Новелла 8. Клиническая, как картина.

Анимешник все-таки попал в наркологическую клинику. Этого следовало ожидать, учитывая все его рассказы. Конечно же, он попал туда не один. А случилось это довольно просто.

После ночи откровений в квартире своего клавишника я твердо решила рассказать все Жене, включая свое путешествие на полу автомобиля под пледом. Все-таки как-то надо было вернуть свои туфли, а заодно оправдать Телохранителя, что он в этом не виноват. Он был виноват в своей тайной зависимости. Так часто случается: нормальный с виду человек оказывается с подгнившим характером (прямо как я) или обладателем пагубной для жизни привычки (что тоже мне соответствовало). Но я уже не употребляла наркотики. Мне хватило нескольких экспериментов. Что касается алкоголя, то тут все было сложнее, но я не торопилась с выводами. Мне просто нужно было избавиться от одиночества, чтобы заполнить пустоту внутри, а не заливать ее спиртным. Да и это случалось не так часто, как можно подумать.

Я решила твердо поддерживать Анимешника в избавлении от зависимости. Из-за привычки навешивать ярлыки «гей», «не гей», «шлюха» мы совсем забыли о существовании человеческих бескорыстных отношений, в которых нет разделения по половому признаку и где никто не думает засунуть свой ствол в чью-то задницу. У нас с клавишником, конечно, была пара половых актов, но это было под наркотиками, поэтому они не считаются. Мне хотелось стать для него надежной опорой, ведь больше было не для кого. Загвоздка была в том, что Анимешник сам долгое время не хотел лечиться.

Жена спокойно выслушала мои признания насчет слежки за людьми, а потом вылила на меня кучу ругательств. Я ее понимала, поэтому смиренно преклонила голову под напором чувственности, внезапно в ней появившейся. Мы все ужасно изменились с приходом широкой известности. Моя подруга-менеджер кричала на меня, что я лезу не в свое дело, что она сама во всем в состоянии разобраться, но в конце концов она пообещала вернуть мне туфли из машины. Я решила довериться течению времени, поэтому не стала пока делать попытку к примирению, ожидая, когда гнев Жены пройдет.

Телохранитель моментально согласился на помощь специалиста в избавлении от тяги к наркотикам. Я слышала их разговоры краем уха, когда случайно-специально проходила мимо комнаты своей подруги. По всей видимости бойфренд Жены валялся у нее в ногах и просил прощения за то, что он такой неправильный. Это очень трогательно.

Последней каплей, которая заставила Анимешника задуматься о своем поведении, стала свадьба Кати. Это случилось через пару месяцев после той самой вечеринки. Вся наша группа была приглашена, и было бы странно, если бы этого не случилось. Хотя жених не внушал особого доверия. Я чувствовала, что ему глубоко неприятно наше окружение, и он только и мечтает о том, чтобы изъять свою будущую жену от нас. А может быть, во мне говорила обычная паранойя. Я бы уже ничему не удивилась.

Телохранитель прошел курс реабилитации и блистал во всей красе, охраняя свою невесту – мою Жену. Немного двусмысленно звучит. Я же тоже в конце концов наняла себе телохранителя, самого обычного, который совершенно не впечатлял меня как женщину. Мечты о сексе – это одно, но и защищать меня кто-то же должен.

Странным образом я так и не нашла, с кем заняться сексом. Нехватка мужского внимания утихла за последнее время, и я сосредоточилась на будущем. Катя просила отпуска, чтобы насладиться медовым месяцем, а я понимала, что она очень важная часть «Kick kick kick my heart around». Без нее я не могла творить (потому что Катя принимала непосредственное участие в создании нашей музыки). Ее жених косился на меня, крепко сжимая талию своей возлюбленной, как бы говоря мне взглядом: «Что ты еще ждешь? Она моя».

Я всего однажды была на свадьбе, но это было так давно, что казалось, это было в прошлой жизни. Я никогда не любила свадьбы. Катя решила закатить пир на весь мир, поэтому я получила в очередной раз свою же вечеринку, сочетаемую с вопросами о заключении брака всех незамужних женщин. Разве что-то могло пойти хорошо?

Мы с Женой были подружками невесты, одетые в одинаковые по фасону и цвету платья: нежно-розовые и пышные. Мое мучение только начиналось, и после переодевания я вышла на террасу съемного особняка, где и должна была проходить вся церемония. Нет смысла описывать великолепное убранство залов, данная новелла совсем не об этом. Все равно это долго не продлилось.

Я не курила табак в обычные дни. Сегодня был необычный день, решила я, поэтому побежала стрелять сигарету по гостям. В те годы курение совершенно потеряло свою привлекательность, поэтому найти раковую палочку было сродни иголке в стоге сена. Но я точно знала, что Анимешник меня выручит.

Он готовился в другой комнате вместе с басистом и гитаристом. Быть друзьями жениха они не могли, потому что тот их ненавидел, и все же мои музыканты одели красивые смокинги и блестящие лакированные туфли. Где же ваш бунтарский дух, мальчики? О, он еще проявит себя. Я подошла к Анимешнику и начала свои обычные жалобы на жизнь, пока затягивала в легкие вредный темно-серый дым.

– Ну ты же знаешь, я врачеватель душ, – намекнул мой друг явно на что. Он все еще не хотел лечиться, а когда я заводила об этом разговор, клавишник предлагал пойти в реабилитационный центр и мне за компанию. «Я лягу на лечение только с тобой», – сообщал мне Анимешник. Это было последним аргументом во всех спорах. Конечно же, я не собиралась ни от чего лечиться. «Я не алкоголик!» – говорила я каждый раз, когда сжимала очередной стакан с чем-то горячительным.

Впрочем, меня устраивал статус Анимешника. И я не про статус семейных отношений «Не женат», а про его талант доставать запретные вещества. Уж не знаю, где он их брал. Лучше и не знать, а то будет соблазн рассказать все на допросе полиции, если когда-нибудь я там окажусь.

В общем, я опять что-то приняла. Клавишник сделал это вместе со мной, после чего нам заметно полегчало, и мы веселыми вышли в зал. Там было очень много народу, а журналисты сразу же начали фотографировать нас с Анимешником, как будто мы влюбленная пара. Мы решили подыграть, поэтому обнимались, корчили рожи, танцевали вдвоем. Это были невинные развлечения, но всех реально поразило наше метание свадебного торта друг в друга. Сложно объяснить, откуда он взялся у нас под рукой. Я чувствовала такую легкость, мне казалось, я нахожусь во сне. Я даже забыла, по какому поводу все собрались. Катя громко кричала, чтобы мы вели себя прилично, а я только смеялась и продолжала сумасхождение. На самом деле я точно не помню, что конкретно произошло. В общем, очевидно, что мы с Анимешником испортили свадьбу. Он совсем потерял контроль над реальностью и полез с объятиями к одному из гостей. Это был подросток мужского пола.

Телохранитель проходил свое лечение в одном из лучших реабилитационных центров для людей, страдающих пагубными для здоровья зависимостями. Это была не обычная клиника, а специальная для привилегированных особ в том смысле, что требовала внесения крупной суммы для лечения. Не каждый мог себе это позволить. А вот мы с Анимешником могли.

– Ты же помнишь, что я тебе говорил? – напомнил мне друг, находясь за решеткой в полицейском участке. – Без тебя никак.

Я знала, о чем говорит только что арестованный. Дело в том, что жених Кати не вытерпел беспредела и вызвал полицию, которая и забрала моего клавишника с собой. Я приехала его навестить и заодно внести залог. Для сглаживания отношений с правохранительными органами и заодно с обиженными друзьями Анимешник теперь был обязан пойти лечиться от наркотиков. И это означало, что я иду вместе с ним.

Я совсем не считала, что мне действительно это необходимо. Ведь я не пью! Ну да, я выпила вчера вечером бокал шампанского в гостях у одного телеведущего. Да, позавчера я праздновала день рождения енота Иннокентия, мы все пили за его здоровье. Ну а два дня назад мне стало грустно, и я подняла себе настроение парой шотов Б-52 в ближайшем баре. Разве это преступление? Да и как не пить, когда это практически моя работа! Но Анимешник лишь качал головой на все мои оправдания, а затем взял меня за руку и крепко ее пожал. Мы уже ехали в машине, и мой личный водитель вез нас домой. Завтра он же повезет нас совсем в другое место. Жена быстро договорилась о нашем размещении. Мы даже могли рассчитывать на скидку.

Лечебница находилась в двух часах езды от моего поместья, но тоже вдали от городской суеты. Забавно, Европа совсем не фонтанирует свободными просторами, а тут столько неиспользованного лесного материала. Конечно, квадратный километр деревьев сложно было назвать лесом в привычном понимании, но вряд ли в окрестностях можно было найти растительность гуще. Если только на теле у вахтерши этого реабилитационного центра.

Шофер помог выгрузить наши чемоданы с запасной одеждой, а затем попрощался и уехал. Нам предстояло провести целый месяц в этом чудном заведении. Жена пообещала навещать нас, но теперь у нее были и другие заботы в виде ее парня. Катя же совершенно не хотела видеть Анимешника, поэтому на ее приезд можно было не рассчитывать. Мы сами по себе против наркотиков.

Мне было очень скучно в свободное время, поэтому я начала вести личный дневник, описывая в нем свое «очищение» и освобождение от «зависимости». Данное действо рекомендовалось всем обитателям центра как путь к самопознанию. Да уж, самопознание – мое второе имя.

__________________________________________________________

День 1.

Мы с Анимешником прибыли в «концлагерь», как ласково назвал лечебницу мой друг. Моему клавишнику действительно нужна помощь, а я здесь в качестве группы поддержки. Всего в больничке лечится 15 человек. Это частное заведение, поэтому тут созданы комфортные условия для проживания. В каждой комнате есть свой санузел с душевой кабиной и туалетом. Я очень хотела жить в одной комнате с Анимешником, но это против правил. Разнополые люди не могут разделять одну комнату на двоих, и плевать, что здесь могут быть геи и лесбиянки, для которых заселение с человеком своего гендера несет куда больший соблазн. Система стереотипов меня не удивила даже в таком месте, как Европа.

Больше всего меня поразило присутствие знакомых лиц среди этих несчастных! Вот кого я точно не ожидала здесь увидеть.

Меня подселили в комнату к очень милой девушке. Ее зовут Петра, и когда-то мы жили в одном городе очень далеко отсюда! Это было еще до моей музыкальной карьеры. Она меня не знала, зато в то время я следила за ней в соц.сетях, потому что она была девушкой одного из моих главных увлечений. Очевидно, Петра тоже смогла выбиться в люди. Она теперь работает в известном издании кинокритиком. Мы представились друг другу, и я покраснела. Не знаю почему. Петра всегда казалась мне замечательной притягательной девушкой, а теперь стала просто шикарной женщиной с шармом, совмещающим в себе детскую непосредственность. У нее русые волосы до плеч, и она почти не пользуется косметикой. Просто она ей совершенно не нужна. В манере одеваться Петре многое досталось от этно-культуры и хиппи. Например, она любит длинные юбки в пол, кучу браслетов и веревок, намотанных на руку, свободную любовь (?). Насчет последнего я пошутила. Может быть.

(Говорят, наш доктор-куратор может взять дневник на проверку, поэтому я боюсь сюда писать излишние подробности). Привет, мистер, которого я пока еще не знаю!

Среди «больных» так же оказался еще мой хороший знакомый, один из немногих, кого я была рада видеть. Это художник-Сюрреалист в годах, я даже пару раз в прошлом позировала для его умопомрачительной картины, а в итоге потом на его полотне отразилась железная дорога, ведущая в голову пушистого зайца. Наверное, это был полет мысли кролика из чьих-то снов (не знаю, насколько глупо мое предположение; на самом деле я не разбираюсь в искусстве). Этот Сюрреалист носит блестящие сапожки на небольшом каблуке, разноцветную одежду, перчатки (они обязательны). Его волосы темного цвета и ниспадают до плеч из высокого черного цилиндра. Несмотря на то, что художник уже не первой молодости, выглядит он на удивление свежо. Моего знакомого с трудом можно было назвать красавцем, у него очень специфическая внешность, особенно среди прочего выделяется нос. За счет выдающейся внешности Сюрреалист кажется будто бы своим собственным произведением. Безмерно уважая его заслуги, ему разрешили остаться в каком угодно облачении, лишь бы он комфортно себя чувствовал. Мой старый знакомый попал сюда из-за психоза, вызванного на почве злоупотребления абсентом. Что ж, с каждым случается.

На самом деле здесь собрались довольно оригинальные личности. Я даже в какой-то степени горжусь, что тоже нахожусь в этой лечебнице.

Сегодня нам дали время прийти в себя, а с завтрашнего дня начнется работа. Говорят, здесь нельзя просто так слоняться без дела. Конечно, никто не будет заставлять разгружать мешки с песком… А там кто знает. Пока я пишу дневник, недалеко от меня сидит Петра и тоже заполняет пустые листы бумаги отражением своей личности. От моей соседки пахнет древесными ароматами в сочетании с мускусом. Пока мы особенно не разговаривали, но я надеюсь на установление взаимного дружеского интереса. В комнате мы живем вдвоем, здесь больше нет кроватей, так что вряд ли кто-то помешает нашему уединению. Солнечные лучи заката преломляются в мягких волосах Петры, заставляя их светиться особенным светом. Я все это замечаю, потому что мне ужасно скучно. Хочется шампанского, но по правилам мы не имеем права употреблять ничего алкогольного или наркотического, иначе нас направят в более серьезное заведение, откуда мы уже не сможем выйти без справки. Какой это будет диагноз? У каждого свой.

День 2.

Петра – очень жизнерадостный человек. Даже не похоже, что она страдает зависимостью от наркотиков. Она попадала в эту клинику уже несколько раз. Моя соседка по комнате рассказала, что все началось из-за кризиса на работе. Ее обличающие некоторых киноделов статьи резко перестали пользоваться спросом. Петра копалась в себе, ища подводные камни в утрате таланта, а на деле все оказалось гораздо проще: она стала неугодна людям с большими деньгами. Затем девушку заставляли «врать людям в глаза» (писать заказные положительные рецензии), чего ее ранимая душа не могла выдержать, и она начала баловаться веществами больше обычного. Она очень переживает за наш мир и за то, куда он катится. Я могу ее понять.

Сегодня мы встретились с Куратором. Это мужчина средних лет, он психиатр, а еще бывший наркоман. Такое удачное сочетание. Мы все присутствовали на общем собрании, сидя в кружке. Куратор говорил о каких-то 12 ступенях, но к сожалению я ничего не помню о них. Я смотрела в окно и качала ножкой. Я ведь здесь просто так, ради поддержки.

Анимешник сегодня был очень нервным. Я пыталась дружески приобнять его после семинара, а он оттолкнул меня и удалился вглубь сада. Мне кажется, он начинает чувствовать дискомфорт. Куратор говорит, я должна набраться терпения. На самом деле доктор хотел поговорить со мной лично, что и вышло. Я честно призналась ему, что на самом деле у меня нет зависимости. В глубине души я хотела, чтобы он похвалил меня за это и предложил кружечку пива, раз уж я здесь не такая как все. Мне ведь тоже нужно как-то существовать и развлекаться. Но Куратор не понял явного намека, что внесло очередную порцию горечи в мое сознание.

Престарелая пара, которая тоже проходит здесь курс лечения (у них появилась зависимость от обезболивающих или что-то в этом роде), предложила поиграть в слова, но я вежливо отказалась, едва сдерживая возмущение. Как можно получать удовольствие от такой ерунды?

В интернет нам нельзя выходить, любые контакты с внешним миром ограничены, есть только телевизор, но он не показывает ничего хорошего. Сегодня транслировали клип нашей группы, в котором мы будто бы играем на чьей-то вечеринке, а затем поджигаем этот дом. Один из проходящих реабилитацию, Нестабильный Джеффри, как его все тут называют, обозвал «Kick kick kick my heart around» антисоциальными психопатами, за что Анимешник тут же набросился на него с кулаками. Пришлось звать на помощь санитаров и охрану, чтобы разняла двух сумасшедших наркоманов. Они сломали один из стульев, когда сцепились в схватке. Каждому из дерущихся был назначен штраф в виде снятия очков. Да, тут вот еще такой бред. За выполнение обязанностей начисляются баллы, за провинности вычитаются. В итоге все суммируется и… я не знаю, какой во всем этом смысл. Дадут конфетку? Лучше бы дали пива. Или возможность сварить пунш. Я бы устроила вечеринку прямо здесь, в центре. Вообще они мне надоели, но здесь так скучно, что и вечеринка пошла бы на пользу. Жаль, тут никому ничего нельзя.

Сегодня моим персональным заданием была уборка в холле. Самое противное, что люди совершенно не ценят чужой труд. Пока я разматывала тряпку со швабры, отвернувшись, «больные» успели изгадить весь только что вымытый пол! Особенно меня доставал Нестабильный Джеффри. Он здесь самый агрессивный. Не знаю, кто выделил деньги для лечения этого мудака. По-моему, лучше бы он сдох от передоза. Естественный отбор.

День 3.

Мне нравится персональное задание Сюрреалиста. Оно у него всегда одно и то же изо дня в день. Он разрисовывает стены в только что отремонтированных помещениях. Ему посоветовали быть не слишком мрачным в идеях, поэтому каждый свой шедевр он согласовывает с главным врачом лечебницы. У Сюрреалиста буквально светится взгляд, когда он водит кистью по чистому вертикальному холсту. Но он не сразу смог исполнять эту обязанность. По собственному признанию, мой старый знакомый находится здесь уже два месяца. Первое время у него ужасно тряслись руки, это было из-за злоупотребления алкоголем, и он не мог рисовать, что огорчало его более всего. Даже собственная жизнь не настолько важна, как способность исполнять свое предназначение. Сюрреалист понял, что вот и настал момент, когда нужно начать лечиться, иначе впереди ждет пропасть.

Сегодня я работала в качестве его помощника. Я подавала нужные краски, смешивала их, мыла кисточки, меняла воду. Мы находились вдали от всеобщей суеты, и мне понравилось. Пока я хорошо справляюсь, и вроде все замечательно, но не могу перестать думать о своих привычках. После физического труда так и хочется пойти в бар.

День 4.

Сегодня ночью Петра громко ревела под одеялом, так, что я даже проснулась. Я вообще очень чутко сплю. Я пыталась ее  утешить, вывести ее на разговор, но она захлебывалась в истерике и не могла членораздельно произнести ни одного слова. Я решила, соседке нужны успокоительные, поэтому позвала дежурную медсестру. Но вместе с ней пришел Куратор, и они куда-то забрали Петру. Теперь я живу одна в комнате.

Я давно уже не боялась темноты. Последний раз это было в подростковом возрасте после просмотра пугающего фильма. Но мне сейчас здесь не по себе. Я живу в абсолютно обычной комнате, но она кажется мне зловещей. В то же время все вокруг будто бы чужие, поэтому лучше эта комната, чем что-либо другое.

В обед Нестабильный Джеффри перевернул мою тарелку с супом в столовой, когда я несла ее к столу. Он просто подбежал и выбил еду у меня из рук. Я не долго думая подняла железную миску с пола и запустила ею в жилистое тело Джеффри, но он смог увернуться. Я пожаловалась охране, но никому нет дела до наших разборок. Затем Джеффри погрозил мне пальцем. Наверное, это не значит ничего хорошего.

Анимешник очень в плохом состоянии. Я обещала его поддерживать, но просто не знаю как. Мы виделись только днем и то недолго. Он сидел на лавочке в саду, нервно сжимая переплет книги, которую взял в библиотеке для развлечения на досуге, и при этом с него градом катился пот. Я присела к нему и лишь наблюдала за своим несчастным музыкантом. На мгновение мой друг пытался растянуть губы в улыбке, но она тут же исчезла с его лица, а руки беспокойно продолжали хвататься за все подряд: колени, скамейку, меня. Он крепко сжал мое запястье, заставив меня вскрикнуть от боли. Я не знаю что делать.

День 5.

Перед сном во время обхода мед.персонал заметил пропажу Анимешника. Окно в его комнате было открыто настежь. Сюрреалист не мог объяснить исчезновение своего соседа, потому что… был пьян. Под кроватью у него нашли литровую бутылку абсента, недопитую доконца. В общем, художника тоже куда-то унесли. А я наблюдала за всем этим из коридора. Что за кошмар происходит в больничке?

Мой почерк ухудшился. Мне стало труднее писать. Угадайте… ахахаха. Я просто выпила абсент. Эти олухи оставили бутылку Сюрреалиста в комнате без присмотра, а я забрала ее себе. Очевидно, потом они подумали, что о ней уже кто-то успел позаботиться, и не стали поднимать панику. Так оно и есть …. Как хорошо! Здесь нельзя наслаждаться жизнью в другом состоянии!

(тшшш, я не сдам этот лист на проверку Куратору хахаха). Мой хитрый план.

День 6.

Нестабильный Джеффри видел, как я прячу бутылку под халат. В то время, когда я писала дневник, он проник в мою комнату и пообещал, что выдаст меня мед.персоналу, если я не выполню его условие. Он хотел секса.

Странно? Я тоже. Мне стыдно. Но… я была пьяна. Это оправдание? Джеффри симпатичный. У него густые светлые торчащие в разные стороны волосы и щетина на подбородке. Он хам, но иногда это даже заводит. Особенно когда у тебя очень давно не было секса.

В нашем соитии не было ничего романтичного. Он просто залез сверху и всунул член мне между ног. Мы даже не раздевались, я всего лишь сняла трусы и осталась в просторной ночной рубашке. Джеффри быстро кончил и размазал сперму по моей кровати, а потом вошел в меня еще раз, на этот раз на более долгий срок. Мой партнер был груб, но не настолько, чтобы сделать мне больно. Или может быть алкоголь блокировал все неприятные ощущения. Джеффри тяжело дышал в процессе, что заводило меня сильнее любых куннилингусов. А еще у него был толстый член. Он задевал мои самые сокровенные точки, поэтому я тоже тихо постанывала, обняв любовника за плечи.

Я надеюсь, Нестабильный Джеффри не в последний раз ко мне приходил. Давно я так не расслаблялась. Даже трава кажется теперь зеленее.

День 7.

Анимешника нашли среди деревьев без сознания в бреду. У него была сильнейшая ломка, и он просто не смог добежать до источника наркотиков (ведь побег можно было объяснить только стремлением их достать). Теперь Анимешник тоже находится в другом корпусе, где и Петра с Сюрреалистом. Их нельзя навещать.

Джеффри пока не приходил ко мне. Я видела его на обеде, но он не смотрит в мою сторону. Мне хочется забыться, но я знаю только один способ, и он сейчас недоступен. Зачем я вообще здесь «лечусь»? Анимешнику не требуется моя поддержка. Только медикаменты.

День 8.

Я поговорила с Куратором насчет моего досрочного отбытия. Я еще раз объяснила ему всю ситуацию с дружбой и моей алкогольной независимостью. Доктор покачал головой и посоветовал мне не торопиться, а присмотреться к себе, перечитать записи в дневниках, если будет нужно. Он сказал, там я непременно найду ответы на все интересующие меня вопросы. Пока я не поняла, что Куратор имел в виду. Он вроде бы не проникал ко мне в комнату и не читал записи. Или читал? Пожалуй, буду прятать их получше.

В общем, мне нельзя отсюда уйти раньше срока. Никогда больше не соглашусь на подобное.

Я видела Джеффри возле высокого забора, отгораживающего территорию лечебницы от внешнего мира. Мне показалось или он куда-то выходил? У Нестабильного Джеффри есть путь во внешний мир? Это кажется очень странным и в то же время обнадеживающим.

Я очень страдаю от одиночества. В объятиях Джефа я забыла, что значит быть самой по себе, и теперь мне еще сложнее с этим справляться. Без капли алкоголя тем более. Я привыкла все эмоции заливать спиртом. Иначе я просто не прожила бы. Я гиперчувствительна к внешним воздействиям. Мне нужен кто-то, кто будет меня защищать. Пусть даже и жидкий друг в бутылке. Все остальные друзья уже под капельницей или замужем.

Мне разрешили позвонить Жене для духовной поддержки. Она была мила по телефону, но очень торопилась на выставку с Телохранителем. Когда она успела стать экстравертом? Видимо, любовь действительно обладает целительной силой, а так же и разрушительной, смотря в какой период времени. Я понимающе вздохнула, повесила телефонную трубку и пошла в одиночестве бросить по саду, думая о разном. За последние годы моя жизнь совершила огромный скачок, но при этом моя способность влюблять в себя людей осталась неизменной. Ее просто не было.

Нестабильный Джеффри явно избегал меня. Глупо было рассчитывать на то, что подобный экземпляр вдруг возьмет на себя какие-то обязательства в виде ежедневного траханья меня… но почему нет? Я неисправимая идиотка.

День 9.

Душевная боль стала невыносимой. Я проснулась со слезами на глазах от осознания того, что в данный момент лежу в постели в одиночестве. И буду лежать. Сегодня я отказалась куда-либо выходить из комнаты.

Но это запрещено правилами, поэтому ко мне пришел Куратор для беседы. Он был единственным, кто хотел меня слушать, поэтому я решила рискнуть и признаться ему во всех своих грехах, как духовному наставнику. Я понимала, что наверняка это не закончится ничем хорошим ни для кого. Да и Куратор интересовался мной только потому, что это была его работа, а я заплатила хорошие деньги за «лечение» от несуществующей болезни. Но я уже готова покупать внимание, лишь бы меня замечали. Может, это и есть выход. Надо нанять кого-нибудь на должность жилетки для слез, «эмоционального тампона», когда выберусь отсюда. И заставить этого человека постоянно присутствовать рядом. Может, даже заниматься со мной сексом за дополнительную плату. Наверное, только деньги могут меня спасти.

На удивление Куратор спокойно отреагировал на мою исповедь о бутылке абсента, а вот при упоминании о сексе с Нестабильным Джеффри непонимающе вскинул брови и потер пальцами складки на лбу, не находя нужных слов. Мне стало очень стыдно, ведь я очевидно не контролировала свою вагину. Опрометчивый поступок… но не первый мой такой, далеко не первый.

Зато я узнала правду о Петре. Оказывается, она уже давно числится в психиатрической больнице, находящейся на этой же территории, но в минуты просветления ее отправляют в реабилитационный центр, чтобы она хотя бы немного почувствовала свободу. Она сама не знает, настолько серьезно ее состояние. Она уже никогда не сможет жить вне этих стен в обществе «нормальных» (сравнительно) людей. В ту ночь, когда я увидела ее истерику, у Петры начался рецидив, поэтому ее срочно закрыли в комнате с мягкими стенами. Когда ее психическое состояние улучшится, ее снова переведут к нам, и Петра будет думать, что скоро, совсем скоро отправится домой выполнять свою работу кинокритика. На самом деле она не начала употреблять вещества из-за профессии, а свихнулась из-за семейной трагедии. Там произошло какое-то темное дело, и я даже думать об этом не хочу. Но мнимой зависимостью объясняется присутствие Петры в реабилитационном центре. Ей нельзя знать правду о себе.

День 10.

Теперь мне дают антидепрессанты.

День 11.

Сюрреалист вернулся в нашу скромную компанию. Теперь он снова продолжил работу над картинами на стенах, а мне разрешили ему ежедневно помогать. Так что я совсем не вижусь с Нестабильным Джеффри. Действительно, он как будто исчез. С другой стороны это хорошо для моей привязанности к малознакомым хамам. Точнее, наоборот, плохо для нее, а хорошо для меня. В итоге все счастливы.

 

День 12.

Таблетки делают меня сонной и абсолютно равнодушной, поэтому Куратор сменил их на другие, менее эффективные. Я просто физически чувствовала, как тупею, а это было слишком жестоким ударом по моей самооценке.

Но тревожность снова вернулась в мою жизнь. Я все чаще вспоминаю Нестабильного Джеффри. Нужно походить по территории сада и поискать его.

Куратор рассказал новости об Анимешнике. Он находится под капельницей в клиническом корпусе. Его состояние стабилизировалось, что не может не радовать.

День 13.

Вчера вечером я столкнулась с Джеффри. Я совершенно ясно видела, как он входил через заднюю калитку на территорию центра. Он откуда-то возвращался. Наверняка у Джефа есть знакомые в этой лечебнице, раз он разгуливает туда-сюда. Хорошо еще зашел не через центральные ворота!

Но я не об этом думала. Моя эмоциональность достигла пика, поэтому я решила рискнуть всем. Я подошла к Нестабильному Джеффри, выйдя из-за кустов, чем сильно его напугала. Он даже вздрогнул, хотя я думала, что этого мужчину нельзя застать врасплох. За свои примерно 35 лет этот псих вероятно много чего повидал. В общем, я попросила достать для меня бутылку водки, которую планировала ежедневно подмешивать себе в сок, и предложила расплатиться за это любым способом, надеясь на физическое соитие. Но Нестабильный Джеффри вдруг стал очень деликатно меня отговаривать и утвержать, что я ничего не понимаю. Он говорил разные странные вещи, которые я даже не запомнила, потому что не увидела в них никакого смысла. По-моему, Джеф просто смеялся надо мной. Он будто бы проявил заинтересованность в моем «исцелении». Мой любовник прямо так и сказал! «Тебе не нужно пить. Ты же хочешь исцелиться от алкоголизма»! За кого он меня принимает? Я не позволю какому-то идиоту играть на моих нуждах, поэтому за отказ от помощи я как можно сильнее толкнула Джеффри в плечо и убежала к себе. Я чувствовала, что срываюсь.

Куратор будто бы ментально узрел, что мне нужно душевное участие, поэтому спустя пятнадцать минут он уже был в моей комнате и предлагал мне вернуться к более сильным лекарствам. В связи с этим событием мне кажется, Джеффри завербовали в доносчики. Я бы никогда не подумала, что этот ублюдок может легко согласиться лизать заднее место людям главнее себя. Хотя… у него же нет никаких принципов. Интересно, что ему пообещали взамен?

Но не очень интересно. Теперь с каждым часом я все более флегматичный овощ.

День 14.

Мы должны вести дневник каждый день? Я думаю нет.

День 15.

Овощи растут на грядках, а в лечебницах вянут.

День 16.

«Потолок недостаточно интересный в отличие от голубого неба. Но в последнем можно утонуть и свихнуться». Так сказал Заратустра наш новенький скромный мальчик-подросток. Я только что осознала, что в 2 раза старше него (а он при этом такой взрослый парень со щетиной), но эта новость – просто отголосок прошлых страхов. На самом деле ничего нет… Совершенно ничего не имеет значения.

Меня выпустят через две недели? А смысл?…

Приходила Жена на полчаса. Больше с нами нельзя находиться. А мне и сказать ей нечего… Ничего нет в голове.

День 17.

Петра вернулась в мою комнату. Она говорит, на свободе у нее опять был рецедив, и она сорвалась, что-то употребив. Но моя соседка не помнит подробностей. По ее словам, с ней всегда так. Никаких воспоминаний, кроме одной сплошной жизни в реабилитационном центре. …

У меня нет сил это комментировать… Нарисую котика õ

Котик в слезах. В моих. Я реву и не могу остановиться. Не понимаю почему.

День 18.

…Пустота в разноцветных мыслях похожа на елочные игрушки. Я ломаю их, ударяя об стену, и осколки летят прямо на меня, но в итоге проходят сквозь и остаются в одиноком углу, словно наказанные мальчики.

…Слабость душевная или телесная? Я прозрачный туманный сосуд, я не чувствую веса своего тела, я всего лишь чье-то воспоминание. Нет, не мечта. Я бессилие, не принадлежащее никому. Просто сгусток энергетических колебаний.

…Усталость похожа на смерть?

…Мне совсем не шестнадцать и неприлично быть эмо.

День 19.

Нужно пользоваться временем с пользой и писать хотя бы стихи, раз уж здесь нет музыкальных инструментов. Мне надо помнить о своей карьере. Куратор говорит, мои достижения – это очень важно. Я не могу закрывать на них глаза, а они требуют развития, иначе растворяются в прошлом за сроком давности.

Мне нужна привязанность, чтобы сотворить гениальное, но взрослея, взрослеешь. И перестаешь заниматься чушью.

День 20.

Куратор снова сменил препарат, надеясь, что на этот раз дело пойдет куда лучше, и я не захочу спиртного в результате эмоций. Наверное, у меня психологическая зависимость от алкоголя. По крайней мере я читаю это во взглядах людей, которые они бросают в мою сторону. Петра часто сидит рядом со мной и гладит меня по голове. С ее возвращением мне действительно стало веселее, насколько это возможно в моем состоянии. У нее очень нежная и бархатистая кожа.

Иногда мы с ней и Сюрреалистом садимся в кружок и поем песни. Чаще всего по вечерам, т.к. днем мы безумно заняты. Петра танцует этнические танцы, позвякивая браслетами на руке, а я любуюсь ею. Я все-таки бисексуальна? Наверное, меня и правда привлекает эта женщина, которая будто бы не постарела за последние 10 лет, оставшись все той же миленькой девушкой-ребеночком. Она улыбается, ловя движение ветра, который играет с подолом ее цветастого платья и идеально прямыми волосами. Она не знает… ничего не знает… Счастье в неведении.

День 21.

К нашей компании примкнул новенький-подросток. Оказалось, он фанат «Kick kick kick my heart around». Может быть, даже слишком фанат. Я заметила на его запястьях тонкие порезы, не первой свежести, но все равно еще достаточно новые. Подросток долгое время не решался заговорить непосредственно со мной, но теперь это свершилось, а я не знаю хорошо ли это. Во мне живет тревожное чувство.

Нестабильный Джеффри после долгого затишья снова начал вызывающе себя вести. Мне ужасно хотелось проверить, будет ли он меня ревновать, поэтому я начала флиртовать с Подростком на глазах у многих людей. Я знала, что тому будет приятно внимание от своего кумира, может быть, он даже меня приобнимет. Хотя со стороны наверняка это выглядело очень странно. Конечно, я следила за фигурой, но все же я давно не была молодой девочкой.

Но Джеффри оправдал мои ожидания и взбесился. Он подскочил ко мне и открыто заявил, что расскажет о моем поведении Куратору, ведь заводить романы в лечебнице против правил. Я только рассмеялась и продолжила мило общаться со своим фанатом, трогая его за руку.

День 22.

Флирт остался моим единственным шансом на самореализацию. У меня кризис среднего возраста (наверное). Мне кажется, моя карьера закончилась. Надо было уйти на пике славы, когда меня еще помнили. Сейчас же я лишь алкоголик, герой желтых газет. Я не нахожу в себе вдохновения ни на что. Куратор говорит, возможно придется назначить мне гормоны, только нужно сдать необходимые анализы. Но… есть побочные эффекты. Этот метод точно поменяет мою жизнь навсегда, если я соглашусь. Существуют и другие варианты, но я почему-то нахожу привлекательным именно этот. Он не столь популярен конкретно для моего пола, даже наоборот, нежелателен. Потому что это мужские гормоны.

День 23.

Вчера перед сном я гуляла по территории лечебницы. До отбоя оставалось полчаса, поэтому я решила выйти на свежий воздух, чтобы создать правильный настрой перед сном. Я дошла до красивой белой беседки, вырезанной из дерева. Она могла бы стоять в парке для влюбленных, а вместо этого находилась в психиатрической больнице. Жизнь иногда больно бьет, создавая причудливые каламбуры.

Я присела внутри на деревянную лавочку, осматривая кусты через плечо. В них стояла непроглядная темень, солнце рано садилось за горизонт в это время года. Было уже довольно прохладно, поэтому я накинула на плечи большой шерстяной плед, буквально завернувшись в него.