Записки придворного брильянтщика позье о пребывании его в России с 1729 по 1764 Г. (перевод с французской, неизданной рукописи).

ПРЕДИСЛОВИЕ

Иеремия Позье был один из иноземцев-ремесленников. Позье родился в Швейцарии в 1716 году. В 1729 году, тринадцатилетним мальчиком Иеремия Позье пешком (в буквальном смысле) проходит вместе с отцом своим всю Швейцарию, Германию, Голландию, садится в Гамбурге на корабль и приплывает в Петербург в 1729 году, в царствование Петра II. Иеремия Позье попадает в Петербург; здесь он учится с большим старанием и не только скоро ознакомился со своим ремеслом, но и достиг в нем совершенства. Он стал талантливым ювелиром, которому заказывали драгоценности члены царской семьи, богатые люди в России. Искусство в работе, аккуратность в исполнении, честность и готовность оказывать, нередко в большой убыток самому себе, кредит заказчикам, обыкновенно разным крупным и мелким придворным лицам, — привлекают к Позье много заказов. Фирма его и положение при дворе вполне обеспечены. Анна Иоанновна, Анна Леопольдовна, Елисавета Петровна, Петр III и Екатерина II последовательно делают ему заказы, часто призывают его к себе, говорят с ним; —особенно милостиво относится к нему Елисавета Петровна. Вслед за особами царской фамилии, Позье входит в частые сношения с временщиками каждого нового правления: Бирон, Левенвольд, Линар, Лесток, Шуваловы, Воронцовы, Разумовские, принц Георг Голштейнский и его семейство, граф Понятовский, братья Орловы,—все это его заказчики, знакомые, нередко — как напр. Лесток — хорошие приятели. Представители иноземных дворов при русском дворе также его добрые знакомые. Но Позье слишком осторожен, слишком рано усвоил все правила как держаться и вести себя в водоворотах придворной жизни, чтоб ввязаться в какие-либо интриги. Вместе с осторожностью и тактом Позье держит себя честно и благородно. Позье скорее сам терял, нежели наживал и терял именно по излишней доверчивости, благородству и чрезвычайной мягкости характера. Наконец, в виду беспрестанных обманов, которым он подвергался со стороны многих из его заказчиков, вельмож русских, швейцарец наш, испуганный мыслью потерять последний капитал, нажитый тридцатилетним упорным трудом, решается оставить Россию; но к нему так расположена новая монархиня России, Екатерина II, в его брильянтах так часто нуждаются придворные, наконец вообще Позье до того сделался необходим по своей профессии русскому двору, что если бы он заявил о своем желании навсегда оставить Россию, — то его, как он сам рассказывает, ни за что бы из нее не выпустили. В виду этого, Позье прибегает к хитрости и, под видом кратковременного отпуска, уезжает в январе 1764 года из России—с женою (немкою из Прибалтийских губерний), взрослыми дочерьми и с небольшим капиталом, не без труда нажитым. Капитал этот дал возможность Позье мирно прожить около пятнадцати лет на своей родине, в Швейцарии, где он и умер 2-го или 30-го (точно неизвестно) декабря 1779 года. В мемуарах сведения сообщаются человеком, бывшим в беспрерывных сношениях с главными лицами в государстве, и, что самое важное, передаются лицом, по нравственным своим качествам, заслуживающим доверия. Канцлер Воронцов Позье: «… знаю вас за честного человека, и потому, что вы заслужили уважение всех самых честных людей в этом крае. Я несколько раз имел случай говорить об вас с императрицей, которая, как мне показалось, уважает вас…».

Выдержки из текста

Вопросы: Почему мемуары Позье отличаются высокой достоверностью? В середине XVIII в. какую роль могли уже играли женщины высшего общества? (вводили молодых людей в общество, расширяя круг знакомых). Оценка Бирона. По мнению Позье, кто был недоволен Бироном? Искала ли Анна Леопольдовна любовных утех за пределами брачных отношений? Кто был заинтересован в перевороте Елизаветы? «(…)

Госпожа Воронцова (жена М.И. Воронцова, канцлера России с 1758 г.), статс-дама, очень меня любила, и ей я обязан успехами, которые я имел в начале моей деятельности. Она рекомендовала меня всем своим знакомым. К ней (все) относились с большим почтением, это была хорошенькая и милая женщина. Так как днем визиты отнимали у меня время, я принимался за работу вечером, возвращаясь домой… (…)Прошло около года, как я устроился независимо; в это время принцесса Анна, мать маленького императора Ивана, регентом которого покойная императрица назначила герцога Бирона, любимца своего, в ущерб матери Ивана, своей племянницы, отданной за принца Антона Ульриха, двоюродного брата короля Прусского, не будучи в состоянии видеть как герцог Бирон управляет государством в ущерб ей, нашла средство его низвергнуть. Для этого принцесса Анна привлекла на свою сторону гвардейский полк и фельдмаршала Миниха, да Остермана, первого министра, по распоряжению которых герцог Бирон, лежа на кровати с женою, был захвачен ночью адъютантами Миниха и гвардейцами; герцог и его жена были раздеты, обоих избили за то, что регент Бирон хотел защищаться. Их перевезли на гауптвахту, бывшую около дворца (Сличи известный рассказ Манштейна, арестовавшего Бирона, в записках Манштейна (русск. перевод изд. 1810 г. Дерпт, ч. II, стр. 90 — 100). – прим. Ред.).

Не трудно было заставить нацию решиться низвергнуть Бирона, он был жесток и погубил много бояр, выказавших неудовольствие на его управление. Принцесса Анна ( Леопольдовна) заставила нацию признать себя регентшей над ее сыном.

Граф Линар (1702 – 1741), посланник саксонского двора в России, который пользовался большим расположением принцессы Анны Леопольдовны… Это был красивый и, по свидетельству Бюшинга, приятный человек. Правительница Анна Леопольдовна влюбилась в него до страсти, сделала его обер-каммергером и чтоб навсегда привязать его к своему двору — решилась женить его на любимейшей своей фрейлине баронессе Юлиане Менгден. Восшествие на престол Екатерины расстроило эту связь.

Вопросы: Что заставило Елизавету ускорить дворцовый переворот? На кого она опиралась? Как покупали гвардейцев? Как Елизавета благодарила за участие в перевороте? Как Елизавета могла наказать за нелестные отзывы о ней? Как Елизавете удалось уговорить гвардейцев участвовать в перевороте? Обстоятельства ареста Брауншвейгской семьи. Как вы думаете, почему Елизавета сама контролировала арест императора Ивана VI? Как повели себя подданные, узнав о восшествии на престол Елизаветы? Что подданные должны были засвидетельствовать Елизавете и лицам, входивших в ее окружение? Какие черты личности Елизаветы называет Позье? Как Позье характеризовал русских дворян и окружение императрицы? Кому Елизавета дарила дорогие подарки? Кто стремился не заплатить Позье за работу?

… Лесток, хирург принцессы Елисаветы, доверием которой он вполне пользовался, и который интриговал, чтобы возвести ее на престол, так как она была законная наследница престола, как родная дочь Петра I. (…) принцесса Елисавета ожидала (Лестока)в своих покоях с несколькими камер-юнкерами, бывшими в заговоре; — а червонцы эти следовало передать гвардейскому полку, квартировавшему в казарме, недалеко от города. Частью этого полка она могла располагать. Когда Лесток явился во дворец принцессы, он застал ее не вполне решившуюся; но как перед тем Лестоку сообщили, что ее завтра арестуют, вследствие сведений доставленных регенште о том, что нечто затевается против нее при содействии Лестова, то он взял принцессу Елисавету за руку, свел ее в сани, ожидавшие их на дворе, и говоря ей, что, если она не желает, чтобы на следующее утро его казнили, а ее сослали на всю жизнь в Сибирь или сделали что-нибудь похуже, убедил принять твердое решение. Заперев на ключ всех бывших в ее дворце и ничего не знавших о предстоящем деле, Лесток проводил Елисавету до саней, наоблучке которых камергер (?) Воронцов сидел кучером. Один гвардейский сержант, лифляндец, по имени Грюнштейн, по происхождению саксонец, низкого происхождения, сделан был по восшествии Елисаветы на престол адъютантом Лейб-Компании, с чином бригадира, получил большие поместья и в очень скором времени сделан генерал-майором. По свидетельству Манштейна и Гельбига, Грюнштейн ни по уму, ни по своему поведению не оказался достойным того звания, в которое возвела его фортуна. За дурное поведение и дерзкие отзывы об Елисавете, Грюнштейна высекли кнутом и сослали в Устюг-Великий. В 1762 г. он возвращен из ссылки.

…вместе с Лестоком стали на запятки и поехали в гвардейские казармы. Было около полуночи, когда они приехали. Принцесса (Елизавета), вышедши из саней, вошла в первую казарму и явилась солдатам, спрашивая их: — “ Признаете ли вы меня за дочь вашего императора, батюшки Петра Первого?” Они все поклонились ей в ноги, отвечая что признают. Она сказала: — “ Готовы ли вы помочь мне сесть на престол, который у меня отняли?” Они все отвечали, что будут ей повиноваться во всем, что она им станет приказывать. — “Хорошо, пусть 300 человек из вас возьмут оружие и идут за мной, а остальные из полка, которые не задумались признать меня, и обещали повиноваться, пусть ожидают моих приказаний ”.

Уверившись таким образом в трех ротах, которые там квартировали, она велела тремстам человекам следовать за ее санями и впереди их поехала во дворец, где был император Иван с матерью его, регентшей, и принцем брауншвейгским, мужем ее, которые все спали не вдалеке от первой дворцовой стражи. Она вышла из саней и в сопровождении трех лиц своей свиты и человек пятидесяти гренадеров, явилась перед часовыми, и когда сказала им несколько слов, — они позволили себя сменить. Она сменила их своими гвардейцами. Первым делом Елисаветы при входе во дворцовый двор было пройти прямо в караульную; по ее приказанию, тамошние барабаны распороты были кинжалом. Остальную часть ее отряда ввели во двор. Она прошла без затруднения в офицерскую дежурную. Затем сменены были часовые, бывшие в императорских покоях, и поставлены туда из числа прибывших с принцессой; затем она сама в покои; регента и муж ее были взяты спящими, приставлена к ним стража, также как и к маленькому императору, и вместе с отцом его и матерью, они были перевезены во дворец, в котором жила принцесса… После того Елисавета откомандировала Лестова с одним гвардейским офицером и с двадцатью гренадерами арестовать Остермана, первого министра. Воронцов, со своей стороны, отправился арестовать фельдмаршала Миниха, который немедленно признал Елисавету императрицей и велел везти себя в ней, чтобы поздравить ее, так же как и фельдмаршал Ласси, которого арестовал Грюнштейн, так что все это совершилось без пролития одной капли крови.

(Позье) пошел ко двору поцеловать руку императрицы, куда все бежали толпой; несмотря на давку, нам удалось добраться до нее по милости господина Лестока, который, увидав меня, подошел ко мне, взял меня за руку и сам провел к императрице, у которой я поцеловал руку. (…) (Позье) пошел к Шувалову (Петру Ивановичу), который входил в ближнее окружение Елизаветы, (Шувалов в кредит заказывал Позье изготовление драгоценностей): «Явившись к нему, я застал у него большое общество бояр, явившихся засвидетельствовать ему свое почтение…». Простой камер-юнкер цесаревны Елисаветы, он, по восшествии ее на престол, в первый же год сделан был действительным камергером и получил чин генерал-майора. – прим. Ред.). Жена его была очень дурна собой, мала ростом, и всегда из аффектации одевалась по-мужски; она пользовалась дружбой и полным доверием императрицы, обладала большим умом, но была мстительна против тех, к кому не была расположена; госпожа Шувалова заставляла императрицу делать много зла, хотя Елисавета Петровна была от природы добра и необыкновенно приветлива в обращении со всеми, кто имел счастье приблизиться к ней, и вместе с тем отличалась безукоризненной красотой; вообще надо сказать, что люди, которыми была окружена императрица, были, к несчастью, мало образованы и отличались дурными правилами, которые крепостное право вселило в эту нацию; были злы, не имели никакой честности, и были расположены только к тем, кто старался удовлетворять их жадность к подаркам. Таким образом, лица, имевшие дело к императрице могли дойти до нее только этим средством, часто с большими неприятностями для тех, кто был честен. (…) государыня была чрезвычайно скупа в своих покупках. (…) государыня весьма бережлива в покупках и любила похвалиться, что купила что-нибудь дешево…

(При императорском дворе) часто нуждались в богатых табакерках и кольцах на подарки иностранным министрам, когда им давалась прощальная аудиенция; а эти поручения ее величество давала канцлеру Воронцову. Тот ни к кому не обращался, как только ко мне, причем сообщал о цене, назначенной ее величеством. Я исполнял работу сообразно с этой ценой, и знал наверное, что получу деньги, как только работа будет сделана, из канцелярии иностранных дел, которая платила за подобного рода подарки. Это было для меня гораздо выгоднее, чем продавать придворным господам, которые покупали только в кредит и часто совсем не платили, как это случилось со мною, когда я решился возвратиться в мое отечество.

Вопросы : Позье об отношении Елизаветы к своей обязанности вникать в бумаги и подписывать их. Даже кто не мог добиться аудиенции и подписания бумаг?

Во время ее (Елизаветы) болезни, продолжавшейся шесть месяцев, никто не допускался к ней, даже министры по самым важным неотложным делам не могли добиться, чтобы она подписала бумаги… (…)канцлер Воронцов, зная, что она посылала за мною (Позье), когда выпадала минуточка получше, поручал мне просить ее от его имени подписать наиболее важные бумаги, и я осмеливался подносить их ей только тогда, когда замечал, что она в добром расположении духа, но и тогда я замечал, что она с каким-то отвращением исполнила это (Показания эти вполне подтверждаются отзывами представителей иноземных дворов при дворе Елисаветы).

Вопросы: Позье и современники о Елизавете Воронцовой и его влиянии на Петра III. Позье и Болотов об окружении Петра III. Позье о маскарадах в императорском дворце, роскоши дворца, драгоценностях.

…Елисавета Воронцова, воспитанная у дяди ее великого канцлера Воронцова и бывшая фрейлиной при великой княгине, имела большое влияние на нового императора, которого она слыла фавориткой (Графиня Елисавета Романовна Воронцова р. 1737 г., умерла 1792 г., каммер-фрейлина и кав. дама орд. св. Екатерины пер. степ., по смерти Петра III вышла замуж за статского советника Александра Ивановича Полянского. Непривлекательными чертами обрисовывает наружность Елисаветы Романовны Болотов многократно видевший ее во дворце в эпоху ее “фавора”: Воронцова — говорит Болотов — была непомерно толста, нескладна, широкорожа, дурна и обрюзгла всем... и в самом деле была она (Елисавета Романовна) таковая — замечает Болотов, что всякому даже смотреть на нее было отвратительно и гнусно ”. (Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им. Подлинная рукопись, ч. IX стр. 148). – прим. Ред.).

Я видел, что императора окружали молодые люди, известные мне по своим дурным правилам, нечестности, и которые, не имея ничего, были надменнее императора и воображали, что делают мне большую честь, заказывая мне все, что приходило им на ум, тогда как я не имел ни малейшей надежды получить от них деньги (Лица, о которых столь жестки отзыв делает Позье, — были, между прочим, следующие: Дм. Вас. Волков, Алекс. Ив. Глебов, Алекс. Петр. Мельгунов, братья Алекс, и Лев Нарышкины, Гудович, и другие. Некоторые из них, при замечательных дарованиях и способностях, действительно не вполне обладали нравственными качествами честности и благородства. Отказать же им я не мог из опасения, чтобы они не восстановили против меня императора, пользуясь всем его доверием. Сверх того они поддерживали недоразумения между императором с императрицей, из опасения, чтобы она не забрала в руки бразды правления, к чему она была гораздо способнее, и при которой им было бы далеко не так привольно (Весьма важное показание Позье о том, что некоторые из приближенных Петра III из своекорыстных расчетов поддерживали и раздували вполне неприязненные отношения государя к его супруге, подтверждается свидетельством многих современников. “ У сих негодных людей, — говорит, между прочим, о приближенных Петра III-го современник Болотов — наиглавнейшее попечение было о том, чтоб разорить императора с императрицей, его супругою и привести ее ему в ненависть совершенную. И не можно довольно изобразить — продолжает Болотов: сколь много они в том успели. Они довели его (Петра III) до того, что он не токмо говорил об ней с явным недоброжелательством публично, но употреблял при том выражения, которые никто не мог слышать без досады и огорчения. Словом, слабость его в сем случае до того простиралась, что запрещено было от него даже садовникам петергофским, где тогда сия государыня по его велению находилась, давать ей те садовые фрукты, о которых он знал, что она была до них великая охотница ”... (Подлинная рукопись записок Болотова, ч. IX стр. 369 — 370).

… не могу не сделать краткого описания великолепия двора покойной императрицы и увеселений, которые давались на масленицу и по случаю других праздников, в особенности маскарадов. В маскарадах участвовали обыкновенно все, кто только мог достать билет на вход; билетов же раздавалось от 1000 до 1500. Маскарады эти были роскошны и давались в императорском дворце, где, по этому случаю, раскрывались все парадные покои, ведущие в большую залу, представляющую двойной куб в сто футов. Вся столярная работа выкрашена зеленым цветом, а панели на обоях позолочены. (…) зала, которая нравилась Позье, восхищала в 1762 году и других современников: “нигде я так не восхищался зрением, пишет Болотов: как в большой тронной зале, занимающей целой и особой, приделанной с боку ко дворцу флигель; преогромная была то и такая комната, какой я до того нигде и никогда еще не видывал”. (Записки Болотова; подлинная рукопись, ч. IX, стр. 103).

Не легко описать впечатление, которое зала эта производить с первого взгляда по своей громадности и великолепию; по ней двигалось бывало бесчисленное множество масок в богатейших костюмах, разделенных на кадрили и на группы; все покои бывали богато освещены: в одну минуту зажигается не менее десяти тысяч свеч. Есть несколько комнат для танцев, для игры, и общий эффект самый роскошный и величественный. В одной из комнат обыкновенно императрица играла в фараон или в пикет, а к десяти часам она удалялась и появлялась в маскарадной зале, где оставалась до пяти или шести часов утра, несколько раз переменяя маски. По окончании бала каждый удалялся. В обыкновенные дни давали четыре разных представления: французскую комедию, итальянскую оперу, немецкую комедию и русскую комедию. Придворный театр очень хорош, великолепно раззолочен. Каждое воскресенье бывали прием и бал, кроме больших праздников. Нельзя ничего вообразить себе более величественного двора при подобных случаях: редко бывало менее трех тысяч гостей, в том числе лучшая молодежь обоего пола. Придворные дамы не мало способствовали к блеску этих собраний, обладая в высокой степени искусством одеваться к лицу и сверх того умеют до невозможности поддерживать свою красоту. Все женщины в России, какого бы они ни были звания, начиная императрицей и кончая крестьянкой, — румянятся, полагая, что к лицу иметь красные щеки. Наряды дам очень богаты, равно как и золотые вещи их; брильянтов придворные дамы надевают изумительное множество. На дамах, сравнительно низшего звания, бывает брильянтов на 10 — 12,000 рублей.

Они даже в частной жизни никогда не выезжают, не увешанные драгоценными уборами и я не думаю, чтобы из всех европейских государынь была хоть одна, имевшая более драгоценных уборов, чем русская императрица. Корона императрицы Елисаветы, стоящая чрезвычайно дорого, состоит, так же как и все ее уборы, из самоцветных камней: из рубинов, из сапфиров, из изумруда. Все эти камни ни с чем не сравнятся по своей величине и красоте. Таково впечатление, вынесенное мною из этого двора, который я имел время изучить, прожив при нем около тридцати лет …

Позье о стремлении знати заставить его работать бесплатно: «о знати, которая того только и добивалась, чтобы покупать в кредит, не имея чем заплатить, вследствие чего я не редко бывал принуждаем, когда видел, что подъезжает к моей квартире пять или шесть карет шестерней, запирать двери и приказывал сказать, что меня дома нет…».

Позье о Елизавете Воронцовой: « Ей только того и нужно было, потому что она была крайне жадна…»

Позье о военных забавах Петра III ( эти учения – военные маневры или забавы, кого унижали, кто обязан был проигрывать?): «при сражении двух маленьких галер на большом пруду, что мне показалось совершенным представлением марионеток; но император находил самое большое удовольствие в этих маневрах, на которые роптало дворянство, в особенности гвардейские полки, которых ставили ни во что в сравнении с горстью голштинцев…».

Позье о гвардейцах и высшем обществе в день переворота Екатерины II: «Не трудно было склонить на свою сторону и другие полки, бывшие в городе, которые окружили дворец, когда императрица отправилась туда из церкви. Почти весь цвет аристократии и даже такие люди, которых император считал вполне преданными ему — были на стороне императрицы. Все толпою сбежались во дворец присягать ей». «Немедленно распустили в городе слух, что император упал с лошади и ушибся до смерти». «Стечение вельмож и дам, приезжавших поздравить ее, было громадное, и я не понимаю, как Екатерина могла перенести такое утомление в течение целого дня, не принимая нисколько пищи».

29 июня «Часам к трем меня известили, что императрица, заарестовав Петра III, возвращается в город, и что ее ожидают к пяти часам. Мимо окон моих проехало много карет с дамами и вельможами, отправлявшимися во дворец, дожидаться ее. Я решился тоже туда отправиться». «Там я застал страшную давку и, между прочим, множество молодых дам, о которых мне достоверно известно было, что они нехорошие услуги оказывали императрице по ее отношениям к императору, и которые едва ли могли ожидать от нее любезного приема.

Так как я был с ними довольно коротко знаком, я спросил их: “не шибко ли бьется у них сердце?”

Я был впрочем совершенно уверен, что им ничего не будет сделано, потому что императрица, нарочно обращалась вежливо с дамами, о которых знала, что они интриговали против нее у ее мужа.

Наконец явилась Екатерина верхом с отрядом гвардейцев. Каждый спешил целовать ее руку. Войдя в дворцовую залу, она села в кресло и по крайней мере три часа все принимала толпу: каждую минуту она должна была наклоняться, чтобы давать руку свою целовать представлявшимся ей». «Едва стоя на ногах от усталости, Екатерина вышла из залы отдохнуть, поручив сказать, что все, кому не удалось присягнуть ей, пусть придут на следующий день. Она явилась в сопровождении двух камергеров, которые поддерживали ее под руки». «После заарестования Петра III, императрица, возвратившись в город, распустила все войска, до тех пор стоявшие шпалерами вдоль улиц, и все избавились от страха. Три (?) дня спустя, мы узнали о смерти несчастного императора…».

 

Позье об отношении солдат к иностранцам: «Я сам слышал, как солдаты говорили между собою, что всех иноземцев надо перерезать». « Ни один иностранец не смеет показаться на улице, и если бы я ни был знаком с большей частью офицеров, я бы не рискнул выйти на улицу».