Историческая концепция Ломоносова

В связи с этим Ломоносов высказывает некоторые общие соображения об

историческом развитии как смене периодов упадка и расцвета. «Каждому несчастию

последовало благополучие большее прежнего, каждому упадку высшее восстановление...»

Представление о том, что исторический процесс совершается путем конфликтов внутреннего

и внешнего характера было передовой для того времени идеей. Автор образно представляет

себе этот процесс как течение «великия реки», которая «от источников своих по широким

68

нолям распростираясь, иногда в малые потоки разделяется и между многими островами

теряет глубину и стремление», но затем снова «соединяясь в одни береги, вящую быстрину и

великость приобретает», и чем дальше, тем в большей мере вбирая в себя другие реки,

«обильнейшими водами разливается и течением умножает свои силы». Это — мысль о

поступательном движении истории, преодолевающей на своем пути многочисленные

препятствия, отступающей и снова идущей вперед, -мысль для того времени достаточно

прогрессивная.

Для Ломоносова характерно также стремление понять прошлое своего народа в

рамках всемирно-исторического процесса, представляющего собой последовательную смену

ряда народов, проходящих циклы своего развития от расцвета до заката. «Начинаются

народы, когда другие рассываются; одного разрушение даст происхождение другому». Это

высказывание, конечно, далеко ушло от фаталистической концепции средневековых

хронографов, видевших в истории поучительный пример тщетности и суетности как личных

человеческих судеб, так и судеб целых обществ и государств. Изучение истории

Ломоносова, напротив, убеждает в том, что дела «смертных», преходящие «труды»

отдельных лиц сообщают бессмертие народу. Всемирно-исторический процесс, по его

мнению, свидетельствует о прогрессивном движении человечества, во время которого

оставляют свой след в прошлом люди разных поколений и пароды разных времен. И

историческая паука должна по этим следам воссоздать путь развития от прошлого к

настоящему. История — это движение, она не знает ограниченных рамок времени и

пространства, она дает беспредельные возможности дальнейшего роста.

Ученый поднимает вопрос о том, как из действий людей ряда поколений слагается

история человечества. Если люди разных времен выступают раздельно, то история

объединяет их деяния в общем всемирно-историческом процессе. Эта трактовка

представляет значительный шаг но сравнению с развитым Татищевым пониманием истории

как науки, изучающей цепь человеческих «деяний» и «приключений», к мысли об их

преемственности и непрерывности.

Ломоносов выдвигает задачу выяснения общих начал и черт своеобразия в развитии

отдельных народов. При этом он исходит из идеи повторяемости явлений у народов,

разновременно выступающих на всемирно-исторической арене. Ломоносов сравнивает

политическую историю России с историей Древнего Рима. Если римская история началась с

единовластия «королей», то история России — с единовластия князей. Период, когда в Риме

установилась республика, напоминает Ломоносову время феодальной раздробленности на

Руси. Наконец, Римская империя, на его взгляд, аналогична по своему характеру

«самодержавству государей московских». Таковы черты сходства истории русской и

римской.

Но Ломоносов не только сопоставляет, но и противопоставляет историческое

развитие России и античного Рима. Это противопоставление производится с целью доказать,

что абсолютизм содействовал росту могущества России. Таким образом, «в единоначальном

владении залог... блаженства» России. И в данном случае, выявляя параллели в истории

отдельных народов и указывая особенности их исторической жизни, Ломоносов, выступая с

позиций просвещенного абсолютизма, ушел значительно вперед от схемы Татищева с его

выделением в развитии народов четырех «станов», подобных возрастам отдельных людей.

Сама идея «бессмертия» народа получила яркое звучание лишь в трудах Ломоносова с их

демократической направленностью.

Как и Татищев, Ломоносов поднимает вопрос о пользе истории. Он видит ее в

правдивости изображения прошлого, которая является условием морального воздействия

(силой примера) на людей. Представление о значении славных подвигов исторических

деятелей прошлого как примера для последующих поколений свидетельствует о большом

патриотизме Ломоносова. В то же время на исторических фактах он обосновывает роль

просвещенного абсолютизма в развитии человечества. История «дает государям примеры

правления, подданным — повиновения, воинам — мужества, судиям — правосудия, младым

69

— старых разум, престарелым — сугубую твердость в советах, каждому незлобливое

увеселение, с несказанною пользою соединенное». Здесь ученый в свете

рационалистического мировоззрения рисует и сущность государства, и характер

исторического процесса, подчеркивая также моменты, помогающие их пониманию, как

«разум», «польза», «правосудие», «твердость», «мужество» и т.д.

По Ломоносову, «Древняя Российская история» делится на две части: 1) «О России

прежде Рюрика»; 2) «От начала княжения Рюрикова до кончины Ярослава первого». Первый

вопрос, который ставит Ломоносов, — это вопрос о древнем населении России и о

происхождении русского народа. Автор указывает, что по летописным данным

«старобытными» жителями России являются славяне и чудь. В этом нет ничего

унизительного для русских, так как «ни в едином языке утвердить невозможно, чтобы он

сначала стоял сам собою без всякого применения». И далее Ломоносов выдвигает

интересную мысль о том, что народы как этнические категории формируются в процессе

«переселений» и «странствований», «в таком между собою сплетении», что часто нельзя

сказать, какому народу отдать преимущество в смысле древности. Словом, не бывает

«чистых» народов.

Затем исследователь подробно рассматривает данные древних и средневековых

писателей (Плиния, Тацита, Птолемея, Прокопия Кесарийского, Иорнанда и др.) о славянах и

их роли во всемирной истории. Он стремится доказать древность «словенского племени».

Автор отмечает, что славяне, «ненавидя римского ига и любя свою вольность», сыграли

свою роль в падении Римской империи. В этих утверждениях, подкрепляемых ссылками на

источники, было много верного, несмотря на ряд наивных суждений, вроде того, что венеды

переселились из Трои. Ломоносов проявил и известный критицизм в отношении

легендарного материала, подвергнув, например, сомнению наличие грамоты Александра

Македонского «славенскому народу», отметив вымышленный характер имен славянских

князей Славена и Руса.

Специальные главы «Древней Российской истории» посвящены чуди и варягам. В

данном случае высказывается (вслед за Байером) неверное соображение о том, что чудь

(финны, ливы, эсты) — это скифы. Варягами, по мнению Ломоносова, именовались вообще

северные народы. Варягов-россов Ломоносов отождествляет с пруссами, говорившими па

языке, близком к литовскому, который являлся «отраслью» языка славянского. Говоря о

быте восточных славян до вокняжения Рюрика, Ломоносов указывает, что они жили семьями

«рассеянно», редко имели «общих государей» и города. Киевские славяне (поляне) давали

дань хазарам, новгородские — варягам. Тем не менее и те и другие «без монархии почитали

себя вольными». У полян «самодержавство» началось с вокняжения Аскольда и Дира,

укрепилось при князе Олеге. У новгородских славян сначала правил старейшина Гостомысл,

затем, после смерти последнего, они призвали на княжение Рюрика с братьями.

«Самодержавства российского основатель» Рюрик рассматривается Ломоносовым как

«герой», отличающийся «разумом и мужеством». Утверждение «самодержавства», по

Ломоносову вызывало сопротивление сторонников «общенародного прежнего владения».

Это — интересная мысль, указывающая на понимание автором того, что возникновение

государственности происходило в борьбе, участниками которой выступали родовые и

племенные старейшины. Факт создания государства у восточных славян Ломоносов

расценивает как исторический прогресс.

Вторая часть книги Ломоносова разбита на главы, посвященные отдельным

княжениям (Рюрика, Олега, Ольги, Святослава, Ярополка, Владимира, Святополка,

Ярослава). Изложение построено на данных летописи, а также некоторых византийских

источников (например, при описании походов Святослава в Болгарию). История Киевской

Руси изложена хорошим языком, просто и доступно, в некоторых случаях имеет характер

литературного произведения. Летописные тексты даны в пересказе на современном

Ломоносову русском языке.

70

При рассмотрении внутренней истории Древней Руси проводится мысль о том, что

киевские князья вели борьбу за единодержавие, добиваясь включения ряда славянских и

неславянских племен в российское подданство. Эта борьба расценивается как выражение

заботы об этих племенах. В такой концепции, несомненно, сказалось присущее Ломоносову

стремление подчеркнуть роль просвещенных государственных правителей. До нас, к

сожалению, не дошли комментарии (цитаты, тексты документов и т.д.), которые Ломоносов

предполагал приложить к своему труду.

В 1759 г. ученым был написан (а в 1760 г. издан) «Краткий Российский летописец» с

родословием, посвященный царевичу Павлу Петровичу. Этот летописец состоит из трех

частей. В первой части дан краткий очерк (на основе «Древней Российской истории»),

посвященный древнему населению на территории России и истории славян до вокняжения

Рюрика. Изложение пронизано идеей величия славянского парода. Во второй части

помещены сжатые сведения о русских князьях и царях, кончая Петром Великим. Эта часть

написана А. Богдановым и отредактирована Ломоносовым. Последняя часть содержит

материал, касающийся брачных связей и генеалогии русских князей и царей вплоть до Петра

I и его потомства.

Для понимания исторических взглядов Ломоносова представляет интерес его

рукопись «Идеи для живописных картин из российской истории». Это — сюжеты

исторических картин. Они могут быть разбиты на несколько групп: 1. Темы из истории

государства (единодержавия — абсолютизма) в России. 2. Темы национально-

освободительной борьбы. 3. Темы, касающиеся международного значения России. Самая

идея создания живописных картин на исторические сюжеты показывает, что Ломоносов

придавал большое воспитательное значение истории.

Среди исторических тем, интересовавших Ломоносова, важное место принадлежит

сюжетам, относящимся ко времени Петра I. В 1757 г. ученый написал примечания на

рукопись «Истории Российской империи при Петре Великом», составленной по

предложению русского правительства Вольтером. Кроме внесения в текст Вольтера ряда

поправок фактического характера, Ломоносов исправляет также его неверные утверждения,

касающиеся уровня экономического, политического и культурного развития России.

Поправки Ломоносова отличаются заботой об историческом достоинстве русского народа.

Так, Вольтер указывает, что земля около города Архангельска стала известна в Западной

Европе лишь в XVI в. Ломоносов же поправляет этот текст и утверждает, что датчане и

другие северные народы торговали по Двине еще в XII в. Характеристику Вольтером

Москвы как «нарочитого города» Ломоносов отказывается признать достаточной и с

чувством законной гордости пишет: «Москва великий город, первого рангу во всей Европе».

Ломоносову кажется оскорбительным («бесчестным и поносительным») для русского

народа, что Вольтер, описывая Лапландию, самоедов и т.д., обходит молчанием такие

«многолюдные, плодоносные и наполненные городами... провинции», как Ярославская,

Тверская, не упоминает Нижний Новгород, Владимир и «великое множество городов около

Оки и других рек великих».

Примечания Ломоносова исполнены заботой и о военной славе России. На

утверждение Вольтера, что в первое восемнадцатилетие XVIII в. единственным героем на

севере был шведский король Карл XII, Ломоносов возражает, что «геройские дела»,

«великие предприятия и труды славны» Петра I стали известны еще до сражения при Лесной

и Полтавской победы, а Карл XII своим бегством после Полтавской битвы показал задолго

до 1718г. «больше себя героя в Петре Великом...». Совершенно неудовлетворительным

разделом труда Вольтера признал Ломоносов текст, касающийся «стрелецких бунтов», и

предложил исправить его на основе составленного им самим описания этих событий.

«Описание стрелецких бунтов и правления царевны Софьи», принадлежащее

Ломоносову, сохранилось во французском переводе не дошедшего до нас оригинала. Это

рассказ о политической борьбе конца XVII в., облеченный в художественную форму, с

пересказом речей действующих лиц и психологическими мотивировками их поступков, с

71

известной драматизацией всего происходившего. Рассказ написан живо и интересно. В

целом выступления стрельцов характеризуются Ломоносовым как действия «солдатчины,

всегда готовой к бунту». Говоря о стрелецких казнях, организованных Петром I, Ломоносов

выступает с позиций просвещенного абсолютизма и пишет, что царь «заглушил в себе

милосердие и обрушил справедливую кару...».

Характеристика Петра I и его царствования Ломоносовым в «Слове похвальном

блаженныя и вечнодостойныя памяти государю императору Петру Великому», написанном в

связи с празднованием дня коронования Елизаветы Петровны в 1755 г. Это — настоящий

панегирик (в торжественной форме художественной прозы) Петру. Ломоносов говорит о

распространении в России при Петре просвещения, развитии промышленности, торговли,

создании регулярной армии и флота. В своих похвалах Петру Ломоносов выступает борцом

за самостоятельное экономическое и культурное развитие России, все время проявляет

интерес к производительным силам страны, заботится об условиях для их роста, о

преодолении отсталости. Раньше, указывает Ломоносов, соседи России с основанием

говорили, что это великое сильное государство не может организовать металлургическую

промышленность, производство собственного вооружения, «не имея в недрах своих не токмо

драгих металлов для монетного тиснения, но и нужнейшего железа к приготовлению

оружия...». Благодаря деятельности Петра «исчезло сие нарекание... отверсты внутренности

гор сильною и трудолюбивою его рукою. Проливаются из них металлы... Обращает

мужественное российское воинство против неприятеля оружие, приуготованное из гор

российских, российскими руками».

Конечно, Ломоносов понимал, какое значение для экономического и культурного

подъема России, для усиления сношений с окружающими странами, а также для защиты

имеет использование окружающих страну морей. Поэтому он считает особым достижением

Петра I строительство флота; указывает на роль флота и в распространении торговых связей,

и для географических открытий.

Демократические тенденции в трудах Ломоносова проявляются в его характеристике

Петра I. Он стремится подчеркнуть, что Петр не только управлял как государь, но и трудился

как рядовой подданный.

Для мировоззрения самого Ломоносова важно, что, возвеличивая Петра, он искал в

нем такие черты, которые, по мысли автора, должны были приблизить его к людям труда.

Петр «собственным примером побуждал к трудам подданных!».

Несмотря на демократические тенденции в творчестве Ломоносова, его неумеренная

идеализация абсолютизма Петра объективно означает и признание крепостничества. Так,

введение подушной подати рассматривается как шаг к уравнению в повинностях

трудолюбивых людей и лентяев, к уничтожению бродяжничества, праздности и нищеты.

Говоря о препятствиях, метавших «Герою» (т.е. Петру I) в совершении его подвигов,

Ломоносов отмечает, что царь со всех сторон был окружен «неприятелями». «Извне воевала

Швеция, Польша, Крым, Персия, многие восточные народы, Оттоманская Порта; извнутрь

стрельцы, раскольники, козаки, разбойники».

Ломоносов и деятельность Академии наук в области изучения истории

До конца своей жизни ученый интересовался и занимался историей и заботился о

судьбах исторической науки. В проект нового регламента Академии наук (1764) им внесен

специальный параграф о должности историографа, обязанного собирать исторические

сведения о России и издавать труды по русской истории. Этому историографу должны быть

доступны государственные архивы, но надо заботиться, чтобы он был человеком «надежным

и верным», русским по национальности, не склонным в своих исторических сочинениях «ко

шпынству и посмеянию».

Ломоносов выступал против назначения Г.Ф. Миллера академиком. Он не доверял

Шлецеру и глубоко переживал, что в руках последнего окажутся судьбы русской

исторической науки. Известен его отрицательный отзыв о составленной Шлецером русской

72

грамматике, где русские слова искусственно сопоставлялись с немецкими («дева» и «Dlieb»

— вор; «князь» и «Knecht» — холоп и т.д.). В поведении Шлецера он видел неуважение к

русскому народу и использовал это как аргумент в пользу и необходимость создания

национальных научных кадров, в том числе и историографов.

Итак, мы видим, что норманнисты способствовали движению вперед народившейся

русской исторической науки. В тоже время основной проблемой историографии XVIII

столетия стал варяжский вопрос, который вышел из бироновских кругов как антирусское

явление. В чем же состояли сильные и слабые стороны исторической концепции академиков-

немцев — Байера, Миллера и Шлецера — и противостоявшей им концепции Ломоносова?

Академики-немцы продолжили и довели до конца критику легендарных исторических

теорий о происхождении русских царей от императора Августа; подвергли критике

представление о мирном, добровольном и всенародном призвании варяжских князей;

утверждали, что приход варяжских князей знаменовал собой начало Русского государства;

считали себя основоположниками русской исторической науки.

У антинорманнистов, возглавляемых Ломоносовым, тоже были сильные и слабые

стороны. Заслуга знаменитого ученого заключалась в том, что он первым подошел к

коренному вопросу всей проблемы — вопросу об уровне развития восточнославянского

общества и о создании Русского государства. В противоположность норманнистам для

Ломоносова история была прежде всего историей народа, который прошел длинный и

сложный путь развития задолго до появления у него государства. Произведения античных

писателей от Геродота до Прокопия Кесарийского, а также средневековых западных авторов

от Гельмольда до Муратори стали для него основными свидетельствами по истории славян.

Ученый доказал, что славяне прошли стадию родового строя, далеко продвинулись в своем

общественном развитии и у них не было той «тьмы невежества» о которой твердили

норманнисты.

Подводя итог «вечной» и жгучей «норманнской проблеме», или «варяжскому

вопросу», следует отметить, что историография этой темы весьма значительна и результат

очевиден. Исследования Б.Д. Грекова, Л.В. Черепнина и особенно Б.А. Рыбакова показали,

что для исторической науки гораздо более важным и актуальным является вопрос, не кто

создавал, а как создавалось Русское государство.

Литература

Джаксон Т.Н. Герард Фридрих Миллер//Историки России XVIII—XX вв. Вып. 1. Архивно-

информационный бюллетене № 9. Приложение к журналу «Исторический архив». М.,

1995.

Джаксон Т.Н. Август Людвиг Шлецер // Там же.

Некрасова М.Б. Михаил Васильевич Ломоносов // Там же. Славяне и Русь: проблемы и идеи.

М., 1998.

Черепнин Л.В. А.Л. Шлецер и его место в развитии русской исторической науки (из истории

русско-немецких научных связей во второй половине XVIII — начале XIX в.) //

Международные связи России XVII—XVIII в. М., 1966.

2.5. Просветительская историография во второй половине XVIII века

Для Европы XVII в. был по преимуществу веком «английским», поскольку передовая

европейская мысль в основном концентрировалась вокруг проблем Английской буржуазной

революции. Век XVIII стал веком «французским» потому, что французское Просвещение

стало тем эталоном, по которому определялся характер Просвещения в других странах.

Великая французская революция наложила свой отпечаток не только на XVIII, но и на

следующие два столетия.

То, что историческая инициатива перешла к французам, стало очевидно уже в первой

половине XVIII в. после атеистического выступления французского философа П. Бейля

(1647-1706). Затем последовало «Завещание» глашатая крестьянской революции, также

73

французского философа-материалиста Ж. Мелье (1664-1729), в котором отразился протест

народных масс против феодальных порядков. Ожидание революции во Франции нашло свое

отражение и в историографии. Уже в 20-е гг. XVIII столетия развернулась полемика вокруг

вопроса об истоках французской истории. Идеолог дворянства граф Буленвилье в работе

«История древнего правительства Франции» поднял вопрос о том, что Франция вышла из

германского завоевания Галии в V в. Следовательно, французский народ имеет все права

свергнуть своих узурпаторов. Так родилась германо-романская проблема, сыгравшая

впоследствии крупную роль в историографии Франции, Германии и России XVIII-XIX вв.

Таким образом, постановкой вопроса о революции с насильственным свержением

феодального строя началась идеологическая подготовка буржуазного переворота во

Франции. Задолго до самого переворота идейным обоснованием Французской революции

стала апелляция к истории.

Просвещение XVIII в. стало развитием исторических идей гуманистов XVI и

рационалистов XVII в. Как и их предшественники, просветители XVIII в. боролись за

человека, который находился в центре всех их исторических построений. Просветители

стремились вырвать человека из тисков феодальных корпораций (цех, гильдия, сословие) и

рассматривали его как индивида, равного всякому другому. Христианская идея всеобщего

равенства перед Богом была опущена с неба на землю и использована для того, чтобы

сломать сословные перегородки. XVIII в. был периодом возрождения античного духа в

противовес христианскому мировоззрению. Французы стали представителями античного

принципа внутри христианства. Человеческая личность противопоставлялась феодальному

корпоративизму как форма буржуазного мировоззрения. Для того чтобы подкрепить данную

историческую концепцию, дополнительно использовались идея примата человеческого

разума, которая доказывала, что исторический процесс не нуждается в Божьем руководстве,

а церковь лишь тормоз в развитии истории; идея естественного права, согласно которой

равенство людей по рождению представлялось естественным основанием равенства

политического; теория общественного договора: равные люди могут основать общество и

государство только путем взаимной договоренности.

Однако народ, с точки зрения просветителей, — это невежественная, инертная масса,

неспособная к самостоятельному развитию. Все благодеяния, которые может дать народу

исторический прогресс, должны последовать сверху, и чем могущественнее правитель, тем

он имеет больше возможностей излить на своих подданных поток благодеяний и свет разума.

Идея «просвещенного абсолютизма» выросла именно на этой почве. Просвещенный монарх,

окруженный философами, — идеал, естественно выраставший из идеологии Просвещения.

Свою задачу просветительство видело в распространении взглядов, согласных с

требованиями всемогущего разума. По мнению поборников просветительства, прогресс

состоял в усвоении этих взглядов как можно большим числом людей. Однако надо иметь в

виду, что просвещение отбрасывало все многообразие исторического процесса и обедняло

его, подходя к нему с единственным мерилом — разумом. Если в области естествознания

передовое место в XVIII в. занял материализм, то в области общественных наук оно остается

за рационализмом. Самыми крупными деятелями и идеологами революционного

французского просвещения были Вольтер (1694-1778), Ш.-Л. Монтескье (1689-1755), Г.Б.

Мабли (1709-1785), Ж.Ж. Руссо (1712-1778) и Ж.А. Кондорсе (1743-1794).

В отличие от боевого накала французских просветителей их английские соратники

исповедовали исключительно концепцию разума и научного знания. Среди последних

наиболее яркими фигурами были Д. Юм (1711-1763), У. Робертсон (1721-1793) и Э. Гиббон

(1737-1794). Не осталась в стороне от волны просвещения и Германия. Целью немецких

просветителей было достижение национального единства и политическая свобода

буржуазии, которая в конечном итоге оказалась неспособной подняться на борьбу с

феодализмом и раздробленностью своей родины. Однако просветительский порыв молодых

поэтов и мыслителей нашел свое выражение в удивительно плодотворном соединении

74

литературного таланта с ученостью. Позиции немецкого просвещения провозгласили и

отстаивали Г.-Э. Лессинг (1729-1781), Ф. Шиллер (1759-1805), И.-Г. Гердер (1744-1803).

В результате общей деятельности французских, английских и немецких

просветителей их идеи и труды стали общеевропейским явлением, захватившим и Россию.

Россия XVIII в., и в особенности его вторая половина, — это время формирования

русской исторической науки, начало которому положили В.Н. Татищев и деятельность

Академии наук. Ее подъем был связан и с интересом к истории императрицы Екатерины II,

что способствовало выдвижению профессиональных историков.

Российское просветительство в значительной степени находилось под влиянием

западноевропейской просветительской литературы, произведений Вольтера, Дидро,

Д'Аламбера, Мабли, Руссо и др. Начало распространения просветительской идеологии было

положено русскими правящими кругами во главе с Екатериной II. Обедневшее дворянство,

разночинная интеллигенция и даже некоторые крепостные увлекаются переводческой

деятельностью, часто превращая ее в профессию и источник дохода. Во второй половине

XVIII в. было переведено колоссальное количество не только французских литераторов, но и

исторических произведений. Русский читатель впервые мог познакомиться не только со

всеобщей историей, но и с историей славянских народов, а также Англии, Америки, Японии,

Египта, Швеции, Турции, Китая и др.

В России XVIII в. историческая литература довольно широко была представлена

переводами произведений античных писателей. В 60-е гг. XVIII в. в связи с общим подъемом

культуры и науки в России, в том числе исторической, появляются переводы классических

исторических источников, без которых невозможно было изучение древнейшего периода

отечественной истории. В 1763-1764 гг. вышел перевод «Истории» Геродота, сделанный

А.А. Нартовым. Крупным событием в научной жизни России явилось издание И.Г.

Штриттером своего рода хрестоматии из византийских авторов, писавших о древних народах

на территории России. Известный историк, впоследствии автор учебника по русской

истории, данное издание сделал по примеру парижского «Corpos» византийских историков.

В связи с этим событием в «Санкт-Петербургских ученых ведомостях», выходивших под

редакцией Н.И. Новикова, была помещена развернутая рецензия с очерком историографии

античных свидетельств о России.

Характерным явлением для большинства стран Европы того времени было издание

энциклопедий. Во второй половине XVIII в. в России также выходит сравнительно большое

количество энциклопедий, словарей, лексиконов по самым различным отраслям знаний и

большое количество словарей или лексиконов иностранных языков, в том числе и языков

народов, России. Появилось несколько географических и исторических словарей. Лучшими

из них были «Географический лексикон Российского государства», выпущенный Ф.А.

Полуниным и Г.Ф. Миллером (1773 и 1788-1789), и незавершенное произведение В.Н.

Татищева «Лексикон Российский, исторический, географический, политический и

гражданский» (1793). Новиковский «Опыт исторического словаря о Российских писателях»

(1772) впервые представил биографии лиц из различных слоев общества и положил начало

демократизации исторических персонажей в русской историографической литературе. Во

второй половине XVIII в. в России исторические знания становятся более близкими к

запросам практической жизни, с одной стороны, и к науке — с другой.

В 60-е — первой половине 70-х гг. литературой и историей стали заниматься

представители самых различных общественных слоев — от крепостных крестьян и

разночинцев до вельмож и императрицы. 60-е гг. XVIII в. являются тем историографическим

рубежом, который определил принципиально важные изменения в развитии и

распространении исторических знаний в России. Происходит расширение круга историков в

социальном отношении. Наряду с историками из дворян появляются историки из

купеческого сословия или среды разночинцев. В это время столкнулись исторические

концепции, выражавшие взгляды различных социальных групп, зарождается буржуазная

историография и в некоторых трудах появляется критика крепостного строя. В свою очередь,

75

дворянские историки пытаются осмыслить происходящее и укрепить позиции своего

сословия, обращаясь к историческому опыту.

А.И. Мусин-Пушкин

Определенный подъем был связан с пробуждением так называемого «любительского

интереса», который понимался исключительно как любовь к родной истории. «Любителями

истории», знавшими и понимавшими ее вкус, были И.Н. Болтин, И.П. Елагин, Н.Н. Бантыш-

Каменский, А.Ф. Малиновский, А.Н. Оленин. К этой когорте принадлежал и А.И. Мусин-

Пушкин. Видный сановник, владелец одной из самых знаменитых в России библиотек и

древнерусских рукописных собраний, крупный знаток российских древностей и языка,

издатель ряда исторических памятников и автор исторических исследований, он особенно

трепетно относился к историческому источнику. Это выразилось в собирании,

коллекционировании письменных и материальных памятников, их критическом

использовании и осмыслении.

Алексей Иванович Мусин-Пушкин родился 16 марта 1744 г. в доме капитана гвардии,

а скончался в 1818 г. Его имя навсегда вошло в русскую литературу и историографию как

Имя человека, открывшего бесценное «Слово о полку Игореве». В ореоле этого события как

бы в тени остались другие стороны жизни и деятельности Мусина-Пушкина. Он занимал

руководящие посты в учреждениях, которые определяли правительственную политику в

области просвещения и науки. Управляющий корпусом чужестранных единоверцев (создан в

1775 г. для обучения детей, репатриированных после русско-турецкой войны 1768-1774 гг.),

обер-прокурор Синода, президент Академии художеств — эти должности предоставляли ему

широкие возможности для формирования источниковой базы отечественной истории.

B.O. Ключевский, анализируя подъем национального интереса к отечественной

истории в екатерининскую эпоху, очень точно определил, что основы самобытного взгляда

на русскую историю лежали в изучении источников. Цель деятельности Мусина-Пушкина

была не просто научная, а нравственно-патриотическая — собирательство древнерусских

памятников, их изучение и издание как противопоставление иностранным влияниям в

общественно-научной жизни.

В обществе второй половины XVIII в. утверждается следующий взгляд на русскую

историю; если у нас были темные стороны, то они были и у других. Довольно мы гнулись

под чужую мерку, пора нам жить самобытно и выработать свой характер. Да он уже и есть,

но закрыт привозной маской. Чтобы его открыть, нужно начать изучение русской истории.

При таких взглядах и настроениях особое значение получили па мятники русской истории:

«свитки и рукописи хранят черт русского национального характера».

Мусин-Пушкин, обладая немалыми средствами, принялся за собирание памятников

старины с того, что приобрел все книги и бумаги Петра Крекшипа — автора записок о Петре

I. Среди прочего там оказался древнейший из известных списков летописи —

Лаврентьевский. Многие, зная его страсть, дарили ему рукописи, в том числе и Екатерина II.

Будучи обер-прокурором Синода, он издал указ об извлечении из монастырских архивов

старинных документов и среди прочего нашел там список «Русской Правды». Когда Алексей

Иванович обнаружил| «Слово о полку Игореве», он сразу понял его значение и тут же издал

знаменитый памятник. И, видно, не зря, ибо громадную коллекцию Мусина-Пушкина

постигла печальная судьба. Весь дом его с библиотекой сгорел в Москве в 1812 г.

Мусин-Пушкин издал также «Русскую Правду», «Поучение Владимира Мономаха». В

примечаниях к этим изданиям, прежде всего, порицалось увлечение иностранным. Подобное

отношение к источнику было характерно для всех издателей того времени — М.М.

Щербатова, Н.И. Новикова, И.Н. Болтина. Они даже не ставили своих имен на публикации,

дабы ничем не заслонять сам памятник. В 1767 г. вышел первый том «Библиотеки русской

истории». В нем был помещен Кенигсбергский, или, как его еще называют, Радзивиловский

список летописи; биография Нестора и инструкция для издания памятников. Тогда же были

изданы Никоновский список летописи, Царственная книга и летопись по Воскресенскому

76

списку. Помимо Мусина-Пушкина, в кружок любителей русской истории при дворе

Екатерины II входили граф Н.П. Румянцев — один из организаторов археографической

работы в России, граф А.Р. Воронцов и др.

М.М. Щербатов

Носителем идей аристократической части дворянства в области исторической мысли

был князь Михаил Михайлович Щербатов (1733-1790) — общественный деятель, историк,

публицист. Щербатов происходил из древнего и богатого рода князей Оболенских и вел '

свою династическую линию от Михаила Черниговского. Его отец М.Ю. Щербатов (1678-

1738), архангельский губернатор, генерал-майор, участвовал в Северной войне и был

сподвижником Петра I. В раннем детстве М.М. Щербатов был записан в Семеновский полк,

получил прекрасное образование, владел несколькими иностранными языками. После него

осталась библиотека в 50 тысяч томов, множество древних рукописей и собственных

сочинений.

Воспользовавшись Манифестом о вольности дворянской, Щербатов в 1762 г. вышел в

отставку в чине капитана. В 60-х гг. он написал ряд статей, в которых наметилась его

социально-политическая доктрина: отрицание равенства людей, требование сильной

государственной власти, критика правительства с позиций дворянской аристократии.

В 1767 г. в качестве депутата от дворян Ярославской губернии Щербатов участвует в

Комиссии по составлению нового Уложения, выступая с историческим и политическим

обоснованием привилегий дворянства против притязаний купечества и крестьян. В это же

время Щербатовым была проведена большая работа в деле научной публикации