Психологическое время как предмет психологического исследования

Понятие времени достаточно широко, его можно рассматривать в разных аспектах науки, опираясь на различную литературу наших и зарубежных авторов. Например, Лев Самуилович Клейн, в своей книге «Принципы датирования памятников эпохи бронзы, железного века и средневековья» рассмотрел тринадцать концепций времени в их последовательности.

1. Первобытный презентизм – это ментальность самых ранних форм человека: ни прошлое, ни будущее еще не отражены в мышлении;

2. Циклическое представление о времени – характерно для первобытности, когда человек был полностью подчинен природным циклам. Но время делилось на мифическое и реальное, и они не совпадали. В археологическом материале это представление о времени реализуется в сериях повторяющихся артефактов и круглых структур;

3. Генеалогическое время измеряется количеством поколений и степенями родства, оно обусловлено родоплеменным бытом;

4. Назывное восприятие времени или маркированное время – характерно для античности, в которой эпонимы, государи, олимпиады и войны давали ориентировку во времени.;

5. Линейная концепция или отмеренное время – типично для средневековья. Время здесь конечно и измеримо – циклы как бы нанизываются на стержень. Шкалированная хронология становится стереотипом – он переживает и в современной археологии: Мюллер-Карпе делит свой Хандбух по тысячелетиям;

6. Динамическая, или представление о потоке времени – с эпохи Возрождения, когда появляются механические часы и время начинает утекать и цениться. Вещи прошлого стали отличать от современных, но внутри прошлого различий не было;

7. Концепция всеобщего времени – появилась в эпоху Промышленной революции, когда понадобилось сопоставлять измеряемые отрезки времени в разных условиях и местах. Теория времени отделилась от практических измерений, ньютоновская концепция подразумевает всеобщее время как воображаемый «ящик», «вместилище» всех процессов. В эту же эпоху в геологии возникла стратиграфия. От ньютоновской концепции через ряд трансформаций происходят археологические абсолютная и относительная хронологии;

8. Векторное время – 18-м веке, или веке просвещения, который породил идею необратимости времени, ее связь с идеей эволюции и прогресса. Отсюда принцип историзма с разными законами для каждой эпохи, однонаправленность стратиграфии и типологического ряда;

9. Ускорение времени – в 19-м веке. люди перестали считать время равномерным. Они сообразили, что события чрезвычайно сгущаются в последние эпохи, а эпохи сокращаются. Это привело к концепциям, сокращающим до минимума настоящее по сравнению с прошлым;

10. Релятивистская концепция – родилась на рубеже 19-го и 20-го столетия. По ней, время не является особой субстанцией, а сетью отношений между физическими телами. Нет единого времени. Эта концепция вызвала в археологии отход от чисто формального построения хронологических систем в отрыве от культурно-исторических процессов. Для Шпенглера время у каждой культуры свое. Тут и появились разные виды времени: астрономическое, биологическое, историческое, археологическое;

11. Статичное время – эта концепция появилась в 20-м веке. на базе предшествующей и сводилась к максиме «время стоит, про ходите вы», т.е. время оказывается не реальностью, а параметром сознания. Материальную культуру эта концепция рассматривает как длинные ряды двойников, проходящих вдоль времени, а их воплощение в археологии – типологические ряды, сериация;

12. Устранение времени – к концу  20-го века. стали все чаще проявляться отказ от непрерывности времени, идея «клочковатого времени», которые привели философов к устранению времени из картины мира. Это вполне вяжется со структуралисткой и подобной методологией, в которой синхронное восприятие прошлого вытесняет диахронию;

13. Спиральное время – в 21-го века. опыт постоянного возвращения к средневековью и преодоления этого осмыслен как восхождение по спирали. В этом напряжение нашего времени. Оно проявляется в возрождении паранаучных и вполне мракобесных концепций, в войне на археологических картах, в засилье черных археологов на поле.

 Каждая из этих концепций времени не ограничена своей эпохой, но предвосхищается в предшествующей и существует в виде сильных пережитков в последующих, но ее основные проявления сосредоточены в той эпохе, которой она более всего соответствует. На этой основе можно рассматривать проблему археологического времени и его соотношения с историческим: как в них соотносятся момент и длительность, как прошлое выступает в настоящем и как это сказывается на проблемах археологического исследования.

Если рассматривать понятие времени с точки зрения психологической литературы, то оно может существенно сужаться до границ восприятия человека. Например, субъективно воспринимаемая продолжительность времени, и оно часто зависит от текущей деятельности, а именно – интересная и осмысленная деятельность в нашем восприятии занимает короткой промежуток времени, а та, что по мнению субъекта бессмысленна и неинтересна, занимает гораздо более длительное время.

Концепции, касающиеся времени, как предмета психологического исследования, заключаются в следующем:

Современные философские и психологические исследования убедительно показывают, что для большинства систем, как физических, так биологических и социальных, характерно некое внутреннее время, имеющее свой закономерный ход, который определяет эволюцию или развитие этих систем и находится в неоднозначной взаимосвязи со временем физическим, которое мы привыкли измерять секундами, минутами и часами. Например, этот внутренний ритм может то ускоряться, то замедляться по сравнению с ровным и неизменным течением хронологического времени. Данные современных наук позволяют говорить, по крайней мере, о двух типах времени, присущих человеку – биологическом и психологическом, или субъективном, которые находятся в тесной взаимосвязи. Что касается биологического времени человека, то оно в гораздо меньшей степени определяет отношение современных людей ко времени, нежели субъективное восприятие времени личностью, но именно на его основе возникает, последнее. В этом смысле психологическое время вторично по отношению к биологическому, закономерностям которого подчинен человек как природный организм. События внешней среды носят повторяющийся, периодический характер. Приспосабливаясь к такой организации окружающей среды, многие организмы выработали у себя определенные ритмы, запрограммированные генетически и детерминируемыми как изменениями внешней среды, так и контролируемыми «биологическими часами». Эти часы имеют объективный характер, так как экспериментально доказано, что животное в условиях изоляции от внешней среды сохраняет в своем поведении свойственную их виду периодичность [4. Греченко Т.Н. Психофизиология: Учебное пособие. – М.: Гардарики, 1999. – 358 с.]. Человек как биологическое существо в той или иной степени подчинен генетически обусловленным физиологическим ритмам. Например, ритм дня и ночи тоже влияет на функциональное состояние его организма в течение суток, однако не столь кардинально. Если в условиях изоляции от внешнего мира активность животных обычно строится четко в соответствии с 24-х часовым днем, их суточные ритмы не нарушаются, то день человека может быть либо длиннее, либо короче. Восприятие времени человеком зависит так же и от его физического состояния. Определенные изменения, происходящие в организме, меняют субъективную длительность времени. Например, в состоянии возбуждения, нервного напряжения человек часто переоценивает время, то же самое происходит под влиянием некоторых возбуждающих веществ, вызывающих ускоренное протекание психических процессов, в состоянии повышенной мотивации к деятельности или при повышении температуры. И, наоборот, состояние покоя, замедление физиологических процессов, воздействие успокаивающих веществ, понижение температуры тела часто приводят к недооценке протекающего времени. Оно идет быстрее, чем кажется человеку в этот момент. Каков же этот биологический механизм «внутренних часов»? Развитие микроэлектродных методов регистрации нервных сигналов, а также биохимического и нейрогенетического анализа позволяют исследовать эти удивительные явления на нейронном уровне. В зрительной коре кролика были обнаружены так называемые нейтроны-«детекторы» времени. Эти нейроны избирательно реагируют на предъявление повторяющихся стимулов с различными интервалами.

Так, в проводившемся эксперименте одни нейроны реагировали на вспышки света с интервалом в 2 секунды, а другие – с интервалом в 5 секунд. Под влиянием постсинаптической потенциации возбудимость цепи таких нейронов возрастала настолько, что они начинали спонтанно генерировать группы спайков соответственно ритму раздражителя. Можно попытаться связать биологическое время с циркуляцией возбуждения в нейронных сетях. Также высказываются предположения, что в механизмах внутреннего отсчета задействованы тем или иным образом, пейсмекерные клетки. Реакции с участием разных отделов мозга высоко согласованы во времени. Это можно объяснить, основываясь на преставлении о таких нейронах. Они, возможно, будут отличаться «высокой периодичностью разрядов и не подвергаться влияниям со стороны внешних раздражителей» [4. Греченко Т.Н. Психофизиология: Учебное пособие. – М.: Гардарики, 1999. – 358 с.  с. 190].

Вопрос о том, какие именно физиологические механизмы ответственны за внутренние часы организма, еще пока не решен. В регуляции околосуточных ритмов задействован гипоталамус, особенно его передняя область [4. Греченко Т.Н. Психофизиология: Учебное пособие. – М.: Гардарики, 1999. – 358 с.], а также кора больших полушарий, которая, возможно, отвечает за восприятие прошлого и будущего, хронологический порядок воспоминаний, а также за правильное восприятие течения времени вообще. В таблице синдромов, возникающих при избирательном поражении правого и левого полушарий Н.Н. Брагиной и Т.А.Доброхотовой, мы находим различные нарушения субъективных параметров времени, все они происходят при поражении правого полушария головного мозга. Это, например: – синдром «уже виденного» – мгновенное ощущение того, что происходящее сейчас уже было пережито ранее, хотя такой ситуации никогда не было в прошлых восприятиях; – синдром «никогда не виденного» – противоположный предыдущему феномен, хорошо знакомая ситуация, много раз повторявшаяся, видится как незнакомая, совершенно чуждая; – «остановка времени» – мгновенное ощущение, будто время остановилось; – «растягивание времени» – ощущение, словно время более длительное, чем привычное больному по прошлому опыту; – «утеря чувства времени» – ощущение, что «времени будто нет» и больной как бы «свободен от времени»; – «замедление времени» – ощущение, будто время течет более медленно, движения окружающего мира, людей воспринимаются замедленными; – «ускорение времени» – ощущение, противоположное предыдущему. Время представляется больному текущим более быстро, чем привычное ему по прошлому опыту; – «обратное течение времени» – по словам больных, «время течет вниз», они «идут назад по времени», меняется восприятие окружающего мира и собственного «Я», а минуту назад произошедшее воспринимается как бывшее «давным-давно»; – ритмическая повторяемость переживаний – ситуация как реальная уже исчезла, но в сознании больного она мелькает через равные промежутки времени, переживается снова и снова, словно она все еще есть; – «вспышка пережитого» – впадая в это состояние, больной перестает воспринимать то, что есть в действительности (в реальном времени и пространстве), а как бы возвращается в какой-то отрезок прошедшего времени. В его сознании вновь проигрываются все события, которые были в прошлом и переживаются они в их истинной последовательности. Больной воспринимает себя таким, каким был тогда [2]. Т.о., пока в вопросе о конкретных физиологических механизмах внутреннего времени о многом можно высказывать только предположения. Тем не менее, считается, что главную роль в формировании взаимоотношений человека со временем играет его субъективное, личностное понимание времени и его организации как сложной взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего. Именно субъективное время личности, формирующееся под влиянием истории, культуры и социума, а также индивидуального и неповторимого жизненного опыта и определяет восприятие и понимание человеком времени, его отношение к прошлому, осознание себя в настоящем моменте и в истории поколений, а также его видение будущего, одним словом, его жизненный путь в целом. Несмотря на актуальность вопроса познания внутреннего времени личности, от которого зависит и её активность во времени физическом, в этой области психологии остается много нерешенных вопросов. Остановимся на некоторых областях психологии, изучающих субъективное время. 1. В рамках общей психологии разрабатывается проблема восприятия времени. В этом восприятии С.Л. Рубинштейн выделяет две составляющие: вопервых – его чувственную основу, непосредственное ощущение длительности, которое связывается им, в основном, с висцеральной чувствительностью. Это «чувство времени» обусловлено ритмическими процессами, происходящими в организме: деление на временные промежутки задается ритмом сердечной деятельности, дыхания и т.д. Тесную связь восприятия времени с органическими ощущениями доказывают следующие факты: во-первых, больные с анестезией внутренних органов в значительной степени утрачивают способность к непосредственной оценке времени, а, во-вторых, по данным некоторых исследований, оценка деятельности коротких временных интервалов зависти от внутренней температуры тела. Переживание времени человеком зависит также от конкретной деятельности и внешних, разворачивающихся во времени явлений и процессов. Другая составляющая – развивающееся на этой чувственной органической основе собственно восприятие времени. «Подобно тому, как в отношении пространства мы различаем элементарную протяженность и собственно пространство, – пишет С.Л. Рубинштейн, – в отношении времени нужно таким образом различать два понятия – длительность и собственно время, но с тем, чтобы, различая, связать их в едином целом» [9, с. 250]. Собственно восприятие времени заключается в отражении временной длительности и последовательности. При восприятии времени наблюдается тенденция преувеличивать короткие и преуменьшать длинные интервалы [11]. Также С.Л.Рубинштейном был выведен закон заполненного временного отрезка: чем более заполненным является временной отрезок, тем более длительным он представляется. Именно поэтому, считает Сергей Леонидович, психологическое время воспоминания прошлого закономерно отклоняется от объективного времени. В переживании настоящего момента имеет место обратное положение: чем более оно насыщено разнообразными событиями, тем быстрее оно протекает, и наоборот. В отношении будущих событий субъективное восприятие времени также имеет свои закономерности: время ожидания желательного события в непосредственном переживании томительно удлиняется, нежелательного – кажется короче. Здесь важную роль играет другой закон – закон эмоционально детерминированной оценки времени. Он проявляется и в том, что время, заполненное приятными событиями, пролетает для нас незаметно, а заполненное негативными переживаниями – удлиняется [9]. Установлена также зависимость недооценки или переоценки временных интервалов от возраста: она выше в обоих случаях у детей и подростков, чем у взрослых, а также от индивидуальных различий: известно, что при проведении самых простых тестов (отсчитать самостоятельно 60 сек, например) у одних людей выявляется склонность опаздывать за бегом хронологического времени, у других – наоборот, опережать ход реальных часов. Человек может надежно воспринимать только отрезки времени в пределах от 0,5 до 2 секунд. Под нижним порогом отдельные воздействия имеют тенденцию сливаться в единый поток (18 изображений в секунду воспринимаются как непрерывное движение, 18 вибраций воздуха в секунду улавливаются нами как самый низкий непрерывный звук и т. д.). А над верхней границей, т. е. более двух секунд, мы с трудом оцениваем время, приблизительно ориентируясь по нашей деятельности [4].

С.Л. Рубинштейн указывает на связь между восприятием времени и восприятием пространства. И время, и пространство вообще тесно связаны. Например, существует зависимость между скоростью объекта и величиной проделанного им пути в единицу времени, а при скорости космического корабля, близкой к световой, реальное время внутри него замедляется. Отличие же временного восприятия от пространственного, по мнению ученого, заключается в том, что время непрерывно и необратимо. Именно это является основой для восприятия временной последовательности. Установление необратимой последовательности событий предполагает раскрытие причинной зависимости между ними. Именно на основании причинных зависимостей опосредованно решается вопрос об объективной последовательности событий. Временная локализация переживаемого определяется неким «чувством» того, что это событие близко или отдалено, а также предполагает умение оперировать соотношениями временных величин, и именно это обеспечивает точность такого определения. Время подобно вектору – оно направленно, и однозначное его определение предполагает наличие системы единиц измерения и постоянную отправную точку, от которой ведется счет. Естественной такой точкой является «сейчас» – настоящее, которое разделяет прошлое и будущее, но она непостоянна из-за текучести времени. «Полное разрешение трудностей, связанных с текучей диалектикой временных определений, – пишет С.Л. Рубинштейн, – требует принятия одной общей системы координат с постоянной точкой, от которой и ведется отсчет посредством постоянных общих единиц счисления [Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – СПб.: Питер, 2006. – 713 с.]. 2.

 В психологии личности строятся различные теории и модели личности. К примеру, К. Левин считал, что психологически одновременными могут быть все события, как прошлого, так и будущего, вне зависимости от их хронологической последовательности, если они включены в поле сознания в данный момент [3]. В.Г. Ананьев писал о «субъективной картине жизненного пути», подразумевая под этим индивидуальное представление человека о логике своей жизни в соответствии с его целями, ценностями, мотивами и т.д. Головаха Е.И. и Кроник А.А., пытаясь раскрыть специфику взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего в сознании личности, создали причинно-целевую концепцию времени, где единицей психологического времени выступает межсобытийная связь типа «причина-следствие» или «цель-средство». При этом реализованная связь между двумя событиями хронологического прошлого выступает единицей психологического прошлого, а потенциальная связь между событиями хронологического будущего – единицей психологического будущего. Единицей психологического настоящего, таким образом, будет являться актуальная связь между событиями хронологического прошлого и будущего. На основании этой концепции ими были разработаны различные таблицы и схемы субъективного построения событий жизни, а также особый диагностический метод исследования субъективной картины жизненного пути и психологического времени личности [3]. 3. Исследования в области нейролингвистического программирования привели к открытию индивидуальной линии времени как феномена психики человека. Тед Джеймс показал, что каждая личность имеет свой собственный внутренний способ кодирования времени, который позволяет ей ориентироваться в событиях собственного прошлого, настоящего и будущего. Это, в целом, бессознательный процесс. Благодаря такому кодированию, мы способны отличать «вчера» от «завтра», иными словами, бессознательно каждый владеет способами определения того, что что-то является его личным прошлым, настоящим и будущим. Ссылаясь на С.В. Ковалева, можно сказать, что линия времени – это то, как это время представлено в пространстве психики человека [Ковалёв С.В. Введение в современное НЛП. Психотехнологии личностной эффективности: Учебное пособие. – М.: Московский психологосоциальный институт: Флинта, 2002. – 512 с.]. И именно эти субъективные способы кодирования времени, по словам Ст. и Кон. Андреас, оказывают «огромное воздействие на то, кем мы являемся, и на то, как мы реагируем, то есть на то, что часто называется нашей «личностью»» [1, с. 231] и именно они дают нам ключ к «раскрытию многих секретов нашей индивидуальности» [1, с. 232]. В этом кодировании мозг обычно использует все субмодальности, но наиболее характерным для временного кодирования событий является пространственное месторасположение [Ковалёв С.В. Введение в современное НЛП. Психотехнологии личностной эффективности: Учебное пособие. – М.: Московский психологосоциальный институт: Флинта, 2002. – 512 с.]. Например, если попросить человека представить одновременно два события, одно из которых будет являться событием прошлого, а другое – из будущего, то эти картинки, скорее всего, будут располагаться в разных местах. Кстати, очень показательны здесь жесты, которыми человек сопровождает рассказ о чем-то из прошлого или из будущего. Помещая их в разных местах, мозг тем самым определяет, к какому периоду времени они относятся. Некоторые люди хранят события своего прошлого слева, а будущего – справа, для других прошлое находится позади них, а будущее – впереди и т. д. События более далекого прошлого, или будущего обычно представляются на большем удалении, чем более близкие по времени события, отчего и получаются линии времени. При этом есть два базовых способа внутрипсихологической организации времени, связанных с положением самого человека относительно собственной линии времени: 1) включенное время, нахождение непосредственно на ней, «во времени», линия времени проходит как бы через самого человека, что говорит о его тенденции находиться в настоящем моменте, «здесь и теперь», при этом, поскольку он находится внутри своей линии, его воспоминания, а иногда и будущие представления оказываются ассоциированными, то есть становятся похожими на целый ряд «сейчас». Такие люди ценят настоящий момент, но им сложно организовывать свою деятельность в соответствии с расписанием и укладываться в срок. Они чаще оставляют действия незавершенными. Такая позиция более активна, так как человек больше «включен» в настоящий реальный момент. Считается, что именно она свойственна детям;  сквозное время, диссоциированная позиция, нахождение как бы рядом, или парение над собственной линией времени, воспринимая ее целиком. Представления личности о времени в этом случае линейны и последовательны, причем, в силу расположения линии времени как бы «неподалеку», эти люди оказываются в состоянии воспринимать «цепочки» и последовательности событий в продвижении из прошлого в настоящее. В результате они легко придерживаются расписаний, графиков, точны, приходят в назначенное время, требуют такой же точности от других. Прошлое они часто сохраняют в виде диссоциированных событий. Таким образом, эта позиция более абстрактна и пассивна, но позволяет делать обобщения и разрабатывать стратегии действий. Линия времени может эффективно использоваться при проведении различных психологических техник, в том числе, в терапевтической работе. Т. Джеймсом даже было основано самостоятельное направление – Time Line Therapy, или терапия линии времени, позволяющее работать с субъективной организацией времени в психике человека, прорабатывать травмирующие события и связанные с ними, принятые тогда ограничивающие решения его прошлого, изменять восприятие им своего будущего, менять в целом его жизнь. Предметом проведенного нами исследования выступила взаимосвязь особенностей субъективной линии времени личности, ее психологического возраста и реализованности жизни. [Прокопьева Е.В., Бережнёва И.В. «Исследования субъективного времени в современной психологии» Северо-Кавказский психологический вестник - № 7/1 2009 г.]

(Литература 1. Андреас Ст., Андреас Кон. Средоточие интеллекта / пер. с англ. – Харьков: Зодиак, 2001. – 312 с. 2. БухановскийА.О. и др. Общая психопатология: пособие для врачей / А.О. Бухановский, Ю.А. Кутявин, М.Е. Литвак. 2-е изд., перераб. и доп. – Ростов-наДону: изд-во ЛРНЦ «Феникс», 1998. – 416 с. 3. Головаха Е.И., Кроник А.А. Психологическое время личности. – Киев: «Наукова думка», 1984. – 208 с. 5. Кирой В.Н., Ермаков П.Н. Краткий курс физиологии высшей нервной деятельности и сенсорных систем. – Ростов н/Д: изд-во РГУ, 2004. – 320 с. 6. 7. Козлов В.В. Работа с кризисной личностью. Методическое пособие. – М.: изд-во Института Психотерапии, 2003. – 302 с. 8. Коледа С. Моделирование бессознательного. – М.: Институт Общегуманитарных исследований, 2000. – 224 с. 9. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – СПб.: Питер, 2006. – 713 с. 10. Технологии программирования судьбы (теория и практика НЛП): Хрестоматия / сост. К.В. Сельченок. – Мн.: Харвей, М.: АСТ, 2001. – 761 с. 11. Филатов Ф.Р. Общая психология. Серия «Высший балл». – Ростов-на-Дону: Феникс, 2005. – 448 с.)

 

…существует понятие временного фокуса (шипп)…

 в данном исследовании…

 

 

 

В пожилом возрасте восприятие времени меняется. Для пожилого человека время течет очень быстро. Также для пожилого человека свойственно оглядываться в прошлое и надолго оставаться в нем, а именно в своих мыслях, воспоминаниях.

В пожилом возрасте прослеживаются специфические особенности восприятия времени, затрагивающие различные уровни психического отражения, начиная от элементарных ощущений и кончая организацией целостной деятельности во времени.

Пожилой возраст предстает как граничный отрезок, в котором возможно движения не только в будущее, но и в прошлое. Это позволяет анализировать, оценивать, а также повторно переживать события своего прошлого, как бы еще раз прожить определенный отрезок своей жизни. Однако старость - это возраст свершившегося, реализованного, исчезновения времени будущего, без которого многие жизненные проекты теряют смысл. Зачастую потеря жизненных сил порождает у стареющего или старого человека тяжело переживаемое чувство зависимости от других, более молодых и сильных людей. Хроническая нехватка физиологических возможностей для реализации своих планов становится мощным фактором негативизации образов старости [2, 18(статья про женщин)].

Известно, как часты у людей пожилого возраста сожаления о нереализованных возможностях, совершенных неправильных шагах в решающие моменты, непоправимых жизненных ошибках. Пока же современные российские пенсионеры вынуждены приспосабливаться не только к изменениям социальной, политической, экономической, культурной ситуации, но и реагировать на изменения в самих себе – физиологических, ценностных, мотивационных и т.п. При этом прошлое включается в процесс актуального самовосприятия, т. е. люди позднего возраста, оценивая себя, ориентируются в континууме «я был — я есть».

Они постоянно думают о прошлом, анализируют, мысленно возвращаются к давно минувшим дням, все самое лучшее в прошлом и на будущее в их понимании никаких перспектив, в данном случае есть необходимость в принятии себя, своего тела, физического состояния, адаптироваться и выбрать ряд действий, полезных на данный момент.

Самопринятие с возрастом возрастает: происходит сближение того, чем человек хотел стать и чем он стал; появляется умение строить разные отношения с разными людьми. Человек преклонного возраста более умело выстраивает устойчивый круг общения и получает возможности для обретения помощи и поддержки. Это ведет к удовлетворению своей жизнью. Наличие свободного времени и опыта способны направить личностные изменения пожилого человека, на то, чтобы актуализировать потенциальные, резервные возможности, накопленные в организме в другие возрастные периоды. Однако для сохранения и развития личности в период старости этого не достаточно. Благополучное старение подразумевает сохранение активности и возможность приостановить «сокращение» социальных связей. Для пожилых людей важно иметь свободу выбора роли, выбирать тот образ жизни, который более приемлем для их личности и более соответствует прежнему образу жизни, ибо не существует единого способа прожить старость [1, 73].

Представления о времени у пожилых людей, вовлеченных в социально значимую деятельность, будут отличаться большей сохранностью, и как следствие, субъективные временные шкалы будут в большей степени соответствовать физическим, чем у людей, социально и двигательно неактивных.

- Впервые осуществлено комплексное исследование восприятие времени людьми от 55 до 80 лет посредством ряда психофизиологических, психофизических и психологических методов.

Показано, что инволюция «активного» и «пассивного» отражения времени имеет различную возрастную динамику.

Показана исключительная роль фактора двигательной и социальной активности в сохранности временных представлений у лиц пожилого и старческого возраста.

Практическая значимость настоящего исследования заключается в том, что полученные нормативные результаты (параметры психофизических функций, точности оценки, отмеривания и воспроизведения интервалов, пороговые величины) могут использоваться в практике профессионального отбора и профконсультирования пожилых людей для оценки их профессиональной пригодности и трудоспособности. Полученные данные могут быть применены также при характеристике функции восприятия времени у людей с нарушениями в психическом развитии.

Поскольку функция восприятия времени обнаруживает зависимость от возраста, разработанные и адаптированные методики в перспективе могут быть включены в батарею тестов и функциональных проб для определения биологического возраста. Анализ тонких возрастных изменений временных шкал и стратегий позволяет по-новому подойти к проблеме периодизации старения, вычленить периоды относительной стабильности сенсорно-перцептивных процессов и их прогрессирующей инволюции.

В позднем возрасте наблюдается огрубление временного восприятия, выражающееся в изменении дифференциальной чувствительности по длительности, деформации субъективных временных эталонов, сужении диапазона субъективных оценок.

 

 

(эрих берн)

 

 

Когда мы приступаем к решению проблемы структурирования времени, мы в каком-то смысле занимаемся программированием. Имеются три основных вида программ: материальные, социальные и индивидуальные. Наиболее простой, привычный, распространенный и удобный способ структурирования времени – заняться каким-нибудь реальным делом, попросту говоря – работой. В данном случае нам, правда, придется употреблять термин "деятельность", поскольку в общей теории социальной психологии любое социальное взаимодействие принято считать формой деятельности.

 

Материальная программа включается каждый раз, когда человек сталкивается с какими-нибудь реальными препятствиями; нас она интересует только в том плане, что создает основу для "поглаживаний", признания и других, более сложных форм социального взаимодействия. Сама по себе материальная программа не решает социальных проблем; в сущности, она предназначена для обработки имеющейся у нас информации. Для того чтобы построить корабль, нужно произвести множество измерений и вычислений и отталкиваться от их результатов – если, конечно, вы всерьез хотите завершить строительство, а не просто пообщаться с себе подобными, изображая трудовую деятельность.

 

Результатом действия социальной программы является ритуальное или почти ритуальное общение. Главный его критерий – приемлемость на местном уровне, соблюдение того, что в данном обществе принято называть "хорошими манерами". Во всех странах мира родители учат детей манерам, то есть учат их правильно здороваться, правильно есть, пользоваться туалетом, ухаживать за девушками, соблюдать траур, а также умению вести разговор в меру настойчиво, в меру доброжелательно. Это умение соблюдать должный уровень настойчивости или доброжелательности составляет суть такта или дипломатии; некоторые из этих приемов универсальны, другие действуют только в данной местности. Например, рыгать за едой или интересоваться здоровьем жены сотрапезника одобряется или запрещается местными традициями; кстати, между двумя этими манерами поведения повсеместно наблюдается устойчивая обратная связь. Обычно там, где принято рыгать за едой, вас не спросят, как поживает ваша жена; и наоборот, там, где вас спросят, как здоровье вашей жены, рыгать не рекомендуется. Обычно формальным ритуалам предшествуют полуритуальные разговоры на определенные темы; мы будем называть их времяпрепровождением.

 

По мере того как люди все лучше узнают друг друга, начинает работать индивидуальная программа, которая может привести к "инцидентам". На первый взгляд, такие инциденты кажутся случайными (присутствующие так и могут их описывать), но тщательное изучение показывает, что они следуют определенным моделям, поддающимся классификации, и что последовательность событий осуществляется по негласным правилам и инструкциям. Пока дружеские или враждебные отношения развиваются согласно общепринятым нормам, эти инструкции и правила остаются скрытыми, но как только совершен незаконный поступок, они тут же проявляются – в точности как на спортивной площадке, где нарушение правил отмечается свистком или криком: "Вне игры!" Последовательность действий, подчиняющуюся индивидуальным, а не на социальным программам, мы, чтобы отличать их от времяпрепровождения, будем называть играми. Семейная жизнь, отношения супругов, деятельность в различных организациях – все это может год за годом протекать в вариантах одной и той же игры.

 

Утверждение, что общественная жизнь по большей части протекает в форме игр, вовсе не означает, что она "забавна" или что участники относятся к ней несерьезно. С одной стороны, даже футбол и другие спортивные игры – отнюдь не забава, и игроки обычно относятся к ним достаточно серьезно; что до азартных игр, то они могут завести игроков очень далеко, вплоть до фатального исхода. С другой стороны, некоторые авторы, например Хейзинга, включают в категорию "игр" и такие леденящие душу обряды, как пиры каннибалов. Поэтому называть "играми" такие трагические формы поведения, как самоубийство, пристрастие к алкоголю или наркотикам, преступления или шизофрению, вовсе не значит вести себя безответственно, игриво или по-варварски. Главное, что отличает игры от других видов человеческой деятельности, – это не лживость эмоций, а то, что их проявление подчиняется правилам. Это становится очевидным в тех случаях, когда незаконное проявление эмоций сопровождается наказанием. Игры могут быть мрачными и даже смертельно опасными, но социальные санкции следуют только тогда, когда нарушены правила.

 

Времяпрепровождение и игры являются подменой реальной жизни и реальной близости. Поэтому их можно рассматривать как предварительные переговоры, а не как заключенный союз, что и придает им особенную остроту. Подлинная близость начинается тогда, когда индивидуальное (обычно инстинктивное) программирование выступает на первый план, а социальные схемы и скрытые ограничения и мотивы отступают. Только настоящая близость может удовлетворить все виды голода – сенсорный, структурный и жажду признания. Прототипом такой близости является половой акт.