Примирение (происходит после ссоры)

Великий писатель Марк Твен как-то сказал: “Чем старше я становлюсь, тем любезнее делаются мои родители”. К тому же, чем старше ты делаешься, тем более контактными и спокойными становятся твои предки.Обе стороны начинают проявлять больше по­нимания. Ты уже не так нервничаешь, когда дело до­ходит до демонстрации собственной независимости и они уже не так одержимы идеей обращения с тобой, как с малолетним. (На самом деле им это просто осточертело.) В конце концов они отступают и восп­ринимают тебя как взрослого человека.

Пропасть между родителями и тобой начинает ис­чезать (по крайней мере через нее перебрасывается мостик), когда ты достигаешь верхнего предела своего подросткового возраста или вообще покидаешь отчий дом. Да, в это трудно поверить, но настанет день, когда ты будешь наслаждаться обществом своих роди­телей!

Весьма странно, но нас с отцом свела вместе газет­ная статья. На первой полосе газеты “Ньюсчей”, выхо­дящей на Лонг-Айленде, был помещен анонс моего интервью, которое должно было выйти в воскресном приложении газеты, — это оказался один из самых торжественных дней в жизни моих родителей. В самой же статье я много и нудно говорил о своем загублен­ном детстве, о своей злости по отношению к предкам. Как обычно, я резал правду-матку.

Когда старик прочитал эту статью, он наконец понял, что мое детство вовсе не было идеальным. Оказалось, что и он, и мать провели все эти годы в счастливом неведении, считая себя образцовыми роди­телями, воспитавшими шестерых детей, каждый из которых по-своему преуспел в жизни. Вначале, прочитав статью, они почувствовали себя униженными: черт возьми, по крайней мере еще полмиллиона человек тоже прочитали эту газету! Но потом их ждал боль­шой сюрприз: оказывается, обстановка в доме Снайдеров не была чем-то ненормальным — так живут почти все, и никто этого не стесняется! Вскоре их знакомые стали звонить и говорить, что статья отлич­ная, что то же самое происходило и у них, в общем, все нормально.

Как-то после статьи отец рассказал мне, что в свое время у него был клиент с огромным выводком детей. Мой папаша прямо умилялся, какие все они были воспитанные, примерные, и он спросил того парня, как ему удалось добиться таких потрясающих результа­тов. Клиент ответил: “Запомни одно: ты им не друг, а отец. Совсем необязательно, чтобы они тебя любили, главное — чтобы уважали и подчинялись. Вот когда подрастут, ты и превратишься в их друга”.

К сожалению, мой отец очень буквально следовал этому дурацкому совету. Мы уважали его и подчиня­лись ему, но делали это из страха. Но после того, как мы с братьями разъехались, папаша решил, что наста­ло время для дружбы. После стольких лет в статусе “Папаши Великого, Благородного и Всемогущего” он захотел стать просто Бобом. Ни один из нас к этому готов не был, и отец очень расстроился.

Но сейчас все нормально. Человек, с которым я сейчас разговариваю и обмениваюсь шутками, вовсе не тот, кого я в детстве боялся и ненавидел. Я не знаю, что произошло с тем, другим, но сегодня передо мной другой человек, отец, которого я всегда хотел иметь. Я очень люблю своего нового папу и весьма привязан к нему. Вряд ли я стану припоминать ему прошлое Теперь-то я сам знаю, как трудно быть хорошим роди­телем. И, кроме того, наше будущее кажется мне та­ким радужным, что нет никакого желания омрачать его вещами, которые невозможно уже исправить. Но у меня осталась последняя корыстная, точнее — своеко­рыстная цель.

Помнишь, я рассказывал, как тощий, одинокий подросток Дэнни Снайдер томился неделями в ожида­нии любимой телевизионной программы “Автострада звезд”? Прекрасно понимая, как много эта передача значила для меня, папаша в эти часы старался найти мне какое-нибудь дело. “Пойди прибери комнату, ина­че я не разрешу тебе смотреть “Стар трек!” Шан­тажист. Бр-р-р.

В середине одного из самых интересных эпизодов папаша однажды заорал как резаный: “Немедленно убери свой хлев, сию минуту!” Я умолял его подо­ждать до конца передачи, но куда там! Мне пришлось подчиниться, в результате я не видел всю вторую половину серии. Почти двадцать лет (вероятно, тебе лет меньше), двадцать лет — целую жизнь! — это терзало и мучило меня. Недавно я купил видеокассету с записью этой серии, и знаешь, что я собираюсь сделать? Пригласить на просмотр своего старика. Примерно посередине сеанса я попрошу его подняться на второй этаж и оттуда рявкнуть: “А ну, пулей! Убрать свою комнату!” Ты понимаешь? А в ответ я заору изо всех сил: “Пошел ты!..” И буду досматри­вать фильм, мерзко при этом ухмыляясь. А вообще-то нет: лучше я позову старика, и мы досмотрим серию вместе.

ЖИЗНЬ ДОМА

Семья — это что-то вроде корпорации. Есть вы­сшая администрация (родители), управляющие (стар­шие братья и сестры) и подчиненные (младшие братья, сестры и домашние животные). Становясь старше, ты взваливаешь на себя дополнительную ответственность (вернее — ее взваливают на тебя), поэтому положение управляющего не обязательно предпочтительнее, чем статус подчиненного.

Когда-то очень давно люди заводили детей для того, чтобы те помогали по хозяйству. Иногда я ду­маю: может быть, предки обзавелись шестью детьми только для того, чтобы старик не очень утомлялся с газонокосилкой? У каждого из нас были свои обязан­ности: один убирал посуду после еды и выносил по­мойное ведро, другой вытирал стол, кто-то мыл тарел­ки, и так далее. Если родители обеспечивают своих детей достаточно обширным фронтом работ, о наказа­нии за проступки можно не беспокоиться, хотя некото­рые находят дополнительную работу для провинившихся. Чем больше семья, тем больше работы по дому и тем меньше возможности у родителей справиться с ней в одиночку. У каждого должны быть свои обязан­ности, если, конечно, ты не предпочитаешь жить в хлеву.

Кроме того, это служит отличной подготовкой ко взрослой жизни: как ты думаешь, кто выносит мусор­ное ведро в моем доме? Совершенно верно, служанка. Но мне пришлось бы делать это самому, если бы ее не было.