Машинам неинтересны отношения

Ник Энфилд

Старший научный сотрудник Института психолингвистики Общества Макса Планка в Неймегене (Нидерланды); профессор лингвистики Сиднейского университета; автор книги «Утилитарность смысла» (The Utility of Meaning)

Когда мы думаем о мыслящих машинах, то обычно рассуждаем о мышлении в том смысле слова, который применим к карманному калькулятору. Ввод, хрясь, вывод, бам! Вот ваш ответ. Мы любим эти машины и нуждаемся в них, потому что они мыслят так, как мы мыслить не можем: последовательно, всесторонне и быстро. Но обратное тоже верно. Мы мыслим так, как не могут мыслить они. Машины не беспокоятся по поводу вашего состояния души. Они неэмоциональны. Они к вам никак не относятся. Когда ваш компьютер делает подсчеты для налоговой декларации и выдает определенное число, то не задумывается над тем, как его вам преподнести – быстро или медленно, прямо или уклончиво. Ему неинтересно, такой ли ответ вы хотите получить, да он и не может интересоваться.

Дело в том, что машинам безразличны отношения. Для нас, однако, отношения – практически единственная вещь, имеющая значение. Когда мы думаем, то не просто вычисляем, нас беспокоят социальные последствия. Как наши решения могут повлиять на других? Как это скажется на нашем будущем взаимодействии? Как к нам отнесутся? Машины так не думают. Следовательно, иллюзий насчет возможности сколько-нибудь значительного социального взаимодействия с ними быть не должно. Коммуникация между людьми построена на такой психологии, которую освоил только наш вид. Наше преимущество заключается в том, что мы можем образовывать друг с другом социальный сплав, связывая себя обязательствами, касающимися общих целей и мотивов. Подлинное взаимодействие подразумевает формирование своеобразной единой корпорации, хоть и мимолетное. Мы думаем, чувствуем и действуем вместе и, в сущности, как единое целое. Это позволяет нам не только сообща добиваться успеха, но и сообща терпеть неудачу.

Машины подчиняются, но не сотрудничают. Поэтому им нужно научиться разделять общие причины для деятельности, общие цели, общий вклад в долгосрочные результаты. Мы хорошо ладим с мыслящими машинами, ведь они хорошо дополняют наши умственные способности. Так пусть же они занимаются вычислительным мышлением, а относительное мы оставим себе.

Следующая фаза эволюции человека

Нина Яблонски

Специалист по биологической антропологии и палеонтолог; профессор антропологии Университета штата Пенсильвания; автор книги «Живой цвет: Биологическое и социальное значение цвета кожи» (Living Color: The Biological and Social Meaning of Skin Color)

Спрашивать, что я думаю о мыслящих машинах, – это как спрашивать, что я думаю о гравитации. Мыслящие машины существуют и являются одним из новейших достижений человеческой культуры, зародившейся более 5000 лет назад с появлением средств статической внешней памяти, таких как клинописные таблички и кипу[96]. Эти изобретения в основном служили для хранения численной информации, обслуживавшей стандартные процедуры принятия решений. Через много веков мы разработали более сложные и разнообразные предметы и машины, чтобы делать расчеты и хранить числовые и текстовые данные. Мы, люди, не только любим постоянно общаться, нам присуща неутолимая жажда информации. Появление двоичного кода и его автоматизация в компьютерах дали нам возможность записывать, хранить и обрабатывать все типы данных, а мы продолжили совершать технологические прорывы в этой области в типично человеческой манере, то есть помешавшись на новизне и совершенно не задумываясь о последствиях. Мы как никогда зависим от мыслящих машин во всем, что связано с большими объемами данных: в хранении, переводе, управлении, организации доступа. Эти устройства теперь обслуживают не такие уж стандартные процессы принятия решений в медицине, юридической практике и машиностроении, дополняют творческую мысль во время создания музыки, написания стихов и генерации визуальных образов. Грубая комбинаторная сила позволяет мыслящим машинам учиться на собственном опыте, и в обозримом будущем эта способность будет подкреплена усилиями человека, когда машины получат возможности к самовоспроизводству, мутации, созданию еще более сложных сетей, а в определенный момент и к проведению собственных евгенических опытов.

Такие же люди, как те, что сегодня беспокоятся по поводу мыслящих машин, пятьдесят лет назад были уверены, что повсеместное использование калькуляторов приведет к наступлению эры тотального слабоумия. Однако ничего подобного мы не видим и не увидим в будущем. Мыслящие машины избавляют нас от рутины хранения данных и проведения стандартных операций с ними, дают нам возможность войти в новую фазу эволюции. Только настоящие люди с мягкой, розовато-серой нервной тканью способны совершать подлинно человеческие действия – интроспекцию и рефлексию – над природой существования. Плотные и неравномерные сети взаимосвязанных нейронов в мозгах значительно отличаются от человека к человеку и трансформируются от одного момента мышления к другому, так что нет двух одинаковых личностей, двух одинаковых дней, ни одно воспоминание никогда не всплывает в голове одинаково. Автоматизируя многие рутинные физические и умственные задачи, уменьшая необходимость в утомительном рекурсивном поиске, мыслящие машины освобождают нас от физической усталости и интеллектуальной монотонности, присущих предыдущим историческим этапам. Мы теперь можем гораздо больше размышлять о том, что значит думать, мечтать, шутить, плакать. Мы можем задаваться вопросами о значении человеческого духа, истоках самопожертвования и эмерджентных качествах тысяч людей, собирающихся вместе посмотреть представление, составить друг другу компанию и порадоваться обычным человеческим вещам. Это не просто избыток людей в одном месте – это человеческая сущность. Мыслящие машины дают людям возможность радоваться интуитивным озарениям и поддерживать уравновешенность, характерную для саморегулируемого человеческого разума.