Движения народных масс во времена правления фельянов

 

Народные массы играли огромную роль в революции. Именно их творческое участие, решимость и смелость придавали ей силу и размах. Это объясняется тем, что все представители данных социальных прослоек, находились в крайне тяжелом положении. Они являлись общественной силой, кровно заинтересованной в уничтожении феодально-абсолютистского строя и "старого порядка". [106, с. 11] Но следует отметить, что движение народных масс было направлено не против католической религии, а церкви как государственного института, представителя абсолютистского режима. Сами же крестьяне и рабочие были достаточно религиозны.

Однако многие историки отмечают, что третье сословие находилось как на стороне революционеров (и их все-таки было большинство), так и консерваторов.

Начать рассмотрение данного вопроса я хотела бы с крестьян, которые поддержали клерикальную оппозицию. Как уже было отмечено в первой главе, меньше всего идеи Просвещения и революции проникли в наиболее отдаленные районы Франции. В провинции, где почти полностью отсутствовала промышленность, и население не было включено в капиталистические отношения.

Ярким примером здесь может служить область Вандея. Здесь почти полностью отсутствовала промышленность, городов было мало. В деревнях, несмотря на то, что шел процесс расслоения, еще сохранялись пережитки патриархальных отношений, и духовная власть сельского кюре была непререкаемой. Деревенское население было сплошь неграмотным, революционная пропаганда сюда не проникала, даже декрет об отмене десятины священники умудрились скрыть от крестьян. [115, с.45] В таких условиях контрреволюционная агитация, особенно если она выступала в религиозной оболочке, могла рассчитывать на успех.

Неприсягнувшие епископы пугали суеверных крестьян тем, что их дети "останутся некрещеными", что не будет "свадебных обрядов для живущих и причастия для умирающих" если жители перестанут платить десятину, отберут имущество у церкви и признают "самозванцев" (присягнувших священников). И набожные крестьяне Вандеи и других отсталых провинций Франции встали на сторону своих кюре. Только с июня 1791 г. по август 1792 г. там произошло не менее десяти бунтов. В Бондоне 150 человек потребовали от муниципалитета сохранить старую церковь и монастыри с их имуществами. Выборы духовенства были здесь фактически сорваны. В дистрикте Машекуль из 58 церковников присягнуло только 6, а из 24 кюре, подлежавших избранию, было избрано 13, но 12 из них отказались занять должности. Присягнувшие же священники подвергались гонениям: в приходе Апремон фанатики учинили погром церкви, обслуживаемой "самозванцем".

Неприсягнувшие шли на всякие ухищрения, чтобы срывать обряды, проводимые новыми кюре: запирали черную кошку в дарохранительницу и, когда открывали дарохранительницу, кошка выскакивала оттуда, а религиозные прихожане принимали ее за "дьявола". Появились чудотворные иконы, устраивались в церквах беседы между "богом", и "сатаной", разыгрываемые актерами; при помощи волшебных фонарей на стенах часовен появлялись тени. Такими приемами набожных крестьян доводили до исступления.

Кюре приходской церкви близ Ванна, некий Лебе, отслужив мессу, давал каждому прихожанину целовать распятие и наставлял убивать патриотов, так как этим они заслужат "расположение неба".1500 крестьян действительно направились в город, национальные гвардейцы рассеяли мятежников. Неудача первого выступления не обескуражила клерикалов. Напротив, они взывали к мести за погибших "мучеников". [116, с.26] Встревоженный Марат писал осенью 1791 г.: "Все пункты королевства стали жертвой ярости фанатизма, вызываемого мятежными священниками". [42, с.24] Особенно активно вело свою пропаганду духовенство на юге, там началась религиозная война между католиками рабочих и ремесленников и протестантами богатыми купцами и мануфактуристами. Напомню, что в XVIII в. протестантизм во Франции жестоко преследовался. Только за время с 1744 по 1752 г. на юге и западе Франции было заключено в тюрьму и подвергнуто другим наказаниям 1200 протестантов. Правда, в 1787 г. протестанты получили некоторые права, например, им разрешалась запись актов гражданского состояния - рождения, браков, смертей. Но католическая знать требовала "одной веры, одного закона, одного короля". Таким образом, это недовольство духовенство могло легко использовать для разжигания смуты в стране и для борьбы со своими врагами.

Кампания против протестантов, "виновников" революции, началась в 1789 г. В брошюрах они изображались опасными врагами порядка, разрушителями мира и спокойствия государства. Такие проповеди возбуждали фанатизм темпераментных южан, и вскоре вспыхнули очаги религиозных войн.

Католическим фанатикам противостояла другая часть третьего сословия - крестьяне наиболее развитых провинций и городские плебеи - рабочие, подмастерья, мелкие служащие и беднота. Именно они были главной движущей силой французской революции. С первых же дней, когда недовольные обрушились на феодальные привилегии, они не пощадили и церковь - отказывались платить десятину, насильно возвращали земли, захваченные у них духовенством, нападали на монастыри. В Льесси за участие в "мятеже" против церковников было арестовано 19, а за нападение на аббатство Флин повешено 9 человек. Эти крестьяне и рабочие бурно приветствовали ликвидацию, феодальных повинностей, национализацию церковных имуществ. [105, с.139]

Однако ни консерваторы, ни революционеры из третьего сословия не всегда придерживались своих позиций и в ходе революции случалось так, что бывшие фанатичные католики вставали на сторону революции, а революционеры оставляли свои радикальные взгляды и пополняли силы контрреволюции. На мой взгляд, это можно объяснить только активной пропагандой, как со стороны клерикальных кругов, так и со стороны революционеров.

Уже в августе 1789 г. клерикалы сфабриковали письмо Иисуса Христа, который угрожал всем, кто откажется платить десятину, тем, что "поразит их поля бесплодием". По указанию кардинала Рогана на имя короля был подан протест против секуляризации, подписанный 30 тыс. верующих. [110, с.69]

Священники убеждали паству не приобретать церковные имущества. Прихожан предупреждали о карах, грозящих всякому, кто посмеет овладеть "национальными имуществами", им предсказывали нищету, несчастье, бедствия. В одном памфлете говорилось: "Все французы, не впавшие в ересь, прочтут на стенах и границах церковных владений угрожающие слова: "Не прикасайтесь!".

Для народного чтения издавались катехизисы, т.е. брошюры в форме вопросов и ответов. В них убеждали народ в том, что "буря, волнующая нацию, не будет длиться долго, она снова успокоится. и восстановит священнослужителей в своих владениях, захваченных нечестивцами". [53, с.175]

Духовенство обращалось к беднякам. По каноническим законам часть доходов церкви предназначалась на содержание бедных. Однако епископат свел эти расходы до минимума. И вот теперь, нисколько не смущаясь, клерикалы произносили речи в защиту имуществ, принадлежащих бедным. Устно и печатно доказывалось, что ограбление духовенства является "кражей у нищих". Бедняков призывали "оказать отчаянное сопротивление какой бы то ни было продаже своего имущества". Была разослана готовая форма петиции, которую беднякам рекомендовалось подписывать и направлять в Учредительное собрание.

После принятия декрета о гражданском устройстве духовенства церковь стала активно выступать под знаменем "защитницы религии". Церковники доказывали, что этот декрет не что иное, как вмешательство революции во внутренние дела церкви, которые основаны якобы на религиозных догматах. Духовенство пугало верующих, что с ликвидацией многих приходов им "негде будет отпраздновать святые таинства, прослушать проповедь, пропеть хвалу богу". Князья церкви приступили к "пастырскому осуждению" декретов 12-24 июля. Послания с таким "осуждением" направили в августе верующим своих епархий епископы Вьенны, Амьена, Булони и другие.

Протест начинался с утверждения, что церковь имеет "организацию, данную ей Иисусом Христом и поддерживаемую собственными силами, без помощи светской власти, а потому она категорически отвергает любое вмешательство со стороны". [96, с.75] Все действия революционной власти, особенно выборы, в которых предполагалось участие и некатоликов и атеистов, объявлялись грубым вторжением в функции духовной власти.

Одновременно епископат направил во все епархии инструкцию, рекомендовавшую духовенству оказать "пассивное сопротивление" декретам. На местах это было понято иначе. Тулонский епископ, например, увещевал верующих "оказать упорное сопротивление. бороться до последней капли крови". Прихожане насильно открыли соборную церковь в Леоне, сняли печать с церкви в Сен-Кантене, не дали закрыть капитул в Камбре. В ряде мест священники отказывались отправлять обряды крещения, совершать брачные церемонии, отпевать покойников.

Епископы и кюре прилагали немалые усилия, чтобы сорвать выборы священнослужителей. Например, в департаменте Орн распространялись брошюры, призывавшие избирателей не участвовать в выборах "самозванцев". В департаменте Жер неприсягнувший епископ предупредил власти, что если не будут отменены выборы, местные власти будут обвинены в "ереси", расколе и отлучены от церкви. Неприсягнувшие не считались с выборами и отказывались уступать, место конституционным священникам. На этой почве были стычки в церкви Сен-Рок в Париже, департаменте Уазы и во многих других. Они поучали народ остерегаться конституционных священников как волков. Поэтому к новому кюре народ порой относился враждебно. Ночью фанатики уничтожали его огород, к двери его жилища свозили нечистоты, на него натравливали собак. Аббат Ларион наставлял верующих преследовать конституционных священников. В департаменте Нижнего Рейна клирики сочинили гимн, призывавший народ к оружию, дабы выгнать "самозванцев". В Париже семинаристы привели в церковь собаку. Во время богослужения они свистели, били собаку, чтобы заставить ее лаять, и кричали: "Это голос дьявола, обосновавшегося здесь с того момента, как не стало более прежнего кюре". Неприсягнувшие подстрекали верующих к убийству "самозванцев". В приходе Шато-Жантье конституционный кюре был отравлен. В деревне Алзье близ Тулузы фанатики убили присягнувшего, а голову его посадили на кол.

Следует отметить, что вообще духовенство обладало некоторыми преимуществами. Прежде всего, у церкви был лозунг "защиты религии", тогда "как у светских феодалов, скомпрометировавших себя в глазах народа, не было никакой надежды повести за собой массы. В эпоху, когда церковь имела постоянную аудиторию, миллионы прихожан, привычных к религиозному послушанию, видевших в сельском кюре своего наставника, а в церкви - место, где можно было на время отвлечься от будничных тягот, духовенство могло попытаться вовлечь миллионы католиков в политику, чуждую интересам народа. С помощью сельских священников епископат рассчитывал завербовать "армию" для реставрации монархии. Церковь воздействовала на самые отсталые слои населения, используя их суеверие и фанатизм. Все эти качества обеспечили католической церкви почетное, порой руководящее место среди сил, враждебных революции. Контрреволюционная газета "Парижская газета" писала: "Религия поднимает свое знамя точно так же, как поднимали королевский штандарт во время сражения, когда королю угрожала опасность. Рыцари и христиане, объединитесь вокруг алтаря, как некогда вы объединялись вокруг монарха!". [93, с.84]

Но религиозный фанатизм и страх, били не единственными, почему люди встали на сторону контрреволюции. Были и политические причины.

Для крестьянства разрешение аграрного вопроса во время революции, было первоочередной задачей. Все они единодушно хотели сбросить с себя бремя феодальных пережитков и разделить между собой помещичьи земли. Но в начале революции у власти находились представители крупной буржуазии, которые были сторонниками конституционной монархии и ограниченных реформ. Они были напуганы массовым крестьянским антифеодальным движением и стремились не допустить глубоких демократических преобразований. Фельяны подавляли малейшее проявление революционной самодеятельности масс. Самое же главное, фельяны и не собирались удовлетворить чаяния крестьян: феодальные повинности подлежали выкупу на обременительных условиях, конфискованные земли монастырей и церквей хотя и продавались, но их могли приобрести лишь зажиточные крестьяне. Таким образом, требования крестьян оставались неудовлетворенными.

Неудивительно, что, неприсягнувшее духовенство старалось использовать недовольство крестьян в своих целях. В клерикальной литературе 1791 г. уже реже встречалась критика гражданского устройства, и все чаще раздавались призывы к восстановлению самодержавия. Церковь внушала верующим, что "монархия представляет собой наиболее известное в святом писании правительство", что так же, как господь является "королем королей", нет на земле никого, "превосходящего королей". Ссылаясь на религию, народу внушали, что "никогда никому не дозволено восставать против своего государя". Доказывалось, что начиная от сотворения мира вплоть до 14 июля 1789 г., монархи всегда были владыками человеческого рода. "Как! - возмущался автор клерикальной брошюры "Духовное и светское превосходство королей". - Разве могут быть люди равны на земле, если нет равенства даже между святыми на небесах". При этом народное правление объявлялось самым деспотическим - "народный дух всегда был чудовищем". [110, с.75]

Духовенство ловко спекулировало на суеверии значительной части населения, особенно деревенского. Неприсягнувшие священники Руана проповедовали приближение "конца света", а депутатов Учредительного собрания называли "предвестниками антихриста". Распространялись выдумки, будто один оратор в Собрании провозгласил, что Франция может, если этого пожелает, "переменить религию". Верующим внушали, что революция - дело рук безбожников, философов, протестантов, намеревающихся учредить республику без религии, что безбожники "пожирают народные деньги", расходуя их на учреждение клубов, на устройство раскольнической церкви, на подкуп журналистов, "поджигателей и кровожадных цареубийц и более чем 50 тысяч злодеев".

Церковники ненавидели революцию и называли ее "творением дьявола". Все реформы, особенно "свобода писать и печатать против религии, уничтожение монашеского обета, ограбление церкви и канонизация Вольтера, Мирабо и Жан Жака Руссо", были объявлены противоречащими учению Христа. Принципы революции грубо извращались. Так, например, церковники сфабриковали подложное решение Национального собрания и якобинского клуба. "В соответствии с "правами человека", - говорилось в фальшивом решении, - отныне дозволяется каждому гражданину ругать, оскорблять, избивать своего соседа. сжечь его дом, его лавку, его магазин, портить его хлеб и другие плоды земли. Все это безнаказанно". [88, с.116]

Воспользовавшись религиозными чувствами населения, церковь сумела вызвать в стране волнения, но, за исключением Вандеи, ей не удалось зажечь пламя большой религиозной войны. Это объясняется глубокой заинтересованностью народа в решительном искоренении феодализма. Важную роль сыграла и контрпропаганда, которая энергично велась в демократической журналистике - в газетах Эбера, Лусталло, Демулена, Марата, а также в многочисленных брошюрах, выходивших в то время. Некоторые из этих брошюр были пронизаны боевым антиклерикальным духом. Уже в начале 1790 г. брошюра "Почетный штраф" призывала зорко следить за священниками, которые "желают зажечь в народе огонь возмущения, вселить в его душу дух несогласия, ненависти".

Не дожидаясь санкции властей, народ по собственному почину начал расправляться с мятежными церковниками. Естественно, наибольший размах антиклерикальное движение приняло в городе, где население было неизмеримо менее суеверно и фанатично. Здесь передовые элементы демократической буржуазии и радикальной интеллигенции, активно поддержанные патриотически настроенными санкюлотами и плебеями, более отчетливо сознавали опасность клерикальных происков и пытались их пресечь. При этом наибольшую инициативу в борьбе проявляли те, кого принято называть общественными низами.

Самочинные действия народа против церкви имели место уже в 1789 г., но регулярными они стали лишь с весны 1790 г. Прежде всего патриоты стремились лишить церковников свободы печати и пропаганды. Участились случаи сожжения клерикальных газет и брошюр. Например, летом 1790 г. толпа ворвалась в типографию и уничтожила 1200 экземпляров газеты "Деяния апостолов". Подвергались сожжению клерикальная "Парижская газета" и епископские послания, папские буллы и катехизисы. В Франш-Конте были разбиты даже станки, на которых печатались мятежные сочинения.

Массы сами вершили революционное правосудие. В Шампани, например, крестьяне привезли 18 священников в город Труа на рынок и принудили их принять гражданскую присягу. В Перпиньяне патриоты рассеяли собрание католиков в доминиканском монастыре. В Париже ломовой извозчик избил викария за антипатриотическую проповедь. На улице Сен-Жермен кондитер и парикмахер также избили двух аббатов. [106, с.54]

апреля 1791 г. в Париже женщины-патриотки, плебейки и рыночные торговки напали на монастырские часовни и подвергли наказанию 300 монахинь и аристократок. Дело в том, что часовни женских монастырей стали очагами фанатизма, здесь произносились мятежные речи. На следующий день, министр внутренних дел просил директорию парижского департамента принять срочные меры для обуздания народной ярости. Парижские власти приказали рассеивать толпы, собирающиеся у монастырей, но "сборища" продолжались.

В это время особенно активной становится деятельность клубов, или народных обществ. Их уже насчитывалось во Франции не менее 800. Особенно активными были клубы в провинции. Клерикальные историки говорят, что клубы были специально созданы для того, чтобы сражаться с силами старого порядка, а церковь была "одной из самых ее значительных сил". Клубы собирали подписи под петициями с требованиями, чтобы Учредительное собрание принимало меры против "прогресса фанатизма" и посылало в деревню "побольше хирургов и поменьше священников"; брали под защиту присягнувших и ограждали их от нападок фанатизированных прихожан; вели антиклерикальную пропаганду, используя для этой цели не только печать, но и театр. В департаменте Пюи-де-Дом состоялся съезд деятелей клубов, который обсуждал меры борьбы с последствиями фанатизма. В Тюлле клубы выделили наблюдателей, которым поручили следить за поведением неприсягнувших. Клубы посылали людей в деревни, чтобы разъяснить крестьянам смысл проведенных церковных реформ, закрывали церкви, в которых проповедовалось неповиновение закону, и первыми потребовали высылки неприсягнувших.

Когда стало известно о бегстве короля, в Нанте по инициативе народного общества был создан самочинный революционный комитет. Первым делом комитет арестовал неприсягнувших священников. Когда же департаментские власти приказали освободить арестованных, народ силой воспротивился этому распоряжению.

Неоценимое значение для успеха антиклерикальной борьбы имела печать. Церковный вопрос был один из самых боевых в газетах Эбера, Демулена, Лустало, Горса, Марата и др.

Демократическая печать выражала недовольство тем, что "начиная с 14 июля. ни один из этих злодеев (епископов ), устраивающих заговоры против родины, не искупил свое преступление на эшафоте. Епископы. повсюду проповедуют бунт против законов, они возбуждают гражданскую войну, они заливают департаменты кровью и за такие злодейства им выплачивают десятитысячные пенсии. Если мы хотим вернуть мир нашей несчастной родине, надо ударить по этим высокомерным головам". В демократической печати раздавались призывы: "К оружию! Граждане, к оружию! Бдительность и единство! Проклятые попы скрежещут зубами, они рычат как бешеные львы". [30] Неизвестный автор торопил народ "повесить всех бывших епископов, архиепископов и всю черную банду, которая не признает трехцветного флага". Эбер писал: "Я объявляю попам войну насмерть. Они - враги народа, значит и мои". Эбером написаны были десятки антиклерикальных статей, в которых он проклинал святош, открывших подписку в пользу неприсягнувших, предлагал передать церковные колокола на изготовление монет, требовал запретить ношение священниками церковного облачения вне храма. Обращался Эбер главным образом к плебеям. Когда, например, в Тулузе священники подняли мятеж, Эбер считал, что нужно направить туда "1500 пик из Сент-Антуанского и Сен-Марсельского предместий", то есть рабочих предместий Парижа, чтобы подавить мятеж.

Таким образом, в этот период французской буржуазной революции основная масса крестьянства и городского населения были верующими людьми. Но в результате контрреволюционной деятельности духовенства, сопротивления реформам, разжигания гражданских войн в стране поднимается мощное антиклерикальное движение. Во многом этому способствовала активная революционная пропаганда, которая развенчала ореол святости священников. Но, жестоко расправляясь с врагами революции - духовенством, население по-прежнему считало саму католическую религию непререкаемой. Не было ни одного выступления, которое было бы направлено против религии. Оно по-прежнему занимала в сознании революционных масс почетное место.

В то же время до сих пор в стране оставалось большое количество фанатичных католиков, которые под влиянием и подстрекательству со стороны духовенства встали на защиту религии. То есть французское общество в период правления крупной буржуазии и либерального дворянства было не только религиозным, но и в некоторых областях фанатичным и говорить хотя бы о малейшем намеке распространения атеистических идей здесь не приходится.