Дворцовый переворот 28 июня 1762 года

Дворцовый переворот не был случайным событием. Резкое недовольство гвардии и патриотические настроенных слоев общества вызывали такие обстоятельства, как

- прекращение войны с Пруссией без денежной компенсации за завоеванные русскими войсками и возвращенными Пруссии земли и пленных, «Но русская нация, повинуясь, негодовала, что должна еще проливать кровь, чтобы возвратить свои победы, и, в долговременном навыке питая ненависть к имени прусскому, видела в своем государе союзника своему врагу» (Рюльер. С. 60)

- заключение с Пруссией договора о военном союзе, о передаче Пруссии ряда воинских соединений, которые она могла использовать по своему усмотрению;

- Петр был намерен начать войну с Данией. Русские войска должны были воевать за интересы Голштинии с целью вернуть ей ранее отвоеванный Данией Шлезвиг; полки должны были уже начать подготовку к Датскому походу. Россия должна была воевать за чуждые ей интересы; «Негодование скоро овладело гвардейскими полками, истинными располагателями престола» (Рюльер. С. 61).

- Преклонение Петра III прусскому королю Фридриху II; Петр вводил законы, действовавшие в Пруссии. Это вызывало недовольство русских. «Часто, выскочив из-за стола со стаканом в руке, он бросался на колени пред престолом короля прусского и кричал: «Любезный брат, мы покорим с тобою всю вселенную!» Посланника его он принял к себе в особенную милость и хотел, чтобы он до отъезда в поход пользовался при дворе благосклонностию всех молодых женщин» (Рюльер. С. 62).

- при Петре III значительное влияние и силу имели голштинские полки, ранее квартировавшие в Ораниенбауме;

- Петр III восстановил против себя духовенство секуляризацией земель и неподобающим поведением в православной церкви (позволял себе громко говорить, смеяться). Екатерина, напротив, ревностно выполняла все церковные обряды, показала свою набожность и глубокое уважение к духовенству и православной вере;

- Петр открыто высказывал свое неуважение Екатерине и даже публично оскорблял ее, заявлял, что немерен расторгуть с ней брак; Екатерина убеждала подданных, что Петр к ней относится жестоко. «Иногда при всех, как будто против ее воли, навертывались у ней (Екатерины) слезы, и она, возбуждая всеобщее сожаление, приобрела новое себе средство. Тайные соучастники разглашали о ее бедствиях, и казалось, что она в самом деле оставлена в таком небрежении и в таком недоверии, что лишена всякой силы в хозяйственном распоряжении и будто служители ее повинуются ей только из усердия» (Рюльер. С. 63)

- неуважительное отношение ко многим подданным, русские считали, что Петр ненавидит русских. «В шуму праздников и даже в самом коротком обхождении с русскими он явно обнаруживал к ним свое презрение беспрестанными насмешками. Чудное соединение справедливости и закоренелого зла, величия и глупости видимо было при дворе его» (Рюльер. С. 62).

Екатерина Алексеевна была заинтересована в свержении Петра III. Она хотела стать самодержавной царицей. Кроме того, она опасалась изменения своей личной судьбы: заключения в монастырь или тюрьму. Петр неоднократно угрожал Екатерине, что заточит ее в тюрьму и женится на Воронцовой. С первых же дней царствования Петра III Екатерина и ее окружение готовили дворцовый переворот, захват власти. Она хотела «получить свою власть кратчайшими средствами»[26].

Екатерина никогда не признавала своего участия в дворцовой перевороте. По мнению Рюльера, «организатором, душой и главной пружиной его была Екатерина. Действовали две «партии»: одна в гвардии, другая среди вельмож, причем каждая независимо друг от друга. Главной силой переворота была гвардия, чей переход на сторону Екатерины обеспечили братья Орловы и другие верные ей молодые офицеры. Но Екатерина была заинтересована и в поддержке тех придворных кругов, возглавляемых Н.И. Паниным, воспитателей великого князя Павла, которые на определенных условиях готовы были помочь ей прийти к власти. Намерения Панина и его сторонников состояли в том, чтобы провозгласить Екатерину регентшей при малолетнем сыне и попытаться нескоотко ограничить самодержавную власть в России. Однако планы ограничения самодержавия встретили противодействие гвардии и дворянства и не были осуществлены.

Екатерина сумела объединить обе «партии»: гвардейцев и вельмож, а также заручилась поддержкой духовенства. Являясь “ главным лицом всего действия” императрица оставалась в тени и тем самым создавала впечатление, что не принимает “ни малейшего участия в сем заговоре”, отдаляя от себя всякое “подозрение ”[27].

Наиболее обширные сведения о дворцовом перевороте приводит в воспоминаниях К.К. Рюльер [28]. Он приводит «в основном достоверные сведения о ходе дворцового переворота 28 июня 1762 года, о беспечности, полной растерянности и беспомощности Петра III в организации сопротивления войскам заговорщиков, о свержении императора».

Официальная версия переворота была изложена Екатериной в письме Дидро, сообщавшего ей, что Рюльер написал работу о перевороте в России 1762 года. Версия Екатерины: «Предстояло либо погибнуть вместе с полуумным, или спасти себя вместе с массою, стремившейся избавиться от него. Таким образом, во всем этом не было коварства, а всему причиной дурное поведение известной личности, без чего, конечно, с ним ничего не могло бы случиться»[29]. Согласно екатерининской версии, события 1762 г. были неизбежным итогом недовольства русского общества Петром III и его политикой, а новая императрица были избрана на престол самим народом. Екатерина понимала, что нужно обеспечить легитимность ее царствования. Поэтому она в манифесте о вступлении на престол заявляла, что она согласилась занять престол по просьбе народа.

В «партии» гвардейцев главными организаторами были братья Орловы, в основном Григорий Орлов, возлюбленный Екатерины, убеждавшие гвардейцев, что власть надо передать Екатерине. «Орлов для лучшего успеха продолжал тот же образ жизни. Его первыми соучастниками были братья и искренний его друг Бибиков. Сии пять человек, в чаянии нового счастия или смерти, продали все свое наследство и рассыпались по всем питейным домам. (…) Во всеобщем волнении умов нетрудно было дать им одинаковое направление; во всех полках рассеивали они негодование и мятеж, внушали сострадание к императрице и желание жить под ее законами. Чтобы уверить ее в первом опыте, они склонили целые две роты гвардейского Измайловского полка и крестным целованием приняли от них присягу. На всякий случай хотели удостовериться даже и в их полковнике (Кирилле Григорьевиче Разумовском), зная, что по характеру своему он не способен ни изменить заговор, ни сделаться его зачинщиком» (Рюльер. С. 69).

«Недовольные главы духовенства, и в особенности архиепископ новгородский, при первом слове обещали со стороны своей всякое пособие. Между вельможами искала она прежние происки императрицы и с некоторыми только возобновила их опять» (Рюльер. С. 70).

Княгиня Екатерина Романовна Дашкова была младшая из трех знаменитых сестер, из коих первая, графиня Бутурлина, прославилась в путешествиях по Европе своею красотою, умом и любезностью, а другая — Елизавета Воронцова, которую великий князь избрал между придворными девицами и фрейлинами. Все они были племянницы нового великого канцлера гр. Воронцова, который, достигнув сей степени тридцатилетнею искательностью, услугами и гибкостью, наслаждался ею в беспорядке и роскоши и не доставлял ничего своим племянницам, кроме своей случайности. Первые две были приняты ко двору, а младшая воспитывалась при нем. Она видела тут всех иностранных министров, но с 15-ти лет желала разговаривать только с республиканскими. Она (Екатерина Воронцова) явно роптала против русского деспотизма и изъявляла желание жить в Голландии, в которой хвалила гражданскую свободу и терпимость вероисповеданий. Страсть ее к славе еще более обнаруживалась… Однажды, когда князь Дашков, один из отличнейших придворных, забавлял ее разговором в лестных на своем языке выражениях, она подозвала великого канцлера с сими словами: «Дядюшка! Князь Дашков мне делает честь своим предложением и просит моей руки». Собственно говоря, это была правда, и молодой человек, не смея открыть первому в государстве человеку, что сделанное им его племяннице предложение не совсем было такое, на ней женился и отправил ее в Москву за 200 миль; она провела там 2 года в отборном обществе умнейших людей; (…) Они (родственники) вспомнили, что княгиня Дашкова тонкостию и гибкостию своего ума … употребили все способы, чтобы возвратить ее ко двору... Молодая княгиня с презрением смотрела на безобразную жизнь своей сестры и всякий день проводила у великой княгини (Екатерины). Обе они чувствовали равное отвращение к деспотизму, который всегда был предметом их разговора (…) (Екатерина Дашкова) была принуждена оставить двор … с пламенною преданностию к великой княгине. Она поселилась в Петербурге, живя скромно и охотнее беседуя с иностранцами, нежели с русскими, занимая пылкие свои дарования высшими науками, … обнаруживая в дружеских своих разговорах, что и страх эшафота не будет ей никогда преградою...  (…) императрица (Екатерина) … управляла в одно время двумя партиями и никогда их не соединяла, надеясь одною возмутить гвардию, а другою восстановить вельмож»[30].

«Императрица поддерживала свою связь с княгиней Дашковой беспрестанными записками, которые сначала были не что иное, как игра юных умов, а потом сделались опасною перепискою. (…)

Дядька малолетнего великого князя граф Панин, которого польза, сопряженная с пользою его воспитанника, без труда склоняла его в заговор, хотел, лишив короны императора Петра III, возложить оную по праву наследства на законного наследника и предоставить императрице регентство. Долго и упорно сопротивлялся он всякому другому предложению. Тщетно княгиня Дашкова, в которую он был страстно влюблен, расставляла ему свои сети; она льстила его страсти, но была непоколебима, полагая между прочими причинами по тесной связи, которую имела с ним мать ее, что она была дочь этого любовника»[31].

«Панин и княгиня одинаково мыслили насчет своего правления, и если последняя по врожденному чувству ненавидела рабство, то первый, быв 14 лет министром своего двора в Швеции, почерпнул там некоторые республиканские понятия; оба соединились они в намерении исторгнуть свое отечество из рук деспотизма, и императрица, казалось, их ободряла; они сочинили условия, на которых знатнейшие чиновники, отрешив Петра III, при единственном избрании долженствовали возложить корону на его супругу, с ограниченною властью. Таковое предположение завлекло в заговор знатную часть дворянства. Исполнение сего проекта приобретало ежедневно более вероятности, и Екатерина, употреблявшая его средством обольщения, чувствовала, что от нее требуют более, нежели она хочет»[32].

«В то же самое время обе партии начинали встречаться. Княгиня, уверенная в расположении знатных, испытывала солдат; Орлов, уверенный в солдатах, испытывал вельмож. Оба, незнаемые друг другу, встретились в казармах и посмотрели друг на друга с беспокойным любопытством. Императрица, которую уведомили они о сей встрече, почитала за нужное соединить обе стороны и имела столько искусства, что, подкрепляя одну другою, она сделалась главным лицом всего действия»[33].

Г. Орлов заявил, что не допустит ограничения власти Екатерины[34].

«Составилась многочисленная партия…» [35]. За каждым высокопоставленным чиновников заговорщики следили, приставили своих шпионов. Поэтому заговорщикам быстро удалось узнать, что арестован один из заговорщиков – капитан Пассек.

В конце июня 1762 г. Екатерина жила в Петергофе, а император с Воронцовой жил в Ораниенбауме. Рано утром в Петергоф примчались братья Орловы и сообщили Екатерине, что арестован один из заговорщиков, нужно действовать: ехать в Петербург и следует провозгласить себя императрицей. В 5 часов утра Екатерина села в карету, на которой примчался Алексей Орлов, впереди мчалась коляска Григория Орлова (он был ее возлюбленным, от него она в апреле 1762 г. родила сына, названного Алексеем Бобринским), уехала в Петербург. В круг сообщников Екатерины входили братья Алексей и Григорий Орловы, Екатерина Дашкова (подруга Екатерины), Никита Иванович Панин (воспитатель вел. кн. Павла Петровича), офицеры и солдаты гвардейских полков. «Екатерина сохраняла такое присутствие духа, что во все время своего пути смеялась со своею горничною какому-то беспорядку в своем одеянии»[36].

Офицеры Измайловского полка, оповещенные заговорщиками о начале переворота, вывели полк на улицы Петербурга. Екатерина заявила гвардейцам, что «пришла к ним искать своего спасенья, что император приказал убить ее и с сыном и что убийцы, получа сие повеление, уже отправились. Все единогласно поклялись за нее умереть. Прибегают офицеры, толпа увеличивается. Она посылает за полковым священником и приказывает принести распятие. Бледный, трепещущий священник явился с крестом в руке и, не зная сам, что делал, принял от солдат присягу»[37]. Императрица объехала кругом казарм и пробежала пешком каждый из трех гвардейских полков.

Екатерина поблагодарила измайловцев за поддержку и доверие, отправилась в сопровождении гвардейцев сначала в Казанский собор, а затем в Зимний дворец. В зимнем дворце Екатерину уже ждали члены Сената, Синода. «Один офицер с многочисленным отрядом бросился по повелению императрицы к молодому великому князю, который спал в другом дворце. Сей ребенок, узнав о предстоящих опасностях своей жизни, проснулся, окруженный солдатами, и пришел в ужас, которого впечатление оставалось в нем на долгое время. Дядька его Панин, бывший с ним до сей минуты, успокаивал его, взял на руки во всем ночном платье и принес его таким образом матери. Она вынесла его на балкон и показала солдатам и народу. Стечение было бесчисленное, и все прочие полки присоединились к гвардии. Восклицания повторялись долгое время, и народ в восторге радости кидал вверх шапки»[38]. В Зимний дворец привезли перепуганного 8-летнего Павла Петровича. Был срочно опубликован Манифест о восшествии на престол Екатерины II, написанный заранее. В Зимний дворец приехали вельможи.

Преображенскому, Семеновскому и Измайловскому полкам было приказано взять под охрану Зимний дворец. Полки были приведены к присяге Екатерине II. Затем привели к присяге армейские полки. Вельможи «услышали во дворце торжественную службу, увидели священников, принимающих присягу в верности, и императрицу, употребляющую все способы обольщения. В присутствии ее был шумный совет о том, что долженствовало быть вперед. Всякий, страшась опасности и стараясь показать себя, предлагал и торопился исполнить»[39].

Таким образом, Екатерина осуществила захват власти, опираясь на поддержку заговорщиков, гвардии.

Петр III 28 июня собирался праздновать день св. Петра и Павла в Петергофе. В сопровождении своих приближенных он утром приехал в Петергоф, гулял по парку, ждал, когда проснется супруга. Устав ждать, он велел разбудить Екатерину. Ему сообщили, что ее нет во дворце. После опроса прислуги выяснили, что она рано утром уехала в Петербург. Петр отправил в Петербург одного за другим своих людей к Екатерине узнать ее планы, когда она приедет на праздник. Уехавшие не вернулись. Окружение Петра заподозрило неладное. Время шло. Наконец, из надежных источников была получена информация о том, что Екатерина провозгласила себя императрицей.

По совету Миниха, которого Петр вернул из ссылки, Петр с приближенными на галерах отправился в Кронштадт. Однако караульные Кронштадта не позволили галерам близко подплыть к крепости, они кричали со стен крепости, что откроют огонь, что признают своей императрицей Екатерину Алексеевну. Стало очевидно, что люди Екатерины успели привести к присяге военные гарнизоны.

Петр Федорович в ночь на 29 июня вернулся в Ораниенбаум и отдал последний приказ полкам, находившимся в Ораниенбауме: сложить оружие, не оказывать сопротивления, выплатить жалованье за службу. По просьбе Петра к нему пришел православный священник. Видимо, Петр решил покориться судьбе. Расставшись с властью, Петр начал бороться за жизнь. Он написал Екатерине записку. Он писал, что» он оставляет ей Российское государство и просит только позволения удалиться в свое герцогство Голштинское с фрейлиною Воронцовой и адъютантом Гудовичем» [40].

29 июня Екатерина II во главе полков (14 тыс. человек) отправилась в Ораниенбаум. К Петру повез записку Екатерины Григорий Орлов. В записке Петру предлагалось отречься от престола при условии сохранения жизни. Из текста записки: «…я добровольно и торжественно объявляю всей России и целому свету, что на всю жизнь свою отрекаюсь от правления помянутым государством, не желая так царствовать ни самовластно, ни же под другою какою-либо формою правления, даже не домогаться того никогда посредством какой-либо посторонней помощи. В удостоверение чего клянусь перед богом и всею вселенною, написав и подписав сие отречение собственною своею рукою»[41]. Петр переписал записку. И отдал акт об отречении от престола Орлову.

В ответной записке Петр просил разрешения уехать в Голштинию вместе с Воронцовой. В следующей записке Петр просил ускорить его отъезд из России. Видимо, Екатерина обещала выполнить просьбу Петра. Петр был арестован, его содержали во дворце в Ропше.

Петр был убит. По версии Рельюра (он не был очевидцем, кто был его информатором, неизвестн): в Ропше заговорщики «употребили насилие, а он против них оборону. В сей ужасной борьбе, чтобы заглушить его крики, которые начинали раздаваться далеко, они бросились на него, схватили его за горло и повергли на землю; но как он защищался всеми силами, какие придает последнее отчаяние, а они избегали всячески, чтобы не нанести ему раны, опасаясь за сие наказания, то и призвали к себе на помощь двух офицеров, которым поручено были его караулить и которые в сие время стояли у дверей вне тюрьмы. Это был младший князь Барятинский и некто Потемкин, 17-ти лет от роду. Они показали такое рвение в заговоре, что, несмотря на их первую молодость, им вверили сию стражу. Они прибежали, и трое из сих убийц, обвязав и стянувши салфеткою шею сего несчастного императора (между тем как Орлов обеими коленями давил ему грудь и запер дыхание), таким образом его задушили, и он испустил дух в руках их»[42].

Рюльер: «Нельзя достоверно сказать, какое участие принимала императрица в сем приключении; но известно то, что в сей самый день, когда сие случилось, государыня садилась за стол с отменною веселостию. Вдруг является тот самый Орлов — растрепанный, в поте и пыли, в изорванном платье, с беспокойным лицом, исполненным ужаса и торопливости. Войдя в комнату, сверкающие и быстрые глаза его искали императрицу. Не говоря ни слова, она встала, пошла в кабинет, куда и он последовал; через несколько минут она позвала к себе графа Панина, который был уже наименован ее министром. Она известила его, что государь умер, и советовалась с ним, каким образом публиковать о его смерти народу. Панин советовал пропустить одну ночь и на. другое утро объявить сию новость, как будто сие случилось ночью. Приняв сей совет, императрица возвратилась с тем же лицом и продолжала обедать с тою же веселостью. Наутро, когда узнали, что Петр умер от геморроидальной колики, она показалась, орошенная слезами, и возвестила печаль своим указом.

Тело покойного было привезено в Петербург и выставлено напоказ. Лицо черное, и шея уязвленная. Несмотря на сии ужасные знаки, чтобы усмирить возмущения, которые начинали обнаруживаться, и предупредить, чтобы самозванцы под его именем не потрясли бы некогда империю, его показывали три дня народу в простом наряде голштинского офицера. Его солдаты, получив свободу, но без оружия, мешались в толпе народа и, смотря на своего государя, обнаруживали на лицах своих жалость, презрение, некоторый род стыда и позднего раскаяния. Скоро их посадили на суда и отправили в свое отечество; но по роковому действию на них жестокой их судьбы буря потопила почти всех сих несчастных»[43].

По официальной версии, Петр скончался от геморроидальной колики 6 июля 1762 г. в Ропшинском дворце, где его содержали после ареста.

По версии историка Мыльникова, Петр был убит 3 июля 1762 г. Алексеем Орловым (задушил ремнем, подойдя к Петру сзади). По версии Рюльера, Петр был убит во время драки, затеянной офицерами (их было трое) с целью убийства. Петр оказал сопротивление, но офицеры его повалили и задушили.

Екатерина приказала открыть для солдат все кабаки, погреба и трактиры. Солдаты могли пить бесплатно. «Солдатам раздавали пиво и вино; они переоделись в прежний свой наряд, кидая со смехом прусский униформ, в который одел их император и который в их холодном климате оставлял солдата почти полуоткрытым, встречали с громким смехом тех, которые по скорости прибегали в сем платье, и их новые шапки летели из рук в руки, как мячи, делаясь игрою черни»[44].

Петербург находился под усиленной военной охраной до смерти Петра Федоровича.

Екатерина II удалила Елизавету Воронцову от двора: «Фрейлине Воронцовой, недостойной своей сопернице, она позволила возвратиться в Москву в свое семейство…»[45].

Воспоминания.

ПОЗЬЕ, ИЕРЕМИЯ

(1729-1764) Записки

http://www.vostlit.info/Texts/rus16/Pozie/pred.phtml?id=4042