Мудрый совет, или где и как можно спрятаться во время ядерного взрыва

Поражающие факторы ядер­ного оружия и защита.

 К поражающим факторам ядерного оружия относятся:

- ударная волна, - световое излучение, - про­никающая радиация, - радиоактивное зара­жение, - электромагнитный импульс.

      80-е годы ХХ столетия. Сотрудников НИИУМС, как и других НИИ, частенько привлекали к летним работам в колхозах и совхозах области. Летом работали на сенокосе, на прополке, на фермах. Осенью – сбор урожая и работа на овощехранилищах. Первый раз меня по­слали на сенокос летом 1980г. Бригадир поинтере­совался, умею ли я косить траву. Я была город­ской девочкой, косу видела только на картинке в учебнике. Бригадир объяснил, что косить траву совсем несложно. Главное, чтобы коса была по росту и хорошо наточена, а потом – правую ногу вперед,- и пошла. Ну, я так и сделала. Первые дни спина болела, а потом – когда стало получаться, просто в удовольствие стало идти с косой по угорам. Вот так, семь лет подряд, каждое лето мы ез­дили на сенокос и даже ждали, когда нас туда пошлют. На седьмой год моей работы в НИИУМС на сенокос послали не только молодежь, но и стар­ших научных сотрудников. В один из сенокосных дней меня отрядили работать на кухне, чтобы на машине развозить обеды, поэтому я пропустила одно очень интересное событие.    На сенокосе мы были рядом с деревней Косотуриха в Перм­ском районе. Правили косы нам два мужика из этой деревни – дядя Толя и дядя Витя. Молча то­чили косы, тихонько переговаривались друг с дру­гом, с нами в разговоры обычно не вступали. От­дежурив день при кухне, я вернулась к своим. Все наперебой спешили рассказать, что же было вчера, когда меня не было на сенокосе.

 А было вот что: в деревню был направлен поли­тинформатор для того, чтобы рассказать местному населению, как можно спастись во время ядерного взрыва. СНС-ы и МНС-ы на сенокосе мало чем отличались от аборигенов. Поэтому политинформатор прочитал доклад всем присутствующим в этот момент на поле, невзирая на статус. Он обнадежил слушающих, сказав, что самым безопасным местом при ядерном взрыве в районе Пермской области будет деревня Косотуриха, но, чтобы полностью обезопасить себя, нужно постоянно носить с собой белую простыню. И при объявлении о взрыве хватать простыню, бежать в поиске глубокой ямки, падать в нее и лежать, прикрывшись простынкой, пока все не кончится. Все присутствующие наперебой старались донести до меня эту мудрость; среди умирающих от смеха, в первых рядах были и наши деревенские мужики.

***

 

Мамины валенки

спасали меня очень часто.

 Девчонкой я и представить себе не могла, что буду разгуливать в больших, с калошами, маминых валенках по центру города и даже захо­дить в самые модные магазины. Когда мы пошли в довольно-таки тяжелый поход в Октябрьские пе­щеры в восьмом классе, я надела свои любимые сапожки на каблуках. Мама и в тот раз пыталась меня отговорить, но потом не стала – бесполезно (этот урок пошел мне на пользу). По дороге я по­чувствовала, что одной ноге удобно, а второй – нет. Каблук с одного сапога отлетел сам, второй - мы оторвали.

              Во времена застоя слово «дефицит» употребляли все и всегда. Дефицитные товары «выбрасывали» в конце месяца, в конце «квар­тала», в конце года. 31 декабря большая часть со­ветского народа отправлялась в промтоварные ма­газины за «дефицитом». В 70-е годы ХХ столетия погода в городе иногда достигала «-50» градусов. Так случилось в один из предновогодних дней – 31 января. Не пойти в ЦУМ за дефицитными товарами не могла себе позволить. Мама опять отговаривала меня, но я надела мамины валенки, закуталась и небольшими перебежками добралась до ЦУМа. Улицы города словно вымерли, по дороге не встретила ни одной живой души. Добежала до магазина. В ЦУМе жители города клубились, как летом на пляже. Но… Дефицит не «выбросили». Люди в растерянности бродили между прилавков, в надежде обнаружить хоть что-либо. Там была сплошная «серость». Не повезло. В тот раз мамины валенки помогли мне не замерзнуть в первый раз. К слову сказать, другие посетители магазина в тот день выглядели ничем не лучше меня. По распределению после ПГУ работала в НИИУМС. Там мы постигали азы мастерства по основной специальности, но не только. Осенью нас частенько посылали на уборку капусты. Капусту убирали в конце октября - начале ноября. Чтобы не замерзнуть, я всегда поражала своих коллег нарядом, в котором ехала на уборку капусты. Мамины валенки с калошами, папина рабочая «брезентуха», на голове - мамина пуховая шаль, под которую я надевала беленький ситцевый платок. По приезде домой (а жили мы тогда напротив кинотеатра «Россия») я шла через магазин «Стометровка». Покупатели шарахались от меня, но выгнать из магазина никто не имел права. Уборка капусты была не самым приятным времяпровождением МНС - ов в годы застоя. Нас посылали на овощехранилища перебирать фрукты и овощи, в основном, овощи и, конечно, капусту. Запах в этих хранилищах овощей был просто убойный. Но где наша не пропадала. Я как всегда, надевала мамины валенки с калошами и осталь­ную часть стандартного наряда. И вот как-то раз мы с подружкой явились к месту сбора для по­ездки на овощехранилище, долго мерзли там, по­том выяснили, что автобус ушел на час раньше, чем нам сказали. Мы пошли на работу в наших «маскарадных» нарядах. Начальник отдела кадров НИИУМС долго ругала нас за то, что мы не по­ехали туда, куда должны были, невзирая на то, что она сама ошиблась, сказав не то время убытия ав­тобуса. Мимо нас дефилировали нииумсовские красавицы и модницы. Мы на их фоне смотрелись – мягко скажем - неплохо. На улице Кирова по­строили третий корпус НИИУМС, не без нашего участия. Мы и цемент носили на 6-й этаж вед­рами, строители не хотели включать лебедку - за­чем – сотрудники института справлялись с работой лебедки. Штукатурами тоже были мои коллеги. Наконец, совместными усилиями, корпус построили. Но что-то там, на крыше не успели доделать. Корпус уже был сдан и «заселен» сотрудниками НИИУМС. Нас послали помочь строителям достроить здание. Я, естественно, надела свой «DRESS-KODE», подходящий для таких работ. Даже видавшие виды каменщики были в восторге от моего «прикида».  В мою задачу входило – подавать раствор каменщику, он клал кирпичи. Раствор был очень тяжелым. Мне удавалось подхватить на лопату лишь малую толику раствора. Я с трудом поднимала лопату иподавала эти крохи каменщику. Наконец, ему это надоело,- он принял решение. С этого момента роли поменялись. Он подавал мне раствор, а я (думаю) ловко орудуя мастерком, клала кирпичи. Мамины валенки и папина брезентовая рабочая роба согревали меня нетолько естественным теплом, но и теплом любви моих родителей. Мамина шаль и папина «брезентуха» переезжают со мной с квартиры на квартиру. Я не собираюсь расставаться с ними никогда.

***

Комсомольская молодость

     Вторая половина ХХ века. Время нашей мо­лодости. Все было политизировано. Но в том, что в школе нас сна­чала принимали в «октябрята», по­том в «пионеры» и уже в 14 лет принимали (же­лающих) в ряды комсомольской организации, были свои положи­тельные моменты. Если в «октябрята» меня при­няли сразу,- и я с гордостью носила значок - «ок­тябрятская звездочка» с изображением юного Ле­нина посредине, то с принятием в ряды «пионе­ров» и «комсомольцев» все было не так гладко.

 Не вовремя произнесенное литературное слово «сволочь» отдалило момент принятия решения о моем вступлении в ряды пионеров, наличие семи троек за третью четверть в седьмом классе отда­лило прием в ряды комсомола. Правда, и в пио­неры приняли вместе со всеми, и в комсомольцы тоже приняли чуть позже. Эти организа­ции для молодежи нашего времени имели особое значение. Если ты не был членом этих организа­ций, ты как-то сразу оказывался за пределами со­общества и начинал ощущать себя изгоем. Неко­торые из нас не вступали в ряды ВЛКСМ по убеждению, потом и им пришлось вступить в ряды комсомола, иначе поступление в ВУЗ было под угрозой. Я к таковым не относилась и очень хотела быть и пионеркой, и комсомолкой. Эти убеждения в нас воспитывались чуть ли не рожде­ния.

Повзрослев и кое- что поняв, мы несколько из­менили отношение к этим организациям, но ос­нова наших убеждений была настолько крепка, что иногда и до сих пор ловлю себя на том, что мои убеждения до сих пор не нивелированы. Школа позади, ВУЗ позади, вступаем в настоя­щую взрослую жизнь. НИИУМС - первое место работы. Не успев начать работать, не смогла отка­заться занять освободившуюся должность заме­стителя комсомольского секретаря отделения МО (математического обеспечения). С одной стороны, это было лестно, с другой – отка­заться не имела права. Мой комсомольский босс тогда почти постоянно находился в г. Зеленоград в  Подмоско­вье.  Сережа Ландо – талантливый программист и ученый занимался тогда научной деятельностью и всю комсомольскую переложил на мои «крепкие» плечи. Благодаря такому положению вещей, я по­знакомилась с молодежью не только в своем от­деле, но и во всем НИИУМСе.  Мы ездили на туристические слеты, общались друг с другом на общих собраниях и заседаниях Комитета комсомола НИИУМС.  Еженедельно у нас проводились политинформации. Во время этих политинформаций я либо спала, либо задавала вопросы, которые оживляли процесс, что доставляло удовольствие тем, кому читали политинформацию и неудовольствие тем, кто их проводил. Политинформаторы просили меня спать. Иногда я шла им навстречу. Но не всегда…

   1980г. – год грядущего 110-летия  В.И. Ленина. Освобожденный секретарь комсомольской орга­низации НИИУМС вызвал меня и предложил под­готовить доклад «Ленин как вождь». Благодаря хорошей школьной подготовке, я достаточно быстро набросалатезисы доклада и представила их на утверждение. Секретарь комсомола НИИУМС внимательно прочитал мои тезисы, остался доволен, но хотел внести поправку. «В твоих тези­сах не чувствуется твоего личного отношения к В.И. Ленину»,- произнес он. «Не знаю, я люблю его»,- ответила я. И это была чистая правда. С детства в нас воспитывали любовь и уважение к этой исторической личности. Секретарь не ощущал этих чувств в моем докладе. Я попыталась кое-что переделать, но он все равно не ощущал любви к вождю в тексте. Я уже начала бояться звонков из комитета комсомола, т.к. кроме общественной деятельности, должна была заниматься основной работой, которой у меня было немало.      И вот тогда я придумала, как сделать так, чтобы меня больше не вызывали в комитет комсомола по вопросу доклада. В очередной раз беседуем на тему о моем отношении к вождю пролетариата. Я незаметно перевожу разговор на другую тему: «Согласен ли ты со мной в том, что современные производственные отношения тормозят развитие производительных сил, руководство не может жить, как раньше, а те, кто стоит ниже – не хотят жить, как сейчас?». Не подозревая подвоха, он согласился со мной. И тут до него дошло, что он согласился с тезисом, что сейчас в стране назрела «революционная ситуация». Он быстренько свернул беседу и больше не вызы­вал меня по поводу доклада. К счастью, эта беседа не испортила нашу дружбу. Повзрослев, я поняла, что поступила тогда очень жестко, но в тот мо­мент не знала другого выхода. Прошло время.          Наш комсомольский секретарь стал партийным секретарем института. Потом ушел работать в ППИ. Там-то и пересеклись наши пути-дороги. Я тогда только начала работать в ППИ. Встретив меня в коридоре главного корпуса, он радостно улыбнулся и, подойдя ко мне сказал: «После того, давнего, разговора с тобой я много думал. Ты была права, но ведь я во все это верил». Не думаю, что сильным утешением для этого очень хорошего человека был мой честный ответ: «Так я-то тоже верила во все это». Это было время нашей моло­дости.  И если и были у нас какие-либо сомнения, то не настолько сильные, чтобы мы сомневались в том, что наша Родина самая лучшая и передовая, что мы – передовой отряд молодежи всего мира. Может быть, сейчас это звучит наивно, но мы та­кими были,-  и это в те времена нам помогало жить.    

SHOP-туры в Москву в советские времена

практиковались почти из всех провинциальных городов страны.

Чаще всего это были «путевки выходного дня», профсоюз оплачивал эти путевки,- и народ ехал в столицу с целью купить дефицитные товары и продукты. Дефицитом в провинциальных городах были лимоны, апельсины, колбаса, сосиски и т.д. Причем в те времена происходили довольно-таки странные вещи. При полном отсутствии тех или иных продуктов в магазинах, в холодильниках граждан эти продукты водились почти постоянно. Но съездить в Москву (ездили в основном на поезде), тем более за счет предприятия, хотелось многим.

 

Й SHOP-тур в Москву

Мы уже работали,- и вот моя однокурсница, рабо­тавшая тогда на предприятии «Пермь-нефть», по­звала меня с собой в Москву с коллективом от­дела. Наш фирменный поезд «Кама» прибывал в столицу где-то часов в 10-00, а из Москвы мы должны были уехать в тот же день - часов в 11(23-00) вечера. Целый день в Москве - это же уйма времени, за которое можно было купить море де­фицитных товаров и продуктов. Многие «тури­сты» даже брали с собой для этого удобные до­машние тапочки, чтобы успеть обежать больше магазинов. Во время путешествия выделился наш микроколлектив. Мы с подругой и двое наших коллег-программистов почти все время мотались на такси по магазинам «Березка», чтобы на валюту купить духи жене одного измолодых людей. Как назло, духов известных марок в магазинах в этот день не наблюдалось, тогда решили купить хоть какие-нибудь,  положившись на мой вкус. Ку­пили, поехали к брату счастливчика (он жил в Москве, женившись на москвичке). Шура похва­стался покупкой,- и тут жена брата, сморщив свой московский носик, вынесла несколько флаконов настоящих французских духов, которые подарил ей муж. Настроение было основательно подпор­чено. После этого мы нашли какой-то тихий скверик, взяли пива и мило просидели там до самого вечера. На поезд мы чуть не опоздали. Из дефицитов у нас в сумке был лишь 1 кг. лимонов и 1 кг. апельсинов. В вагоне народ демонстрировал, то, что им удалось отхватить, а удалось много. Несмотря на то, что домой мы привезли пустые сумки, поездка нам все-таки понравилась. Поэтому я решила уже на своем предприятии организовать что-либо подобное.

***

Й SHOP-тур в Москву

 мы организовали благодаря профсоюзной организации НИИУМС, согласившейся взять на себя расходы за поездку в Москву по «путевке выходного дня». Поездка состоялась, было много желающих, тем более мы рассказали будущим «туристам» о том, что обратный  поезд  убывает из Москвы в 23-00, не узнав в тур.бюро, так ли это на самом деле. Оказалось, что на этот раз было за­планировано гораздо более ограниченное пребывание в Москве. С 10-00 до 18-30. Если учесть, что «Кама» опоздала на 2 часа,- с 12-00 до 18-30. Когда обманутые нами (мы не хотели этого) люди узнали, сколь короткое время им предстоит находиться в Москве, они сначала растерялись, но потом четко спланировали, кто и куда побежит за товарами и продуктами. Мы опять «затарились» апельсинами и лимонами, поняли, что больше ничего не успеем и двинулись на вокзал на метро (времени было в обрез), уехали не в ту сторону, потом все-таки нашли правильный маршрут, вы­скочили на перрон. Перрон был пуст. Только на перроне была лужа, посреди которой лежала раз­битая бутылка вина. Тут на перрон стали выпры­гивать НАШИ коллеги. Ну, в общем, если бы «Каму» не опоздали подать, половина нашей группы отстала бы от поезда. Обиженные нами коллеги почти сразу стали разыскивать того, кто обманул их, сказав в Перми, что обратный поезд будет поздно вечером. Мы притаились, опасаясь гнева сотрудников, т.к. почти никто из них ничего не успел купить в Москве, они делились груст­ными воспоминаниями о том, «чего им не хватило» в том или ином магазине. Наша молодежная компания провела великолепные 3 дня в поездке, немного сожалея о той разбитой впопыхах на перроне бутылке с вином. Но бутылок хватило и на праздник,- у кого-то из нас в тот день был день рождения, и на игру на пустых бутылках, - мастер-класс по которой провел с нами наш комсомольский лидер - Сережа Ландо. Поезд опоздал в Пермь на 6 часов, т.е. прибыл в 24 часа. Мы (молодежь) радостно встречали каж­дый столб, у которого останавливался состав. Остальной народ, стоя в очереди за такси, ворчал на устроителей поездки. И опять мне понравилась поездка, иначе я не поехала бы в свой

Й SHOP-тур в Москву.

ППИ. 1988г. Кафедра АТ. Меня зачем-то выбрали ответственной за спортивные достижения или за культуру сотрудников кафедры. Наш профсоюзный босс как-то сумел сделать так, что все сотрудники кафедры, кроме нас двоих, отказались ехать по путевке «выходного дня» в Москву. Поезд уходил с вокзала Пермь II глубокой ночью. В купе доехали до столицы. Че­рез день часов в 12-00 были уже на вокзале в Москве. В те времена по путевке выходного дня в столицу люди ездили с конкретной целью - купить то, что почти невозможно было купить дома, по­этому к «туру» готовились заранее - одним из ат­рибутов были домашние тапочки (чтобы не уста­вали ноги при беготне по магазинам). На перроне нас встретил представитель московской тур. фирмы, который отвечал за нашу группу и пред­ложил пойти позавтракать (это входило в стои­мость поездки). Согласились с его предложением лишь мы с другом. Мы хорошо позавтракали, по­ложительным моментом было и то, что в столовой за отсутствующих членов группы нам вручили две палки копченой колбасы  (по стоимостиэто соот­ветствовало сумме за неис­пользованный завтрак). Посоветовавшись друг с другом, куда податься,- мы поехали в магазин «Ванда», купили настоящий польский ромашковый крем для рук, кое-какую бижутерию и мужской одеколон «Консул». Потом с чувством исполненного долга поехали на ВДНХ, пообедали там, прикупили настоящую «Фанту», настоящие чипсы, сели на лавочку у фонтана и за­снули на солнышке. Спасибо добрым людям, нас никто не беспокоил, проспали мы этак часа 3-4. Нужно было возвращаться на вокзал. И тут мне пришло в голову, что ведь нужно же что-то ку­пить,- и мы купили мне голубые носочки в тон летней юбке и усталые, но довольные поездкой пошли на перрон к нашему поезду. Поезд тронулся. Соседки по купе попросили меня примерить то, что они купили своим дочерям. Чего только они не накупили. Пересмотрев свой «улов», дамы удовлетворенно и расслабленно окончили просмотр. И тут до них вдруг дошло, что мы-то им ничего не показали, а ведь тоже были «целый день» в Москве. Они попросили нас показать им, что же мы-то везем домой новенького. Мы  скромно продемонстрировали купленное в «Ванде»,- и тут одна из них чуть не заплакала,глядя на настоящий польский ромашковый крем для рук, и сказала: «А я-то за   нашим в ГУМе полдня простояла». А когда они увидели «Фанту» и чипсы, не смогли сдержать зависти по поводу наших покупок. Тогда, в 1988г., в провинциальных городах и «Фанта», и чипсы были чем-то почти недоступным для простых граждан.       За три дня поездки мы получили свой кусочек московского солнца, прекрасно отдохнули, и еще долго в нас жило тепло этой по­ездки. 

***

Боже упаси

   Вас от встреч с такими людьми. С ка­кими? Читайте дальше. Мне было 10 лет, родители в очередной раз летом отправили меня в пионер­ский лагерь «Гудок». Вот там-то я впервые и встретила эту девочку. В лагере мы с ней почти не общались. По приезде из лагеря домой продол­жала отдыхать. До 1 сентября еще было довольно-таки далеко. Чем заняться? Да ничем. Просто от­дыхать. В один из таких дней встретила на улице эту девочку. Решили с ней сходить в кинотеатр «Кристалл» на фильм «Смешная девчонка», в главных ролях Омар Шариф и Барбара Стрейзанд. Фильм потрясающий. После фильма пошли ко мне в гости. Вот тогда-то я и сделала свою первую ошибку. Девочка узнала, где я живу. Если ей было что-то нужно от меня, она знала, где меня найти. Ее совершенно не интересовало, хочу ли я ее ви­деть.

  Она была уверена, что встречи с ней до­став­ляют мне удовольствие. Я же каждый раз после очередной встречи надеялась, что я ей больше не понадоблюсь. И зря. Незаметно пролетели годы. Девочка долго не появлялась в моей жизни. И вдруг – звонок в дверь. На пороге стоит она, уже замужняя женщина. Первый вопрос с порога: «А ты-то что, до сих пор не замужем?». К тому моменту лет пять-то мы с ней точно не виделись. И началось. Она прониклась своим величием – сначала замужней, потом разведенной женщины – по отношению ко мне. Случайно встретив на улице, она задавала мне один и тот же вопрос: «А ты что, до сих пор не замужем?». Не дай бог, если она заставала меня в компании какого-либо молодого человека. Оценивающе взглянув на моего спутника, задавала вопрос: «Это твой муж?».

Я уже молила всех богов, чтобы не пере­се­каться с этой дамой. И бог услышал мои молитвы. Года три от нее не было ни слуху, ни духу. Мы переехали на другую квартиру. Адреса нового она не знала…. Как-то на неделе, часов в 11 вечера, звонок в дверь. На пороге стоит девочка из моего детства - уже взрослая серьезная дама с какими-то баулами. По-хозяйски проходит в дом. Жили мы тогда рядом с остановкой автобуса, который отво­зил пассажиров в аэропорт. Дама, как выяснилось, от моих старых соседей уже давно узнала, где мы живем. Ей нужно было с утра ехать в аэропорт. Это были 90-е годы. Многие переквалифицирова­лись в торговцев. Она небыла исключением. По­просила пустить ее переночевать и разбудить ча­сов в пять утра, чтобы успеть на первый автобус. Когда я ее утром разбудила, она потянулась и произнесла: «Как вставать не хочется»,- встала, я накормила ее завтраком. Она собралась и ушла. После этого я опять не видела ее несколько лет. И опять, совершенно неожиданно, звонок в дверь... Немного времени спустя мы переехали на другую квартиру. И уверены были, что можно забыть об этом навязчивом человеке. Не тут-то было.

Придя как-то вечером домой, узнали у со­седей, что к нам приходили гости, не дождались и оста­вили записку. Это была она. И тут добрые соседи, узнав у нее, что она считает меня своей подругой, дали ей наш новый адрес. Тут уже вздрогнули все члены моей семьи. Периодически они с дочкой навещали нас. Мамино воспитание не давало мне воз­можности указать ей на дверь. После этих по­сещений мы долго не могли оправиться. Это был натуральный вампиризм. Мы опять переехали, наказав соседям никому без нашего разрешения не давать наш новый адрес. Но номер телефона не поменяли. И надо же было услышать этот звонок именно в тот день, когда я взяла на работе отгул, чтобы отдохнуть и привести в порядок дом. В трубке был знакомый голос, интересующийся, нельзя ли приехать к нам. По глупости или из какого-то непростительного любопытства, я сама дала ей свой новый адрес. Они провели у нас весь день. Ее дочь общалась с моей, мама же пыталась заставить меня подписаться на какую-то косметику «VISION». Целый день я занималась домашним хозяйством, параллельно отнекиваясь от предложений. В конце дня услышала несколько комплиментов по поводу ремонта, который мы сделали: «Мне у вас нравится, у вас бедно, но со вкусом, и дом мне ваш нравится». Перед уходом, уже одевшись, она с нескрываемой обидой выдала: «Мы на вас целый день убили». После ухода этих непрошеных гостей, мы с дочкой были как выжатый лимон. Но…на этом дело не кончи­лось. Решив, что в нашей квартире «хорошая аура с энергетикой», дама предложила поменять нашу квартиру на свою в «центре, на Садовом». Она была очень удивлена, услышав отказ. Отказаться от такого лестного предложения мы по определе­нию не должны были. Какое-то время она звонила, приезжала, но потом все-таки исчезла из поля зре­ния. И тут, как-то ночью - звонок и знако­мый го­лос в трубке произнес: «Сегодня про­щеное вос­кресенье, скажи мне «прости меня»». Сонная, я готова была сделать все, лишь бы меня оставили в покое. Я сказала то, что она просила и получила в ответ: «Прощаю тебя».

***

 

Вальс - Бостон

 

70-е,80-е годы ХХ столе­тия. Почти поваль­ное увлечение бардовской песней. Число фа­натов и фанаток росло.

Впервые с бардовской песней я встретилась в университетском актовом зале, куда мы пришли на концерт Евгения Клячкина. Потом нам принесли билеты на концерт Александра Дулова. Самые маститые барды приезжали к нам в университет по приглашению председателя КСП (клуб самодеятельной песни) - Шамиля Файзуллина.  Его брат - Наиль вел у нас тогда практику по программированию. Он-то и предложил пойти на концерт. Концерты были настолько интересны, что мы уже сами подходили к Наилю за билетами. Правда, поначалу, на этих концертах не набиралось и половины зала. Через несколько лет, залы по приезде звезд бар­довской песни были пе­реполнены.

   По радио иногда передавали концертные про­граммы, в которых выступали и наши пермские барды. Как-то услышала великолепную песню «Два монастыря» в исполнении пермского барда-председателя КСП ППИ. И с тех пор мечтала по­бывать на концерте с участием этого певца и ве­ликолепного гитариста. Но мечты так и остава­лись мечтами. После окончания ПГУ работала в НИИУМС. Бардовская песня «семимильными ша­гами шла» по стране. Фестивали всесоюзного зна­чения, собиравшие огромное количество моло­дежи, городские фестивали и небольшие уютные фестивали, на которые приезжали только сами барды и их друзья. Вот тогда-то появилась фраза «хвосты надо рубить». «Хвостами» были мы, - фанаты, жаждавшие попасть на фестивали, чтобы окунуться в эту творческую, романтическую атмо­сферу самодеятельной песни.

   Муж моей подруги был бардом из КСП ППИ. Его другом и был тот самый певец, пение и игра на гитаре которого так очаровали меня. К тому времени мне повезло слушать на концертных площадках страны выступление лучших бардов того времени. Муж подруги пригласил меня к себе на день рождения, не предупредив, что там будет и его знаменитый друг. Я в то время была уже взрослым человеком, но считалась с тем, что моя мама всегда за меня волновалась, и старалась пре­дупреждать ее о позднем или раннем (на следую­щий день) возвращением домой. В тот раз я планировала в этот же день вернуться домой. Телефона – домашнего - у нас тогда не было, о сотовых мы знали лишь из американских фильмов.

     Вечер прошел великолепно. Бард рас­сказывал о поездке клуба в Африку с вы­ступлениями, демонстрировал слайды и пел… как он пел.  

Тогда я и услышала в первый раз песню Александра Розенбаума «Вальс-Бостон». Лучшего исполнения этой чарующей песни я не слышала, хотя с тех пор прошло уже почти тридцать лет. А потом мы танцевали. Хозяин устал и пошел спать, а мы втроем танцевали. Вдруг я занервничала: «Который час? Мама волнуется». Меня успоко­или, указав на электронные часы, которые пока­зывали «00-00» - детское время. По прошествии времени, я опять спросила, который час.  И опять увидела на часах «00-00».  Взглянула на ручные часы. Было уже 4-00. «Мама волнуется»,- пронес­лось у меня в голове. Меня пытались остановить, убедить, что до начала движения городского транспорта осталось всего два часа. Но остановить меня было невозможно. «Мама волнуется»,- отве­чала я на все аргументы.

   Втроем – я, моя подруга и бард побежали ло­вить машину, чтобы доехать до моего дома. Ма­шину поймали - благо, в те времена это было не страшно. Запрыгнули в машину, проехали через половину города, оставили барда сторожить ма­шину и побежали в дом. Мама, конечно, не спала. Она сказала, что собралась искать меня с 6-00. Я крикнула ей, что со мной все в порядке,- и я уез­жаю обратно. Выйдя на улицу (начало марта), мы обнаружили мирно стоящую за углом нашу ма­шину, но нашего друга там не было. Машину от­пустили, оплатив дорогу, и стали искать несчаст­ного певца по подъездам и закоулкам. Потом на другой машине вернулись домой к подруге. Утром хозяин дома зашел в комнату, где я спала и хохотнул: «Ну, это ж надо - мужика потерять». Бард позвонил на следующий день,  сообщил, что жив, что,  выйдя из машины, на «автопилоте» ушел домой – от «Драмтеатра» до Комплекса ППИ. Мы даже не обиделись. Видимо, с творческими людьми это случается. Лишь через полгода он приехал к другу, чтобы забрать слайды и диски. Прошло два года. Я устроилась работать в ППИ. Меня представили инженеру, который на кафедре отвечал за компьютеры. «А мы знакомы»,- скромно сказала я. Инженер побледнел. Это и был тот самый божественный исполнитель песни «Вальс-Бостон».

Жизнь идет.    На моем юбилее в том же исполнении я с трепетом в душе слушала эту песню. Правда, сейчас, если я прихожу на концерты, в которых он принимает участие, всегда слышу: «И не проси, все равно не буду петь «Вальс-Бостон»». А я и не прошу. Все песни в его исполнении -  для меня праздник, но в глубине души все-таки надеюсь, вдруг кто-нибудь попросит его спеть эту песню, я буду в зале и снова услышу…

***