А. Ограничения общего характера на ведение войны

Как мы уже говорили, ведение тотальной войны не согласуется с международным правом. Хотя в соответствии с Уставом ООН государству разрешено оказывать вооруженное сопротивление (например, в целях законной самообороны), ведение войны в любое время должно подчиняться общим принципам междуна­родного гуманитарного права, нашедшим свое отражение в обыч-

 

ном праве, а также в международном договорном праве. В связи с этим полезно вспомнить Санкт-Петербургскую декларацию 1868 года, в преамбуле которой содержится развернутая концеп­ция права, относящегося к ведению военныхдействий¹³². Вот что там сказано.

«Приняв во внимание, что успехи цивилизации должны иметь последствием уменьшение по возможности бедствий войны;

Что единственная законная цель, которую должны иметь го­сударства во время войны, состоит в ослаблении военных сил неприятеля;

Что для достижения этой цели достаточно выводить из строя наибольшее по возможности число людей;

Что употребление такого оружия, которое по нанесении про­тивнику раны без пользы увеличивает страдания людей, выве­денных из строя, или делает смерть их неизбежною, должно признавать несоответствующим упомянутой цели;

Что употребление подобного оружия было бы противно зако­нам человеколюбия».

Санкт-Петербургская декларация наряду с Кодексом Л ибера явилась первым опытом кодификации ограничений на ведение войны, вслед за которым последовал целый ряд других докумен­тов. Важнейшими из них были Гаагские конвенции 1899 и 1907 годов и особенно — принятая 18 октября 1907 года IV Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны с прилагаемым Положением, которое особенно важно в данном контексте. В статье 22 этого Положения говорится:

«Воюющие не пользуются неограниченным правом в выборе средств нанесения вреда неприятелю».

Неоднократно указывалось на то, что Гаагское положение было главным правовым критерием, по которому оценивалось ведение боевых действий во время обеих мировых войн. Нюрн­бергский трибунал констатировал, что это Положение является частью международного обычного права, и поэтому обязательно для соблюдения всеми воюющими государствами¹³³

¹³² См. сноску 14.

¹³³ См. сноску 16.

В Женевские конвенции от 12 августа 1949 года, явившиеся результатом полного пересмотра международного гуманитарно­го права после второй мировой войны, было внесено лишь не­сколько положений, непосредственно относящихся к ведению войн. Эти положения находятся в разделе IIIV Женевской кон­венции, озаглавленном «Положения общего характера о защите населения от некоторых последствий войны», и рассматривают, например, создание зон безопасности и защиту гражданских боль­ниц.

Опубликовав в 1956 году Проект правил по ограничению опас­ностей, которым подвергается гражданское население во время войны¹³⁴, МККК привлек внимание мировой общественности к важности правил, налагающих ограничения на ведение войны как таковой. Однако попытка МККК составить новую конвен­цию оказалась преждевременной, так как великие державы не проявили никакого интереса к этому. И все же усилия МККК дали начало процессу, первым результатом которого явилось единогласное одобрение Генеральной Ассамблеей ООН резолю­ции, которой предстояло сыграть решающую роль в дальнейшем развитии международного гуманитарного права, а именно Резо­люции 2444 (XXIII) от 19 декабря 1968 года под названием «Ува­жение прав человека в период вооруженных конфликтов»¹³⁵

Вслед за резолюцией, принятой в 1965 году на 20-й Междуна­родной конференции Красного Креста в Вене¹³⁶, резолюция ООН подтвердила три важнейших принципа международного гумани­тарного права, которые, как указано в тексте, должны соблюдать­ся всеми правительствами и иными группами, принимающими участие в вооруженном конфликте. Эти три принципа можно сформулировать следующим образом:

— право сторон, находящихся в конфликте, выбирать средства для нанесения ущерба противнику не является неограничен­ным;

— запрещается нападать на гражданское население как таковое;

— следует всегда проводить различие между лицами, принимаю­щими участие в военных действиях, и гражданскими лицами с тем, чтобы как можно меньше подвергать опасности послед­них.

¹³⁴ Вторую редакцию (1958 год) см. Schindler/Toman, No. 28.

¹³⁵ Schindler/Toman, No. 31.

¹³⁶ Resolution XXV1I1, in International Review of the Red Cross, 1965, pp. 588-

590.

 

Единогласное подтверждение этих принципов Организацией Объединенных Наций заложило основу для дальнейшего разви­тия международного гуманитарного права на Дипломатической конференции 1974—1977 годов. В Протоколе I, касающемся международных вооруженных конфликтов, и в Протоколе II, ка­сающемся вооруженных конфликтов немеждународного харак­тера, по существу, именно эти три принципа переложены на язык подробных указаний и запрещений. Но эти принципы могут счи­таться действующими в качестве общих норм международного обычного права, особенно по отношению к государствам, кото­рые не ратифицировали Дополнительные протоколы.

Резолюция Международной конференции Красного Креста, на основе которой была составлена Резолюция ООН № 2444, содержит также четвертый принцип, который, по мнению вели­ких держав, мог бы привести к запрещению применения ядерно­го оружия. Так как Генеральная Ассамблея ООН не использовала в своей резолюции этот четвертый принцип, напрашивается вывод, что государства не захотели связывать «ядерный вопрос» с международным гуманитарным правом. Этот факт представля­ет особый интерес в контексте рассмотрения сферы применения Протокола I¹³⁷.

В"результате развития международного гуманитарного права был сформулирован еще один принцип, который можно поста­вить в ряд с тремя основными правилами, содержащимися в Ре­золюции № 2444. Речь идет о пользующейся заслуженной извест­ностью «оговорке Мартенса». Впервые появившись в преамбуле IV Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны, она вновь была подтверждена в 1977 году Протоколом I, параграф 2 статьи 1 которого гласит:

«В случаях, не предусмотренных настоящим Протоколом или другими международными соглашениями, гражданские лица и комбатанты остаются под защитой и действием принципов международного права, проистекающих из установившихся обычаев, из принципов гуманности и из требований общест­венного сознания».

Это положение свидетельствует о полноте гуманитарной за­щиты: при отсутствие правила, непосредственно относящегося именно к данному действию, нельзя делать заключение, что такое

действие допустимо; напротив, следует найти такое решение, ко­торое — как и гуманитарное право в целом — отвечало бы требо­ваниям гуманности.

Если бы потребовалось свести право, регулирующее ведение войны, к одному слову, мы бы сказали — «ограничения» — огра­ничения, которым должно подчиняться применение силы. Явля­ясь антитезой неограниченности, понятие «ограничения» проти­востоит идее тотальной войны.

Некоторые из этих ограничений мы подробнее рассмотрим ниже. Начнем же мы с чрезвычайно важного ограничения, выте­кающего из определения лиц, принимающих участие в военных действиях, то есть тех, кому, согласно праву войны, разрешено применять силу против людей и объектов. Естественно, мы имеем в виду комбатантов.

Б. Понятие «комбатант»

С древнейших времен считалось, что лицам из состава вооружен­ных сил государства разрешено принимать участие в войне. Это само собой разумеющееся положение верно и сегодня. Но статья 1 Гаагского положения 1907 года, относящегося к сухопутной войне, делает шаг вперед, определяя, что законы войны, права и обязанности во время войны относятся не только к армиям, но также к ополчению и добровольческим формированиям, при ус­ловии, что они:

— имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных;

— имеют определенный и явственно видимый издали отличи­тельный знак;

— открыто носят оружие;

— соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны.

Никогда ранее право войны не допускало участия в военных действиях добровольческих формирований, неофициальных армий или самозваных воинов.

ВIII Женевской конвенции к ограничениям, установленным Гаагским положением, добавлено разъяснение, гласящее, что ополчение и добровольческие формирования должны принадле­жать одной из сторон, находящихся в конфликте¹³⁸. Если госу­дарство берет на себя ответственность за действия таких форми-

^138 III Конвенция, статья 4.А(2).

См. в данной работе раздел 4.В.В.

 

 

рований и их личного состава, то только в этом случае они могут принимать участие в военных действиях.

В III Конвенции упомянуты также движения сопротивления и личный состав вооруженных сил, заявляющих о своей верности правительству, не признанному ни одной из воюющих сторон¹³⁹. И наконец, лица, не входящие в состав вооруженных сил, имеют право по собственному почину браться за оружие при приближе­нии неприятеля (levee en masse), соблюдая при этом законы и обычаи войны¹⁴⁰. Это право утрачивается, как только войска не­приятеля занимают данную территорию. Право войны не разре­шает лицам, проживающим на оккупированной территории и не входящим в состав вооруженных сил, оказывать вооруженное сопротивление оккупирующей державе.

В статье 43 Дополнительного протокола I это юридическое положение упрощено и вооруженные силы определены как со­стоящие «из всех организованных вооруженных сил, групп и под­разделений, находящихся под командованием лица, ответствен­ного перед этой стороной за поведение своих подчиненных». Далее в статье говорится: «Такие вооруженные силы подчиняют­ся внутренней дисциплинарной системе, которая среди прочего обеспечивает соблюдение норм международного права, применя­емых в период вооруженных конфликтов».

Все лица, входящие в состав таких вооруженных сил, являются комбатантами, то есть имеют право принимать участие в боевых действиях. Следовательно, им разрешается использовать силу, даже убивать людей и уничтожать объекты, не неся личной ответ­ственности за содеянное. Ответственность комбатантов по уго­ловному законодательству ограничена обязанностью соблюдать положения международного гуманитарного права. В случае взя­тия в плен комбатанты имеют право на статус военнопленных. Наемники и шпионы права на статус военнопленных не имеют¹⁴¹.

Медицинский и духовный персонал находятся на особом по­ложении, входя в состав вооруженных сил, но не имея права принимать участие в военных действиях¹⁴². Лица, не входящие в состав вооруженных сил одной из находящихся в конфликте сто­рон, не имеют права принимать участие в военных действиях.

¹³⁹ III Конвенция, статья 4.А(3).

¹⁴⁰ Там же, статья 4.А(6).

¹⁴¹ Протокол I, статьи 46 и 47.

¹⁴² Там же, статья 43(2).

Если же, несмотря на это, они применяют силу, то действуют противозаконно. Их рассматривают как бойцов нерегулярных формирований и могут наказать за каждый акт насилия.

Статус комбатанта отнюдь не означает, что ему дается карт-бланш (carte blanche — фр.). Как было указано ранее, лица, входя­щие в состав вооруженных сил, должны всегда соблюдать нормы международного гуманитарного права, применяемые в период вооруженных конфликтов. Комбатанты, нарушившие эти нормы, обычно не лишаются своего статуса, но могут быть при­влечены к ответственности по уголовному законодательству¹⁴³. Первейшая обязанность комбатантов — сделать так, чтобы их можно было отличить от гражданского населения. По сути, все право войны основано на требовании, чтобы военнослужащие (то есть комбатанты) были отличимы от гражданских лиц (то есть лиц, находящихся под защитой). Протокол I закрепляет этот принцип и переводит его на язык конкретных положений¹⁴⁴.

Как же на практике отличить комбатанта? Традиционное право требует, чтобы военнослужащие имели определенный и видимый издали отличительный знак и открыто носили ору­жие¹⁴⁵. На практике лица, входящие в состав вооруженных сил, носят, в отличие от гражданского населения, форменную одежду. Это правило действует и сегодня, о чем вполне определенно го­ворится в Протоколе I¹⁴⁶. Форменная одежда, однако, не являет­ся основным и обязательным атрибутом комбатанта. Протокол I настоятельно требует, чтобы комбатанты обязательно отличали себя от гражданского населения для того, чтобы «содействовать усилению защиты гражданского населения от последствий воен­ных действий»¹⁴⁷. Учитывая требования стран «третьего мира», Дипломатическая конференция 1974—1977 годов внесла измене­ния в тексты, касающиеся обязанностей вооруженных сил отли­чать себя от остального населения. Эти не очень простые новые правила могут быть кратко изложены следующим образом.

Основной нормой остается обязанность комбатантов отли­чать себя от гражданского населения. Лица, входящие в состав

¹⁴³ Протокол I, статья 44(2).

¹⁴⁴ Там же, статьи 48 и 49-58.

¹⁴⁵ Гаагское положение о сухопутной войне, статья 1; III Конвенция, статья 4.А(2).

¹⁴⁶ Протокол I, статья 44(7).

¹⁴⁷ Там же, статья 44(3).

 

вооруженных сил, освобождаются от этой обязанности только в таких ситуациях, «когда вследствие характера военных действий вооруженный комбатант не может отличать себя от гражданского населения»¹⁴⁸. Из дискуссии на Дипломатической конференции совершенно ясно следует, что ситуации, о которых идет речь, возникают только при военной оккупации или во время нацио­нально-освободительных войн¹⁴⁹. В таких ситуациях комбатан­там разрешается уходить в подполье, скрываться среди мирного населения, и тогда они называются партизанами (guerilleros — исп.). Но даже в этих ситуациях они должны открыто носить оружие непосредственно перед боем (то есть в ходе развертыва­ния в боевые порядки перед атакой) и во время боя, другими словами — быть опознаваемыми в качестве комбатантов.

Этот новый текст, который до определенной степени узакони­вает ведение партизанских войн, подвергся острой критике. Было, например, высказано опасение, что послабления в отношении обязанности комбатантов быть всегда отличимыми от граждан­ского населения могут способствовать терроризму. Это опасе­ние, по меньшей мере частично, является следствием недопони­мания¹⁵⁰, так как новые правила относятся только к военнослу­жащим государства, участвующего в международном вооружен­ном- конфликте (или в строго оговоренных случаях — к бойцам признанного национально-освободительного движения). Ни груп­пы или банды террористов, ни отдельные террористы не подпа­дают под действие этого положения, так как они не принадлежат к каким-либо признанным вооруженным силам. Так или иначе, оружие можно прятать только в некоторых ситуациях и на непро­должительное время. И наконец — и этосамый главный аргумент — новое определение, относящееся к правам и обязанностям комбатантов в исключительных ситуациях, ни при каких обстоя­тельствах не освобождает комбатантов от обязанности соблюдать право войны, которое запрещает терроризм во всех без исключе­ния случаях¹⁵¹.

¹⁴⁸ Протокол I, статья 44(3).

¹⁴⁹ См. комментарии к Протоколу I, статья 44(3).

¹⁵⁰ См. Agora: The US Decision Not to Ratify Protocol I to the Geneva Conventions on the Protection of War Victims; and Nans-Peter Gasser. An Appeal for Ratification by the United States.— 81 American Journal of International Law(1987), pp. 912—925.

¹⁵' См. Ханс-Петер Гассер. Запрет на акты террора в международном гумани­тарном праве. Москва, МК.КК, 1994.

Лица из состава вооруженных сил сохраняют свой правовой статус комбатантов и тогда, когда они нарушают свои обязаннос­ти и подлежат суду как военные преступники¹⁵². При захвате в плен они становятся военнопленными и пользуются защитой III Женевской конвенции, даже если они признаны виновными. С другой стороны, члены нерегулярных формирований, нарушив­шие даже минимальное требование об открытом ношении ору­жия до нападения и во время его, теряют свой привилегирован­ный статус, даже если они входят в состав вооруженных сил, и могут преследоваться по уголовному законодательству держащей в плену державой просто за участие в военных действиях, так как они лишаются права на статус комбатантов¹⁵³. Однако само собой разумеется, что при этом они имеют право на надлежащее судо­производство и на гуманное обращение по смыслу Женевских конвенций.