Глава 25. Старый друг Брокера

Брокер пришёл в ужас от того, как обращались с гардеробом его господина, пока он сидел в тюрьме.

- Я бы никогда не стал так жечь утюгом. – Качая головой, сказал он, глядя на одну из рубашек Джулиана. – Посмотрите, что стало с воротничком.

Джулиан не обратил на это внимания. Брокер посмотрел, как господин ходит по комнате туда и обратно, и спросил:

- Вас что-то беспокоит, сэр?

- Сэр Роберт сказал, что расследование перемещается в Лондон. Стало быть, в дело почти наверняка вступят ищейки с Боу-стрит.

- Думаю, под конец они точно появятся. – Кивнул Брокер. – Но если они вцепятся в меня, я скажу, что вы ничего не знали, когда брали к себе. Наплету им, что убедил вас, будто я человек честный.

- И выставишь меня дураком. – Со смешком ответил Джулиан.

- Вы должны позволить мне прикрыть вас, сэр – зачем идти ко дну обоим?

Позвонили к ужину. Джулиан, несмотря на протесты Брокера, принялся переодеваться.

- Ты же знаешь. – Заметил он, хмурясь. – Твоё имя наверняка всплывало в газетах, когда там писали о дознании. Если лондонские полицейские их читали, они могут «вцепиться», как ты говоришь, в тебя ещё до того, как вообще начнут расследование.

- Необязательно, сэр. Они знают меня как Брокера, меня так называли, когда я карманничал. Они могут вовсе не знать имени «Стоукс».

- Слава Богу, что на дознании тебя всегда величали «Стоуксом». – Джулиан состроил печальное лицо. – Теперь мне нельзя будет называть тебя этим прозвищем. Они так тебе подходило.

- Мне оно всегда нравилось больше чем фамилии, сэр. Имени нужно что-то говорить о том, кто его носит, вот что я скажу.

- А за меня говорил костюм, о котором ты так печёшься – леди Тарлтон сравнила меня со зловещим чёрным вороном. Что же, могло быть и хуже. Представь, если бы я совал нос в их дела, нося красное, как малиновка с Боу-стрит, или имя вроде «Сайлас Ворп»[43].

Брокер моргнул.

- Откуда вы знаете мистера Ворпа, сэр?

- А ты его знаешь?

- Да, это же Опарыш, сэр.

- Прошу прощения?

- Так мы его называли с моими приятелями. Если бы вы видели его, то поняли бы, почему Опарыш. Он толстый, весь белый и мягкий, да ещё и лысый как бильярдный шар.

- Откуда ты его знаешь?

- Ну, между мной и вами, сэр, он был нашим мешком. Как это будет… скупщиком.

- Скупщиком краденого?

- Да, сэр. Он обычно всё сбывал через ломбард почти по-белому. Иначе, тот малый, что владеет ломбардом, вышвырнул бы его вон, а лавка Опарышу была нужна, чтобы выглядеть богато. Вообще-то у него ещё была своя хибарка, где он скупал у нас товар, но порой мы тащили добычу ему прямо в ломбард – разные мелкие вещи, вроде промокашек или луковиц, которые надо быстро с рук сбыть. Он их брал и никогда не задавал вопросов. И никогда не давал честную цену, но что тут поделаешь? Поймай нас с таким уловом, тут же посадили бы на пансион[44].

- Ты знал, что владелец этого ломбарда – Крэддок?

- Нет, сэр. – Брокер был здорово удивлён.

- Он думает, что Ворп – совершенный глупец, но честный.

- Ну так он дважды неправ, сэр. Мистер Ворп не глуп и не честен. Он всё замечает, мистер Ворп. И память у него удивительная – поглядит на луковицу или шандал или ещё какой наш улов и сразу вспомнит, откуда он у него, будто это было вчера.

- В самом деле? Брокер, я думаю, самое время поведать тебе, что я узнал, пока ты был… в пансионе. Но это – строго между нами. – Он рассказал, как Крэддок заполучил письма Джеффри и как шантажировал Фонтклеров.

- Чего я не понимаю, – закончил он. – так это, почему мистер Ворп, что, по твоим словам, помнит всё и вся, ничего не мог сказать о том, кто заложил ему эту шкатулку.

- Наверное, он был уверен, что она краденая, сэр, и не хотел сдавать вора. Он же с нас кормился, сэр. Никто ему ничего не будет носить, если узнают, что он растрепал имена своих ребят.

- Ты осознаёшь, что говоря о ворах, всегда называешь их «мы»? Ты всё ещё считаешь себя одним из них, верно?

- Непросто с этим расстаться, сэр. Я хочу сказать – когда ты в семье, то ты будто в другом мире – там, где все члены семьи – твои друзья, а все остальные – враги. Но я не скучаю по этому, сэр, и не хочу к этому возвращаться. Да чтоб мне ослепнуть, если хочу!

- Я верю тебе.

- И ещё, сэр, я думаю, что мистер Крэддок мог бы заставить мистера Ворпа расколоться, если бы надавил. Но мистер Ворп всегда строит из себя дурака. – Брокер многозначительно качнул головой. – Скорее всего, мистер Крэддок поверил, что у того и правда глухо с тем, чтобы вспомнить про шкатулку.

- Брокер, – задумчиво протянул Джулиан. – а Ворп знает, что ты бросил воровство?

- Не знаю, как бы он мог об этом узнать, сэр. Он, конечно, меня не видел почти два года, но может быть думает, что я угодил в казённый дом или записался в мореходы – то есть, думает, что выслали за море, я имею в виду.

- А он знает тебя как Томаса Стоукса или только как Брокера?

- О, только как Брокера, сэр.

- Стало быть, даже если он читал в газетах об убийстве, он никак не сможет связать его с тобой.

- Скорее всего нет. Вы что-то задумали, сэр?

- Да. – Сказал Джулиан, его глаза засветились. – Да, задумал.

 

 

В гостиной, где все собрались перед ужином, мисс Крэддок спросила Джулиана о том, как идёт расследование.

- Я ещё не говорил этого сэру Роберту, – ответил Кестрель. – но завтра я собираюсь поехать в Лондон и расшибаться в лепёшку там.

- Забавно. Я тоже завтра собираюсь в Лондон. – Она покраснела и заторопилась объяснить. – Мне нужно много всего купить перед свадьбой и уехать из Беллегарда после всего, что случилось, на несколько дней. Я хотела устроить мисс Притчард небольшой отпуск, и леди Фонтклер разрешила ей поехать со мной – ради приличия и для компании. Отец не поедет – думаю, он хочет остаться тут, чтобы следить за Фонтклерами и расследованием. – Она остановилась, чтобы перевести дыхание. Джулиан подумал, что она назвала ему решительно все возможные причины для своего путешествия, кроме настоящей. – Вы должны позволить мне пригласить вас в наш экипаж. – Добавила она. – Это новое четырёхместное ландо, очень удобное. Если погода будет хорошей, мы сможем откинуть верх.

- Это будет прекрасно. Спасибо.

Про себя он подумал, что путешествовать в одиночку вышло бы намного быстрее. В компании двух дам странствие может затянуться на весь день – не получится гнать лошадей и придётся останавливаться на каждом постоялом дворе, чтобы все подкрепили силы чашечкой чая. Но всё же он решил ехать вместе с Мод. Он подозревал, что она затеяла какую-то сложную игру и ей может потребоваться помощь.

Вошёл сэр Роберт, и Джулиан извинился, сказав, что должен поговорить с ним до ужина. Мод смотрела, как Кестрель отходит в сторону с сэром Робертом – эти двое вместе вышли из гостиной.

 

 

Хью наблюдал за мисс Крэддок и Кестрелем. Он не мог отвести взгляд от парочки, что разговаривала, склонив головы друг к другу. Отчасти им руководила ревность, отчасти – желание понять мисс Крэддок, которая становилась для него всё более мучительной загадкой.

Сегодня днём они ездили верхом – вдвоем – но эта прогулка оставила Хью ещё более сбитым с толку и неудовлетворённым. Кажется, они никогда не станут близки. Они много говорили, но она всегда держалась с вежливой, сводящей с ума отстранённостью. Она очаровывала его тысячей способов, не пытаясь делать этого и даже не замечая. Он страстно желал заглянуть в её сердце, но оно было закрыто для него. Теперь его терзали сомнения в том, не завладел ли ключом Джулиан Кестрель.

Теперь Мод ходила у окна, сцепив руки в замок. Хью призыв всю свою храбрость и подошёл в ней.

- Мне понравилась наша сегодняшняя поездка.

Она обернулась к нему и улыбнулась так, что у него перехватило дыхание. Но уже миг спустя она опустила глаза и ответила:

- Мне тоже.

- Я вам мешаю? Вы хотели бы, что я держался подальше? Я знаю, что обручение со мной не было вашим выбором. Я не хотел бы навязывать вам своё внимание, если вы хотите побыть одна. Если бы я знал, что у вас на уме, я бы смог порадовать вас – но я не знаю, а потому лишь беспокою.

- О, нет! Вы так добры ко мне! После того как я мой отец так обошёлся с вашей семьей, мне стыдно слышать от вас такие слова. Я не виню вас, если вы меня ненавидите.

- Я никогда бы не был столь несправедлив! Вы не в ответе за то, что сделал ваш отец. Вы никогда не поступите низко, подло или бесчестно.

Краска залила её лицо.

- Почему вы не смотрите на меня? Пожалуйста, не теряйтесь! Я не виню вас, никто ни в чём вас не винит. Это чудовищно несправедливо, что вы угодили в этот узел! Если бы мы познакомились как другие пары…

Она глядела на Хью, её глаза блестели, а рот – приоткрылся. Он схватил её руку в свои.

- Мисс Крэддок… Мод…. Моя мать говорила мне, что завтра вы уезжаете на день или два в Лондон. Почему я не могу поехать с вами? Мы можем по-настоящему узнать друг друга – вдали от вашего отца и моей семьи. Если мисс Притчард поедет с нами, а я остановлюсь в нашем городском доме, никто не сможет подумать ничего дурного.

- О, но я… Я не хочу отнимать вас от семьи… как раз, когда произошло убийство и… всё прочее. Это очень короткая поездка, мы будем ходить по магазинам всё время, я уверена, вы заскучаете…

- Я понимаю. – Сухо ответил он, отпуская её руку. – Простите, что поставил вас в столь неловкое положение. Если вы находите моё общество столь неподходящим, я больше не буду его навязывать. – Он откланялся и повернулся – но медленно, надеясь на невозможное. Но в горле Мод так пересохло, что она не могла вымолвить и слова. Да и что бы она сказала? Он никогда не поверит, что она не осмеливается поехать в Лондон с ним ради его же блага.

 

 

Джулиан рассказал сэру Роберту, что собирается в Лондон, чтобы получить сведения от личного осведомителя.

- Я не могу сообщить вам, кто это, но если вы позволите мне потратить на это несколько дней, я могу привести очень важные сведения. И, конечно, я буду наводить справки осторожно и не привлеку полицейских.

- Мистер Кестрель, почему вы не можете предоставить правосудию вести это дело?

- Вы имеете в виду – предоставить правосудию топтаться на месте, когда я могу всё ускорить?

- Нет. Нет. – Сэр Роберт отошёл к окну и уставился в него невидящим взором. – Я не настолько глух к чувству долга, чтобы препятствовать тому, что может помочь делу. Конечно, мистер Кестрель, вы можете ехать.

 

 

За ужином вели бессвязные разговоры о будущей поездке Мод. Джулиан упомянул, что собирается в Лондон по делам и поедет с ней. Хью вздрогнул и посмотрел на Мод и Кестреля, будто говоря «Я мог бы догадаться!» Остальные бросили на Джулиана неловкие взгляды, но если и предположили, что «дела» Кестреля связаны с расследованием, то ничего не сказали. Фонтклеры вообще редко заговаривали об убийстве в его присутствии. Этим и другими способами они сплачивали свои ряды, защищаясь от него.

После ужина сэра Роберта и леди Фонтклер позвали к Филиппе, которой после убийства стало дурно спаться. Всем остальным вечер в гостиной казался нескончаемым. Крэддок сидел в углу и писал письма. Джеффри ерзал в кресле. Кэтрин ходила туда-обратно. Гэй бродил по саду и курил. Изабель молча расшивала свадебные туфли Мод. Хью был подле неё и с ненатуральным оживлением говорил об искусстве, о поместье – о чём угодно, в чём не могла поучаствовать Мод. Мисс Крэддок ютилась в оконной нише со своей корзинкой для рукоделия и носовым платком. Джулиану удалось убедить её сыграть с ним в триктрак.

Наконец, настало время отходить ко сну. Лакей подносил свечу каждому, кто выходил из гостиной. Крэддок, уходя вместе с Мод, отвёл Джулиана в сторону.

- Просто помни – если Мод выйдет за кого-то против моей воли, я не дам за ней ни шиллинга. Так что если ты решил увезти её с собой и ожениться в Шотландии, подумай-ка ещё раз[45].

- Прошу тебя, папа! – Мод с мольбой в голосе взяла его под руку. Ради неё Джулиан сдержал гнев – лишь поклонился и ушёл. Чтобы не случилось стычки, он дождался, пока Крэддоки уйдут наверх и лишь потом отправился в свою комнату сам.

Он поднялся по главной лестнице. Свет свечи метался по стене. В доме было очень тихо, но до странного тревожно. Кестрель почти чувствовал, как Беллегард дышит, будто живой. Кратчайший путь от лестницы до его комнаты лежат через большой зал – им он и отправился.

При свете свечи эта комната выглядела фантастически. Сверкала позолота, птицы и цветы на потолке казались живыми. Лунный свет серебром лился через готические окна и бросал бледные тени на мраморный пол. Джулиан понимал, почему Филиппа сказала, что тут можно встретить привидение…

И он его встретил. На противоположной стороне комнаты виднелась неподвижная женская фигура. Она была маленькой и худой – в точности как убитая девушка. Джулиан сильно вздрогнул, но взял себя в руки.

- Кто здесь?

- Т-ш-ш-ш-ш-! – Она подошла, мягко шурша юбками по полу.

Он поднял свечу.

- Леди Фонтклер.

- Я должна поговорить с вами, мистер Кестрель. Пожалуйста, не уезжайте завтра в Лондон.

- Боюсь, я должен. Простите.

- Вы не понимаете, какой вред можете причинить. Вы можете обнаружить что-то, что покажется вам неопровержимым доказательством того, что убийца – кто из нас. Но вы не знаете нас, мистер Кестрель. Как вы можете предполагать, что мы могли сделать, а что нет? Никто из нас – ни один из членов моей семьи – никого не убивал. Я знаю их. Я знаю их всех.

- Я понимаю ваши чувства. Я так же верил в моего слугу, когда его обвинили. Конечно, камердинер – это не то же, что и родственник – не считая того, что кроме Брокера, у меня нет семьи – но суть одна.

- Но он теперь на свободе. Вам этого недостаточно? Почему вы и дальше этим занимаетесь?

- Вы поэтому позаботились о том, чтобы Брокера выпустили – чтобы у меня не было предлога искать убийцу?

- Я надеялась, что у вас достанет доброты оставить нас в покое, когда ваш слуга будет вне опасности. Позвольте Роберту заниматься всем самому. Он судья. Он знает, что делать.

- У меня есть сведения, воспользоваться которыми могу только я. Потому я и еду в Лондон – потому что должен.

- И я никак не могу вас переубедить? – Она подошла ближе, положила руки ему на плечи в легком, нежном, почти соблазнительном прикосновении. Джулиан был будто бы околдован. Лунный свет, эта зачарованная комната, её прекрасное и такое близкое белое лицо, окутывающий её аромат духов….

Он снял её руки со своих плеч.

- Я всем сердцем хотел бы поступить так, как вы просите. – Вежливо сказал он. – Но это невозможно. Если вы решите, что мне не следует более находится в Беллегарде, я пойму. Сэр Роберт просил меня оставаться поблизости, но я уверен, что в «Синем льве» для меня найдётся комната.

- Нет. – Она отстранилась, качая головой. – Мой сын пригласил вас. Он доверил вам быть его шафером, а мой муж – вести расследование. Не мне прогонять вас из Беллегарда. И какой из этого толк? Если вы найдёте в Лондоне что-то может повредить… кому-либо… то будете вы дальше гостить у нас или нет – неважно. Колёса того, что зовут правосудием не остановятся.

 

 

Перед тем как мистер Крэддок лёг в постель, Мод принесла ему чашку ромашкового чая.

- Миссис Кокс позволила мне сделать его самой. – Сказал она.

Он взял чай, но не отвёл от дочери проницательного взгляда.

- Ты не проведёшь меня, девочка моя.

- Не проведу? – Тихо переспросила она.

- Ты пытаешься задобрить меня, чтобы я не догадался, что ты что-то замышляешь. Но я тебя знаю. Скажи мне – ты собираешься сбежать с Кестрелем?

- Нет, отец. Между мистером Кестрелем и мной нет ничего. Я даже не знала, что он тоже собирается в Лондон, когда решила поехать. Но раз мы отправляемся в один день, было бы грубо не предложить поехать с нами в экипаже.

- Этот человек не принесёт тебе добра, Мод. Ему нужны твои деньги.

- Пожалуйста, не беспокойтесь. Я не верю, что мистер Кестрель хочет жениться на мне, и если бы даже захотел, я бы не дала согласия. Это правда.

Крэддок неожиданно прижал к себе дочь и поцеловал в лоб.

- Ты умная девочка, Мод. – Пробормотал он и резко отвернулся, а потому не увидел её печального и виноватого лица.

 

Глава 26. Теней воздушных имя и жилище [46]

На следующее утро Джулиан, Мод и мисс Притчард отбыли в Лондон в роскошном ландо Крэддоков. Брокер и горничная Мод – Элис – ехали позади в более скромном экипаже вместе с большей частью багажа. Элис не могла решить, сделало пребывание в тюрьме Брокера зловещим или романтичным, и потому немало сбивала его с толку, то флиртуя, то едва ли не забиваясь в угол. Он утешал себя воспоминаниями о Молли Дейл, что очень тепло встретила его возвращение в Беллегард прошлым вечером. Девушка пригласила его выпить с ней эля в одной пустующей кладовой.

- Я могу остаться совсем ненадолго. – Сказала она, но никуда не ушла. В итоге Брокер почти не спал и отбывал в Лондон очень сонным, но счастливым.

Джулиан спросил спутниц о девицах Фонтклер, которых не видел с самого убийства.

- Мисс Джоанна была ужасно расстроена, когда обо всём услышала. – Рассказала мисс Притчард. – Мисс Филиппа приняла это гораздо лучше – засыпала всех вопросами, хотела знать почему это и почему то, до тех пор пока мне не пришлось сказать ей, что юной леди не подобает быть столь любопытной.

- Не лучше ли, если он будет проявлять живой интерес, чем бояться?

- Но теперь она боится, сэр. Или, во всяком случае, стала задумчивой. Сидит в одиночестве, смотрит в никуда, не ест, не слушает уроков…

- О, бедная Филиппа! – Воскликнула Мод. – Могу я как-то ей помочь? Я была бы рада поговорить с ней, когда мы вернёмся в Беллегард.

- Очень мило с вашей стороны, мисс Крэддок. Это никак не повредит и может помочь – никогда не знаешь наверняка.

Вскоре голова мисс Притчард склонилась, и из-под её чепца начало раздаваться лёгкое, подобающее леди посапывание. Джулиан же прошептал Мод:

- Кажется, вы решили отказаться от моих услуг странствующего рыцаря.

- Что заставляет вас так думать?

- Вы едете в Лондон, замышляя некое деликатное дело и не думаете рассказать мне, какое, не говоря уже о том, что позволить мне помочь.

- Я бы рассказала вам, но не могу. Только я могу сделать то, что нужно. И я не хочу делить вину с кем-то ещё, если что-то не удастся. – Она с улыбкой повернулась к нему. – Вы тоже не рассказали мне, что за дела у вас в Лондоне.

- Это совершенно иное. Ваш интерес к моим делам может быть просто любопытством, а мой к вашим – это совершенная необходимость. Я приносил вам обет и обязан убивать драконов в вашу честь.

- Вам не нужно беспокоится. Это не очень большой дракон. И, если мне правда понадобиться ваша помощь, я попрошу её. Обязательно.

Путешествуя без лишней спешки путники прибыли в Лондон ближе к вечеру. Экипаж остановился перед квартирой Джулиана на Кларджес-стрит. Мод сказала, что возвращается в Беллегард послезавтра и будет счастлива ехать вместе с ним, если он к этому дню закончит свои дела. Кестрель поблагодарил и вошёл в дом.

Он с удовольствием прогулялся бы по Грин-парку, чтобы размять ноги, но сейчас лучше было не показываться на публике.

- Меня ни для кого нет дома. – Сказал он Брокеру. – Если я начну принимать визитёров, то у меня отбою не будет от расспросов от убийстве. – Он подошёл к окну и задёрнул шторы, чтобы его нельзя было увидеть с улицы. – Как хорошо вернуться. Я скучал по уличному шуму и гаму. Деревенская тишина и покой ужасно действуют на нервы. Ни звука, кроме пения птиц, а ведь они начинают голосить ни свет, ни заря! Ещё одна предрассветная симфония, и я бы швырнул в них кочергой.

Брокер считал, что утренние птичьи трели звучат очень мило – в такое расположение духа привела его Молли.

- Я подумал, сэр, что как распакую вещи и приведу квартиру в порядок, мне стоит побывать на рынке и купить кое-какое тряпье на завтра. Я не могу идти в таком виде.

- Да, в самом деле. Я уже представляю тебя в пиратской повязке на голове и серьгой в ухе, но думаю для английского вора это слишком красочно.

 

 

На дверями одной лавки недалеко от Стрэнда красовалась вывеска с тремя золотыми шарами. Внутри – длинная узкая комната, мебель в которой была нагромождена так, будто кто-то собирался разводить костёр. Вдоль стен стояли столы, заваленные мелкими предметами – книгами, лампами, фарфоровыми статуэтками, дорожными несессерами. Вещи побольше – трости, кочерги – торчали из проходов. Ценности, вроде часов или ювелирных украшений, были заперты в шкафах. Сайлас Ворп не доверял людям. Свет, что пробивался через одно грязное оконце, иссякал, не в силах освятить противоположный конец комнаты. Там горела масляная лампа, отбрасывая зловещие отсветы на большое белое лицо ломбардщика.

Ворп зевнул. Сегодня дела шли ни шатко, ни валко. С утра у него успела побывать лишь молодая парочка – они ходили под руку и то и дело натыкались на товар. Собираются пожениться, но будут бедны – решил Ворп. Они с тоской глядели то на одну вещь, то на другую, но не тратили ни фартинга. Он был прав. Наконец, парочка собралась выходить – всё так же под руку. Только что появившийся в дверях молодой человек, приподнял шапку и шагнул в сторону, позволяя им пройти.

Ворп бросил взгляд на молодого человека, и по его лицу расплылась широкая улыбка.

- Глазам своим не верю! – Воскликнул он глубоким, благозвучным голосом. – Брокер!

- Привет, мистер Ворп! – Брокер прошел дальше, ловко огибая выставленный товар. – Выглядите очень важно, должен сказать. Дела идут хорошо?

- Мой дорогой мальчик, я едва удерживаюсь на плаву. Всё так же как прежде – кое-как свожу концы с концами. Но ты – где ты был все эти годы? – Он наклонился над конторкой и сочувственно прошептал. – Таскал кандалы?[47]

Брокер придал лицу умильно-жалостное выражение.

- Я хотел бы не вспоминать об этом, если вы не против. Хочу оставить это позади.

- Конечно, мой мальчик, конечно. Такое случается порой даже с лучшими из нас. Лучше двигаться дальше, а? – Он снова понизил голос. – У тебя нет ничего, о чём я бы мог позаботиться? Потому что сейчас самое время, потому что тут ни одного покупателя, что могли бы… отвлечь моё внимание.

Брокер воровато оглянулся, потом полез в карман и достал серебряную табакерку.

- Гляньте-ка на это, мистер Ворп.

- Весьма недурно, весьма. Жаль на такие вещи очень небольшой спрос.

Они немного поторговались – Брокер ныл, Ворп с сожалением качал головой.

- Я хотел бы дать больше, мой мальчик, я хотел бы. – Говорил он. – Но времена сейчас тяжёлые, ты же понимаешь, и на серебро меньше охотников, чем прежде.

Наконец, они договорились. Брокер сунул деньги в карман и уже собирался было попрощаться с Вопром, как будто что-то вспомнил.

- Мистер Ворп, есть кое-что, что я хочу знать, и подумал, что вы могли бы мне это рассказать.

- Конечно, я был бы рад помочь, если смогу. В чём дело?

- Ну… – тихо сказал Брокер, – есть одна коробка для побрякушек, чёрно-золотая, японская. Я слышал, её заложили здесь. Вы знаете что-нибудь об этом?

- Честное слово, сколько интересного в этой шкатулке. Должно быть, она стоит куда больше, чем я представлял. Боюсь, у меняя её больше нет. Главный забрал себе.

- Ну и ладно. Мне нужна-то не сама шкатулка, а то, кто её заложил.

- Я понимаю. – Ворп хитро улыбнулся. – Если бы я был парнем твоих лет, я бы тоже её искал. Она и правда была лакомым кусочком.

Брокер скрыл своё ликование под адресованной Ворпу заговорщической улыбкой.

- Так можете рассказать мне о ней? Я ищу её с тех пор, как вышел из тюрьмы.

- Что ж, я желаю тебе удачи, мой мальчик, но я ничего про неё не слышал с тех пор как другая девушка спрашивала меня про неё несколько недель назад.

- Если вы начнете с самого начала… – Предложил Брокер.

- Когда я впервые видел этих двоих, ты хочешь сказать? Да уже больше года тому – ты ведь знаешь мою память на лица. Между тем, тебе стоит поблагодарить меня – юная леди, на которую ты положил глаз, не попала в руки закона. Главный расспрашивал про эту шкатулку и то, откуда она у меня. Я был здорово удивлён – не думал, что она краденая. Но, конечно, когда Главный начал задавать вопросы, я понял, что юная леди… хе… где-то нашла эту вещицу. А раз так – мой рот на замке. Я сделал вид, что не ничего не помню – я даже подделал запись в книге. Такова моя преданность тебе и твоим собратьям по ремеслу.

- Ну вы и ловкач, мистер Ворп.

- Спасибо, мой мальчик. Теперь, дай-ка подумать… Должно быть, это было в феврале того года – тогда у меня побывали две юные дамы, потому что в этом феврале истёк срок выкупа шкатулки. Одна из девушек – её звали Луиза – была светловолосая, крепко сбитая, некрасивая – бедняжка. Другая – та, что и поверила шкатулку моим заботам – ну, мне не надо её тебе описывать, раз ты уже поддался её чарам.

Брокер быстро сообразил.

- Но как же я могу быть уверен, что это та самая деваха?

- Не глупи, мальчик мой, кто же ещё? Должен сказать, она будто настоящая французская статуэтка. Одобряю твой вкус.

- Французская? – Теперь Брокер мог рискнуть. – Маленькая такая, рыжая, глазищи голубые?

- Именно так. По-английски она почти не говорила. Вторая девушка, Луиза, была её переводчицей. Очень неприятная особа эта Луиза и совершенно неуместно настойчива, когда речь идёт о цене.

Ворп рассказал, что говорила с ним почти одна Луиза. Француженка оказалась очень пугливой и застенчивой. Он дал её расписку, а она назвала своё имя и адрес – мисс Эми Филдс, живёт на Паддл-стрит, недалеко от лавки Ворпа.

- Эми Филдс. – Повторил Брокер. – Звучит как-то не по-французски.

- Да. Но разве многие в твоём деле пользуются настоящими именами? Я должен был догадаться, что это – твоя коллега, но её спутница Луиза выглядела такой честной. Я не мог вообразить, чтобы она была в сговоре с преступницей. Должно быть, эта хорошенькая подружка и втянула её в ваше дело. Потому что месяц или два назад она снова приходила и спрашивала, не видел ли я мисс Филдс. Эми будто бы исчезла без следа.

Как объяснил Ворп, Луиза думала, что её подруга приходила выкупать шкатулку. Он сказал, что не видел мисс Филдс с прошлого февраля, а шкатулка была продана пару недель назад.

- Я думаю, лучше было не упоминать, что её забрал Главный. – Пояснил он. – Эта Луиза казалась очень волевой девушкой, что могла доставить неприятностей.

- Вы всегда разбирались в людях, мистер Ворп. Вы же знаете жизнь, как никто.

- Мой дорогой мальчик, твои похвалы подавляют меня.

- Так эта деваха – Луиза – где она живёт?

- Мне показалось, что эти юные леди жили вместе – на Паддл-стрит.

- Спасибо, мистер Ворп. Я знал, что вы мне поможете.

- Тебе не терпится пойти и продолжить поиски прямо сейчас. Не могу винить тебя. Как славно быть молодым и влюблённым. Дай мне знать, если найдешь её. А если ещё какие-нибудь маленькие побрякушки попадут тебе в руки, я надеюсь, ты позволишь мне избавить тебя от них.

 

 

- Я знал! – Джулиан мерил шагами парадную комнату, как зверь – клетку. – Я знал, что есть связь между убийством и письмами! Интересно, откуда же эта Эми Филдс достала шкатулку? Она могла быть служанкой или знакомой Габриэль Дешам – и тогда могла найти или украсть её. Кажется, о тайнике она не знала. Но если она ничего не ведала, ни о полковнике Фонтклере, ни о его тайне, то как оказалась в Беллегарде, да ещё убитой?

- Удивительное дело, сэр. – Покачал головой Брокер.

- Другая девушка, Луиза, может что-то знать. Ты сказал – Паддл-стрит?

- Да, сэр. Я был там после мистера Ворпа, и спрашивал о белобрысой девахе по имени Луиза. Кажется, она живёт и работает в заведении у своей матери – «Э. П. Хоуленд, модистка». Я сходил и туда, поглядел, но там было закрыто.

- Я всё равно схожу – посмотрим, может быть, смогу найти её или кого-нибудь, кто знает, где она.

Брокер подал ему шёлковый цилиндр, перчатки и трость.

- Чуть не забыл, сэр. Вот бобы, что я получил за вашу табачницу. Мистер Ворп не был щедр – он никогда не бывает щедр – но эта сделка его задобрила.

- Значит, жертва того стоила. Я всё равно её не использовал. Мне подарила её одна знакомая маркиза, перепутав с другим англичанином, что нюхал табак. Ему она вручила пюпитр, что предназначался для меня. Он не играл, но на него оказалось очень удобно вешать шляпы. – Он надел перчатки. – Эми Филдс. – Протянул он, будто пробуя имя на вкус. – Интересно, настоящее ли это имя. Оно явно не французское… О Боже всемогущий, я просто болван.

- Сэр?

- Это не прозвище – это перевод. Если перевести «Филдс» на французский, получится «Дешамс».

 

 

Паддл-стрит была одним из самодостаточных лондонских мирков. Здесь был собственный зеленщик, свой цирюльник, торговец канцелярией и паб. У каждой лавки было маленькое полукруглое окно, в котором красовался предмет, говоривший о том, чем занимается владелец – сапог, старая книга, аптекарская ступка с пестиком. В окошке «Э. П. Хоуленд, модистки» была выставлена голова из папье-маше с выцветшими чёрными глазами, розовыми щеками и в ситцевом чепце.

Джулиан толкнул дверь, но она оказалась заперта. Он заглянул в окно. Лавка была тускло освещена, но Кестрелю удалось разглядеть два небольших рабочих стола и пару простых деревянных стульев. Большой стол был завален отрезами ткани, лентами и искусственными цветами. Несколько голов, вроде той, что торчала в окне, демонстрировали готовые чепцы, а скелетоподобные соломенные основания ещё нескольких лежали рядом, ожидая обработки.

Внутри никого не было. Джулиан постучал, но никто не отозвался. Несколько прохожих бросили на него любопытные взгляды. Таких щёголей в этих местах видели нечасто. Он постучал ещё раз, погромче и, наконец, услышал внутри шаги. Лавка может и была пуста, но этажом выше кто-то был. Шаги приблизились к двери. Она открылась – на пороге стояла молодая женщина.

Она была коренастой и здоровой, но усталой – глаза покраснели, под ними залегли тени. Пряди волос – такие бледные, что почти белые – выбивались из-под домашнего чепца. У неё был вздёрнутый нос и круглые, ясные светло-голубые глаза.

- Мы закрыты… – Начала была она, но, к удивлению Джулиана, оборвала сама себя. – Могу я что-нибудь сделать для вас, сэр? – Её тон позволял предположить, что она не может и вообразить, что может сделать для него.

- Я ищу юную леди по имени Луиза.

- Я Луиза. Луиза Хоуленд

- Рад знакомству, мисс Хоуленд. Моё имя Джулиан Кестрель. У меня есть для вас важные новости. Могу я войти?

- Ну… Я думаю, да. Моя мать болеет, но сейчас спит. Если она проснётся, я пойду к ней наверх.

Она провела его внутрь лавки.

- Так в чём дело?

- Я думаю, вы когда-то знали юную леди по имени Эми Филдс.

Её глаза загорелись.

- Вы знаете что-то об Эми? Где она?

Он поколебался, не зная, как помягче сообщить новость.

- О, я поняла! – Взорвалась она. – Вам стоит стыдиться себя – стыдиться! Как вы смеете смотреть в лицо христианке после того, что вы сделали!

- Мисс Хоуленд…

- Почему вы не оставили её в покое? Она была хорошей девушкой, изо всех сил пыталась жить достойно, несмотря на то, чему её учили и что мать у неё была – что твоя кошка! Как вы могли воспользоваться такой слабой девушкой как она! А теперь вы приходите сюда и хотите, что я исправила всё, что вы с ней сделали. Ну что же, я пойду и уведу её подальше от вас и вам подобных, чтобы она могла снова жить со мной и Матерью – мне всё равно, чем она занималась. Где она? Что вы сделали с ней?

- Мисс Хоуленд, я никогда не знал мисс Филдс. Я никогда даже не видел её – при жизни.

- Эми мертва? – Тихо спросила Луиза.

- Да. Мои соболезнования.

- Как она умерла?

- Её убили.

- Что? Кто-то убил её? Кто это был? Почему?

- Это именно то, что хочу знать и я.

Он рассказал Луизе об убийстве – как он нашёл тело в своей комнате в Беллегарде, как его камердинер был обвинен в этом преступлении. Кестрель старался меньше говорить о Фонтклерах и ни слова не сказал про письма Джеффри. Он чувствовал, что не должен распространять эту историю шире, чем это могло помочь.

Девушка достала платок и неуклюже высморкалась.

- Я слышала об убийстве в доме какого-то сквайра. Люди всё болтают об этом последние несколько дней. Но я ухаживала за Матерью, и у меня не было времени узнать всё подробно или почитать газету. Я никогда не думала, что жертвой может быть Эми. Вы слышите о жутких преступлениях, но никогда не думаете, что это может случиться с кем-то знакомым. Вы не думаете, что она была… я хочу сказать… что убийца, он не…

- Нет. Нет. Этого ей переживать не пришлось.

- Хорошо. Эми не вынесла бы. Она была очень робкой. Боялась мужчин.

- Но сперва вы предположили, что я – её любовник.

- Я не знала, почему ещё джентльмен вроде вас может спрашивать про неё. А когда такая хорошенькая девушка как Эми вдруг куда-то пропадает, задумаешься, а не замешан ли тут мужчина. Но это не похоже на Эми – это меня и озадачивало. Она не из тех, кто бегает за кавалерами. Она всегда была очень робкой, но с мужчинами – особенно. Её мать была шлюхой, что спала с мужчинами за то, что они могли ей дать. Эми не хотела быть такой.

- Её мать звали Габриэль?

- Да, именно. Я никогда её не видела. Она умерла ещё до того, как Эми приехала в Англию – и к лучшему, скажу я, хоть это и не по-христиански. Эми никогда не рассказывала о том, как дурно мать с ней обращалась, но тут и так всё ясно. Потому она и не может сама о себе позаботиться. Она так привыкла подчиняться матери, что никогда и слова в свою защиту никому не скажет. Будь зверёк, у которого должен быть панцирь, но его нет, а потому она такая мягкая, пугливая и ранимая.

Кестрель встал и сделал несколько шагов в сторону. Он узнал то, что хотел – но, Боже правый, это было мучительно. Насколько легче было думать об убитой девушке как о загадке, части головоломки – как о не совсем человеке.

- Как вы познакомились с мисс Филдс?

- На самом деле она не Филдс. Мы назвали её так, потому что её французскую фамилию не выговоришь, но Эми сказала, как она переводится. Но «Эми» – это настоящее имя, хотя она произносила его почти как «Ами».

- Aimee. Это значит «любимая».

- Ну что же, любимой она была только мной и Матерью. Едва ли кто-то заботился о ней, пока она не оказалась у нас. Она никогда не знала своего отца, а её мать – ну, я уже сказала, кто она. Я думаю, поэтому-то Эми так и прикипела к своему полковнику. Он был единственным из мужчин её матери, кто был добр к ней.

Джулиан вздрогнул.

- Какому полковнику?

- Она не называла его имя – боялась, что втравит его в неприятности. Её мать втянула этого полковника в какие-то тёмные дела, когда была война в Испании – сделала то ли шпионом, то ли контрабандистом, то ли что-то в этом роде. Эми тогда была совсем ребёнком и ничего не понимала. Она всё время рассказывала о нём – как он приносил ей сладости, называл ласковыми именами, рассказывал про Англию. Эти мелочи для Эми значили всё. Она изголодалась по любви. А когда она с матерью покинула Испанию, то годами не видела этого полковника, но никогда его не забывала. Эми и приехала в Англию после смерти матери, чтобы быть поближе к нему. Она грезила, что он возьмёт её к себе, сделает её своей дочерью. Она всегда хотела узнать, где он живёт и попытаться увидеть его, но не смела. Боялась, что он припомнит ей, как её мать использовала его.

Она замолчала. В позеленевших глазах мистера Кестреля появился угрожающий блеск, а лицо стало жёстким и суровым.

- Интересно, – тихо проговорил он, – мог ли полковник узнать её, спустя столько лет?

- Эми продумала, как показать ему, кто она. У неё был подарок от него – серебряная такая штука в виде морской раковины. Она всё время носила её на шее. Говорила, что если он не узнает её, она покажет эту раковину, и он всё поймёт.