Уважение за уважение, отношение у другому как к личности

 

Если продолжить развитие аналогии с бойцом рукопашного боя, то можно сказать, что ему никто не даст готовых рецептов. Нужно уметь «вчувствоваться» в ситуацию, однако некие наиболее важные принципы, аспекты всё же существуют – например, умение держать дистанцию.

Насчет умения держать дистанцию один человек, достигший в области рукопашного боя серьезных результатов, говорил, что пока ты держишь дистанцию, ты – неуязвим. Атака противника строится по принципу алгоритма, если алгоритм разгадан, возможна контратака. То есть противник делает два-три атакующих движения, останавливается, потом возвращается в исходную позицию (есть те, кто действует не по алгоритму, а находится в движении постоянно, но специалистов такого уровня немного).

Боец, умеющий держать дистанцию, отходит в это время назад. Как только он увидит, что противник исчерпал свой алгоритм и остановился, так сразу делает резкий выпад и поражает противника.

Эта аналогия применительно к теме общения с людьми может быть понятна в следующем ключе. Если видишь, что человек смущен, не спеши заводить с ним серьезный разговор. Дождись, когда он успокоится. Не говори «своего» пока человек – в движении, дай ему выговорится, остановится, он истощит свой алгоритм, и тогда уже ты делай свой ход.

Подобно тому, как умение держать дистанцию является одним из принципов рукопашного боя, так и принцип «уважение за уважение» является одним из принципов общения. Ты с уважением относишься к человеку – можно надеяться, что получишь ответное уважение. Но мы имеем в виду «уважение» не в том расхожем понимании, когда говорят, что учитель должен стать на одну планку с учеником. И некоторые учителя хотят «быть в тренде», начинается некое панибратство. Такой учитель не понимает, что теряет уважение своих учеников, лишается авторитета.

 

См. подробнее главу «Избегать заискивания и превозношения» из части первой статьи «Родители и дети» (отдельное название первой части «О принципах общения с "трудными" людьми и воспитании. Беседа с сотрудниками Центра свт. Василия Великого»; http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/1891/).

Ориентиры для нахождения золотой середины между доверительными отношениями с учениками (конструктивные отношения, имеющие в себе перспективу) и панибратством (которое искажает связь между учителем и учениками) описал священномученик Фаддей (Успенский). У него есть замечательная книга (которая была упомянута в части первой) – «Записки по дидактике».

Часть ее посвящена теме преподаванию Закона Божия, но ее начальную часть (главы, в которых приводятся общие, универсальные принципы) стоит почитать всем родителям, там есть потрясающие заметки по педагогике, воспитанию. Он пишет, что учитель должен поступать с учениками по любви, но и ни в коем случае – не допускать панибратства, при том – и не скатываться в чрезмерную суровость. Также он пишет, что интерес к предмету учитель должен вызывать не актерскими приемами или эмоциональной окраской, а вдумчивой, глубокой проработкой и подачей материала. Не шутками и прибаутками, а увлекательным содержанием, фактами.

Возвращаясь к принципу «уважение за уважение», обобщим: не допускать панибратства, чтобы сохранить уважение, но нельзя и общаться свысока. Так что же все-таки «уважение за уважение»? Обратимся к святоотеческим примерам и наставлениям, в которых говорится именно об уважении без панибратства, о сострадании без высокомерия. Такой подход «уважение за уважение» существует именно тогда, когда человеку присущ религиозный взгляд на мир, ведь этот взгляд предполагает, что в каждом человеке сокрыт образ Божий.

В качестве примера можно привести подход, реализуемый преподобным Амвросием Оптинским. Он относился к каждому человеку, как бы низко тот ни пал, исходя из того, что в нем есть искра Божественного дара. Для него никакой человек не был окончательно погибшим. Вследствие такого отношения преподобного Амвросия в людях пробуждалась надежда, и сами они начинали верить, что могут исправиться (см. раздел «Любовь» из части первой статьи «Родители и дети»).

 

То есть принцип «уважение за уважение» выражается в нашей вере в человека, в возможность его возрождения, несмотря ни на что. Но эта вера должна быть уравновешена – отнюдь не идеями современного либерализма, а христианской, святоотеческой точкой зрения, отделяющей грех от человеческой личности. Мы не должны отождествлять человека с его грехом. Мы знаем, что каждый человек создан по образу и подобию Божию, он способен возродиться к настоящей жизни, но в нынешнем своем состоянии он порабощен грехом, страстями (той же наркоманией). Если грех и личность не разделяются, человек идет в неверном направлении.

Например, мама хочет любить своего ребенка, а он безобразничает в школе, дебоширит, ее вызывают в школу, она же всячески защищает и оберегает его, не желая видеть его пороки, оправдывает их, закрывает на них глаза. Естественно, в этом случае пороки будут лишь усугубляться. Другая крайность – когда, борясь с пороками, отвергают и самого человека.

Христианская, святоотеческая точка зрения избегает этих двух тупиков. Мы верим, что этот человек способен измениться к лучшему, но вот сейчас он у нас просит денег. Любя и уважая его, спокойно ему говорим: «Вася, мы не можем сейчас дать тебе денег». Наркоманы обычно стремятся манипулировать людьми, вызывать чувство вины, поэтому, если ему откажут, он с гневом и раздражением заявит: «Ты меня никогда не любил! (не любила)». Особенно, если это мама. Стремится вызвать у нее слезы: с его точки зрения, оказывается, это она виновата в том, что он стал принимать наркотики, плохо себя вести. Разумеется, мама потом винит себя, что плохо воспитала сына, а сейчас до истерики довела. Она спешит дать ему денег – лишь бы откупиться.

Любовь же подлинная позволяет спокойно ответить: «Сынок, любя тебя и уважая тебя, я дам с собой покушать, если ты голоден, куплю проездной, но денег, зная, что ты можешь потратить эти деньги не на благо, я тебе не дам». Когда разговор два-три раза начинает ходить по одному и тому же кругу, и человек пытается два, три раза эту уду забрасывать и видит, что мама все-таки предельно спокойна, он не может не согласиться со справедливостью ее слов. И отсюда – уважение за уважение. 

 

О том, чтобы не предаваться эмоциями, разделять грех и личность, говорить спокойно, не давая возможности собой манипулировать, – см. ответ «Наркомания. Состоятельному мужчине, угнетенному общением с братом-наркоманом» (http://solovki-monastyr.ru/abba-page/voprosy-k-pastyryu-3/88/).

 

 Приведу еще одну иллюстрацию. Один студент рассказывал, что у них в институте одного преподавателя студенты начали морально уничтожать тем, что просто его игнорировали. Из-за чего это началось? Он пришел и на первой лекции, засунув руку в карман, сказал: «До этого вы общались с бедными преподавателями, а сейчас вы будете общаться с состоятельным...» И рассказал, что в городе существуют какие-то проекты, в которых он принимает непосредственное участие. То, что человек поставил себя сразу выше всех студентов, вызвало реакцию отторжения.

Этот же студент рассказывал, что у них был другой преподаватель, уже очень пожилой. На экзаменах он мог студента отчитать, мог быть очень строгим. К таким людям относится выражение: «строг – но справедлив». Хотя он был строгим, но в его отношении читалось уважение к студенту как к личности. Он не вел себя со студентом, как с желторотым юнцом-несмышленышем. Он с него требовал, как со взрослого человека, как с человека, с которым можно вести диалог.

И такой подход вызывал в среде студентов всеобщую любовь к нему. Отношение студентов к этому преподавателю ярко проявилось при следующих обстоятельствах. Однажды у него случилось тяжелое заболевание, и долгое время его не было на лекциях, но когда он вернулся – поразительная была реакция студентов (если учесть, что бывает и такое: какой-либо преподаватель заходит а аудиторию, а студенты даже не встают) – когда этот преподаватель зашел в аудиторию, раздались просто оглушительные аплодисменты. И начались они после выкрика «наши не умирают».

 

Отношение к другому человеку как к личности подскажет и путь развития отношений. Этот принцип оправдывает себя при общении и с маленькими детьми. Протоиерей Валериан (Кречетов) говорит, что с детьми надо говорить серьезно, конечно, применяясь к их уровню понятий. А он, наверное, имеет право давать советы, у него у самого очень много детей, у этих детей родились внуки, такой многочадный батюшка. В самом начале нашей беседы приводился рассказ батюшки о том, как его младший сын начал просить подарить ему слона, и как без конфликта с ребенком этот вопрос решился.

Еще протоиерей Валериан (Кречетов), говоря об отношении ребенка к молитве в храме, говорит, что «конечно, очень важно, чтобы дети всегда хотели молиться. Но не все тут так просто. Иногда им не хочется молиться, в храме стоять. Ни в коем случае нельзя насилием добиваться, потому что это вызывает отвращение, они могут даже возненавидеть всё. Нужно терпения набраться, немножечко уступить. Как говорят, с детьми всегда нужно работать внатяг. То есть, нельзя ни сильно тянуть, ни отпускать. Чтобы все время чувствовалась прямая связь, упругая такая, но не отпускающая. Потому что отпустишь – покатится, натянешь – наоборот, оборвется все. Но это уже чутье нужно, к каждому – подход индивидуальный» ^[7].

То есть, это приблизительно как у автомобилистов, когда везешь кого-то на буксире или дергаешь из сугроба: резко дернешь – фаркоп вырвется, а если слишком отпустишь – потеряешь контроль (дети совсем распустятся). Как это можно понять? Если мама хочет поговорить о чем-то важном, когда дочка или сын находятся на грани срыва, конечно, лучше не надо сейчас этот вопрос обсуждать, ничего хорошего не получится. Может не воспринять. А если мама улыбается, ребенок улыбается, вот тогда уже можно и сказать. Также мы должны подмечать не только то, в каком состоянии другой человек находится, не только проявлять внимание к собеседнику, но и внимание к собственному внутреннему состоянию.

 

Говорить ли с раздражением?

 

Часто причиной конфликта бывает наше внутреннее смущение, и эту причинно-следственную связь нам позволяет установить вечернее испытание совести. Упоминание о вечернем испытании совести встречается в творениях многих духовных наставников. По прошествии дня – 5, 10, 15 минут – вспоминается, как прошел день; ставятся вопросы, в связи с чем и как был утрачен внутренний мир, как попытаться в будущем не допустить потери внутреннего мира; за всё, в чем совесть обличает – приносится покаяние. Если человек проводит вечернее испытание совести, то со временем у него появляется навык подмечать свое внутреннее состояние. Речь идет не о самовлюбленном копании в себе, а о познании собственных страстей.

 

Подробнее см. «2-й пункт: Испытание совести» из первой части статьи «Внешняя жизнь и мир мыслей» (статья подготовлена на основе одноименного цикла бесед; http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2105/).

 

Привыкая всматриваться в прошедший день, человек со временем начинает понимать причины, в связи с которыми он вступает в конфликтные ситуации. Нередко конфликтные ситуации происходят в связи с тем, что человек открывает разговоры с ближними уже находясь в состоянии внутреннего смущения. Если мы внутренне смущены, мы уже на мир смотрим сквозь призму своего смущения, недовольства, раздражения. Поступки и слова ближних кажутся нам неправильными, собственные же поступки и слова кажутся правильными.

Осознать некоторые истоки конфликта может помочь учение академика А.А. Ухтомского о доминанте. Это учение довольно часто упоминается в беседах, некоторые основные положения этого учения приводятся в статье «О развитии монашества», в главах «Нейрофизиология и любовь…», «Услышать голос другого», «Преодоление самости. Некоторые мысли о восстановлении монашества» (http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/1426/).

 

Применительно к теме гнева учение о доминанте рассматривается в нескольких разделах (см. оглавление) третьей части статьи «ОБРАЩЕНИЕ К ПОЛНОТЕ. Становление личности как путь преодоления зависимого поведения» (отдельное название третьей части «Обращение к полноте и доминанта на лицо другого»; http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/1899/).

О раздраженном человеке с точки зрения учения о доминанте можно сказать, что у него в движение пришла доминанта гнева. В коре головного мозга образуется очаг возбуждения. И к этому очагу начинают притягиваться импульсы, попадающие с сознание, в прочих же отделах коры головного мозга разливаются процессы торможения.

В практической жизни действие доминанты, может, например, выражаться в том, что раздраженный человек воспринимает попадающие в его сознание импульсы сквозь призму раздражения. Например, родители, вспыхнув чувством негодования в связи с каким-то поступком ребенка, затеяли проведения с ним разговора. И, вот, например, ребенок говорит им: «Папа, мама, мы можем этот разговор ненадолго отложить?». А родители, если они смущены, могут увидеть в этой попытке отложить разговор «злой умысел», «непослушание» и т.д.. Хотя на самом деле речь может идти о том, что ребенок обещался кому-то позвонить, и время совершить телефонный звонок настало (может, он и всего-то хотел, позвонив, сказать, сейчас у него не получится поговорить, что он позвонит позднее).

Попытку отложить разговор на несколько минут родители воспринимают, исходя из своей доминанты, как катастрофу. Они кричат: «Ага! Вечно ты, как только мы хотим с тобой поговорить, придумываешь отговорки!» Способность посмотреть на ситуацию с других углов в момент смущения как бы подавляется. Человек мало способен к тому, чтобы вести, как принято говорить, – конструктивный диалог. Ребенок, увидев такую реакцию родителей на свою просьбу (в которой сам он не видит ничего дурного), легко может потерять желание обсуждать с родителями свои проблемы. Все время, в какое разговор будет длиться, он будет сидеть насупившись. Понятно, что участие в подобных разговорах мало способно сообщить пользу как родителям, так и детям.

Поэтому, если мы обжигались уже раз, другой, третий, то можно уже запомнить, что, когда мы внутренне смущены, из разговора мало чего хорошего получается. Говорим долго – час, два – результата, кроме отрицательного, нет никакого. С другой стороны, вечернее испытание совести нам позволит понять, запомнить, что в те моменты, когда мы дожидались состояния умиротворения, договориться и прийти к согласию можно, буквально, за минуту. Встретили человека, например, в коридоре. На момент встречи и мы чувствуем себя спокойно, и он ведет себя спокойно, улыбается. И ему говорится: «Слушай, Вася, давно с тобой хотел обсудить одну ситуацию; то, что ты делаешь, можно делать по-другому: вот так и вот так». Он видит, что мы спокойно говорим, прислушивается и отвечает: «Да, и правда так можно делать, а я даже о том что-то и подумал даже». Он воспринял все, что до него хотели донести, и ситуация разрешилась.

Потому что, если мы начали с раздражением говорить, он может посчитать, что мы «встали не с той ноги», что мы хотим его чем-то наказать, что мы просто злимся. И после долгого разговора, когда кто-то его спросит, о чем папа или мама с ним говорили, ответит: «Да придираются просто-напросто и – всё». То ест он даже не поймет, о чем ему хотели сказать, посчитает, что родители просто искали повод, что постращать его.

Таким образом, наш опыт, который мы помним, позволяет нам понять, что разговор, если мы раздражены и «не в духе», лучше отложить до другого раза. И некий итог сказанному можно подвести словами святого апостола Павла, которые не мешает помнить и всегда держать в уме, когда мы хотим с кем-то говорить. В Первом послании к Тимофею в стихах пятом и шестом апостол говорит, что «… цель же увещания есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры, от чего отступив, некоторые уклонились в пустословие». Цель увещания – любовь от чистого сердца и доброй совестью и нелицемерной веры, то есть применительно к нашему разговору о воспитании, цель назиданий такова, чтобы человек в результате этого разговора хоть в чем-то исправился или сделал для себя какие-то выводы. Если мы эту цель помним, то, соответственно, у нас должна родиться стратегия достижения этой цели.

Если цель не достигается, то наша долгая речь как бы «пролетает мимо цели». Примечательно, что слово «грех» переводится с греческого языка как «мимо цели». Понятно, что наша главная цель – это вечное спасение, то есть мы развиваемся в этой жизни, достигаем внутреннего мира, примиряемся с Богом и в этом состоянии переходим в жизнь вечную. И в нас это состояние продолжает развиваться дальше.

 

См. главу «Смысл и цель христианской жизни» из первой части «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты» (http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/1981/).

 

Применительно к цели христианской жизни как можно воспринимать ежедневную ругань в некоторых семьях по поводу успехов или неуспехов детей? Безусловно, всё это идет «мимо цели». Когда ты кричишь, во-первых, ты искажаешь самого себя, ты формируешь в себе страсти, с которыми придешь в вечную жизнь. И эта ненависть, раздражительность будут развиваться и там.

Жизнь человека, который имеет страсть раздражительности, очень тяжела, потому что со временем он начинает раздражаться уже буквально от всего. И даже в отношении к земным целям наш гнев и крик – тоже «мимо цели», потому что, если мы накричали на человека, он нас не воспринял – это первое. Наши отношения с ним ухудшились – это второе. На будущее мы потеряли возможность, в хорошем смысле этого слова, воздействовать на человека – третье.

Перечень этих пунктов можно продолжить. Поэтому, если накричали в ярости, он стал защищаться тоже в ярости, цель уже не достигнута, человек закрылся, замкнулся, отбросил наши слова. Значит, и мы не спокойны и он на грани истерики – мы ничего не достигли. Если помнить о цели, то и стратегия ведения диалога становится понятной. Если человек пока не способен воспринимать то, что мы хотим ему сказать, то понимание цели нам позволит сделать тот вывод, что сейчас, например, может быть, лучше и не начинать разговор.

И мы не знаем, когда этот разговор можно будет начать. Мы не знаем, когда для разговора придет время.

 

Сохранить связь

 

Но если нам удастся сохранить связь с человеком, если нить любви не оборвется, то у нас все-таки останется хоть какой-то шанс до него пусть и через годы, но что-то донести. Возможно, человек с нашей позицией вообще не согласен, он не христианин, он живет во внебрачных отношениях, у него вообще другие взгляды на заработки, он не видит ничего плохого в том, что обманывает людей и так далее. То, что родители пытаются ему сказать, он вообще не воспринимает.

И здесь для родителей при отсутствии христианской точки зрения может возникнуть тупик: либо они отвергают его совсем, либо начинают оправдывать его слабости. Если родители смогут встать на христианскую точку зрения, они дадут понять: «сынок, мы тебя любим, но с тем, как ты живешь, мы согласиться не можем, хотя мы тебя готовы принять любым, какой ты есть, потому что мы твои родители».

И если разрыва не произошло, если родители не стали своего ребенка проклинать, то все-таки остается возможность, что человек когда-нибудь прислушается. Если родители будут предельно спокойно, с любовью выстраивать отношения, даже если он сейчас ничего слышать не хочет, когда-нибудь все-таки настанет момент, когда они все же будут услышаны. Если не получается донести в разговоре, нужно просить о помощи Бога, Божью Матерь, чтобы они пробудили сердце этого человека.

То, как ожесточившееся сердце может однажды раскрыться, – Достоевский ФМ. показал в эпилоге романа «Преступление и наказание». После того как за совершенное им преступление Раскольников был осужден, он отправился в Сибирь на каторгу. Рядом с ним решила быть Соня. Она жила за стенами острога, в который был заключен Раскольников.

Они имели возможность видеться друг с другом. И он «всегда точно с досадой встречал ее, иногда упорно молчал во всё время ее посещения». А когда он брал ее руку, то – «как бы с отвращением». И бывало, что Соня уходила с свидания в глубокой скорби.

В начале своего заключения Раскольников думал, что Соня «замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия». Он сам попросил Евангелие у неё.

На каторге Раскольникова уничтожала тревога. Он не раскаивался в своем преступлении, он лишь мучился от осознания того, что он не смог понести последствий своего преступления. Он досадовал на себя за то, что совершил явку с повинной в полицию. Он досадовал даже от мысли, что не покончил с собой, а предпочел явку с повинной – самоубийству.

Но однажды в душе Раскольникова произошел переворот. Он взял ее руку, и долго их руки уже не разнимались. На их лицах засияла заря обновленного будущего. «Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого». Он почувствовал, как воскрес и обновился всем существом своим. Он думал о Соне. «Он думал об ней. Он вспомнил, как он постоянно ее мучил и терзал ее сердце; вспомнил ее бледное, худенькое личико, но его почти и не мучили теперь эти воспоминания: он знал, какою бесконечною любовью искупит он теперь все ее страдания». Вспомнив и о Евангелии, которое он взял у нее, он подумал: Разве могут ее убеждения не быть теперь и его убеждениями?