для Церкви, не составляет неотъемлемой части церковного устройства в том смысле, чтобы Церковь без него переставала бы существовать, как таковая, так, как она не может существовать без епископской власти. Тем не менее, вводя этот чин как часть в своём устройстве, Церковь выделяет среди сынов своих от мирян как тех, кто отрёкся от личной земной жизни во имя сораспятия Христу, так и того, кто отрёкся от неё во имя несения подвига власти для дарования другим безмятежного жития. Это хорошо понимал Иоанн Грозный, когда в просьбе к патриарху о возведении его в Царский сан, представлял не только свои заслуги перед Церковью, по завоеванию татарских иноверных земель, но и заслуги предков, просиявших в Церкви и причисленных к лику святых.

Что касается миропомазания, то оно так же, как и в греческой Церкви, воспринимается как таинство и Императорами, и церковной иерархией, и церковной богословской мыслью. Мысль эта высказывается всеми передкоронационными манифестами. Для примера возьмём манифест 18 декабря 1796 г. Императора Павла:

«По вступлении нашем на прародительский наш Императорский Престол мы первым долгом почитаем принесть жертву благодарения Вседержителю, владеющему царствами человеческими, и, последуя с достодолжным благоговением примерам древних царей израильских, потом православных греческих Императоров, також благочестивых предков наших Самодержцев Всероссийских и других христианских государей, восприять новый залог благодати Господней, возложением на себя короны и священнейшим миропомазанием».

При коронации Императора Александра III Митрополит Платон говорил ему в приветствии: «Мы радуемся и тому, что в Таинстве миропомазания, совершённом при короновании Твоем, Дух Божий невидимо сошёл на Тебя и будет носиться над Тобой, как некогда носился над израильским царём Давидом; значит, ты вошёл в ближайшее общение с Богом и находишься под особым покровом Господа сил, Который, по слову пророка, будет охранять и исхождение Твоё от ныне и до века. Если же Бог за нас, то кто против нас. Наконец, мы радуемся и тому, что Дух Божий, сошедший на Тебя в святом миропомазании, таинственно сообщил Тебе, по учению нашей Церкви, различные дары Свои, потребные для Твоего великого Служения, дабы Ты, при помощи благодатной силы Божией, которая, по выражению Апостола, совершается в немощи нашей, мог надлежаще исполнить трудные царские обязанности к благу России».

Церковь в неделю Православия подвергает анафеме всех помышляющих, что «православные Государи возводятся на Престол не по особливому о них Божию благоволению, и что при помазании на них не изливаются дары Святаго Духа».

Вопрос о том, есть ли Царское Миропомазание особое таинство, восьмое, или повторение первого, совершённого над всеми однажды, не выяснен вполне. Профессор Суворов, утверждает, что это есть восьмое таинство, основываясь на том, что таинства отличаются друг от друга свойством низводимой благодати; дары, ниспосылаемые в первом после крещения таинстве миропомазания, сообщают благодатные силы, необходимые для жизни духовной, т.е. в области личной нравственности, тогда как в Царском Миропомазании сообщаются Царю силы, потребные для управления государством.[ 36 ] Таким образом, по мнению Суворова, хотя по внешности здесь повторение таинства, совершённого в детстве, но по свойству благодати налицо – особое таинство. Преосвященный Макарий высказывается недостаточно определённо: в своём догматическом богословии он, с одной стороны, отрицает наличность особого восьмого таинства в Царском Миропомазании, а с другой стороны, усматривая в Царском Миропомазании особое таинство, как особый высший способ сообщения даров Святого Духа, потребных для царственного служения, он в то же время говорит, что это не есть повторение однажды совершённого над всеми таинства. Напротив, один из здравствующих ныне иерархов Русской Церкви, весьма начитанный в святоотеческой литературе, высказывается в том смысле, что Царское Миропомазание есть повторение однажды совершённого в детстве таинства. Он утверждает, что Государю сообщается сугубая благодать ввиду его Царского служения, то есть та же благодать, которую он в детстве получил при Миропомазании подобно тому, как существует одно таинство священства, но три его степени, и епископ при архиерейской хиротонии получает лишь сугубую благодать таинства священства. Таковы отдельные мнения представителей русской церковной мысли о таинстве Царского Миропомазания, но соборного определения всей Церкви по этому вопросу пока не имеется.

В Византии Император считался посвящаемым в духовную иерархию и, по сообщению историка Кодина Куропалата, находился в чине депутата в диаконской степени. Русская церковная мысль не считает Императора возводимым в духовную иерархию, но связывает с ним понятие об особом священном чине. Что в Церкви вне иерархии могут быть священные чины помимо епископа, пресвитера и диакона, показывают и церковные правила. Об этом говорят между прочим 17 и 18 апостольские правила, а также и 3 правило VI Вселенского Собора: «Такожде взявший в супружество вдову или отверженную от супружества, или блудницу, или позорищную, не может быть епископом, или пресвитером, или диаконом, ниже вообще в списке священного чина».

Вследствие рукоположения и миропомазания Императора надо считать чином священным не в смысле вступления в духовную иерархию, ибо он не получает благодати священства, но в смысле особого освящения лица, открывающего ему правило на особые преимущества: входить в царские врата и причащаться наравне со священнослужителями; таким образом Царь при священнодействии ставится наряду со священнослужителями выше низшего клира и даже монашества. С этой точки зрения, Царская власть является институтом не только государственного, но и Церковного права. Император имеет преимущества в Церкви, ставящие его в некоторых отношениях наравне со священнослужителями, имеет и особые обязанности к Церкви, как верховный защитник и хранитель её догматов, блюститель правоверия и всякого в Святой Церкви благочиния, согласно ст. 64 Основных Законов; об этих обязанностях говорится и в молитвах при Св. Короновании.

Мы знаем, что христианская Церковь первые три века существовала без христианской Императорской власти; однако после принятия христианства Императорами, они заняли в Церкви особое положение, которое делало их одной из активных сил в Церковном управлении в силу допущения Церковью. Профессор Суворов обращает особое внимание на это историческое развитие и возбуждает вопрос, не есть ли Царская власть учреждение не только канонического права, а права Божественного, непосредственно вытекающего из Священного Писания. Вот что он пишет; «Приведенное рассуждение Голубинского (о трёх богоучреждённых степенях епископа, пресвитера, и диакона) не есть рассуждение одинокое, а вполне соответствует воззрению русских богословов, что в Церкви существует три степени священства, или три должности, как богоучреждённые институты: епископ, пресвитер и диакон. Русские богословы, однако, забывают, что не только Западная Церковь никогда не исчерпывала степеней духовной иерархии тремя, относя субдиаконов к ordines majores sive sacri, но и на Востоке иподиакон рассматривался как особая степень священства, связанная с хиротонией и принадлежащая к одной категории – клириков в собственном и тесном смысле слова. (Так говорят Вальсамон в толкованиях к 51 правилу Василия Великого и в толковании к 77 правилу Трулльского Собора и правилу 13 того же Собора.) Отсюда видно, что в Восточной Церкви существовал иной взгляд на число степеней священства или богоучрежденных священных должностей, чем какой проводится в русских богословских системах. При этом нельзя не указать ещё на слабый пункт в русских богословских построениях. Признавая должности епископа, пресвитера и диакона за богоустановленные в Церкви институты, богословы не обращают внимания на ту высшую власть, которою управляется Церковь в юридическом смысле – власть Императорскую. Если в Церковном праве должна быть речь об институтах божественного права, то здравый смысл православного русского человека не может помириться с таким школьным построением, в силу которого современная диаконская должность, имеющая исключительно богослужебное значение, именно содействующая, как говорят, благолепию Церковного богослужения и в массе приходских Церквей не существующая, рассматривается, как богоучрежденный институт божественного права, а власть Императоров – преемников Константина, Феодосия и Юстиниана, пекущихся о благе Церкви... рассматривается как институт государственного, а не Церковного права... Для христианина представляла бы величайший соблазн та мысль, что в целом ряде прошедших веков Церковь со времени Константина Великого управлялась не по Господню Учреждению.[ 37 ]

Хотя мы не разделяем юридической конструкции профессора Суворова, по которой верховная правительственная власть в Церкви (iura intra sacra) принадлежит Императору, ибо на то в Церкви существует иерархия с соответствующей благодатью священства, тем не менее и для нас постановка вопроса профессора Суворова имеет интерес, ибо Царский подвиг самоотречения, власти и служения для дарования другим безмятежного жития представляет собой высший нравственный идеал личности, «непоколебимое основание и пример жизни», как писал в благословенной грамоте 1562 г. Вселенский Патриарх, – притом нравственный идеал, установленный и освящённый Церковью.

Не всё, содержащееся в Откровении о внешнем порядке и жизни Церкви, как обществе, имеет авторитет божественного (а не только канонического) права, но критерием того, что надо относить к нему, является разум не личный, а вселенский. Как Церковь не создаёт новых догматов в вопросах вероучения, а лишь констатирует то, что impicite содержится в Откровении, так она может извлечь из источников Откровения Божественное право и констатировать Божественный авторитет установления. «Вселенские Соборы определяли догматы, но, к сожалению, не устанавливали для всей Церкви институтов Божественного права», пишет проф. Суворов и приглашает Церковную науку заблаговременно подготавливать возведение некоторых институтов со степени канонического права на степень Божественного права.

Но и до восприятия такого понимания Царской власти Вселенской Церковью возможны частные мнения отдельных лиц и поместных Церквей, которые признают в ней установление Божественного права. В частности, наши Основные Законы исходят из такого понимания, когда в статье первой констатируют мировоззрение народа, говоря, что верховной власти Самодержавного Монарха повиноваться не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает.

В молитве своей во время Св. Коронования за народ Царь внутренне соединяется с народом. В этом священнодействии заложена не идея личного блага, а идея веры в то, что только благодатной силой свыше может строиться царство. Царь для народа – помазанник Божий; через него, верит он, и через послушание ему, через отсечение своего «я», устроится его благополучие на земле; без этого воздействия свыше, «без веры – зверь человек», – говорит народная пословица, и верит народ, что Царь умолит Бога за грехи народа. «Народ согрешит – Царь умолит», - так говорит пословица. В Священном Короновании заключается и завет Царя с Церковью, когда он – представитель веры и совести народа – читает своё исповедание перед Патриархом, а затем рукополагается им и получает от Церкви помазание чела во укрепление разума, помазание персей во укрепление сердца, очей, ушей и рук во освящение его дел, после чего он вводится ею во святая святых, как носитель священного чина.

И когда, всходя на трон предков, он возлагает на себя венец, препоясывает державу и скипетр, то он символизирует своё слияние со всей прежней историей своего народа, и поднимаются все Государственные знамёна с гербами всех составных частей Империи... и салютует ему 101 пушечный выстрел.