Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Апреля 1898. Фомино воскресенье
Богослужение соборне совершено мною с четырьмя иереями. Христиан совсем мало было в Церкви, должно быть потому, что дождь рубил с раннего утра (и рубит до сих пор,— восьмой час вечера). Часа в три я пошел в Женскую школу с шестьдесят пятым номером «Уранисики», где неприличная статья касательно Сенума, и письмом семинаристов по поводу ее. В комнате Анны старухи, больной и лежащей в постели, нашел трех учительниц: Елисавету Котама, Надежду Такахаси и Евфимию Ито. Сказал им следующее: — Вчера я говорил с вами, думая, что у вас вражда только в сердце; но, прочитав эту статью (указывая на развернутую, исчерченную красным статью в «Уранисики»), нашел, что вражда имеет отношение не только к сердцу, но и к голове; вы в заблуждении, не понимаете, или извратили истину; оттого вам кажется, что вы стоите за правду, но вы — за неправду; думаете, что служите Богу, но противитесь Богу и его Закону. Поняв это, я пришел объяснить вам истину,— это моя обязанность как учителя вашего. Итак, слушайте и хорошенько вникните в мои слова. В деле брака что важнее: обещание или любовь? Редко, но случается, что эти два нравственные элемента сталкиваются; тогда чему следовать? Положим, у вас (обращаясь к Елисавете) сын; высватал он невесту; вы и родители ее согласны, и все дали обещание праздновать свадьбу. Но вдруг ваш сын приходит к вам и говорит: «Я поторопился сватовством и обещанием; ныне я встретил другую девушку, к которой почувствовал глубокую любовь, и чувствую, что должен жениться на ней; не могу быть счастлив с другой, хотя и дал ей обещание, ибо не люблю ее; прошу взять назад обещание, хотя это тягостно, и женить меня на той, которую полюбил и которая также любит меня». Что бы вы сказали сыну и что бы сделали? — Молчит Елисавета, сколько ни добиваюсь ответа; обращаюсь к Надежде,— молчит и она; Евфимия тоже. К Анне: — По старому японскому обычаю нужно держать обещание,— отвечает старуха, видимо, натверженное ей, ибо ослабела сама и телом, и душой, к глубокому сожалению. Тогда и Елисавета начала путать в том же роде, но и туда, и сюда,— мысли, точно спутанные нитки. Я продолжал: — Не японский только обычай крепко держать обещание касательно брака, но еще более — европейский; тем более, что в Европе брак не так легко расторжим, как в Японии; поэтому и обещания заключаются со всевозможною осторожностию, а потому и расторгать обещания приходится чрезвычайно редко. Однако же приходится. И это потому, что основание брака — любовь, а не обещание. Обещание заключается людьми и иногда бывает ошибочное; любовь дана Богом как закон брака. Закону Божию нужно повиноваться, иначе человек будет наказан за нарушение. Положим, человек женится не на той, которую полюбил, а на той, которую не любит, но дал обещание жениться. Что дальше? Взаимная нелюбовь мужа и жены, отсюда —ссоры и всякий разлад, часто прелюбодеяние с той, которую любит, иногда и убийства. В Японии же самое обычное явление разводы — отчего главное, как не от браков по Закону Божию. Возьмем с другой точки зрения. «Обещание нужно хранить и ни в каком случае не изменять ему», говорят. Но вот я взял обещание у Елисаветы «исполнить одну мою просьбу», не подозревая ничего дурного, она дала его. А я потом: «пожалуйста, убей Надежду», скажу. Исполнит ли она обещание? Едва ли. Отчего? Скажет: «Бог не велит это,— заповедь Божию не могу нарушить из-за данного обещания»; стало быть обещание нужно нарушить, когда оно становится вразрез с Божиим Законом. В браке тоже,—
Взглянем и с новой точки. Исполнил бы человек обещание, женился на нелюбимой, а не на той, которой отдал (невольно, положим) сердце. Что бы он принес в брак? Одно тело, не душу: стало быть, это не был бы настоящий человеческий брак, Богом определенный людям, в котором «два в плоть едину»; души человека тогда не было бы. Это-то и было бы прелюбодеянием (в котором вы несправедливо ныне укоряете Елену, называя ее в статье «инпу»). Но таких браков по обещанию — одних телесных — к несчастью, много совершается; и в Токио есть Ёсивара, где женщины, пообещанию, отдают свои тела мужчинам, не участвуя в этом душой. Браки кошек, собак и всех животных — в том же роде. Итак, если сталкиваются, к несчастию, данное обещание и после возникшая любовь, то нужно следовать внушению любви и нарушить легкомысленно данное обещание. Конечно, это — несчастие и большая печаль для обеих сторон, но тем не менее нужно перенести это временное несчастие, а не нарушить Божий Закон и чрез то испортить свою жизнь временную, а может и вечную, да еще и не свою только, а своего потомства.
Прилагая это рассуждение к нашему обстоятельству — браку Сенума и Елены, последняя правильно поступила, отказавшись от прежде обещанного брака с твоим младшим братом (обращаясь к Надежде) и выйдя за Сенума, к которому повлекла ее любовь. Нехорошо она поступила только в том, что не сказала этого прямо,— что по любви выходит за Сенума, а приплела «ёоси», родителей и прочее. Но это до некоторой степени извиняется стыдливостию молодой девицы. Вы же теперь еще больше виноваты против нее вашими грубыми писаньями, названьями ее блудницей, ее мужа вором и прочее. Правы и семинаристы, возмутившись против ваших писаний, бесчестящих их коочёо; вот прочтите их письмо и посмотрите, что я надписал на нем на вашей статье... В шесть часов была всенощная, которую пели причетники. Апреля 1898. Понедельник С семи часов Литургия заупокойная, потом панихида; пели ту и другую оба хора; чашек с кутьей было на четыре столика и четыре классных длинных стола из школы; христиан в Церкви много; стояли за панихидой с купленными свечами; поминовение имен было разделено между всеми дьяконами, на все эктении; таким образом каждое имя произнесено было вслух молившихся; священники же на возгласах громко произносили столько имен, сколько осталось от тайного чтения после диаконов тех списков, которые иподиакон Кавамура передавал им. После службы священнослужащие с христианами отправились на кладбища, распределив служение на два дня, так как сегодня задень не успеть. К сожалению, дождь, не переставая, идет все время: день и ночь. Иван Акимович Сенума пришел и говорит: — Ученики не перестают волноваться и хотят, чтобы публично нанесенное оскорбление коочёо Семинарии было публично и снято. — Что ж, и в этом они правы. Только публичность не должна простираться дальше малого круга читателей «Уранисики». Напишите статью, исправляющую ложный взгляд на основание брака, заключающийся в № 65. (И продиктовал ему вышеизложенные мысли, вчера толкованные учительницам). Этого и довольно; статью поместить в следующем номере «Уранисики»; личных намеков в ней никаких не должно быть; тон — спокойный, учительный. Это и будет то, чего желают ученики, и что, действительно, хорошо сделать. — Не поговорите ли сами с учениками, чтобы успокоить их? — Довольно пока и вашего авторитета. Разъясните им все, что я сказал, и скажите, чтобы были благоразумны. Секретарь Нумабе потом изумил меня известием, что, тогда как другие учительницы приняли вчерашнее мое вразумление, Надежда Такахаси, напротив, еще больше ожесточилась; упорно отстаивает свою статью (она под псевдонимом, но теперь выяснилось, что Надежда писала ее) и со злости и упорства слегла в постель. Нумабе, слыша все это от Анны — начальницы, сказал, как свое мнение, что, вероятно, Надежде придется оставить школу, если она противится в деле учения епископу. Вот уж неожиданность! Двенадцати лет взятая в школу и уже двенадцать лет служащая учительницею в ней; отказавшая многим женихам из желания посвятить себя на служение Богу; всегда примерная в поведении, очень любящая учениц и нежно заботящаяся о них; никогда дурного слова от меня не слышавшая, напротив, всегда уважаемая и приветствуемая, всегда ставимая в пример другим и служившая предметом похвалы и доброго слова пред русскими христианами; бывшая такою смиренницею, такою благочестивою,— эта девушка — ныне точно помешавшаяся от злобы к бывшей подруге — Елене, и от упорства в своей неправде! Думал я, что это — разлад их временный, легкий,— скоро все пройдет и станет по- прежнему; Анна-старуха говорила: «Предоставьте мне,— я помирю их,— не входите сами в это дело». Оказывается, что наше с ней знание людей — гроша не стоит! Век живи, век учись. Надежда Такахаси — новый вид, о который сокрушилась наша опытность и наша самоуверенность.
Посмотрим, что дальше с нею будет. Щадить ее постараемся всячески. Быть может, Господь и изженет из нее духа злобы и гордости.— Э-эх, и женский монастырь здесь нужен! Вот таких бы под начало строгим подвижницам, чтобы умертвить их ветхого человека, их собственную греховную волю. Мы-то сделали ли это? И как могли сделать? Учения ли им мало? Куда! На память все знают, и других учат, и поют,— вечно в устах их и в головах их, но — в волю-то не перешло, в поведении не испробовано и не осуществляемо, оттого, как что-либо необычное,— какой-нибудь камешек на гладкой дотоле дороге их,— и спотыкаются, и падают, и в бессилии лежат и ноют, как теперь Надежда на своей постели. Апреля 1898. Вторник Начались классы у учащихся, а у нас с Накаем исправление перевода Священного Писания. Прочитано после обеда множество писем из провинциальных Церквей. В Хамамацу доктор Моисей Оота отдал свой дом для церковного употребления, почему о. Матфей просит написать Моисею благодарственное письмо и послать большую икону для церковного дома. Для Ханамаки о. Борис просит опять послать скорее Петра Ока (едва ли возможно).—Лука Хироока, катихизатор в Суцу, несправедливо обвиняется Елисеем Эндо в запущении церковного дома,— пишет о. Николай Сакурай; «Эндо — плохой христианин, уже известный своею неуживчи- востию и дрязгами».— В Одавара сто пятьдесят человек было на пасхальном богослужении, в Катаока сорок,—пишет о. Петр Кано (хорошо, если правда). И прочее, и прочее. В школах от часу не легче. Утром Сенума пришел сказать, что семинаристы не успокаиваются, и показал их писание, требующее, чтобы он подал в отставку, если не будет Женскою школою восстановлена его честь. Я его прогнал, сказав внушить ученикам, чтобы они не мешали делу, что справедливое их желание защитить своего коочёо будет вполне удовлетворено. В Женскую школу послал, чрез Сергея Нумабе, ультиматум из двух пунктов: 1. Чтобы приняли мое внушение, сделанное им касательно основания брака; 2. Чтобы написали извинительное письмо Семинарии за оскорбление коочёо и его супруги. Нумабе трактовал там все утро и пришел после обеда с длиннейшими периодами, трехсаженными словами в них и неиссякаемыми «а-а-» и молчаниями. Чрез десять минут мне надоело,— с первыхже слов понял я, что ультиматум не принят, и я молча отправился к ящику и достал месячное жалованье Надежды Такахаси.
— Так Надежда не принимает моих наставлений? — A-а, э-э... — Говорите одним словом — «нет»? — Да. Но, мол, вдруг не может, нужно подумать... — Ладно. Извинения пред Семинариею не делает? — Но она говорит, что в статье не было имени коочёо и его жены. — Вот жалованье ее за текущий месяц. Пусть оставит школу. Впрочем, если раскается после и сделает, что от нее требуют, может опять войти в школу. — Но ведь нужно и жалованье Елисавете Котама,— она тоже не уступает ни в чем. — Вот и ее жалованье. Пусть получат, дадут расписку и уйдут из школы. Трудно будет на первый раз без них,— они хорошие учительницы; но они — старые девы,— вот подняли какую сумятицу,— вперед не обещают быть лучше,— опасны для благоустройства и благоведения школы. Господь с ними! Пусть идут! По отпуске Нумабе, мне, однако, стало жаль и их, и школы, в которой по учительству пока некому заменить их, и я, призвав опять Нумабе, смягчил ультиматум, отказавшись с своей стороны от непосредственного принятия ими объяснений (после, размягчившись, они, конечно, примут), и сказав, что для Семинарии достаточно будет, если они напишут, как уже проговорились, что «не имели в виду в статье лично Сенума и его жены, и что семинаристы ошибаются, если приняли статью на их счет».— Ложь будет самая наглая, но в чем люди не лгут, коли желают затереть свой поступок, еще более скверный, чем ложь? — Чтобы было дело верней, мы призвали Сенума и спросили у него, будет ли Семинария удовлетворена, если Надежда Такахаси откажется от смысла своей статьи,— «не имела-де в мыслях господина коочёо и его жены, а писала на воздух?» Он нашел, что этого будет достаточно; присовокупил только, что в письме должен быть помещен еще один пункт, именно что брак его не был беззаконным в том смысле, что как будто бы отбивал невесту от Григория Такахаси, о чем всем уши просвищали обитательницы Женской школы, так что и семинаристы смущены до того, что сегодня он должен был просить своих товарищей и сватов Ивасава и Исигаме объяснять семинаристам, как состоялось его сватовство. С этими условиями,— но и с жалованьем за пазухой,— пошел опять Нумабе в Женскую школу и вернулся уже в восемь часов, когда я сидел за переводом; зашед- ши в мою комнату, чтобы взять ключ от своей, сказал только, что «завтра будет приготовлено письмо».
В двенадцать часов утра были сегодня добрые знакомые из Владивостока: полковник, инженер Василий Васильевич Иванов, строитель дока в Владивостоке, с женой Александрой Сергеевной,— справившие для Миссии митру № 1-й; едут совсем в Россию, чрез Америку; по обычаю, привезли ящик русских гостинцев. С ними «Черногорец» с женой,— писатель очень бойких статей в «Дальнем Востоке»,— помещик, возвращающийся в Россию. Апреля 1898. Среда Утром Надежда Такахаси принесла объяснение на два вышеозначенных пункта, написанное очень кратко, грубо и по лисичьи: «я-де не прямо указала в статье на Сенума», «толки о беззаконности брака не из Женской школы вышли». Нумабе принес мне прочитать, когда я прогуливался у Собора; я сказал, что объяснение недостаточно; но что если в Семинарии удовлетворятся им, ладно, нет,—должно будет поправить его. Нумабе понес его к Сенума, который карандашом сделал исправление, впрочем, очень снисходительно: в первом пункте зачеркнул «прямо», во втором означил, что должно быть написано «толки о беззаконии брака не имеют никакого отношения к Женской школе». Надежда Такахаси сделала эти исправления. И затем на сегодний день, кажется, этим кончилось. Что будет дальше, увидим. О. архимандрит Сергий и о. Андроник вернулись из своей поездки в Оосака и Кёото. Нашли Церкви там в порядочном состоянии (лучше, чем Церковь в Канда). О. Андроник велел ремонтировать для себя комнаты в церковном доме в Оосака, и когда известят, что ремонт кончен, поедет туда на жительство. В Кёото купленное нами место, по отзыву о. Сергия, не хорошо для постройки на нем храма. Что ж, и еще можно купить, а это все-таки пригодится. В Оосака, по их соображению, теперь нужно только произвести ремонт церковных зданий, строить же храм рано. Ремонт должен быть основательный, в несколько сот ен. Но об этом нужно будет сообразить на месте. После Собора, во время каникул, мы отправимся туда все вместе и решим. Из Коофу Иоанн Судзуки извещает, что слушают у него учение домов сорок (дай Бог, чтобы половина), что нанял квартиру за шесть ен в месяц; требует икону для нее и плату с двадцатого числа сего месяца. Завтра будет послано все. Апреля 1898. Четверг Утром обычное дело исправления перевода Нового Завета. Дошли до слова «дух», труднейшее из слов во всем Новом Завете, и не знаешь, что делать; употребить ли старое, давно вышедшее из употребления начертание «син», которого не найти ни в каких лексиконах, кроме «коодзикзен»,— как советует Исайя Мидзусима; но это значило бы посадить мумию среди живых; сочинить ли новый иероглиф, как тоже советует Мидзусима, если первое не будет принято, но это значило бы посадить самодельную куклу среди живых. Кажется, самое лучшее — употребить тоже «син», но с кружком, который бы обозначал, что разумеется «дух» (син), а не Бог (ками). После обеда мы с о. архимандритом Сергием были в Йокохаме и провели вечер в Hotel Wright у полковника Василия Васильевича Иванова и Александры Сергеевны, вместе с их спутниками — черногорцем Степаном Лукичем Иванович и его женой Надеждой Яковлевной. Александра Сергеевна пожертвовала в Собор две пелены своего вышиванья, которые мы употребим для аналоев. Среди истинно добрых русских людей вечер провели очень приятно; только ехать туда и обратно было неладно — дождь все время. Апреля 1898. Пятница В одиннадцать с половиною часов путешественный молебен в Соборе вышеозначенным четырем гостям, приехавшим для того. Служили мы соборне — отец архимандрит Сергий и я, с диаконом Кугимия и полным хором певчих. Потом предложили гостям завтрак японский, так как они вчера выражали желание отведать японской пищи, потом наш — постный (японский, впрочем, тоже был постный). Показали затем Семинарию, Женскую школу, библиотеку. Уходя Василий Васильевич и Александра Сергеевна дали на певчих пятьдесят ен и на Церковь пятьдесят. Я обещал эти деньги послать о. Феодору для доставления там, в Петербурге, Василию Васильевичу, вместе с двумястами десятью енами, пожертвованными им в прошлом году на заказ панагии для Миссии. Он спрашивал, что прислать из Петербурга? Пусть пришлет добрую панагию, в вечную память здесь себе и доброй его супруги. Пятьдесят ен я передал Обара и Надежде Такахаси для разделения всем в такой пропорции: часть каждому из певчих, учеников и учениц, две части — певчим учителям и учительницам, три части двум регентам — Обара и Кису (хор стоял, впрочем, вместе), иподиакону Кавамура и диакону Кугимия. Был сборщик, какой-то сириец, по виду духовный; дал три доллара. Пришел во время нашего с гостями завтрака и ждал до конца. Следовало дать больше. Но после пришло на ум. Каково самому было собирать и ждать? Так же и всякому. Чего желаешь себе, делай другим. Апреля 1898. Суббота Были другие сборщики, священник и причетник «из Месопотамии»,—говорили. Получили восемь долларов; стали просить платье,— дали кое-что; угостили чаем и яичницей. Был консул наш в Нагасаки, Василий Яковлевич Костылев; не видались мы с ним больше десяти лет; у обоих оказались лысины, и оба удивились постарелости друг друга; впрочем, весьма приятно было поговорить с старым знакомым, тем более, что он только что вернулся из Петербурга и рассказывал много нового. Вновь привязалась небольшая простуда; к тому же и желудок вчера испортил смешением японских и русских кушаний; целый день не по себе, хотя шли обычные занятия. Молодость,— где ты? На каждом шагу нужно беречься, чтобы не оступиться — то желудком, то головой, то и ногами, где сидит ревматизм. Все мельче и мельче море жизни. Берег недалеко!
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2020-03-02; просмотров: 115; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.15.10.137 (0.021 с.) |