Исчерпанным. Не совсем так, молодой человек. Не вообразили ли вы, что если

Три мушкетера. А. Дюма

Действующие лица:

Д ’ Артаньян- Денис

Атос- Леша(Диалоги 1,2,3,5,6)

Маша- Миледи(Диалоги 4,6)

Лильский палач- Макс(Диалог 6)

 

Текст частично сокращен

*- изменение текста

Прямая речь выделена

Диалог 1 (Леша, Денис)

IV. ПЛЕЧО АТОСА, ПЕРЕВЯЗЬ ПОРТОСА И ПЛАТОК АРАМИСА

Д'Артаньян как бешеный в три скачка промчался через приемную и выбежал

на площадку лестницы, по которой собирался спуститься опрометью, как вдруг с

разбегу столкнулся с мушкетером, выходившим от г-на де Тревиля через боковую

дверь. Мушкетер закричал или, вернее, взвыл от боли.

 

- Простите меня... - произнес д'Артаньян, намереваясь продолжать свой

путь, - простите меня, но я спешу.

Не успел он спуститься до следующей площадки, как железная рука

ухватила его за перевязь и остановила на ходу.

 

- Вы спешите, - воскликнул мушкетер, побледневший как мертвец, - и под

этим предлогом наскакиваете на меня, говорите "простите" и считаете дело

Исчерпанным? Не совсем так, молодой человек. Не вообразили ли вы, что если

Господин де Тревиль сегодня резко говорил с нами, то это дает вам право

Обращаться с нами пренебрежительно? Ошибаетесь, молодой человек. Вы не

Господин де Тревиль.

- Поверьте мне... - отвечал д'Артаньян, узнав Атоса, возвращавшегося к

себе после перевязки, - поверьте мне, я сделал это нечаянно, и, сделав это

нечаянно, я сказал: "Простите меня". По-моему, этого достаточно. А сейчас я

Повторяю вам - и это, пожалуй, лишнее, - что я спешу, очень спешу. Поэтому

Прошу вас: отпустите меня, не задерживайте.

- Сударь, - сказал Атос, выпуская из рук перевязь, - вы невежа. Сразу

Видно, что вы приехали издалека.

Д'Артаньян уже успел шагнуть вниз через три ступеньки, но слова Атоса

заставили его остановиться.

 

- Тысяча чертей, сударь! - проговорил он. - Хоть я и приехал издалека,

Но не вам учить меня хорошим манерам, предупреждаю вас.

- Кто знает! - сказал Атос.

 

- Ах, если б я не так спешил, - воскликнул д'Артаньян, - и если б я не

гнался за одним человеком...

- Так вот, господин Торопыга, меня вы найдете, не гоняясь за мной,

Слышите?

- Где именно, не угодно ли сказать?

- Подле монастыря Дешо.

- В котором часу?

- Около двенадцати.

- Около двенадцати? Хорошо, буду на месте.

 

- Постарайтесь не заставить меня ждать. В четверть первого я вам уши на

Ходу отрежу.

- Отлично, - крикнул д'Артаньян, - явлюсь без десяти двенадцать!

 

 

Диалог 2 (Леша, Денис)

V. КОРОЛЕВСКИЕ МУШКЕТЕРЫ И ГВАРДЕЙЦЫ Г-НА КАРДИНАЛА

 

У д'Артаньяна в Париже не было ни одного знакомого, Поэтому он на

поединок с Атосом отправился без секунданта, решив удовольствоваться

секундантами противника, Впрочем, он заранее твердо решил принести храброму

мушкетеру все допустимые извинения, не проявляя при этом, разумеется,

слабости. Он решил это, опасаясь тяжелых последствий, которые может иметь

подобная дуэль, когда человек, полный сил и молодости, дерется с раненым и

ослабевшим противником. Если он окажется побежденным - противник будет

торжествовать вдвойне; если же победителем будет он - его обвинят в

вероломстве, скажут, что успех достался ему слишком легко.

Впрочем, либо мы плохо обрисовали характер нашего искателя приключений,

либо читатель должен был уже заметить, что д'Артаньян был человек не совсем

обыкновенный. Поэтому, хоть и твердя самому себе, что гибель его неизбежна,

он не мог безропотно покориться неизбежности смерти, как сделал бы это

другой, менее смелый и менее спокойный человек. Он вдумывался в различия

характеров тех, с кем ему предстояло сражаться, и положение постепенно

становилось для него ясней. Он надеялся, что, извинившись, завоюет дружбу

Атоса, строгое лицо и благородная осанка которого произвели на него самое

хорошее впечатление. Он льстил себя надеждой запугать Портоса историей с

перевязью, которую он мог, в случае если не будет убит на месте, рассказать

всем, а такой рассказ, преподнесенный в подходящей форме, не мог не сделать

Портоса смешным в глазах друзей и товарищей. Что же касается хитроумного

Арамиса, то он не внушал д'Артаньяну особого страха. Если даже предположить,

что и до него дойдет очередь, то д'Артаньян твердо решил покончить с ним или

же ударом в лицо, как Цезарь советовал поступать с солдатами Помпея, нанести

ущерб красоте, которой Арамис так явно гордился.

Кроме того, в д'Артаньяне жила непоколебимая решимость, основанная на

советах его отца, сущность которых сводилась к следующему: "Не покоряться

никому, кроме короля, кардинала и господина де Тревиля". Вот почему

д'Артаньян не шел, а летел по направлению к монастырю Дешо. Это было

заброшенное здание с выбитыми стеклами, окруженное бесплодными пустырями, в

случае надобности служившими тому же назначению, что и Пре-о-Клер; там

обыкновенно дрались люди, которым нельзя было терять время.

Когда д'Артаньян подходил к пустырю, находившемуся подле монастыря,

пробило полдень. Атос ожидал его всего пять минут - следовательно,

д'Артаньян был безукоризненно точен и самый строгий судья в законах дуэли не

имел бы повода упрекнуть его.

Атос, которому рана причиняла еще тяжкую боль, хоть лекарь де Тревиля и

наложил на нее свежую повязку, сидел на камне и ожидал противника, как

всегда спокойный и полный благородного достоинства. Увидев д'Артаньяна, он

встал и учтиво сделал несколько шагов ему навстречу. Д'Артаньян, со своей

стороны, приблизился к противнику, держа шляпу в руке так, что перо

волочилось по земле.

 

- Сударь, - сказал Атос, - я послал за двумя моими друзьями, которые и

Будут моими секундантами. Но друзья эти еще не пришли. Я удивляюсь их

Опозданию: это не входит в их привычки.

- У меня секундантов нет, - произнес д'Артаньян. - Я только вчера

Прибыл в Париж, и у меня нет здесь ни одного знакомого, кроме господина де

Тревиля, которому рекомендовал меня мой отец, имевший честь некогда быть его

Другом.

Атос на мгновение задумался.

 

- Вы знакомы только с господином де Тревилем? - спросил он.

 

- Да, сударь, я знаком только с ним.

 

- Вот так история! - проговорил Атос, обращаясь столько же к самому

себе, как и к своему собеседнику. - Вот так история! Но если я вас убью, я

Прослыву пожирателем детей.

- Не совсем так, сударь, - возразил д'Артаньян с поклоном, который не

был лишен достоинства. - Не совсем так, раз вы делаете мне честь драться со

Мною, невзирая на рану, которая, несомненно, тяготит вас.

- Очень тяготит, даю вам слово. И вы причинили мне чертовскую боль,

Должен признаться. Но я буду держать шпагу в левой руке, как делаю всегда в

Подобных случаях. Таким образом, не думайте, что это облегчит ваше

Положение: я одинаково свободно действую обеими руками. Это создаст даже

Некоторое неудобство для вас. Левша очень стесняет противника, когда тот не

Подготовлен к этому. Я сожалею, что не поставил вас заранее в известность об

Этом обстоятельстве.

- Вы, сударь, - проговорил д'Артаньян, - бесконечно любезны, я вам

Глубоко признателен.

- Я, право, смущен вашими речами, - сказал Атос с изысканной

учтивостью. - Поговорим лучше о другом, если вы ничего не имеете против...

Ах, дьявол, как больно вы мне сделали! Плечо так и горит!

- Если б вы разрешили... - робко пробормотал д'Артаньян.

 

- Что именно, сударь?

- У меня есть чудодейственный бальзам для лечения ран. Этот бальзам мне

Дала с собой матушка, и я испытал его на самом себе.

- И что же?

- А то, что не далее как через каких-нибудь три дня вы - я в этом

Уверен - будете исцелены, а по прошествии этих трех дней, когда вы

Поправитесь, сударь, я почту за великую честь скрестить с вами шпаги.

Д'Артаньян произнес эти слова с простотой, делавшей честь его учтивости

и в то же время не дававшей повода сомневаться в его мужестве.

 

- Клянусь богом, сударь, - ответил Атос, - это предложение мне по душе.

Не то чтобы я на него согласился, но от него за целую милю отдает

Благородством дворянина. Так говорили и действовали воины времен Карла

Великого, примеру которых должен следовать каждый кавалер. Но мы, к

Сожалению, живем не во времена великого императора. Мы живем при почтенном

Господине кардинале, и за три дня, как бы тщательно мы ни хранили нашу

Спешите и если вам угодно покончить со мной немедленно, прошу вас - не

Стесняйтесь.

- И эти слова также мне по душе, - сказал Атос, приветливо кивнув

д'Артаньяну. - Это слова человека неглупого и, несомненно, благородного.

XXVII. ЖЕНА АТОСА

...

- Вы все называете пустяками, любезный Атос, - возразил д'Артаньян, -

это не убедительно со стороны человека, который никогда не любил.

 

Угасший взгляд Атоса внезапно загорелся, но то была лишь минутная

вспышка, и его глаза снова сделались такими же тусклыми и туманными, как

прежде.

 

- Это правда, - спокойно подтвердил он, - я никогда не любил.

 

- В таком случае вы сами видите, жестокосердный, что не правы, обвиняя

Своей возлюбленной.

- За исключением вас, Атос: ведь у вас никогда не было возлюбленной.

- Это правда, - сказал Атос после минутной паузы, - у меня никогда не

было возлюбленной. Выпьем!

- Но если так, философ, научите меня, поддержите меня - я ищу совета и

Утешения.

- Утешения? В чем?

- В своем несчастье.

- Ваше несчастье просто смешно, - сказал Атос, пожимая плечами. - Хотел

Воровкой.

- Что же сделал граф?

- Граф был полновластным господином на своей земле и имел право казнить

Четвертовали.

- О, боже мой, боже! - произнес д'Артаньян, потрясенный страшным

рассказом.

 

- Что же вы не едите ветчины, д'Артаньян? Она восхитительна, - сказал

Пятьдесят бутылок больше.

Д'Артаньян не в силах был продолжать этот разговор, он чувствовал, что

сходит с ума. Он уронил голову на руки и притворился, будто спит.

 

- Разучилась пить молодежь, - сказал Атос, глядя на него с сожалением,

- а ведь этот еще из лучших!

 

К Диалогу 4

 

VII. ТАЙНА МИЛЕДИ

Д'Артаньян вышел из особняка и не поднялся к Кэтти, несмотря на

настойчивые мольбы девушки; он сделал это по двум причинам: чтобы избежать

упреков, обвинений, просьб, а также чтобы немного сосредоточиться и

разобраться в своих мыслях, а по возможности и в мыслях этой женщины.

Единственное, что было ясно во всей этой истории, - это что д'Артаньян

безумно любил миледи и что она совсем его не любила. На секунду д'Артаньян

понял, что лучшим выходом для него было бы вернуться домой, написать миледи

длинное письмо и признаться, что он и де Вард были до сих пор одним и тем же

лицом и что, следовательно, убийство де Варда было бы для него равносильно

самоубийству. Но и его тоже подстегивала свирепая жажда мести; ему хотелось

еще раз обладать этой женщиной, уже под своим собственным именем, и, так как

эта месть имела в его глазах известную сладость, он был не в силах от нее

отказаться.

Пять или шесть раз обошел он Королевскую площадь, оборачиваясь через

каждые десять шагов, чтобы посмотреть на свет в комнатах миледи, проникавший

сквозь жалюзи; сегодня миледи не так торопилась уйти в спальню, как в первый

раз, это было очевидно.

Наконец свет погас.

Вместе с этим огоньком исчезли последние следы нерешительности в душе

д'Артаньяна; ему припомнились подробности первой ночи, и с замирающим

сердцем, с пылающим лицом он вошел в особняк и бросился в комнату Кэтти.

Бледная как смерть, дрожа всем телом, Кэтти попыталась было удержать

своего возлюбленного, но миледи, которая все время прислушивалась, услыхала,

как вошел д'Артаньян, и отворила дверь.

- Войдите, - сказала она.

Все это было исполнено такого невероятного бесстыдства, такой

чудовищной наглости, что д'Артаньян не мог поверить тому, что видел и

слышал. Ему казалось, что он стал действующим лицом одного из тех

фантастических приключений, какие бывают только во сне.

Тем не менее он порывисто бросился навстречу миледи, уступая той

притягательной силе, которая действовала на него, как магнит действует на

железо.

Дверь за ними закрылась.

Кэтти бросилась к этой двери.

Ревность, ярость, оскорбленная гордость, все страсти, бушующие в сердце

влюбленной женщины, толкали ее на разоблачение, но она погибла бы, если бы

призналась, что принимала участие в подобной интриге, и, сверх того,

д'Артаньян был бы потерян для нее навсегда. Это последнее соображение,

продиктованное любовью, склонило ее принести еще и эту последнюю жертву.

Что касается д'Артаньяна, то он достиг предела своих желаний: сейчас

миледи любила в нем не его соперника, она любила или делала вид, что любит

его самого. Правда, тайный внутренний голос говорил молодому человеку, что

он был лишь орудием мести, что его ласкали лишь для того, чтобы он совершил

убийство, но гордость, самолюбие, безумное увлечение заставляли умолкнуть

этот голос, заглушали этот ропот. К тому же наш гасконец, как известно не

страдавший отсутствием самоуверенности, мысленно сравнивал себя с де Вардом

и спрашивал себя, почему, собственно, нельзя было полюбить его, д'Артаньяна,

ради него самого.

Итак, он всецело отдался ощущениям настоящей минуты. Миледи уже не

казалась ему той женщиной с черными замыслами, которая на миг ужаснула его;

это была пылкая любовница, всецело отдававшаяся любви, которую, казалось,

испытывала и она сама.

Так прошло около двух часов. Восторги влюбленной пары постепенно

утихли. Миледи, у которой не было тех причин для забвения, какие были у

д'Артаньяна, первая вернулась к действительности и спросила у молодого

человека, придумал ли он какой-нибудь предлог, чтобы на следующий день

вызвать на дуэль графа де Варда.

Однако мысли д'Артаньяна приняли теперь совершенно иное течение, он

забылся, как глупец, и шутливо возразил, что сейчас слишком позднее время,

чтобы думать о дуэлях на шпагах.

Это безразличие к единственному предмету, ее занимавшему, испугало

миледи, и ее вопросы сделались более настойчивыми.

Тогда д'Артаньян, никогда не думавший всерьез об этой немыслимой дуэли,

попытался перевести разговор на другую тему, но это было уже не в его силах.

Твердый ум и железная воля миледи не позволили ему выйти из границ,

намеченных ею заранее.

Д'Артаньян не нашел ничего более остроумного, как посоветовать миледи

простить де Варда и отказаться от ее жестоких замыслов.

Однако при первых же его словах молодая женщина вздрогнула и

отстранилась от него.

 

Диалог 4 (Маша, Денис)

Дартаньян, Миледи. Глава «Тайна Миледи»

- Возможно, вы откажетесь от мести?- сказал д.Артанян*

- Уж не боитесь ли вы, любезный д'Артаньян? -насмешливо произнесла она

пронзительным голосом, странно прозвучавшим в темноте.

- Как вы можете это думать, моя дорогая! -ответил д'Артаньян. - Но

Одной вещи.

- В какой же? - спросила миледи.

- В том, что вы меня любите.

- Мне кажется, я уже доказала вам это.

- Да, и я ваш телом и душой.

- Благодарю вас, мой храбрый возлюбленный! Но ведь и вы тоже докажете мне вашу любовь, как я доказала вам свою, не так ли?

- Конечно, -подтвердил д'Артаньян. - Но если вы любите меня, как говорите, то неужели вы не боитесь за меня хоть немного?

- Чего я могу бояться?

- Как - чего? Я могу быть опасно ранен, даже убит...

- Этого не может быть, -сказала миледи, - вы так мужественны и так искусно владеете шпагой.

- Скажите, разве вы не предпочли бы какое-нибудь другое средство, которое точно так же отомстило бы за вас и сделало поединок ненужным?

Миледи молча взглянула на своего любовника: белесоватый свет утренней

зари придавал ее светлым глазам странное, зловещее выражение.

- Право, -сказала она,- мне кажется, что вы колеблетесь.

- Нет, я не колеблюсь, но с тех пор, как вы разлюбили этого бедного графа, мне, право, жаль его, и, по-моему, мужчина должен быть так жестоко наказан потерей вашей любви, что уже нет надобности наказывать его как-либо иначе.

- Кто вам сказал, что я любила его? -спросила миледи.

- Во всяком случае, я смею думать без чрезмерной самонадеянности, что сейчас вы любите другого, - сказал молодой человек нежным тоном, - и, повторяю вам, я сочувствую графу.

- Вы?

- Да, я.

- Но почему же именно вы?

- Потому что один я знаю...

- Что?

- ...что он далеко не так виновен или, вернее, не был так виновен перед вами, как кажется.

- Объяснитесь... - сказала миледи с тревогой в голосе,- объяснитесь, потому что я, право, не понимаю, что вы хотите этим сказать.

Она взглянула на д'Артаньяна, державшего ее в объятиях, и в ее глазах

появился огонек.

- Я порядочный человек, - сказал д'Артаньян, решивший покончить с этим,- и с тех пор, как ваша любовь принадлежит мне, с тех пор, как я уверен в ней... а ведь я могу быть уверен в нашей любви, не так ли?

- Да, да, конечно... Дальше!

- Так вот, я вне себя от радости, и меня тяготит одно признание.

- Признание?

- Если б я сомневался в вашей любви, я бы не сделал его, но ведь вы любите меня, моя прекрасная возлюбленная? Не правда ли, вы... вы меня любите?

- Разумеется, люблю.

- В таком случае - скажите: простили бы вы мне, если бы чрезмерная любовь заставила меня оказаться в чем-либо виноватым перед вами?

- Возможно.

XXXV. СУД

…

Атос встал на каменный выступ и заглянул поверх занавесок в комнату.

При свете лампы он увидел закутанную в темную мантилью женщину; она сидела

на табуретке перед потухающим огнем очага и, поставив локти на убогий стол,

подпирала голову белыми, словно выточенными из слоновой кости, руками.

Лица ее нельзя было рассмотреть, но на губах Атоса мелькнула зловещая

улыбка: он не ошибся - это была та самая женщина, которую он искал.

Вдруг заржала лошадь. Миледи подняла голову, увидела прильнувшее к

стеклу бледное лицо Атоса и вскрикнула.

Атос понял, что она узнала его, и толкнул коленом и рукой окно; рама

подалась, стекла разлетелись вдребезги.

Атос вскочил в комнату и предстал перед миледи, как призрак мести.

Миледи кинулась к двери и открыла ее - на пороге стоял д'Артаньян, еще более

бледный и грозный, чем Атос.

Миледи вскрикнула и отшатнулась. Д'Артаньян, думая, что у нее есть еще

возможность бежать, и боясь, что она опять ускользнет от них, выхватил из-за

пояса пистолет, но Атос поднял руку.

 

- Положите оружие на место, д'Артаньян, - сказал он. - Эту женщину

Хотите?

- Мы хотим судить вас за ваши преступления, - сказал Атос. - Вы вольны

защищаться; оправдывайтесь, если можете... Господин д'Артаньян, вам первому

Обвинять.

Д'Артаньян вышел вперед.

 

- Перед богом и людьми, - начал он, - обвиняю эту женщину в том, что

она отравила Констанцию Бонасье, скончавшуюся вчера вечером!

 

Д'Артаньян продолжал:

- Перед богом и людьми обвиняю эту женщину в том, что она покушалась

Бризмоном.

- Перед богом и людьми обвиняю эту женщину в том, что она подстрекала

меня убить графа де Варда,… я кончил

 

- Теперь моя очередь... - сказал Атос и задрожал, как дрожит лев при

виде змеи, - моя очередь. Я женился на этой женщине, когда она была совсем

Видите, она меня узнала.

- Лилльский палач! Лилльский палач! - выкрикивала миледи, обезумев от

страха и цепляясь руками за стену, чтобы не упасть.

Все отступили, и человек в красном плаще остался один посреди комнаты.

 

- О, пощадите, пощадите, простите меня! - кричала презренная женщина,

упав на колени.

Незнакомец подождал, пока водворилось молчание.

 

- Я вам говорил, что она меня узнала! - сказал он. - Да, я палач города

Лилля, и вот моя история.

Все не отрываясь смотрели на этого человека, с тревожным нетерпением

ожидая, что он скажет.

 

- Эта молодая женщина была когда-то столь же красивой молодой девушкой.

Совратить святого.

Уехать, их задержали.

Брата.

Своей темницы.

Свободу.

Вот преступление, в котором я ее обвиняю, вот за что она заклеймена!

- Господин д'Артаньян, - начал Атос, - какого наказания требуете вы для

Этой женщины?

- Смертной казни, - ответил д'Артаньян.

 

Миледи испустила отчаянный вопль и на коленях проползла несколько шагов

к своим судьям.

Атос поднял руку.

 

- Шарлотта Баксон, графиня де Ла Фер, леди Винтер, - произнес он, -

XXXVI. КАЗНЬ

…

Когда все пришли на берег реки, палач подошел к миледи и связал ей руки

и ноги.

Тогда она нарушила молчание и воскликнула:

 

- Вы трусы, вы жалкие убийцы! Вас собралось столько *мужчин, чтобы убить

одну женщину! Берегитесь! Если мне не придут на помощь, то за меня отомстят!

 

- Вы не женщина, - холодно ответил Атос, - вы не человек - вы демон,

вырвавшийся из ада, и мы заставим вас туда вернуться!

- О добродетельные господа, - сказала миледи, - имейте в виду, что тот,

кто тронет волосок на моей голове, в свою очередь будет убийцей!

- Палач может убивать и не быть при этом убийцей, сударыня, - возразил

человек в красном плаще, ударяя по своему широкому мечу. - Он последний

Погубить моего брата.

Миледи в ужасе вскрикнула и упала на колени.

Палач приподнял ее и хотел отнести к лодке.

 

- Ах, боже мой! - закричала она. - Боже мой! Неужели вы меня утопите?..

 

Эти крики до такой степени надрывали душу, что д'Артаньян, бывший до

сих пор самым ожесточенным преследователем миледи, опустился на ближайший

пень, наклонил голову и заткнул ладонями уши; но, несмотря на это, он

все-таки слышал ее вопли и угрозы.

Д'Артаньян был моложе всех, и он не выдержал:

 

- Я не могу видеть это ужасное зрелище! Я не могу допустить, чтобы эта

женщина умерла таким образом!

Миледи услышала его слова, и у нее блеснул луч надежды.

 

- Д'Артаньян! Д'Артаньян! - крикнула она. - Вспомни, что я любила тебя!

 

Молодой человек встал и шагнул к ней.

Но Атос выхватил шпагу и загородил ему дорогу.

 

- Если вы сделаете еще один шаг, д'Артаньян, - сказал он, - мы скрестим

шпаги!

Д'Артаньян упал на колени и стал читать молитву.

 

- Ну, палач, делай свое дело, - проговорил Атос.

 

- Охотно, ваша милость, - сказал палач, - ибо я добрый католик и твердо

Этой женщине.

- Хорошо.

 

 

Атос подошел к миледи.

 

- Я прощаю вам, - сказал он, -

Лорд Винтер тоже подошел к ней.

- Я вам прощаю, - сказал он, - отравление моего брата и убийство его

светлости лорда все зло, которое вы мне причинили. Я

Три мушкетера. А. Дюма

Действующие лица:

Д ’ Артаньян- Денис

Атос- Леша(Диалоги 1,2,3,5,6)

Маша- Миледи(Диалоги 4,6)

Лильский палач- Макс(Диалог 6)

 

Текст частично сокращен

*- изменение текста

Прямая речь выделена

Диалог 1 (Леша, Денис)

IV. ПЛЕЧО АТОСА, ПЕРЕВЯЗЬ ПОРТОСА И ПЛАТОК АРАМИСА

Д'Артаньян как бешеный в три скачка промчался через приемную и выбежал

на площадку лестницы, по которой собирался спуститься опрометью, как вдруг с

разбегу столкнулся с мушкетером, выходившим от г-на де Тревиля через боковую

дверь. Мушкетер закричал или, вернее, взвыл от боли.

 

- Простите меня... - произнес д'Артаньян, намереваясь продолжать свой

путь, - простите меня, но я спешу.

Не успел он спуститься до следующей площадки, как железная рука

ухватила его за перевязь и остановила на ходу.

 

- Вы спешите, - воскликнул мушкетер, побледневший как мертвец, - и под

этим предлогом наскакиваете на меня, говорите "простите" и считаете дело

исчерпанным? Не совсем так, молодой человек. Не вообразили ли вы, что если