Оборотная сторона диска испещрена совсем другими символами и пиктограммами.

 

Фестский диск был найден в начале XX в., причем не в самом Кноссе, а в другом дворце минойцев, находившемся в Фесте[9]. Георгий поведал мне, что он с подозрением относится к обстоятельствам, окружавшим находку диска, и заявил, что, по его мнению, в Фесте были найдены не один, а несколько дисков. Он считает, что другие диски были тайно вывезены с острова, и прямо-таки уверен, что артефакт, известный сегодня под названием Фестский диск, — единственный оставшийся на Крите. Он сразу лее спросил меня, видел ли я фотографию оборотной стороны диска, и был крайне удивлен, услышав, что я не только не видел ее, но даже не подозревал, что диск — двухсторонний.

На следующий день рано утром, когда мы еще только завтракали, Георгий подошел и присел к нашему столику. Насколько мне было известно, накануне он проработал до 3 часов ночи, но выглядел очень свежим. Он протянул мне какой-то пакет. Заинтригованный, я вскрыл его и, к моему величайшему удовольствию, обнаружил в нем превосходную копию Фестского диска. Этр был тот самый экземпляр, который я видел накануне днем в витрине магазинчика. Итак, все устроилось само собой. Остаток дня мы с женой посвятили изучению специальной литературы и сборам всевозможной информации о Фестском диске, а затем попытались сами проникнуть в смысл этих загадочных линий и символов, которыми был испещрен с обеих сторон этот удивительный диск из красной глины. К тому времени, когда мы покидали Крит, я уже ясно сознавал, что Фестский диск — это нечто гораздо большее, чем принято думать. Кроме того, для себя я уже решил, что мы непременно вновь побываем на Крите, и что это будет очень скоро, и во время этого визита я непременно попытаюсь разгадать тайну Фестского диска.

Изучая копию Фестского диска, я с удивлением обнаружил, что пиктограммы на оборотной стороне диска поделены не на 30, а на 31 сектор. Отношение числа пиктограмм к радиальным линиям на ней было более или менее таким же. И все же, если быть точным, на этой стороне, которую я решил назвать стороной А, находилось 123 пиктограммы, поделенных 31 линией, тогда как на стороне В я насчитал 119 пиктограмм и ровно 30 линий. Я не мог понять, что это может означать, хотя, по всей вероятности, именно в этом таился ключ к математической взаимозависимости между числом пиктограмм и линий — ключ, заслуживавший дальнейшего изучения. Возможно, на диске символически обозначено число дней двух месяцев календаря, состоящего из 12 месяцев. Если это так, то пиктограммы могут обозначать названия дней; вполне возможно, что минойский год мог иметь такое же число месяцев, что и наш солнечный год.

Поскольку во время пребывания на Крите мне не удалось найти англоязычные переводы многих достаточно информативных книг, то, вернувшись в Англию, я начал методично обследовать фонды библиотек по всей стране. К сожалению, это мало что дало. В найденных мною книгах излагались практически одни и те же версии и прочтения. Пиктограммы весьма походили на египетские иероглифы, а поскольку известно, что Крит в минойскую эпоху имел налаженные контакты с высокоразвитой цивилизацией на Ниле, существовало мнение, что между египетскими иероглифами и пиктограммами Фестского диска имеет место некая взаимосвязь. Но, к сожалению, поскольку никто не может с уверенностью определить, на каком именно языке говорили минойцы, весьма маловероятно, что эти пиктограммы когда-нибудь удастся расшифровать. Более того, на сегодняшний день неизвестно даже, являлись ли эти пиктограммы частью некоего фонетического алфавита или же представляли собой идеограммы. Другими словами, не установлено даже, являются ли каждый знак и символ отдельными звуками или слогами в пределах слова, так что несколько таких знаков составляют слово, или же они представляют собой идеограммы, каждая из которых выражает конкретное понятие, например, «дом», «человек», «поле». Большинство специалистов предпочитает занимать нейтральную, выжидательную позицию. Некоторые берут на себя смелость утверждать, что большинство символов является фонетическими знаками, а некоторые из них могут иметь идеографические компоненты.

Итак, мнения о том, какая же именно информация заключена на диске, варьируются довольно широко, и неудивительно, что пока никому не удалось расшифровать и прочесть ее. Один специалист утверждает, что перед нами — ритуальная молитва или богослужебное песнопение. Это предположение основывается на том факте, что некоторые группы иероглифов, в особенности — те, что находятся на стороне А диска, повторяются через определенные интервалы. Поэтому это может быть имя некоего божества, к которому якобы обращались в молитве, прося о помощи и защите. Другой видный ученый утверждает, что на диске изложен целый ряд повелений некоего минойского царя, детализирующего разные аспекты работ по возведению дворца. Некоторые эксперты высказывают предположение, что Фестский диск вообще имеет не минойское происхождение и что он мог быть привезен на Крит откуда-то из дальних краев. Правда, теперь от этой версии отказались, поскольку на Крите обнаружены многочисленные образцы пиктограмм, аналогичных пиктограммам Фестского диска. А это указывает, что диск практически наверняка имеет местное происхождение.

Признаться, эти версии не произвели на меня особого впечатления. Внимательное изучение характера распределения пиктограмм на сторонах А и В диска навело меня на мысль о том, что если эти группы знаков действительно представляют собой слова, тогда надписи на стороне А сделаны на одном языке или диалекте, а на стороне В — на другом. Увы, все мои попытки понять смысл этих пиктограмм закончились полным крахом и разочарованием. Я не продвинулся вперед ни на шаг.

Первый прорыв мне удалось совершить после того, как я прекратил попытки интерпретировать их как слова и попытался истолковать их как числа. И сразу был вознагражден за старания. Оказалось, что ключом к пониманию пиктограмм являются именно числа, а не слова. Это было волнующее открытие, сулящее громадные перспективы. Со временем я пришел к пониманию того, почему минойцы придавали такое значение числам, а пока что мне предстояло узнать массу неожиданной информации об их интереснейшей и по-своему уникальной культуре.

Глава 2.

МИНОЙЦЫ

История минойской цивилизации обрисована археологами достаточно схематично. Археологические находки свидетельствуют о том, что первые жители, по всей видимости, прибыли на Крит около 3000 г. до н.э. Они были выходцами из Малой Азии, то есть с побережья современной Турции. Около 2800 г. до н.э. на острове начали формироваться первые общины, а то культурно-историческое явление, которое мы сегодня называем минойской цивилизацией, по всей вероятности, сложилось около 2600 г. до н.э., когда жизнь людей эпохи неолита приняла более организованные формы.

Около 2000 г. до н.э. на острове были построены первые дворцы; они имели скромные размеры и не шли ни в какое сравнение с величественными комплексами, которые пришли им на смену.

Крит издревле находится в сейсмоактивной зоне, и частые землетрясения неизбежно оказывали пагубное влияние на древние дворцы. После того как дворец в очередной раз становился жертвой катастрофы, его восстанавливали в увеличенных масштабах. Кносс, находящийся на севере острова, Маллия, расположенная в 20 милях к востоку от него, и Фест на крайнем юге — вот лишь основные из некогда величественных дворцовых ансамблей, лежащих сегодня в руинах. Некогда стены этих дворцов украшали великолепные фрески, а в сокровищницах хранились огромные богатства. Кладовые и житницы поражали своими размерами, и в них хранилось все необходимое для самой роскошной жизни. Такие дворцы являлись центрами цивилизации, и вокруг них быстро росли и развивались небольшие городки. Торговля процветала. Природа щедро наделила Крит многими удобными гаванями, и минойцы, будучи искусными мореходами, вели активную торговлю с материковой Грецией, северным Средиземноморьем и Египтом.

О системе административного управления, сложившейся на Крите в минойскую эпоху, неизвестно практически ничего. Между тем есть все основания полагать, что в минойском обществе царило социальное партнерство. Дворцы практически не имели оборонительных укреплений — лучшее доказательство миролюбия и социальной стабильности. В искусстве минойской эпохи почти полностью отсутствуют батальные сцены, изображения оружия и военная тематика. Мифология свидетельствует о том, что минойцы имели внушительный флот для охраны своих берегов и отпора набегам пиратов, но, хотя укрепленные форпосты минойцев, как известно, существовали по всему побережью Средиземного моря, нет никаких данных о том, что минойцы приходили в эти места как захватчики. Тем не менее древнегреческие мифы, сложившиеся значительно позже, рассказывают немало мрачных историй о царе Миносе (имя которого, кстати сказать, стало названием всей критской цивилизации), утверждая, что он правил во всем Средиземноморье, что называется, железной рукой. Согласно мифам, на Крите существовало куда более воинственное общество, чем это позволяют считать практически неукрепленные дворцы и отсутствие военной тематики в памятниках минойского искусства.

Минойцы оставили по себе крайне мало следов материальной культуры, которые позволяли бы судить, кто они и откуда. Боле того, мы также ничего не знаем об их языке. В то же время нам известно, что минойцы были искусными ремесленниками и особенно, как, впрочем, и многие другие жители Западной Европы эпохи позднего каменного и бронзового века, любили изображать всевозможные завитки и спирали. Я всегда считал и считаю, что такая почти всеобщая страсть к этому мотиву в древнем искусстве имеет религиозные корни. На Крите найдены всевозможные декоративные фрески, украшавшие стены роскошных дворцов, и многие сотни резных печатей. Особенно высокого уровня минойцы достигли в создании изысканной керамики, множество шедевров которой найдено на острове. В отделке и украшении стен и сводов дворцов принимали участие мастера керамики, камнерезы, резчики по кости и золотых дел мастера. Дело в том, что дворцы эти были не просто жилыми покоями, но и по праву могли считаться своего рода святилищами и культовыми центрами.

Минойцы не воздвигали грандиозных храмов, сравнимых с комплексами долины Нила и позднейшей Греции, предпочитая превращать в святилища естественные пещеры в горах, а также небольшие крипты в самих дворцах. Эти крипты служили как бы искусственно созданными аналогами пещер. Богу неба, предшественнику Зевса, который, по мнению греков, появился на свет на Крите, поклонялись на вершинах гор, над которыми в грозовые летние ночи можно видеть ослепительные стрелы молний. Что касается богини природы, то ее вместе с ее многочисленной свитой можно было встретить на лесных полянах или на одной из вершин пониже. Сохранилось много образцов печатей и керамики, на которых изображены молящиеся во дворце, а также в каких-нибудь глухих местах острова. Изображения, которые считаются символами богов и богинь, идентифицировать обычно труднее. Особенно это касается изображений богини природы, когда часто невозможно решить, являются ли те или иные фигуры образами жриц, или цариц, или же самих божеств. Примеры изображений, на которых молящиеся обращаются к богу-мужчине, весьма редки. Это дало основание некоторым историкам прийти к заключению, что религиозные верования минойцев были ориентированы исключительно на богинь. В то же время изображения бога неба и знаменитых игр с быками[10] встречаются на ост рове достаточно часто. Это дает основание утверждать, что животворные силы природы и плодородия имели в представлениях критян и маскулинную, мужскую составляющую.

На острове найдены миниатюрные святилища, но они обычно почти полностью лишены каких-либо украшений, за исключением голубей, изображавшихся на самом верху колонн. При этом голубя часто изображали в стилизованно-сакральной манере. Крупные святилища существовали вне дворцовых комплексов. Углубления по всей окружности колонн в небольших святилищах свидетельствуют о том, что возлияния масла совершались непосредственно на сами колонны. Но где же образы богов минойцев? Создается впечатление, что минойцам просто не нужны были изображения богов, чтобы поклоняться им. Если минойцы верили, что боги пребывают в реальном мире и неотделимы от него, то вполне естественно предположить, что они не считали возможным создавать их образы из глины или камня. Минойцы были людьми, боготворившими природу, и они, по всей вероятности, полагали, что боги постоянно окружают их, что они — повсюду: в горах, на плодородных долинах, в оливковых рощах и речных струях.