Последнее письмо Жени Дерюгиной.

 

– Знаю. Это в двух с лишним километрах от немецкой линии.

Командир в раздумье смотрел на небольшую хрупкую фигурку девушки.

– Товарищ командир, да что мне впервые, что ли?

– Хорошо! Через передний край тебя проведут разведчики…

Мужества и находчивости ей было не занимать.

Однажды вместе с краснофлотцем Дерюгину послали к командиру части. Они пошли по указанному направлению, но в сумерках заблудились. Наконец, увидели домик и группу людей возле него. Решив, что это и есть командный пункт, направились к домику. Немцы, стоявшие у домика, с удивлением глядели на спокойно приближавшихся краснофлотца и медсестру.

Когда Женя и ее спутник заметили ошибку, было уже поздно. Как поступить? Повернуть обратно – получить пулю в спину. Запечь – уж очень неравные силы… Решение пришло само собой. Они продолжали идти, не замедляя и не ускоряя шаг. Когда до гитлеровцев осталось несколько метров, разом вскинули автоматы и ударили длинными очередями. Шесть фашистов остались лежать на месте, трое уцелевших бросились наутек.

Мужество и отвага Евгении Дерюгиной, проявленные в боях под Севастополем, отмечены орденом Красной Звезды.

Город покидала Женя в числе последних. Потом – Херсонес. Бросилась в море и поплыла. Решила: лучше погибнуть в море, чем попасть в руки врага. Когда подобрал катер, она была почти без сознания…

И снова дороги войны. Авиационный полк на Кавказе, потом вновь морская пехота. Вместе с 83‑й бригадой морской пехоты в числе первых высадилась в Крыму.

Шла победоносная весна сорок четвертого, весна освобождения родной крымской земли. 13 апреля наши войска вошли в Симферополь. К родному дому Женя не шла – бежала, гонимая тревогой. Распахнула двери:

– Мама!.. Здравствуй, родная моя!..

Вытерла слезы.

– Я только на часок, родная. Нам вот с ребятами помыться бы.

И весело скомандовала:

– Заходи, ребята!..

Минуты встречи. Как вы коротки! Словно и не была дома. И снова в путь.

– Мамочка, теперь уже недолго… Возьмем Севастополь – и приеду. Обязательно приеду…

– Береги себя, доченька…

«Береги себя». Какие же вы наивные, мамы. Разве в бою будешь прятаться от пуль, отсиживаться в укрытии, когда другие идут навстречу свинцовому ливню!

«Вот пролетела пуля. Сволочь, фашистский снайпер не дает писать…» Это во время затишья. А ведь через несколько часов, а может быть и минут – в наступление.

Отправить письмо она не успела – начался решительный штурм «каменного фронта», как называли гитлеровцы свои мощные глубокоэшелонированные укрепления под Севастополем.

Батальон Жени Дерюгиной шел на главном направлении удара. От Балаклавы до Сапун‑горы гремело, не смолкая ни на минуту, яростное сражение. За последние три дня она вынесла с поля боя восемьдесят раненых. Но особенно жарко было в этот весенний день, 7 мая.

Пробиты первые линии укреплений. Казалось, еще усилие, и путь на Севастополь для наших войск будет открыт. Но враг защищался яростно. Число раненых росло. Женя валилась с ног от усталости, но, переползая от одного раненого к другому, продолжала делать перевязки. Вот она склонилась над очередным раненым и тут же упала рядом с ним. Погибла у самого Севастополя – города, который так любила, за который отдала свою жизнь.

 

Я часто бываю в диораме штурма Сапун‑горы. И каждый раз не могу спокойно оторвать взгляд от девушки, изображенной в центре прекрасного полотна, в самой гуще боя, склонившейся над раненым бойцом. И не только потому, что вижу знакомое лицо. В ней – олицетворение замечательных черт советских женщин‑патриоток, перенесших вместе с нами все тяготы войны.

 

П. ГАРМАШ.

 

СИБИРЯЧКА ВАЛЯ БАРХАТОВА

 

 

 

Здравствуй, мама!

Пишу в танке, над головой пролетают снаряды, это артиллерия наша дает немцам «жизни». В воздухе полно авиации: штурмовики проносятся над землей, стройно идут «бостоны», вьются «ястребки». Началась «работа». Немцев уже выкурили из траншей, привели здоровенного немца, саперы поймали, минировал. Пронесся и рухнул «мессершмитт», весь объятый огнем, а летчик на парашюте приземлился в нашем расположении. Правда, он огрызается.

Но сила наша велика! Севастополь возьмем! Рана моя совсем подживает. Командир полка гонит в госпиталь, но я упросила его остаться, кажется, согласился, молчит.

Мама, прошу обо мне только не плачь, я уже воин настоящий. Это письмо придет к тебе, когда у нас все кончится.

Артек цел! Завтрашний день решит многое.

Целую крепко.

С приветом, твой воин самой справедливой в мире державы,

старший сержант

Валентина Бархатова.

 

 

Подступы к Севастополю. Сапун‑гора.

8 мая 1944 года.

 

 

В первый день войны ушел на фронт старший брат Костя. Крепко прижал к груди Валину голову, сказал:

– Держись, сестренка!

Следом за Костей в последний раз окинул прощальным взглядом избу средний брат Михаил – вожак сельской молодежи, секретарь райкома комсомола.

Валю вызвали в райком партии. Ее знали как принципиальную, с твердым, решительным характером комсомолку. Из рук брата сестра приняла эстафету: теперь она секретарь комитета комсомола.

Прозвучал призыв: девушки – на трактор! Надо заменить ушедших на фронт братьев и отцов. Валя первой подала заявление на курсы трактористок. И вскоре по полям Новоуральского зерносовхоза Омской области стала водить трактор.

В один из весенних дней сорок второго явилась к райвоенкому. Поглядел военком: ясноглазая, крепкая, но на вид совсем девчонка. Долго читал заявление: «Прошу послать меня на фронт. Я хочу вместе со своими братьями Михаилом и Константином, вместе со всем советским народом защищать нашу социалистическую Родину от фашистских захватчиков. Я метко стреляю, бросаю гранаты на большое расстояние, могу оказать первую помощь раненым, сдала нормы ПВХО, ГСО, ГТО первой ступени. Свои знания, силы и, если потребуется, жизнь отдам за Родину».

Отказал военком. Но она пришла снова. Он снова отказал. А она доказывала. Не могла сидеть в тылу. То, что она делала, ей казалось никчемным по сравнению с фронтом. От Михаила нет вестей, молчит Костя, сражающийся в Крыму, погибли хорошие ребята Леня Молоканов, братья Крамаренки… С фронта идут тяжелые вести. Она должна быть там, где решается судьба ее Родины.

И добилась все‑таки своего. Увидела однажды мать Федосья Трифоновна на пороге дома Валю в серой солдатской шинели, туго перетянутой ремнем, в пилотке, и забилось в тревоге материнское сердце. Кинулась к дочери.

– Не плачь, мама, – проговорила Валя. А у самой в горле застрял горячий комок. – Пойми: не могу иначе.

Ей было тогда восемнадцать.

…Возле Сталинграда они приближались к фронтовой полосе. Длинные, утомительные переходы, перебежки. И вдруг тревожный голос: «Воздух! Замаскироваться!» Это была первая встреча с войной. Откуда‑то сверху застрочили автоматы. Валя прижалась к земле, замерла, потом поползла к кустарнику. А рядом ухало, скрежетало, рвалось. Она ничего не понимала. Когда бой стих, оглянулась – никого. Окликнула подруг – молчание. Невдалеке послышался гул машин. Пригляделась: танки, свои. Поднялась навстречу. Офицер‑танкист, выслушав ее, сказал:

– Садись. Считай, что это было твое первое боевое крещение.

Так Валя Бархатова оказалась в танковых частях. И с этого дня началась ее героическая биография – биография механика‑водителя, старшего сержанта. Танк изучила она очень быстро, на удивление всем. Возможно, потому, что любила технику, была уже опытной трактористкой. Ее танк был все время в бою под Сталинградом. Однажды девушка была ранена, но не покинула часть, осталась в строю. И как только зажили раны, снова повела свою грозную машину на окопы врага. Уже появился свой боевой счет. За храбрость и мужество ее наградили медалью.

В далекое сибирское село пришло письмо.

 

«Стала я еще и пулеметчиком‑радистом на боевой, лучшей в мире машине. Может быть, когда‑нибудь приедет к тебе, мама, дочь‑солдат, испытанный в боях и порохе, закопченный солдат, прошедший огонь и смерть, и скажет: «Здравствуйте! Вот и конец войне!» Мама, береги здоровье, не плачь. Мы вернемся!»

 

Порой ей и самой не верилось, что можно выдержать такое напряжение: день боев, час отдыха, и снова бой. Но у Вали было всегда бодрое настроение. Даже в самое тяжелое время, когда фашисты рвались к Волге, когда решалась судьба Сталинграда, она ничуть не сомневалась в нашей победе.

И вот Волга позади. Танк Валентины Бархатовой мчится уже по украинской земле. И летит радостное письмо к матери.

 

«Пришлось мне, мамочка, лицом к лицу посчитаться с немцами на Украине. Около 150 км прошла наша часть на запад, с благодарностью встретили нас украинцы… В одном селе меня назвали «освободительница». Все время я была в первых рядах… Мама! А сегодня у меня хороший день. На полянке нас выстроили, пришел комбриг, вызвал меня, я подошла по‑военному. Даже смутилась чуть‑чуть. Комбриг сказал: «За образцовое выполнение заданий командования, за мужество и отвагу старший сержант Валентина Бархатова награждается орденом Красной Звезды…

Потом все поздравляли меня, смотрели орден, называли Орленком, и вообще я сама рада… Мамочка, я очень соскучилась по дому, вспоминаю сейчас, как мы в совхозе жили, уютно, книги. Это кажется сном, сказкой. Около двух лет дождь, холод, метель, раскаленный песок, а ты все идешь вперед, не сгибаясь…»

 

А утром снова бой.

…Конец 1943 года. Грозные машины 19‑го танкового корпуса громят врага в нижнем течении Днепра. Враг еще очень силен, и ожесточенные бои не затихают и ночью. Танк Валентины Бархатовой в первых рядах атакующих. Друзья‑танкисты тепло называют Валю «наш Орленок». В одном из боев девушка уничтожила из пулемета 15 гитлеровцев. А всего на ее счету к этому времени было 47 уничтоженных фашистов, два танка, несколько вражеских дотов и орудий. Пять раз она была ранена. Здесь, на Днепре, была принята в ряды Коммунистической партии. Получая партийный билет, Валя поклялась бить врага до полной победы.

Танковый корпус повернул на юг. Фашисты надеялись удержаться в Крыму. Мощные глубокоэшелонированные укрепления, сильная группировка войск. Гитлеровцы знали: позади море, отступать некуда.

…Взметая вихри пыли, советские танки рвутся вперед. Стучат по броне вражеские осколки, земля стонет от взрывов бомб и снарядов. Но из переднего танка все время слышен спокойный девичий голос – это Валя Бархатова передает по рации распоряжения командира бригады подполковника Хромченко.

101‑я танковая бригада ураганным огнем орудий сметает вражеские укрепления, расчищает дорогу на крымскую землю.

Но враг рассчитывал еще на один оборонительный пояс – вокруг Севастополя.

Замерли, затаившись, танки. Готовились к штурму. Там, за холмами, лежал в руинах Севастополь. Он с нетерпением ждал своих освободителей.

А вокруг полыхала яркими красками крымская весна. Природа не желала мириться с войной.

Присев на валун, девушка писала матери:

 

«Привет с фронта! Стоим на подступах к городу С. Май начался сегодня у нас в четыре часа утра разрывом мин и снарядов… Эх, соскучилась я по дому. Отдохнуть хочется, заснуть хоть раз спокойно, поесть из тарелки, надеть мое платье, почитать книгу, поговорить за столом с вами…

За этот «поход» мы потеряли многих замечательных живучих «старичков» нашей бригады. Я тоже встречалась со смертью, но судьба меня бережет, многие упали на пути, а я все иду. Идут впереди солдаты, идет народ, бьемся за то, чтоб люди на земле жили по‑человечески.

Жди меня, мама. Приеду домой, как только кончится война.

Крепко целую. Валя».

 

 

…Ранним утром взметнулась ввысь сигнальная ракета. И сразу лавина танков, сбросив зеленые чехлы, рванулась вперед. На Севастополь! Ударили вражеские орудия. Столбы дыма и земли взметнулись в синее небо. Через минуту все смешалось: лязг гусениц, грохот орудий, рев самолетов.

Впереди мчался танк командира бригады. Он стремительно перелетал через вражеские траншеи, сметая все на пути. И вдруг над танком командира взметнулся столб темного дыма. Машина рванулась в сторону и замерла.

Теперь Валин танк вырвался вперед, подминая под себя гитлеровские орудия, пулеметы. Внезапно ослепительное пламя вспыхнуло перед глазами, огнем обожгло тело…

Мимо промчались танки ее боевых друзей. Кто‑то крикнул в эфир: «Отомстим за нашего Орленка! На Севастополь!» Но Валя этого уже не слышала.

…Друзья похоронили ее в Симферополе, вместе с другими танкистами, геройски погибшими в боях за Крым. В Пионерском саду, в центре города, закончил свой боевой путь танк Т‑34, поставленный в память погибшим героям 19‑го танкового Перекопского Краснознаменного корпуса.

Рассказ о Вале Бархатовой, скромной девушке‑сибирячке, отдавшей жизнь за солнечный Крым, хочется закончить словами крымского поэта Данилы Кононенко:

 

І за те,

Що у дні непогідні,

За наш Крим

Полягла сибірячко,

Ми до ніг

Кладемо тобі, рідна,

Не вінки,

А серця гарячі.

 

 

А. КАЗАРЯН, Герой Советского Союза.

Л. КОВАЛЕНКО.