Теория Д.Н. Шмелева о регулярных (эпидигматических) переносах значений в рамках лексико-семантического поля

эпидигматический семантика испанский язык

На современном этапе развития языкознания лексико-семантический анализ, включая подходы, основанные на концепциях полевого строения словаря, остается одной из актуальных задач лексикологии.

Один из важнейших теоретических и практических результатов лексикологических исследований последнего времени состоит в осознании особого значения для языка иерархического принципа организации словаря. Принцип иерархии прослеживается в отношениях между членами лексико-семантического объединения. В системе объединения существует особое слово, в семантической структуре которого наиболее полно отражаются общие смысловые признаки всех членов данной группировки. Это иерархически ведущий элемент для всей совокупности членов объединения. Остальные слова, входящие в это лексико-семантическое объединение, занимают на иерархической лестнице подчиненное положение. Иерархический принцип организации лексики имеет важное значение и в более широком плане. Отношения иерархии выражаются в сложных связях между отдельными лексико-семантическими группировками, когда в более крупные подразделения включаются более мелкие. Иерархическая зависимость определяет также отношения между определенным лексико-семантическим объединением и общей системой лексики, в которую оно входит. Среди центральных проблем системного исследования лексики особый интерес вызывают вопросы, связанные с неравномерным развитием различных звеньев языковой системы [18].

Д.Н. Шмелев в своей теории рассматривает подход к лексическим единицам как к единицам, значение которых определяется парадигматическими связями. Этот подход дал возможность конкретизировать представление о “системности” лексики, т.е. дал возможность выдвинуть более обоснованные положения о различном характере системных связей внутри различных лексических групп.

Наблюдения за парадигматическими и синтагматическими связями, существующими между различными единицами лексики, приводят к установлению важной закономерности, определяющей парадигматическую и синтагматическую закрепленность слова.

Эта закономерность может быть определена так: степень парадигматической закрепленности слова как лексико-семантической единицы находится в обратной зависимости от степени его синтагматической закрепленности. Другими словами, чем определенные место слова (в данном значении) в лексико-семантической парадигме, тем менее оно связано синтагматически. И наоборот.

Парадигматические и синтагматические отношения определяют собственную значимость каждой единицы языка, к какому бы “уровню” она ни принадлежала. Вместе с тем представляется очевидным, что внутриязыковые отношения двусторонних единиц не исчерпываются их линейными (синтагматическими) и ассоциативными (парадигматическими) связями.

Благодаря тому, что каждая из этих единиц имеет материальную “форму” и смысловое “содержание”, она является в какой-то мере сосредоточением и этих двухсторонних связей, объединяющих ее, с одной стороны, с рядами “формально” близких слов, с другой - с теми точками “семантического пространства”, с которыми так или иначе соприкасается ее собственное смысловое “содержание”. Таким образом, семантическая структура каждого отдельного многозначного слова может рассматриваться как отражение этого вида отношений, которые могут быть названы эпидигматическими, или деривационными (в широком смысле слова).

Связи, объединяющие целые тематические группы слов, а также обуславливающие собственную семантическую структуру многих из них, представляют собой одну сторону (сторону содержания) тех внутрилексических отношений, которые были обозначены как эпидигматические.

Другая сторона этих отношений (сторона формы) обусловлена формально-лексическими связями одного слова с другими словами.

Когда какие-то значения квалифицируются в словарях как “переносные”, - это свидетельствует о том, что они воспринимаются в связи с какими-то другими значениями, т.е. являются деривационно “связанными”.

Д.Н. Шмелев обращает внимание на то, что противопоставление “связанных” и ”свободных” значений не является абсолютным. Явление “опрощения” семантического разрыва между словами с той же основой, так называемого обратного словообразования видоизменяют и осложняют соотношения между членами деривационного ряда и между самими рядами. Например: машина → машинист; машинка → машинистка. А при необходимости обозначить мужчину, печатающего на машинке, получаем следующее: машинист ← машинисткa. Точно так же происходят изменения в семантической структуре слова, в результате чего изменяется соотношение между исходными и производными значениями слов: при вытеснении исходного значения постепенно разрушается деривационная “связанность” производного значения, таким образом можно говорить о разной степени “связанности”.

В некоторых случаях наблюдается отношение “взаимной связанности” между членами ряда. Так, у нас нет оснований устанавливать отношения семантической производности для различных значений слова земля. Между тем, взаимозависимость этих значений несомненна. Она подтверждается и перекрещиванием словообразовательных деривационных рядов (некоторые производные входят одновременно в различные ряды, сравним земной в сочетаниях земной шар, земная кора, земной поклон), а так же диффузностью, возможностью взаимопроницаемости этих значений в определенных контекстах.

Деривационная связанность может быть интерпретирована как мотивированность. Производное значение, так или иначе, мотивировано исходным значением. Мотивированность, понимаемая как (полная или частичная) выводимость значения сложного целого из значения частей этого целого, не может распространяться на незначимые единицы, т.е. на единицы фонологического уровня. Однако нет гарантии в том, что и на уровне лексики мы обнаружим полностью мотивированные единицы, так как слова являются минимальными значимыми единицами, обладающими именно самостоятельным значением, а, следовательно, предназначенными для того, чтобы сочетанием друг с другом передавать все необходимые во всех ситуациях значения, которые должны одинаково пониматься говорящими и слушающими, т. е. быть мотивированными.

В языке закреплены конкретные слова, но закреплены не конкретные сочетания слов, а формулы этих сочетаний. Таким образом, каждое слово, помимо парадигматических и синтагматических связей, характеризующих его лексическое значение, находится в деривационных отношениях с другими словами - как по линии смысловых ассоциаций, так и по линии словообразовательных сближений. На то, что обе эти линии не разобщены, а напротив, сливаются в одну “ось” значения слова указывает, прежде всего, взаимоусловленность ассоциативно-смысловых и словообразовательных моментов, проявляющаяся в том, что на основе определенных ассоциативно-тематических полей, обусловливающих направление семантических транспозиций входящих в эти поля слов, возникают и словообразовательные “реплики” соответствующих ассоциаций.

На взаимосвязь этих моментов указывают и случаи контаминации, так называемой ложной этимологии, возможность окказионального переосмысления слов.

Способность слова вступать одновременно в различные лексико-семантические парадигмы (а соответственно в синтагматические сочетания с другими словами), находит соответствие в деривационном разветвлении данного слова, т.е. в способности различных его значений вступать в различные словообразовательные ряды.

Подлинные отношения производности и сближения, основанные на случайных звуковых совпадениях, не разделены в самом языке четкой границей. Слово вызывает звуками и значениями сближения значения, вводящие в заблуждение. Одним из проявлений общей закономерности является стремление говорящего найти “смысл”, т.е. мотивировку нового слова. Звуковая форма слов не воспринимается говорящим как что-то условное, внешнее по отношению к содержанию слова. В практической речи звучание слов часто просто не замечается говорящим. Существенно при этом, что чем реже слово, тем ощутимее его звуковая форма (если слово вообще незнакомо - только она и весома). Следовательно, существует и обратная закономерность. Делая ощутимой звуковую форму, мы тем самым заставляем по-новому воспринимать слово как таковое, а, следовательно, и его смысл. Поскольку новое познается через известное, естественно, что и новые слова, возникающие перед нами, мы стараемся как-то соотнести с уже знакомыми нам единицами языка. Чаще всего единственным путем к этому бывает выяснение внутренней мотивированности слова, т.е. или разложение слова на составляющие его элементы, или обнаружение тех дифференциальных признаков известного нам значения этого слова, которые легли в основу его нового (для нас) смыслового применения. Стремление к мотивировке лексического знака обычно проявляется именно при узнавании новых слов. Например: - Почему чайка называется чайкой, она же не пьет чай; - Недаром слово ужас происходит от ужа, они у нас тут повсюду.

При установлении новых, не свойственных слову как таковому, сближений, говорящие могут изменять звуковую форму слова, как бы проясняя его внутреннюю форму, а тем самым, внося в слово дополнительные экспрессивно-смысловые оттенки. Сюда относятся случаи, известные как “народная этимология”. Есть среди них характерный случай переиначивания звуковой формы, при котором “мотивируется” только одна часть слова. Ср. спинжак (спин - объяснено через спина, -жак не мотивировано), гульвар (гуль - через гулять, -вар не мотивировано).

Случайной звуковой близостью двух слов может быть вызвано появление третьего, совмещающего их звуковые и смысловые черты. Фонетико-семантическая контаминация, в результате которой появляются своеобразные слова-гибриды, обычно возможна в тех случаях, когда звуковое сходство слов поддержано для говорящего и их смысловым сходством. Например:

 

убажать = уважать + обожать;

лавулировать = лавировать + регулировать + вуалировать

 

Примеры эти относятся к области индивидуального словоупотребления и словотворчества. Однако аналогичные процессы смыслового сближения и взаимодействия внешне близких слов, происходящие в речи, могут закрепляться в самом языке. В таком случае звуковое сходство слова с какими-то другими словами предопределяет его семантическое преобразование.

Таковы основные позиции теории Д.Н. Шмелева о регулярных переносах значений в рамках ЛСП.

Вывод. В первой главе мы выяснили, что любое ЛСП обладает неким интегральным признаком, на основе которого лексические единицы входят в состав данного поля. В то же время данный интегральный признак выступает в качестве дифференциального признака по отношению к другим лексико-семантическим полям, т.е. отделяет это поле от множества других полей. Кроме того, мы определили основные свойства ЛСП в целом, а также взаимозависимый и взаимоопределяемый характер связей между элементами внутри самого поля.

Также в первой главе мы рассмотрели компонентный анализ ЛСП вкуса, который является оптимальным методом для исследования семантических полей, т.к. он обращается к лексикографическим источникам, что обеспечивает хорошо обработанный материал для анализа фактов. Компонентный анализ выявил 6 возможных ситуаций определения прилагательных вкуса; кроме того, мы обратили внимание на оценочную сторону изучаемых прилагательных.

Помимо этого, в первой главе мы ознакомились с основными положениями теории Д.Н. Шмелева о регулярных переносах значений в рамках ЛСП, обозначили некоторые закономерности и особенности, определяющие парадигматическую и синтагматическую закрепленность слова, а также роль звуковой формы слова в понимании его внутренней формы (содержания) и мотивированности.