Александр Трифонович Твардовский

Фото, 1945 г.

1910-1971

 

«Петь привыкший на войне» - так сказал Твардовский о себе. И лучше его не скажешь. Трудные и опасные фронтовые дороги, которые Александр Трифонович прошел «с «лейкой» и с блокнотом, а то и с пулеметом», отмечены заслуженными наградами – орденами «Красной Звезды» и «Отечественной войны» I и II степеней.

Герой его поэмы – Василий Теркин был знаком, наверное, всем солдатам Великой Отечественной войны. Моему отцу, герою войны, инвалиду, по его признанию, в своё время помогла выжить эта книга про бойца, она и после войны находилась у него в книжном шкафу на первом плане /Прим. авт./

Вот как отзывался «придирчивый и требовательный» (по его собственному определению) И.А. Бунин об этом произведении: «…это поистине редкая книга: какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный солдатский язык – ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова».

 

«Василий Теркин»

Глава 8

«Гармонь»

 

По дороге прифронтовой,

Запоясан, как в строю,

Шел боец в шинели новой,

Догонял свой полк стрелковый, Роту первую свою.

Шел легко и даже браво

По причине по такой,

Что махал своею правой, Как и левою рукой.

Отлежался. Да к тому же

Щелкал по лесу мороз,

Защемлял в пути все туже,

Подгонял, под мышки нес. Вдруг — сигнал за поворотом, Дверцу выбросил шофер, Тормозит:

— Садись, пехота, Щеки снегом бы натер.

Далеко ль? — На фронт обратно, Руку вылечил.

— Понятно.

Не герой?

— Покамест нет.

— Доставай тогда кисет.

Курят, едут. Гроб — дорога. Меж сугробами — туннель. Чуть ли что, свернешь немного, Как свернул — снимай шинель.

— Хорошо — как есть лопата.

— Хорошо, а то беда.

— Хорошо — свои ребята. — Хорошо, да как когда. Грузовик гремит трехтонный, Вдруг колонна впереди.

Будь ты пеший или конный, А с машиной — стой и жди.

С толком пользуйся стоянкой. Разговор — не разговор. Наклонился над баранкой,— Смолк шофер, Заснул шофер.

Сколько суток полусонных,

Сколько верст в пурге слепой На дорогах занесенных Он оставил за собой...

От глухой лесной опушки До невидимой реки — Встали танки, кухни, пушки, Тягачи, грузовики, Легковые — криво, косо.

В ряд, не в ряд, вперед-назад,

Гусеницы и колеса

На снегу еще визжат.

На просторе ветер резок,

Зол мороз вблизи железа,

Дует в душу, входит в грудь — Не дотронься как-нибудь.

— Вот беда: во всей колонне Завалящей нет гармони, А мороз — ни стать, ни сесть... Снял перчатки, трет ладони, Слышит вдруг:

— Гармонь-то есть.

Уминая снег зернистый, Впеременку — пляс не пляс — Возле танка два танкиста Греют ноги про запас.

— У кого гармонь, ребята? — Да она-то здесь, браток... — Оглянулся виновато

На водителя стрелок.

— Так сыграть бы на дорожку?

— Да сыграть — оно не вред.

— В чем же дело? Чья гармошка?

— Чья была, того, брат, нет... И сказал уже водитель Вместо друга своего:

— Командир наш был любитель...

Схоронили мы его. — Так... — С неловкою улыбкой Поглядел боец вокруг,

Словно он кого ошибкой, Нехотя обидел вдруг. Поясняет осторожно,

Чтоб на том покончить речь: — Я считал, сыграть-то можно, Думал, что ж ее беречь.

А стрелок:

— Вот в этой башне

Он сидел в бою вчерашнем...

Трое — были мы друзья.

— Да нельзя так уж нельзя. Я ведь сам понять умею, Я вторую, брат, войну...

И ранение имею, И контузию одну.

И опять же — посудите — Может, завтра — с места в бой... — Знаешь что,— сказал водитель, Ну, сыграй ты, шут с тобой. Только взял боец трехрядку, Сразу видно — гармонист. Для началу, для порядку

Кинул пальцы сверху вниз.

Позабытый деревенский

Вдруг завел, глаза закрыв,

Стороны родной смоленской

Грустный памятный мотив,

И от той гармошки старой,

Что осталась сиротой,

Как-то вдруг теплее стало На дороге фронтовой.

От машин заиндевелых

Шел народ, как на огонь. И кому какое дело, Кто играет, чья гармонь.

Только двое тех танкистов,

Тот водитель и стрелок,

Все глядят на гармониста — Словно что-то невдомек. Что-то чудится ребятам, В снежной крутится пыли. Будто виделись когда-то, Словно где-то подвезли...

И, сменивши пальцы быстро,

Он, как будто на заказ,

Здесь повел о трех танкистах, Трех товарищах рассказ. Не про них ли слово в слово, Не о том ли песня вся. И потупились сурово

В шлемах кожаных друзья. А боец зовет куда-то, Далеко, легко ведет. — Ах, какой вы все, ребята, Молодой еще народ. Я не то еще сказал бы,— Про себя поберегу. Я не так еще сыграл бы,— Жаль, что лучше не могу.

Я забылся на минутку,

Заигрался на ходу,

И давайте я на шутку Это все переведу. Обогреться, потолкаться К гармонисту все идут. Обступают.

— Стойте, братцы, Дайте на руки подуть. — Отморозил парень пальцы,— Надо помощь скорую. — Знаешь, брось ты эти вальсы, Дай-ка ту, которую...

И опять долой перчатку, Оглянулся молодцом

И как будто ту трехрядку

Повернул другим концом.

И забыто — не забыто,

Да не время вспоминать, Где и кто лежит убитый И кому еще лежать.

И кому траву живому

На земле топтать потом,

До жены прийти, до дому,— Где жена и где тот дом? Плясуны на пару пара С места кинулися вдруг. Задышал морозным паром, Разогрелся тесный круг.

— Веселей кружитесь, дамы! На носки не наступать! И бежит шофер тот самый, Опасаясь опоздать. Чей кормилец, чей поилец, Где пришелся ко двору?

Крикнул так, что расступились: — Дайте мне, а то помру!..

И пошел, пошел работать,

Наступая и грозя, Да как выдумает что-то, Что и высказать нельзя.

Словно в праздник на вечерке

Половицы гнет в избе, Прибаутки, поговорки Сыплет под ноги себе.

Подает за штукой штуку:

— Эх, жаль, что нету стуку,

Эх, друг,

Кабы стук,

Кабы вдруг — Мощеный круг!

Кабы валенки отбросить,

Подковаться на каблук,

Припечатать так, чтоб сразу Каблуку тому — каюк! А гармонь зовет куда-то, Далеко, легко ведет... Нет, какой вы все, ребята, Удивительный народ.

Хоть бы что ребятам этим, С места — в воду и в огонь.

Все, что может быть на свете, Хоть бы что — гудит гармонь. Выговаривает чисто, До души доносит звук. И сказали два танкиста Гармонисту:

— Знаешь, друг...

Не знакомы ль мы с тобою?

Не тебя ли это, брат,

Что-то помнится, из боя Доставляли мы в санбат? Вся в крови была одежа, И просил ты пить да пить...

Приглушил гармонь:

— Ну что же,

Очень даже может быть.

— Нам теперь стоять в ремонте.

У тебя маршрут иной. — Это точно...

— А гармонь-то,

Знаешь что,— бери с собой.

Забирай, играй в охоту, В этом деле ты мастак, Весели свою пехоту.

— Что вы, хлопцы, как же так?.. — Ничего,— сказал водитель,— Так и будет. Ничего. Командир наш был любитель, Это — память про него...

И с опушки отдаленной Из-за тысячи колес

Из конца в конец колонны:

«По машинам!» — донеслось.

И опять увалы, взгорки, Снег да елки с двух сторон... Едет дальше Вася Теркин,— Это был, конечно, он.

 

https://www.youtube.com/watch?v=G_x7i984MjI

1. Составьте план главы «Гармонь»

2. Образ гармони. Расскажите о военной судьбе этого музыкального инструмента.

3. Какие черты характера проявил герой Твардовского в этой главе? Запишите.

4. Почему сослуживцы убитого командира, особенно водитель, сомневаются, можно ли сыграть на гармони? Понимает ли их Тёркин?

5. Какие чувства переживали бойцы во время игры гармониста? О чём им вспоминалось, о чём мечталось?

6. О чём говорит тот факт, что гармонь подарена Василию Тёркину?

ЖИВОПИСЬ, СКУЛЬПТУРА, АРХИТЕКТУРА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ