Ленин и восстановление железнодорожного транспорта

После взятия Зимнего дворца на письменном столе в кабинете Керенского была найдена бумага, на которой этот неудачливый премьер-министр начертал: «хлеба на 1/2 суток!?» Эта лаконическая запись ярко свидетельствует, до какого ужасного положения была доведена наша страна Временным правительством соглашателей и, в частности, в каком катастрофическом положении находился железнодорожный транспорт России накануне того дня, когда большевики во главе со своим гениальным вождем В. И. Лениным революционным путем взяли власть в свои руки.

Как только была совершена Октябрьская революция, перед молодым Советским правительством встал вопрос о железнодорожном транспорте.

Наша партия, придавая огромное значение как транспорту, так и всей связи, тотчас же озаботилась овладением главнейшими их узлами. В первую же ночь революции Красной гвардией, по приказанию Военно-революционного комитета, были заняты Главный почтамт, Главный телеграф, военный телеграф в Главном штабе, Центральная телефонная станция, все районные почтовые и телеграфные отделения, все вокзалы, главные железнодорожные депо и товарные станции. Всюду были введены комиссары, которые зорко следили за всеми телеграфными и почтовыми отправлениями, переговорами по прямым проводам, совершавшимися с особого разрешения Военно-революционного комитета, за всеми служебными и шифрованными телеграммами, а также за телеграммами по условному коду. Эти действия были совершенно необходимы, так как в первые же часы Октябрьского вооруженного восстания были обнаружены попытки и служащих, и частных лиц — членов враждебных партии — дать телеграфные оповещения в другие города и воинские части обо всем, что делается в Петрограде с целью вызвать противодействие восставшему пролетариату.

В Смольный, в комнату, где собирались Военно-революционный комитет и все руководители восстания, пришел еще загримированный Владимир Ильич. Ознакомившись с положением дел, он прежде всего спросил: «Заняты ли вокзалы, телефонная станция, телеграф, почта?» Получив утвердительный ответ, Владимир Ильич потребовал немедленной проверки исполнения, и мы должны были тотчас же разослать на автомобилях комиссаров вместе с красногвардейцами по всем вокзалам, товарным станциям, на почту, телефон и телеграф, а также на водопроводные и электрические станции. По телефону сообщалось в Смольный о том положении, которое было в действительности обнаружено комиссарами. Это были первые донесения. Их записывали в особый журнал телефонистки Военно-революционного комитета. Выяснилось, что на Николаевском и Варшавском вокзалах представители союза железнодорожников не желают признавать комиссаров, что члены Викжеля отменяют их распоряжения и выказывают явное несочувствие восстанию. Многие железнодорожные рабочие вполне присоединились к нашим комиссарам и требовали невмешательства викжельцев. Конфликт разгорался. На эти вокзалы были тотчас же двинуты крупные части красногвардейцев. На вокзалы, в мастерские, в депо были брошены новые силы агитаторов, а главарям Викжеля было заявлено, что если они будут мешать установлению революционного порядка, то их арестуют и препроводят в Петропавловскую крепость для предания суду военного времени. Трусливые по своей меньшевистской природе викжельцы сразу притихли, как только услышали мерный шаг прибывших красногвардейцев, которые заняли все ходы вокзалов, вошли в диспетчерскую, на телеграф, к начальнику станции. Викжельцы стушевались, заявив, что будут держать «нейтралитет».

Это был первый конфликт представителей новой, Советской власти — в лице ее Военно-революционного комитета — с Викжелем, который был так круто и немедленно разрешен по личному распоряжению Владимира Ильича. Совершенно ясно было, что с этой меньшевистско-эсеровской публикой, свившей себе гнездо среди железнодорожников, нам придется еще долго возиться: за ними плелись управленческие слои железных дорог, средние служащие и кое-кто из рабочих. Зато низы, действительные массы железнодорожного пролетариата, братались с Красной гвардией, выполняли все распоряжения наших комиссаров.