Нас, людей с чувствительным сердцем.

- Чувствительное сердце - разбитое сердце, - сказал Атос.

 

- Что вы хотите этим сказать?

- Я хочу сказать, что любовь - это лотерея, в которой выигравшему

достается смерть! Поверьте мне, любезный д'Артаньян, вам очень повезло, что

вы проиграли! Проигрывайте всегда - таков мой совет.

- Мне казалось, что она так любит меня!

- Это вам только казалось.

- О нет, она действительно любила меня!

- Дитя! Нет такого мужчины, который не верил бы, подобно вам, что его

Возлюбленная любит его, и нет такого мужчины, который бы не был обманут

Своей возлюбленной.

- За исключением вас, Атос: ведь у вас никогда не было возлюбленной.

- Это правда, - сказал Атос после минутной паузы, - у меня никогда не

было возлюбленной. Выпьем!

- Но если так, философ, научите меня, поддержите меня - я ищу совета и

Утешения.

- Утешения? В чем?

- В своем несчастье.

- Ваше несчастье просто смешно, - сказал Атос, пожимая плечами. - Хотел

Бы я знать, что бы вы сказали, если б я рассказал вам одну любовную историю.

- Случившуюся с вами?

- Или с одним из моих друзей, не все ли равно?

- Расскажите, Атос, расскажите.

- Выпьем, это будет лучше.

- Пейте и рассказывайте.

- Это действительно вполне совместимо, - сказал Атос, выпив свой стакан

и снова налив его.

 

- Я слушаю, - сказал д'Артаньян.

 

Атос задумался, и, по мере того как его задумчивость углублялась, он

бледнел на глазах у д'Артаньяна. Атос был в той стадии опьянения, когда

обыкновенный пьяный человек падает и засыпает. Он же словно грезил наяву. В

этом сомнамбулизме опьянения было что-то пугающее.

 

- Вы непременно этого хотите? - спросил он.

 

- Я очень прошу вас, - ответил д'Артаньян.

 

- Хорошо, пусть будет по-вашему... Один из моих друзей... один из моих

друзей, а не я, запомните хорошенько, - сказал Атос с мрачной улыбкой, -

Некий граф, родом из той же провинции, что и я, то есть из Берри, знатный,

Как Дандоло или Монморанси, влюбился, когда ему было двадцать пять

Лет, в шестнадцатилетнюю девушку, прелестную, как сама любовь. Сквозь

Свойственную ее возрасту наивность просвечивал кипучий ум, неженский ум, ум

Поэта. Она не просто нравилась - она опьяняла. Жила она в маленьком местечке

Вместе с братом, священником. Оба были пришельцами в этих краях; никто не

Знал, откуда они явились, но благодаря ее красоте и благочестию ее брата

Никому и в голову не приходило расспрашивать их об этом. Впрочем, по слухам,

Они были хорошего происхождения. Мой друг, владетель тех мест, мог бы легко

Соблазнить ее или взять силой - он был полным хозяином, да и кто стал бы

вступаться за чужих, никому не известных людей! К несчастью, он был честный

человек и женился на ней. Глупец, болван, осел!

- Но почему же, если он любил ее? - спросил д'Артаньян.

 

- Подождите, - сказал Атос. - Он увез ее в свой замок и сделал из нее

Первую даму во всей провинции. И надо отдать ей справедливость - она отлично

справлялась со своей ролью...

- И что же? - спросил д'Артаньян.

 

- Что же! Однажды во время охоты, на которой графиня была вместе с

мужем, - продолжал Атос тихим голосом, но очень быстро, - она упала с лошади

И лишилась чувств. Граф бросился к ней на помощь, и так как платье стесняло

Ее, он разрезал его кинжалом и нечаянно обнажил плечо. Угадайте, д'Артаньян,

что было у нее на плече! - сказал Атос, разражаясь громким смехом.

 

- Откуда же я могу это знать? - возразил д'Артаньян.

 

- Цветок лилии, - сказал Атос. - Она была заклеймена!

 

И Атос залпом проглотил стакан вина, который держал в руке.

 

- Какой ужас! - вскричал д'Артаньян. - Этого не может быть!

 

- Это правда, дорогой мой. Ангел оказался демоном. Бедная девушка была

Воровкой.

- Что же сделал граф?

- Граф был полновластным господином на своей земле и имел право казнить

И миловать своих подданных. Он совершенно разорвал платье на графине, связал

Ей руки за спиной и повесил ее на дереве.

- О, боже, Атос! Да ведь это убийство! - вскричал д'Артаньян.

 

- Да, всего лишь убийство... - сказал Атос, бледный как смерть. - Но

что это? Кажется, у меня кончилось вино...

И, схватив последнюю бутылку, Атос поднес горлышко к губам и выпил ее

залпом, словно это был обыкновенный стакан. Потом он опустил голову на руки.

Д'Артаньян в ужасе стоял перед ним.

 

- Это навсегда отвратило меня от красивых, поэтических и влюбленных

женщин, - сказал Атос, выпрямившись и, видимо, не собираясь заканчивать

притчу о графе. - Желаю я вам того же. Выпьем!

- Так она умерла? - пробормотал д'Артаньян.

 

- Еще бы! - сказал Атос. - Давайте же ваш стакан... Ветчины,

бездельник! -крикнул он.- Мы не в состоянии больше пить!

- А ее брат? - робко спросил д'Артаньян.

 

- Брат? - повторил Атос.

 

- Да, священник.

- Ах, священник! Я хотел распорядиться, чтобы и его повесили, но он

предупредил меня и успел покинуть свой приход.

 

- И вы так и не узнали, кто был этот негодяй?

- Очевидно, первый возлюбленный красотки и ее соучастник, достойный

Человек, который и священником прикинулся, должно быть, только для того,

Чтобы выдать замуж свою любовницу и обеспечить ее судьбу. Надеюсь, что его

Четвертовали.

- О, боже мой, боже! - произнес д'Артаньян, потрясенный страшным

рассказом.

 

- Что же вы не едите ветчины, д'Артаньян? Она восхитительна, - сказал

Атос, отрезая кусок и кладя его на тарелку молодого человека. - Какая

жалость, что в погребе не было хотя бы четырех таких окороков! Я бы выпил на

Пятьдесят бутылок больше.

Д'Артаньян не в силах был продолжать этот разговор, он чувствовал, что

сходит с ума. Он уронил голову на руки и притворился, будто спит.

 

- Разучилась пить молодежь, - сказал Атос, глядя на него с сожалением,

- а ведь этот еще из лучших!

 

К Диалогу 4

 

VII. ТАЙНА МИЛЕДИ

Д'Артаньян вышел из особняка и не поднялся к Кэтти, несмотря на

настойчивые мольбы девушки; он сделал это по двум причинам: чтобы избежать

упреков, обвинений, просьб, а также чтобы немного сосредоточиться и

разобраться в своих мыслях, а по возможности и в мыслях этой женщины.

Единственное, что было ясно во всей этой истории, - это что д'Артаньян

безумно любил миледи и что она совсем его не любила. На секунду д'Артаньян

понял, что лучшим выходом для него было бы вернуться домой, написать миледи

длинное письмо и признаться, что он и де Вард были до сих пор одним и тем же

лицом и что, следовательно, убийство де Варда было бы для него равносильно

самоубийству. Но и его тоже подстегивала свирепая жажда мести; ему хотелось

еще раз обладать этой женщиной, уже под своим собственным именем, и, так как

эта месть имела в его глазах известную сладость, он был не в силах от нее

отказаться.

Пять или шесть раз обошел он Королевскую площадь, оборачиваясь через

каждые десять шагов, чтобы посмотреть на свет в комнатах миледи, проникавший

сквозь жалюзи; сегодня миледи не так торопилась уйти в спальню, как в первый

раз, это было очевидно.

Наконец свет погас.

Вместе с этим огоньком исчезли последние следы нерешительности в душе

д'Артаньяна; ему припомнились подробности первой ночи, и с замирающим

сердцем, с пылающим лицом он вошел в особняк и бросился в комнату Кэтти.

Бледная как смерть, дрожа всем телом, Кэтти попыталась было удержать

своего возлюбленного, но миледи, которая все время прислушивалась, услыхала,

как вошел д'Артаньян, и отворила дверь.

- Войдите, - сказала она.

Все это было исполнено такого невероятного бесстыдства, такой

чудовищной наглости, что д'Артаньян не мог поверить тому, что видел и

слышал. Ему казалось, что он стал действующим лицом одного из тех

фантастических приключений, какие бывают только во сне.

Тем не менее он порывисто бросился навстречу миледи, уступая той

притягательной силе, которая действовала на него, как магнит действует на

железо.

Дверь за ними закрылась.

Кэтти бросилась к этой двери.

Ревность, ярость, оскорбленная гордость, все страсти, бушующие в сердце

влюбленной женщины, толкали ее на разоблачение, но она погибла бы, если бы

призналась, что принимала участие в подобной интриге, и, сверх того,

д'Артаньян был бы потерян для нее навсегда. Это последнее соображение,

продиктованное любовью, склонило ее принести еще и эту последнюю жертву.

Что касается д'Артаньяна, то он достиг предела своих желаний: сейчас

миледи любила в нем не его соперника, она любила или делала вид, что любит

его самого. Правда, тайный внутренний голос говорил молодому человеку, что

он был лишь орудием мести, что его ласкали лишь для того, чтобы он совершил

убийство, но гордость, самолюбие, безумное увлечение заставляли умолкнуть

этот голос, заглушали этот ропот. К тому же наш гасконец, как известно не

страдавший отсутствием самоуверенности, мысленно сравнивал себя с де Вардом

и спрашивал себя, почему, собственно, нельзя было полюбить его, д'Артаньяна,

ради него самого.

Итак, он всецело отдался ощущениям настоящей минуты. Миледи уже не

казалась ему той женщиной с черными замыслами, которая на миг ужаснула его;

это была пылкая любовница, всецело отдававшаяся любви, которую, казалось,

испытывала и она сама.

Так прошло около двух часов. Восторги влюбленной пары постепенно

утихли. Миледи, у которой не было тех причин для забвения, какие были у

д'Артаньяна, первая вернулась к действительности и спросила у молодого

человека, придумал ли он какой-нибудь предлог, чтобы на следующий день

вызвать на дуэль графа де Варда.

Однако мысли д'Артаньяна приняли теперь совершенно иное течение, он

забылся, как глупец, и шутливо возразил, что сейчас слишком позднее время,

чтобы думать о дуэлях на шпагах.

Это безразличие к единственному предмету, ее занимавшему, испугало

миледи, и ее вопросы сделались более настойчивыми.

Тогда д'Артаньян, никогда не думавший всерьез об этой немыслимой дуэли,

попытался перевести разговор на другую тему, но это было уже не в его силах.

Твердый ум и железная воля миледи не позволили ему выйти из границ,

намеченных ею заранее.

Д'Артаньян не нашел ничего более остроумного, как посоветовать миледи

простить де Варда и отказаться от ее жестоких замыслов.

Однако при первых же его словах молодая женщина вздрогнула и

отстранилась от него.

 

Диалог 4 (Маша, Денис)

Дартаньян, Миледи. Глава «Тайна Миледи»

- Возможно, вы откажетесь от мести?- сказал д.Артанян*

- Уж не боитесь ли вы, любезный д'Артаньян? -насмешливо произнесла она

пронзительным голосом, странно прозвучавшим в темноте.

- Как вы можете это думать, моя дорогая! -ответил д'Артаньян. - Но