Глава 15. Леди Тарлтон в западне

- Поскольку мы заговорили об алиби, – холодно сказал сэр Роберт, – позвольте мне указать, что леди Фонтклер была со мной весь обсуждаемый промежуток времени, кроме нескольких минут, когда я выходил в библиотеку. Мой сын, мистер Кестрель и мисс Крэддок также свободны от подозрений – если доктор МакГрегор не ошибся, девушка была убита не позднее, чем без двадцати шесть. Их рассказ, который подтверждается словами Майкла, говорит, что никого из них во время убийства ещё не было дома.

- Если я правильно поняла доктора МакГрегора, – вступила леди Тарлтон, – единственная причина, по которой он считает, что девушка была мертва в без двадцати шесть состоит в том, что, по словам мистера Кестреля, тело уже остыло, когда он нашёл его. А это подтверждается лишь словами мистера Кестреля.

- Я тоже притрагивался к тему и обнаружил, что оно остыло. Это было всего через несколько минут, после того как мистер Кестрель нашёл его. – Заметил сэр Роберт.

- Кроме того, есть и иные факторы, на которые я опирался, когда определял время смерти. – Добавил МакГрегор. – Исходя из степени окоченения и потери крови, я установил, что скорее всего она была убита между половиной пятого и половиной шестого.

Леди Тарлтон потрясла головой.

- Раз уж мы все отвечаем на вопросы, я бы спросила мистера Кестреля, не может ли быть, что он захотел избавиться от… кого-нибудь, с кем имел некоторую связь, поручив своего слуге убить этого «кого-нибудь» в нашем доме, чтобы бросить подозрения на нас.

- Я надеюсь, что вы сами в это не верите, леди Тарлтон – так же как я не верю в то, что любой из присутствующих способен убить девушку в моей комнате, чтобы бросить подозрения на меня.

- Никто из нас не под подозрением. – Сказал сэр Роберт. – Я не могу не посоветовать вам прекратить усложнять обстановку, обвиняя друг друга.

- Роберт, ты ведь охрипнешь. – Сказала леди Фонтклер. – И ты ничего не ел, а ведь уже почти полночь. Почему бы тебе, доктору МакГрегору и мистеру Кестрелю не поужинать? Мы ведь уже закончили давать показания. Сегодня ты уже не сможешь продвинуться дальше.

- Боюсь, есть ещё несколько дел. – Он слегка и немного скованно улыбнулся жене. – И одно из них – попросить каждого из вас взглянуть на это и сказать, не знакома ли вам эта вещь. – Он достал из жилетного кармана серебряную раковину, заблестевшую в свечном свете.

- Что это? – Спросил Хью.

- Украшение, что носила на шее та юная леди.

- Возмутительно! – Леди Тарлтон подалась назад. – Ты ведь не думаешь, что мы будем прикасаться к ней?

- Всё, что я прошу – взглянуть на неё и сказать, не видели ли вы эту вещь прежде.

Леди Фонтклер протянула руку.

- Можно мне? – Мягко просила она.

Муж протянул её раковину на голубой ленточке. Леди Фонтклер тщательно осмотрела её, но покачала головой и передала Хью. С грустью и лёгким трепетом он медленно осмотрел её украшение с обеих сторон и с извиняющимся взглядом передал Изабель, как если бы был рад оградить её от этого испытания. Но девушка взяла раковину недрогнувшей рукой и осмотрела её так тщательно, будто её спросили, что она думает о той как художник.

Похоже, украшение должно было сделать по комнате полный круг. Следующим был полковник Фонтклер. Но стоило Изабель протянуть раковину ему, как тот слегка вздрогнул, глядя на серебро, блестевшее в руке девушки. Он медленно протянул ладонь и взял вещицу, взглянул на неё и передал сыну. Гэй отделался самым кратким из возможных взглядом и почти ткнул украшение в лицо следующему – это оказалась Мод. Девушка озадаченно посмотрела на раковину и передала отцу.

Крэддок адресовал вещице твёрдый взгляд своих сузившихся глаз, а потом подошёл к леди Тарлтон и передал украшение ей. Казалось, он нависал над женщиной, делая её высокую, гордую фигуру удивительно маленькой и уязвимой.

- Хотите, чтобы я подержал её или возьмёте в руки?

Она высокомерно протянула руку. Крэддок вложил в неё раковину. Леди Тарлтон осмотрела вещицу со обеих сторон.

- Она ничего мне не говорит. Вот, Роберт. Возьми обратно.

Сэр Роберт уставился на её протянутую руку. Леди Фонтклер и Джулиан, стоявшие по обе стороны от него, также не отрывали от неё взгляда.

На белой перчатке леди Тарлтон расплывалось красное пятно у указательного и большого пальцев. Увидев это, женщина бросила раковину на стол и отдёрнула руку.

- Дорогая, ты поранилась! – Воскликнула леди Фонтклер.

- Пустяк. Я думала, кровь уже давно перестала идти. Я перевязала порез и мне показалось, что этого достаточно.

Приблизился МакГрегор.

- Дайте взглянуть.

Леди Тарлтон прижала обе руки к груди, левую поверх правой.

- Не стоит, уверяю вас!

- Это мне судить. Вашу руку, мадам, будьте любезны.

Она не то вздохнула, не то фыркнула и протянула правую руку. МакГрегор осторожно стянул с неё длинную перчатку и снял тонкие полоски ткани, которыми был обёрнут палец.

- Ничего серьёзного, лишь очень неприятный порез. Где вы его получили?

- Порезалась ножницами, когда вышивала у себя сегодня днём. Не знаю, почему сейчас он снова начал кровоточить.

- Он начал кровоточить, потому не был перевязан как нужно. Вам следовало бы обратиться к леди Фонтклер. Она знает, что делать в таких случаях.

Доктор промокнул кровь носовым платком. Джулиан, наблюдавший из-за плеча МакГрегора, обратил внимание, что порез тянется от основания указательного пальца через всю фалангу. Он попытался припомнить, левша леди Тарлтон или правша. Да – он вспомнил, какой рукой она вчера держала меч сэра Роланда Фонтклера в оружейной. Правой, он был уверен.

- Я не очень понял, как вы могли порезать палец, леди Тарлтон. – Сказал он.

- А я не понимаю, почему это вас беспокоит!

- Прошу прощения. Я просто пытаюсь понять, как правша может порезать палец на правой руке. Если вы порезались ножницами, ваш указательный палец не мог быть около их лезвий.

- Эти бесстыдные расспросы просто невыносимы! Как вы смеете задавать мне такие вопросы? А сейчас вы скажете, что я порезалась, когда убивала эту проклятую девицу? Скажете всё, чтобы отвести вину от своего слуги! А вы! – Она обвела взглядом своих родственников. – Вы можете все стоять здесь и смотреть как этот повеса со своими манерами и показной учтивостью публично сомневается в моей честности и подвергает сомнению моё слово! Если кто-то из вас достоин своего имени, вы должны потребовать удовлетворения! Он бы так и сделал! – Она бросила требовательный взгляд на портрет сэра Роланда.

Повисло потрясённое молчание. Фонтклеры-мужчины неуверенно переглядывались друг с другом. Джулиан гадал, прихватил ли Брокер его дуэльные пистолеты.

- Послушайте, – вступил МакГрегор, – никто не будет никому давать удовлетворение! Я не собираюсь препятствовать сэру Роберту, но дуэли – это варварский, языческий обычай, и я уверен, сэр Роберт, мировой судья, согласиться со мной, что честные англичане не улаживают ссоры таким образом. Кроме того, в вопросе, что задал Кестрель, не было ничего оскорбительного, леди Тарлтон. Мне всё равно нужно будет узнать, как вы порезались, чтобы не ошибиться с лечением. Так что вы можете рассказать нам и покончим с этим.

Сэр Роберт позволил себе выдохнуть. Хью и Гэй откинулись на спинки стульев. Джулиан сделал движение рукой, будто снимал перед МакГрегором воображаемую шляпу. Доктор бросил взгляд в ответ.

- Если здесь все против меня, – заговорила леди Тарлтон, – если с должна подвергаться перекрёстному допросу, как обычная преступница, мне придётся смириться. Мне нечего скрывать. Хотя я боюсь, то, что я скажу не стоит тех усилий, что вы приложили, чтобы это услышать. Я уронила ножницы на пол. Они сломались. Я подняла их слишком резко и порезалась. Всё очень просто.

«Это можно назвать как угодно, кроме «просто». – Подумалось Джулиану. – Как можно поднять сломанные ножницы с пола, неважно, несколько неосторожно, и оставить на пальце такой порез? О нет, леди Тарлтон, всё было не так».

 

 

Слуги осмотрели тело убитой. Сэр Роберт нашёл их взбудораженными – происходящее одновременно ужасало их, притягивало и позволяло почувствовать свою значимость. Они в центре преступления, что может стать таким же знаменитым, как убийства в Ратклиффе![35] Большинство слуг жалели девушку, но некоторые говорили, что она была не лучше, чем кажется, но никто не имел ни малейшего представления о том, кто она.

Сэру Роберту было нечего делать, кроме как вернуться в гостиную и попросить Фонтклеров и Крэддоков взглянуть на тело. К ним присоединилась дрожащая мисс Притчард, что уже уложила Джоанну и Филиппу и надёжно заперла двери. Все согласились, что сэр Роберт и леди Фонтклер расскажут им об убийстве завтра рано утром, чтобы новости не дошли до дочерей с досужими сплетнями слуг.

Тем временем Джулиан отвёл МакГрегора чуть в сторону.

- Я хочу поблагодарить вас за то, что вы не дали развиться очень неприятной ссоре между мной и Фонтклерами. Дело чести сейчас было бы весьма неприятным.

- До него бы не дошло. Сэр Роберт – разумный человек. Он бы не допустил того, что вы, юноши, так опрометчиво называете «делом чести». Всё, что я сделал – дал ему возможность подумать, чтобы совесть возобладала над фамильной гордыней. Это родовое проклятие Фонтклеров – они все хоть чуть-чуть подвластны этому греху. Леди Тарлтон, конечно, хуже всех – она считает, что может так вести себя со всеми лишь потому что она из Фонтклеров. Полковник слишком ленив, а его никчёмный сын – слишком самовлюблён, чтобы подумать о семейной чести. Но не допустите ошибки – если бы их доброе имя действительно было под угрозой, эти двое не стали бы мешкать, и были бы куда опаснее леди Тарлтон – у неё может быть и есть совесть, а у них – нет. Сэр Роберт другой – он действительно пытается делать всё правильно и не поставит свою честь превыше законов, божьих и английских. Но для него это тяжело – он глава семьи и самый гордый из всех. Вы не представляете, чего ему стоило спокойно выслушивать, как вы намекаете на то, что кто-то из его родственников может быть замешан в убийстве.

- А как насчёт мисс Фонтклер? Она столь же фанатично горда?

- Изабель? Она – просто загадка. Но если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что она дорожит фамильной честью не меньше леди Тарлтон. Но у неё есть самообладание, которого последняя лишена. Она умеет владеть собой, как сэр Роберт. Есть у неё его принципы – другой вопрос.

 

 

Покойница лежала лицом вверх в небольшом помещении. Она была укрыла одеялом до шеи. В молчании Фонтклеры и Крэддоки проходили мимо убитой. Каждый подносил свечу к её лицу, всматривался, отдавал свечу следующему – и пропадал в тени.

Джулиан незаметно встал у изголовья кушетки так, чтобы видеть всех проходящих. Он отчаянно надеялся прочитать что-то в их лицах. Все сильнее и сильнее он убеждался, что убийца – один из них. Леди Тарлтон, Крэддок, полковник Фонтклер, Гэй, Изабель – ни у кого из них не было полного алиби на время смерти, а их показания местами были сомнительными, а местами – просто рассыпались. Даже сэр Роберт и леди Фонтклер оставляли друг друга в одиночестве на четверть часа между половиной пятого и шестью – достаточно, чтобы заколоть девушку в комнате Джулиана и вернутся в оранжерею.

Наблюдать за происходящим со спокойной отрешённостью оказалось непросто. Предположить, что среди этих людей кроется убийца, было просто и очень логично. Но смотреть как они медленно проходят мимо жертвы один за другим и представлять, как каждый из них вгоняет нож в живую плоть – совсем другое. Нет, он не должен позволять чувствам затмевать суждения. Сострадание – это очень хорошо, ужас – только естественен, но ни то, ни другое сейчас не поможет этой девушке. Единственное, что имеет значение – правосудие. Это ещё одна причина – как будто переплёта, в который угодил Брокер недостаточно! – почему он должен сделать всё, чтобы раскрыть это преступление.

Никто не признался, что узнал девушку. Они хорошо её рассматривали – кроме Гэя, что поднёс ко рту платок и выбежал из комнаты. Это могло что-то значить, а могло и не значить – и то же можно было сказать о том, что выказывали остальные подозреваемые. Мрачность Крэддока, отвращение леди Тарлтон, ужас полковника – всё это могло быть проявлениями вины или просто естественными реакциями невиновных людей при взгляде на жертву убийства. Впрочем, Джулиан не торопился записывать этих трёх в невиновные. Быть может, среди них нет убийцы, но каждый из них что-то утаивает.

К слову, об утаивании. Кестрелю придётся выяснить, почему Хью и мисс Крэддок лгали сэру Роберту, что расспрашивал их. Теперь, увидев убитую девушку своими глазами, они, возможно, более охотно раскроют всё, что может пролить свет на это дело. Мод было особенно тяжело – по её щекам катились слёзы. К удивлению Джулиана, она избегала общества, как Хью, так и своего отца – молодой Фонтклер предложил ей платок, а Крэддок попытался обнять. Единственной, от кого она смогла принять утешение, оказалась леди Фонтклер, но на миг она бросила взгляд на Джулиана и прошептала:

- Я просто хотела сказать вам. Мне очень жаль, что люди говорят, будто вы имеете к этому какое-то отношение. Я знаю, вы ни в чём не виновны. – Кестрель мог лишь порадоваться, что ему не нужно включать мисс Крэддок в список подозреваемых.

Изабель была потрясена намного сильнее, чем Джулиану когда-либо доводилось видеть. Посмотрев на убитую, она села в углу, стиснула руки в замок, борясь с собой. Кестрель подошёл к ней и мягко сказал:

- Вам больше не нужно здесь оставаться. Скоро придут, чтобы забрать тело.

Она глубоко вздохнула и поднялась. Джулиан предложил ей руку, но Изабель покачала головой.

- Нет, благодарю вас, я справлюсь.

Они вышли вместе.

- Вы подозреваете тетушку Кэтрин? – Спросила она.

- Я не знаю, что думать. Я бы хотел, чтобы она сказала правду о том, как порезалась.

- А вы уверены, что можете распознавать ложь и правду?

- Нет, но иногда бывает очевидно, что кто-то… заблуждается.

- Странно, что вы не заметили этого, когда ваш слуга… заблуждался, рассказывая, что вышел прогуляться.

- Людям, которым вы верите, проще обмануть вас. Вы же не ожидаете лжи. Вот почему лучше не доверять слишком многим людям.

- Я думаю, доверять кому-то из нас не так опасно.

- Да, но я могу ли я позволить себе такое доверие?

Она одарила его одним из своих холодных, прямых взглядов.

- Будь я вами, я бы не стала.

 

Глава 16. План кампании

За ужин сэр Роберт, МакГрегор и Джулиан сели только во втором часу ночи. Почти все в доме уже спали, хотя несколько слуг осталось, чтобы прислуживать за столом. Роулинсон и Синдерби уехали в Олдертон за деревенским гробовщиком, которому предстояло прибыть в Беллегард и забрать тело. Сэр Роберт счёл, что лучше послать их в деревню ночью, чтобы новости об убийстве не вызвали в Олдертоне преждевременного ажиотажа.

Роулинсону и Синдерби также поручили привести из деревни плотника и торговца канцелярскими принадлежностями. Им предстояло стать особыми констеблями – помощниками Синдерби в расследовании. Мысль о том, что он будет расталкивать соседей посреди ночи и вербовать на службу своими заместителями, немного радовала Синдерби. Все олдертонцы так упорно сосватали ему пост констебля! Посмотрит он теперь, как им самим понравится досаждать людям вопросами, обыскивать комнаты и постоянно чувствовать спиной взгляд сэра Роберта Фонтклера.

Осталось лишь решить судьбу Брокера. Синдерби обыскал его комнату и вещи, но не нашёл ничего интересного. Камердинер сидел под замком в кабинете Роулинсона уже несколько часов, но не оставишь же его там на всю ночь. После ужина, когда слуги ушли, сэр Роберт объявил МакГрегору и Джулиану своё решение.

- Я собираюсь передать его в тюрьму – не в настоящую, а просто посадить под замок в Олдертоне. Я пока не собираюсь предъявлять обвинение в убийстве. У меня почти нет свидетельств, я ничего не знаю о личности жертвы, чтобы судить его. Но у меня хватает полномочий удерживать его три дня, после чего придётся отпустить, если не вскроются какие-то новые обстоятельства, говорящие против заключённого.

- А не позволите ли вы мне поручится за него? – Спросил Джулиан. – Назовите сумму залога, и я его внесу.

- Боюсь, когда речь идёт о столь серьёзном преступлении, меньше чем заключением обойтись нельзя.

- Если бы Брокер сбежал, это бы было всё равно что признанием вины. Да и не смог бы он уйти далеко.

- Вы вынуждаете меня говорить прямо, мистер Кестрель. Я не могу позволить вам поручится за Стоукса, потому что пока не уверен, что вы сами не имеете касательства к преступлению.

- Понимаю. – Тихо сказал Джулиан. – В таком случае, сэр Роберт, у меня есть другая просьба. Я бы хотел принимать участие в этом расследовании.

- Что именно вы хотите делать?

- Я бы хотел знать всё, что вы узнаете, и наводить справки сам.

- Вы сомневаетесь в том, что я справлюсь с расследованием?

- Вовсе нет. Я лишь хочу помочь вам. Мне часто говорили, что содействовать правосудию – долг каждого англичанина. Считается, что именно поэтому нам не нужна полиция, и потому же судья может призвать любого человека в помощники.

- Я не призывал вас помогать мне, мистер Кестрель.

- Я вызываюсь сам, сэр Роберт. Думаю, для меня это не просто обязанность, а право. Мой слуга обвиняется в убийстве, и хотя я ни на миг не верю, что вы найдёте какие-то доказательства, уличающие его, я знаю, что присяжные, сталкиваясь с такими зверскими убийствами, любят находить виновных. Мне совсем не нравится, что Брокера могут повесить лишь потому что не нашлось более подходящего подозреваемого. Кроме того, я уже слышал намёки и более чем намёки, что сам приложил руку к этому преступлению. Моя честь поставлена под сомнение. Со всем уважением, я думаю, вы не можете отказать мне.

- Признаю, в ваших словах есть смысл. Хорошо. Вы сможете участвовать в расследовании и наводить справки – уверен, вы сможете делать это со всем тактом и сдержанностью.

- Спасибо, сэр Роберт.

- Не обманывайтесь – я понимаю, что вы прежде всего хотите выяснить, не виновен ли кто-то из членов моей семьи. То, что вы или кто угодно другой, мог такое предположить, причиняет мне боль и оскорбляет больше, чем я могу выразить. Но я признаю, что такую возможность нужно изучить, и я предпочту, чтобы этим осторожно и неформально занялись вы, чем приглашать из Лондона полицейского, что будет мучить вопросами моих родных и гостей. Но если за неделю мы не приблизимся к разгадке, я буду вынужден обратиться на Боу-стрит. Надеюсь и верю, что с Божьей помощью, мы раскроем это дело сами. – Поднявшись, он извинился, сказав, что должен проверить, не вернулись ли ещё Роулинсон и Синдерби с особыми констеблями.

Когда сэр Роберт вышел, Джулиан обратился к МакГрегору.

- Он мог бы освободить себя от большей части мучений, передав дело другому судье.

- Это его корабль, и он здесь капитан. Он сойдёт с мостика, только убедившись, что кто-то из близких ему людей замешан в убийстве.

- И он пригласил меня найти такие свидетельства. Что за дьявольская задача. Я хочу поверить, что убийцей оказался взломщик или какой-нибудь озлобленный на землевладельцев работник. Но всё противоречит такому предположению.

Он поделился с доктором своими наблюдениями о входах и выходах и прежде всего – о том, что никто посторонний не мог покинуть дом незамеченным или заперев за собой дверь.

- Звучит веско. – Признал МакГрегор. – Не понимаю, как он вышел, но войти мог вместе с девушкой. Она ведь как-то попала сюда днём. Если в доме незаметно появился один человек, почему не могли появится два?

- Если исходить из того, что попала в дом почти прямо перед тем как была убита – тогда да. Но мы ведь не знаем этого точно. Она могла пробыть в доме несколько часов, даже дней.

- И никто не заметил её?

- Это очень большой дом. Он могла прятаться в какой-нибудь пустующей комнате – или кто-то мог прятать её.

- Черт побери, Кестрель, это респектабельный английский дом, а не замок из «Удольфских тайн»![36]

- Не знаю. Я уже начинаю чувствовать себя как один из персонажей миссис Радклифф. Хорошо, предположим, что девушка попала в дом не более чем за сутки до смерти. Как она могла пролезть незамеченной? Трэвис уверен, что в окна никто не влезал. Стало быть, остаются парадная дверь, задняя дверь и оранжерея. Большую часть времени они были или заперты или под присмотром, но мог выдастся краткий промежуток, в который она могла успеть проскользнуть. Вот только откуда ей про это знать? Она шла на колоссальный риск, если проходила в дом через одну из этих дверей, надеясь, что там не будет никого, кто бы заметил её.

- Но, Боже мой, попала же она как-то внутрь!

- О, бесспорно. Но я думаю, она была в сговоре с кем-то из обитателей дома – кем-то, кто следил за ней и позволил ей войти, когда на горизонте стало чисто. Наверное, это легче сделать ночью, чем днём… Впрочем, нет. Гэй говорил, что ночью с цепи спускают собак. Она бы не смогла и приблизиться, не переполошив всю округу.

- Смогла бы, если бы с ней был кто-то знакомый псам. – С сомнением указал МакГрегор.

- Верно. – Задумчиво ответил Джулиан. – Гэй прошлой ночью вернулся в час или два пополуночи. Я знаю это, потому что он заходил ко мне в комнату. Он был навеселе, но ещё соображал. Он сказал, что пользуется задней дверью, чтобы выходить из дома и возвращаться в неурочные часы.

- Думаете, это он привёл девушку?

- Той ночью он как раз жаловался на отсутствие женского общества. Впрочем, эти слова могли быть просто отвлекающим манёвром.

- Я думаю, он на такое способен. Привести девушку в дом по худшей из причин прямо под носом сэра Роберта – от Гэя можно такого ждать!

- По худшей из причин? Вы имеете в виду интрижку… или убийство?

- Я имею в виду то, что вы называете интрижкой, а я – прелюбодеянием. Но убийство… он мог совершить и его.

- Но зачем? И почему в моей комнате?

- Должно быть, чтобы отвести подозрения от себя. Скажем, он всю ночь держал девушку у себя в комнате, весь следующий день она тоже была с ним – в то время, когда он сказал, что лёг поспать. Она могла из-за чего-то разозлиться или угрожать ему… угрожать… да, угрожать, что пойдёт к сэру Роберту и леди Фонтклер и расскажет им, как он её сюда притащил.

- Мне не вериться, что Гэй убил бы человека, только чтобы не сердить дядю.

- Не знаю. Хорошие отношения с сэром Робертом в его интересах. Гэй вечно по уши в долгах, а сэр Роберт уже не раз выручал его. Неважно – просто предположим, что он решил избавиться от девушки по какой-то причине. Выдумал какой-то предлог, что заманить её в вашу комнату между половиной пятого и половиной шестого, зная, что в той части дома в это время никого не бывает. Раздобыл где-то нож и убил её. Потом уложил её на кровать, укутал – Бог знает зачем, если только это не извращённое чувство юмора. А когда тело нашли, притворился, что ничего об этом не знает.

- Неплохая теория. Видит Бог, его рассказ о том, что он прилёг поспать днём, шит белыми нитками. А оставить труп в моей постели и посмотреть, что я буду делать – вполне похоже на Гэя. Но остаётся ещё легион вопросов. Если он привёл эту девушку прошлой ночью, то зачем заходил ко мне и сидел у меня, будто ему больше было нечем заняться? И почему утром поехал на конскую ярмарку? Ещё остаётся то, как он воспринял новость об убийстве. Он был в таком же ужасе, как все мы. Конечно, он может оказаться удивительно искусным актёром, но… – Джулиан пожал плечами и покачал головой.

- Быть может, на него давило чувство вины или страх быть раскрытым.

- Может быть. Тогда ещё труднее поверить, что один и тот же человек способен убить девушку и подложить её тело в чужую кровать и в тот же день чувствовать такое раскаяние.

- Чем больше мы говорим об этом, тем больше всё запутывается. Я уже не знаю, как вы заставили меня подозревать Гэя. Я знаю Фонтклеров уже тридцать лет, и не поверю, что кто-то из них способен на это преступление. Скажу начистоту – я скорее соглашусь, что виновен ваш слуга, чем кто-то связанный с сэром Робертом или леди Фонтклер.

- Я понимаю. Удивительно, что вы остаётесь беспристрастным. Вы легко могли убедить себя, что убийцей был Брокер и отмахнуться от любых улик против Фонтклеров.

- Поверьте, мне бы очень этого хотелось. Но дело в том, что я не считаю вашего слугу убийцей. В нём есть что-то – лицо, манера говорить, его… приятность что ли, хотя такое слово смешно звучит по адресу молодого человека.

- Я понимаю, что вы имеете в виду. Я так же воспринял Брокера, когда мы впервые встретились – а ведь тогда он был таким же чумазым и невзрачным, как и все выкарабкавшиеся из Ист-Энда. Но у него есть дар быть превыше обстоятельств. Кажется, что в какие бы неурядицы он не угодил, это лишь ошибка, которая скоро будет исправлена. Он служит у меня два года и доказывал свою ценность уже сотню раз. Проще говоря, Брокер похож на ангела больше всех, кого я знаю.

МакГрегор задумчиво посмотрел на собеседника.

- Вы загадка, Джулиан Кестрель.

- Я думал, мы говорим о Брокере.

- Так и есть. Но когда мы говорите о нём или об убийстве, вы искренни. Когда же вы говорите о себе, то отделываетесь пустой болтовней. Если бы я просто встретил вас за ужином, и не было бы никого убийства или иного печального происшествия, я бы думал о вас так же, как в первый миг знакомства – просто франт, тщеславный, легкомысленный и на беду себе и окружающим чрезмерно умный.

- А теперь? – Спросил Джулиан, почти смущённо.

- Теперь я не уверен. – Ухмыльнулся МакГрегор. – Но если я составлю мнение о вас, я вам сообщу. К слову – как вы собираетесь вести своё расследование?

- Я собираюсь найти ответ на маленькие загадки, надеясь, что они прольют свет на большую. Я хочу спросить мистера Крэддока, почему его упоминание о лесной поляне так расстроило леди Тарлтон. Я хочу поговорить с мисс Фонтклер, потому что не верю, что её глаз художницы мог быть так слеп, когда она проходила мимо моей комнаты. И я должен спросить Гэя – о множестве разных вещей. Но больше всего я хочу знать, как леди Тарлтон порезала руку, но будь я проклят, если знаю, как к этому подступиться, не спровоцировав её. Ещё мне нужно узнать, как убитая запачкала своё платье и обувь. Думаю, завтра я пройдусь по окрестностям и поищу следы. Где-то ведь лежит тот кусочек жёлтого муслина, что оторвался от её юбки. Шансы невелики – но кто знает?

- Она могла порвать юбку хоть неделю назад.

- Сомневаюсь. Я думаю, она заботилась о свей внешности. Она была очень привлекательна, а её одежда стоила немалых денег. Кроме того, у неё в ридикюле была иголка и нитка. Она могла бы заштопать подол за пять минут – женщины умеют делать это даже с завязанными глазами. Но если она порвала его незадолго по гибели, то у неё не было возможности привести себя в порядок.

- Не хочу оскорбить вас, Кестрель, но мне кажется, что из вас вышел бы очень недурной адвокат.

- Я бы не смог носить парик. Когда я вижу барристера[37], то не могу не думать, что он выглядит так, будто ему на голову посадили жесткошёрстного терьера.

МакГрегор усмехнулся и встал.

- Что же, желаю удачи в затеянной вами охоте. Думаю, мы увидимся на дознании, если не раньше.

- На самом деле, я бы хотел встретиться уже завтра.

- Зачем?

- Чтобы ещё раз с вами поспорить, это очень бодрит. На самом деле, я хочу поговорить об убийстве, расследовании и Фонтклерах в целом.

- Послушайте, вы не заставите меня выступить против Фонтклеров!

- Я не хочу, чтобы вы против кого-то выступали. Я больше всего ценю вашу беспристрастность. Здесь каждому есть или что скрывать или кого защищать. Это дом был настоящим клубком интриг ещё до того, как я сюда приехал – у Фонтклеров есть какая-то тайна, которую знает Крэддок и давит этим на них, чтобы устроить брак своей дочери с Хью. Не знаю, связан ли этот секрет с убийством, но не удивлюсь, если это так. Но я знаю, что мои шансы раскрыть убийство зависят о того, что я буду знать о Фонтклерах – их прошлое, характеры, связи. Вы знаете их уже очень долго и, кажется, хорошо понимаете. Ваша помощь будет неоценима.

- Дайте мне вескую причину помогать вам против моих давних друзей и соседей.

- Им ваша помощь не нужна. – Просто ответил Джулиан. – А мне – очень.

МакГрегор сердито на него посмотрел.

- Тогда приходите вечером. Я закончу с пациентами, если не случится чего-то из ряда вон. Помните, то не значит, что я теперь доверяю вам. На самом деле, я просто хочу не спускать с вас глаз, потому что не знаю, чего вы можете натворить сами по себе.

- Спасибо, доктор. Я пока что постараюсь не сеять слишком много хаоса.

- Хаос! Вздор какой-то! И не смотрите так самодовольно!

 

 

Вернулись Роулинсон и Синдерби с особыми констеблями. Сэр Роберт раздал им приказы. Им предстояло выяснить, знали ли на землях Беллегарда или в соседних деревнях убитую девушку или хотя бы не видели ли её. Первым делом предстояло расспрашивать в местных трактирах и постоялых дворах. Наконец, констеблям предстояло узнать, не появлялось ли по соседству посторонних в последние несколько дней. Синдерби должен напечатать объявления, где бы давалось описание девушки и предлагалось сообщать всё известное о ней или её убийстве. Сэр Роберт собирался предложить сто фунтов любому, кроме соучастника преступления, кто предоставит сведения, которые помогут добиться приговора преступнику.

Прибыл и гробовщик. Пока он с сэром Робертом обсуждали будущие похороны, Джулиану позволили поговорить с Брокером. Вместе с Синдерби он прошёл в кабинет Роулинсона, где всё ещё сидел его камердинер. По пути Кестрель спросил:

- Он знает, что его собираются перевести в тюрьму?

- Я сказал ему, сэр. Он спокойно это принял.

- А что из себя представляет эта тюрьма?

- Не так плоха, как другие сэр. Темновата, окна там маленькие и высоко. Затхловата, может быть. Холодновата, но в это время года это неважно.

Джулиан, что слышал, какими клоповниками бывают деревенские тюрьмы, предположил худшее. Он остановил Синдерби в коридоре.

- Так. Проследи, чтобы у него была удобная камера, хорошая кормёжка и обогрев, если потребуется. Об этом разговоре ему знать незачем.

- Тут слишком много денег, сэр… Я не знаю, что с ними со всеми делать.

- Делай, что хочешь. Пои его шампанским и корми салатом из креветок и сам угощайся, мне всё равно. Но проследи, чтобы Брокер ни в чём не нуждался. Я приду к нему завтра, и если увижу, что этим пренебрегли или плохо с ним обращались, с тем, кто окажется в этом виноват я буду очень неприветлив. Ты понимаешь?

- Да, сэр.

Они вошли в кабинет Роулинсона – тесную нору. Большую часть помещения занимал дубовый письменный стол, вокруг него гнездились полки со старыми книгами и стопки пергамента.

Брокер спал прямо за столом. Когда вошли Джулиан и Синдерби, он поднял голову и заморгал. Тут его лицо просияло.

- Сэр!

Джулиан почувствовал, что его уже незаслуженно считают спасителем и бросил острый взгляд на Синдерби.

- Нам нужно поговорить.

- Сэр Роберт не говорил, что мне можно оставлять вас один на один.

- А он велел тебе оставаться с нами?

- Ну… нет, он такого не говорил, нет.

- Тогда выйти. Если ты боишься, что я помогу Брокеру сбежать, запри нас снаружи.

Синдерби развернулся к двери, лишь бы не видеть этого требовательного взгляда.

- Всё в порядке, сэр, я… я не буду этого делать.

Он выскользнул из комнаты. Джулиан проводил его взглядом, чтобы убедиться, что никто из не подслушивает. Стоило ему закрыть дверь, как Брокер выпалил:

- Не могу сказать, сэр, как мне жаль, что врал сэру Роберту. Это всё из-за того, что когда тебя допрашивают, а со мной это бывало, ещё до того, как я встретил вас, сэр, ты никогда не говоришь всё, как есть, даже если тебя спросят, садится ли вечером солнце, и не в Лондоне ли стоит Лондонский мост. У меня такое последний раз было давно, но стоило сэру Роберту начать спрашивать, как всё будто вернулось. Я подумал, что что-то свистнули из вашей комнаты, а вы, может быть, сказали сэру Роберту, что я раньше был на руку нечист, а он и подумал, что я виноват, а то и что вы думаете, что я виноват. А если бы вы когда-нибудь подумали, что я мог вас обобрать, сэр… я бы просто лёг и умер. Так что я сказал, что выходил из дома погулять до самого ужина. Я не знал, что они могут понять, что я вру. А теперь они думают, это я пристукнул ту деваху в вашей комнате, а это совсем дурно для вас, сэр.

- Похоже, это действительно может умерить энтузиазм тех, кто приглашает меня к себе в загородный дом на праздники. Есть только один способ очистить наши имена – я должен найти настоящего убийцу.

- Как же вы это сделаете, сэр?

- Буду очень пытливым. Буду ходить за всеми хвостом, подслушивать у замочных скважин, прятаться за шторами. Будь уверен, я сделаю это. Ты не успеешь привыкнуть к новой камере, как снова окажешься на свободе. Даже если убийцу не найдут быстро, сэр Роберт не сможет держать тебя в тюрьме дольше трёх дней без обвинения, а если не найдёт новых доказательств против тебя, ему придётся тебя отпустить.

- Хорошо, сэр. Но сидеть в каменном мешке не так плохо. Я много раз бывал в городских тюрьмах, а теперь посмотрю на что они похожи в таких милых деревнях. Это как получать образование.

- Ты говоришь, как выразился бы мой дорогой друг доктор МакГрегор, просто вздор. И это дерзко – успокаивать меня, когда я пытаюсь успокоить тебя.

- Простите, сэр. Сэр?

- Да?

- Вы прощаете меня, сэр? За то, что пытался обмануть сэр Роберта, я имею в виду?

- Я прощаю тебе всё на свете, если ты больше не будет выглядеть как печальный ягнёнок. Надеюсь, что когда судья в следующий раз задаст тебе вопрос, ты сможешь вспомнить, что теперь ты законопослушный гражданин и не будешь врать?

- Я смогу сэр, лопни мои глаза!

- Меня больше тревожит то, что если дело не удастся решить за неделю, сэр Роберт пошлёт в Лондон за подмогой. Последнее, что нам нужно – это чтобы ищейки с Боу-стрит узнали в тебе пресловутого вора.

- Не знал, что я пре-сло-вутый. – Скромно ответил Брокер. – Но многие малиновки[38] узнают меня, если увидят.

- Стало быть, нам надо докопаться до сути, как можно быстрее, до тех пор, пока твои красногрудые друзья на слетелись в Олдертон.

Он представил себе людей с Боу-стрит – крепких, задиристых мужчин с большими пальцами в проймах красных жилетов.

- Ты уверен, что днём не видел ничего необычного – неважно, насколько мелкого и незначительного – в моей комнате или рядом с ней?

- Я всё думал и думал, сэр. Нет, не видел и не слышал ничего.

В дверь просунул голову Синдерби.

- Сэр Роберт говорит, что я должен увести мистера Стоукса.

Брокер повернулся к Джулиану.

- Ваша одежда в полном порядке, сэр. Майкл сможет начистить ваши ботинки. До свидания и хорошей охоты, сэр.

- До свидания. Не сомневайся ни на минуту – я поймаю нашу лису.

Больше делать этой ночью было нечего. Джулиан отправился спать в соседнюю со своей старой гостевую комнату. Он вспомнил, как Филиппа сказала о ремонте в этих комнатах: «всё равно, что жить в веджвудовском чайнике». Отличное описание для комнаты с окрашенными в пастельные тона стенами и изящной лепниной в виде лент и роз.

Когда он лёг, было уже почти три часа.

«Наконец-то я у меня есть время всё обдумать от начала и до конца». – Подумал он и тут же заснул.