Ослабление императорской власти

ИМПЕРАТОР БЭЫДЭ-МАРЬЯМ

26 августа 1468 г. в воскресенье в 3 часа дня вступил на престол Эфиопии Бэыдэ-Марьям — двадцатилетний сын Зэра-Яыкоба. На следующий день утром он объявил амнистию всем противникам централизаторской политики умершего императора. В тот же понедельник он восстановил в каждой провинции традиционные высшие должности и ликвидировал большую часть вновь учрежденных Зэра-Яыкобом. Вместо правителей, назначенных императором и беспрекословно подчинявшихся его воле, он торжественно короновал местных феодалов, независимость которых с таким трудом ликвидировал прежний император. Новый властитель предоставил каждой области и каждой этнической группе независимость во внутренних делах при условии уплаты ими соответствующей дани. Главной целью Зэра-Яыкоба было превращение Эфиопии в единое государство. Бэыдэ-Марьям, наоборот, предоставил свободу отдельным областям, признал местные обычаи, не навязывал единого управления. Ряду областных правителей новый император вернул старые титулы согласно местной традиции и разрешил носить корону, т. е. формально признал их самостоятельность. Правители бывшего султаната Йифат, подчиненного в 1445 г. империи, получили право употреблять перед своим титулом имя Уоласма, что явилось выражением уважения со стороны нового императора местной традиции и господствовавшего там издавна рода, обязанного платить дань лишь императору. Была ликвидирована должность правителя этой области, введенная Зэра-Яыкобом, — рак масэре. Сановники, управляющие в провинциях Амхара, Шоа, Дамот, стали носить при Бэыдэ-Марьяме титул цэхафе лам; в провинциях Ангот, Тигре и Кыдда — бахыр-{108}нэгаш; в провинциях Хадья, Гэнз, Доуаро — гэрад; в Гыддым — акацэн; в Гень — ныгусэ; в Годжам — нэгаш.

Торжественно прошел состоявшийся в первый день правления императора Бэыдэ-Марьяма этот великий всеобщий шум шыр, в котором приняла участие вся светская и церковная знать Эфиопии. Сам император возлагал золотые короны на головы тех, кто совсем недавно был лишен своего значения и даже свободы, кто волей Зэра-Яыкоба был отстранен от политической жизни. Собственно, это именно они, разжалованные вельможи, возвели на трон нового правителя, представлявшего их удельно-родовые интересы. Вероятно, они же, не желая мириться с абсолютной властью Зэра-Яыкоба, организовали в последние годы его правления неудавшийся государственный переворот, за который заплатила своей жизнью Цыйон-Могэса, мать Бэыдэ-Марьяма. Зэра-Яыкоб раскрыл заговор и приказал засечь до смерти главную зачинщицу интриги — Цыйон-Могэса, одну из своих жен или наложниц. Подобная судьба должна была постигнуть и Бэыдэ-Марьяма, который спас свою жизнь и получил отцовское прощение только благодаря заступничеству ычэге Ындрыяса из Дэбрэ-Либаноса.

При предположении, что Бэыде-Марьям пришел к власти, опираясь на светскую знать как представитель удельного антиунификаторского направления внутренней политики, может показаться удивительным факт, что он сумел снискать и поддержку главы толка тоуахдо из Дэбрэ-Либанос, который при Зэра-Яыкобе имел такое большое политическое и экономическое значение. Однако не следует забывать, что тогда Зэра-Яыкоб уже приближался к концу своего правления. Дальновидное духовенство должно было думать о наследнике престола, который сохранил бы их прежнее положение. Итак, если сами монахи из Дэбрэ-Либанос не участвовали в заговоре, то, вероятно, они охотно содействовали спасению Бэыдэ-Марьяма, надеясь на благодарность с его стороны и на новые в скором времени пожалования.

Бэыдэ-Марьям во внутренней политике признавал свободу за удельными княжествами, объединенными формально под скипетром императора, носившего титул ныгусэ нэгэст («царь царей»). «Удельная политика» была {109} более близка традиции разнородной в этническом отношении империи, чем дальновидная концепция Зэра-Яыкоба. Результаты возвращения к традиционной форме правления очень скоро стали видны. Уже в период правления Бэыдэ-Марьяма и позднее, при его преемниках, увеличились заговоры и интриги групп, соперничающих между собой в борьбе за власть. «Удельная политика» Бэыдэ-Марьяма нашла выражение не только в возвращении былого значения удельным феодалам, но и в уважении местных обычаев различных народов. Это была тактика, рассчитанная на мирное подчинение императорской власти отдельных областей. Так, например, перед коронацией в Джыджыно император приказал раздать местному населению нарядные одеяния белого цвета, который в данной местности был цветом праздников и торжеств. Находясь в стране народа амхара, он организовал торжества благословения правителя народом в полном соответствии с местным обычаем. На сей раз народ и знать были одеты в черное.

Бэыдэ-Марьям продолжил только два направления политики своего отца. Первым из них было введение в качестве обязательной для всех жителей страны христианской веры и осуждение местных культов, вторым — дальнейшее развитие «северной политики». Осуществление первого из этих направлений проходило, однако, с несравненно меньшим кровопролитием, чем в предшествовавший период.

Вскоре после проведения шум шыра такого важного исторического значения Бэыдэ-Марьям отправился в красивейший из основанных Зэра-Яыкобом монастырь Дэбрэ-Нэгодгуад, чтобы там в обществе монахов толка тоуахдо торжественно почтить память умершего правителя. Монахи приняли нового господина, выйдя ему навстречу в торжественной процессии, которую возглавил приор монастыря, ехавший на коне побежденного некогда Зэра-Яыкобом Бэдлая-Чудовища с его щитом и копьем в руках. Эти вещи убитого правителя мусульман Зэра-Яыкоб даровал монастырю Дэбрэ-Нэгодгуад после знаменитой победы при Ыгуббе. В Дэбрэ-Нэгодгуад состоялся большой, обычаем предписанный церемониал поминовения умершего императора, после чего Бэыдэ-Марьям пожало-{110}вал монахам всю дань, поступившую из окрестных селений. Из Дэбрэ-Нэгодгуад, который находился на севере от Тэгулета — центра тогдашнего государства, Бэыдэ-Марьям направился на север, на еще языческие территории Кыланто. Однако это не было вооруженным завоеванием. Император послал сначала гонцов с богатыми дарами для местного населения, которые, раздавая украшения и наряды, оповещали об изменении названия страны с языческого Кыланто на христианское Атронсэ-Ыгзыытнэ-Марьям — «Престол Госпожи нашей Марии» (сокращенно называвшийся Атронсэ-Марьям — «Престол Марии»). Прибывший вслед за ними император был торжественно встречен местными жителями, нарядившимися в подаренные платья и громко выкрикивавшими новое название страны. Бэыдэ-Марьям построил здесь храм Атронсэ-Марьям — наиболее известное сооружение из всех возведенных за время его правления.

Бэыдэ-Марьям много пожертвовал Атронсэ-Марьям из своей личной сокровищницы и подарил храму ценную библиотеку. Кроме того, сюда были перенесены тела умерших правителей Эфиопии: императоров Теодроса I из Мэрабете (Мэрхабете), Ныуайе-Марьяма из Асэро, Йикуно-Амлака из Йикуно — и останки крупнейших сановников церкви. Бэыдэ-Марьям приказал также захоронить здесь своего любимого учителя монаха Тэкле-Ийесуса. Этот храм вместе со всей пожалованной ему землей император приписал монахам тоуахдо из Дэбрэ-Либаноса.

Совсем не значит, что новый император только с помощью подкупа и уважения местных обычаев пытался осуществлять власть над разнородными округами своей страны. Не все области удавалось так легко подчинить, как Атронсэ-Марьям. Бэыдэ-Марьям несколько лет подряд вел войну в Доба, которую после окончательного покорения приказал только что назначенным светским и духовным управляющим старательно благоустроить. Цэлемт, в предшествовавшее царство сумевший сохранить независимость, он подчинил своей власти, разместив там отряды «шоа». Главная заслуга в покорении округа Цэлемт принадлежала одному из военачальников Бэыдэ-Марьяма, монаху, предположительно по имени Маркос. {111}

Присоединенные при Бэыдэ-Марьяме области, а именно Атронсэ-Марьям, Доба, Цэлемт, по всей вероятности, свидетельствуют о том, что новый император, как и его отец, понимал значение для Эфиопии северных провинций. Это подтверждается также намерением, правда не осуществленным, короноваться в Аксуме и постройкой резиденции в Хая, расположенной в Тигре.

После десяти лет правления еще молодой, тридцатилетний император внезапно умер 8 сентября 1478 г. в результате отравления — случайного, как говорят одни, умышленного — утверждают другие. Не трудно найти силы, заинтересованные в том, чтобы убрать императора. Ослабление центральной власти вследствие нового политического направления Бэыдэ-Марьяма благоприятствовало росту притязаний светской и духовной знати. Взаимная неприязнь и интриги стали часты среди окружения императора, которое вздохнуло с облегчением после смерти железного Зэра-Яыкоба. Как всегда бывает в период обострения политической борьбы, в стране распространилось бродяжничество «ясновидящих» монахов, «предсказывавших» будущее. Удивительная безошибочность этих монашеских предсказаний лишь свидетельствует об искусности, с какой церковь осуществляла свои политические замыслы, укрепляя свой авторитет среди народа.

В это время при дворе стала возрастать роль одной из жен императора, кэнь бальтихат Ылени, называвшейся также Адмас-Могэса. Правда, коронованной императрицей была другая жена, гыра бальтихат Жан-Сэйфа, но Ылени благодаря красоте, изрядному светскому опыту и дипломатическим способностям занимала первое место в сердце императора и имела влияние в государственных делах. Все это не могло оставить равнодушной главную жену императора, которая, кажется, была еще и сослана. В этой ситуации ликвидация правящего императора могла развязать руки ее сторонникам.

ПРАВЛЕНИЕ РЕГЕНТОВ

После смерти императора на трон с большой поспешностью возвели малолетнего Ыскындыра (Александра), сына Бэыдэ-Марьяма. Фактически управлять страной {112} стали императрица Романэ-Уорк (или Ромна-Уорк, которую, видимо, следует отождествлять с коронованной и ссыльной императрицей гыра бальтихат Жан-Сэйфа), акабо сэат Тэсфа-Гийоргис, а также гыра битуоддэд Амдэ-Микаэль, сокращенно называвшийся Амду. Тройка регентов поделила власть, отстранив привлекавшегося вначале четвертого регента кень битуоддэда Бэдыларыда. Мать Ыскындыра, императрица Романэ-Уорк, распоряжалась армией, акабе сэат Тэсфа-Гийоргис сосредоточил в своих руках все церковные и административные дела, битуоддэд Амду занимался общегосударственными вопросами. Такое положение вещей неизбежно рождало недовольство светской и духовной знати, которая должна была теперь подчиняться воле равных себе сановников. Очень скоро против регентов возник первый заговор, активнейшее участие в котором приняло духовенство. Однако так же быстро он был раскрыт, и главные виновники — два монаха, абба Хасбо и абба Амду, и человек, называвшийся, видимо, Мыымэн-Бэцдыку, — были приговорены к наказанию розгами и ссылке. Подобная судьба постигла и последующих заговорщиков.

Шестнадцать лет, вплоть до насильственной смерти Ыскындыра, продолжалось более или менее единодушное правление регентского «триумвирата». Подраставший император, который уже принимал участие в войнах как верховный командующий эфиопскими войсками, в конце концов начал угрожать самовластью регентов. Непосредственным виновником смерти Ыскындыра был, предположительно, командующий его войсками по имени Зэсыллус. Во время карательной экспедиции Ыскындыра против одного из мятежных племен Зэсыллус ночью подослал к императору убийц, а сам, покинув лагерь, немедленно выехал в направлении Амхары, чтобы возвести на трон своего ставленника. И тогда борьба за власть разгорелась в полную меру. Претендентов было много. Часть светской знати поддерживала кандидатуру Наода, сына Бэыдэ-Марьяма. Вновь появившаяся на политической арене бывшая любимая жена Бэыдэ-Марьяма Ылени, видимо, в сообществе с Зэсыллусом вербовала сторонников для Ынко-Ысраэля, брата убитого Ыскындыра; наконец, битуоддэд Амду, противник обоих канди-{113}датов на трон, намеревался сделать правителем Эфиопии Ындрыяса, малолетнего сына Ыскындыра, желая обеспечить себе власть при нем. Сторонники Наода, называвшегося также Кэлейопа (Калиопа), уже сумели привезти двадцатилетнего князя из Амба-Гышен. Однако противники умело скомпрометировали его кандидатуру, распространяя среди народа молву, что это зловещая для Эфиопии фигура, так как он родился в Гэбэрге, в той местности и в тот момент, когда император Бэыдэ-Марьям получил печальную весть о смерти двух своих битуоддэдов и о поражении в битве в Адале. Так же быстро удалось избавиться от Зэсыллуса, который был обвинен в убийстве Ыскындыра, и верные умершему императору солдаты закололи его копьями. Униженный принц Наод вынужден был вернуться на гору «заключенных князей», сознавая, что в момент его возвращения битуоддэд Амду возлагает императорскую корону на голову малолетнего Ындрыяса. Только когда все это закончилось, 8 мая 1494 г. в годжамском монастыре Дэбрэ-Уорк были захоронены останки Ыскындыра.

Однако политическая победа битуоддэда Амду была кратковременной. 26 октября 1494 г., после семи месяцев правления, мальчик, получивший императорское имя Амдэ-Цыйон II, неожиданно умер. С горы Амба-Гышен вновь спустился Наод-Кэлейопа, который, вероятно, пользовался поддержкой провинциальной знати, косо смотревшей на правление придворного узурпатора Амду. Духовенство, видимо, также поддерживало его, если судить по распространявшимся по стране предсказаниям монаха Йоханныса о счастливой звезде будущего правителя — императора Наода.

Первое, что сделал новый император,— было наказание битуоддэда Амду, которого Наод считал виновным в своем унизительном возвращении на Амба-Гышен. Связанный по рукам и ногам регент был растоптан копытами прошедшего по нему скота. Подобные действия нового императора, очевидно, восстанавливали против него народ, но одновременно объявленная им амнистия изменила настроение в его пользу. Не раз поднимались мятежи против Наода, крупнейший из которых был организован неким Тэка-Крыстосом, который, согласно эфиопской хро-{114}нике, пытался склонить императорских «шоа» на сторону мусульман и создать антиимператорскую оппозицию, но заговор его был раскрыт, и ослепленный Тэка-Крыстос остаток жизни провел в ссылке.

Внутренняя ситуация Эфиопии периода правления Наода представляется в основе своей стабильной. Феодалы в своих землях пользовались значительной самостоятельностью, не превышавшей, однако, определенных границ, в пределах которых император Наод умел удерживать своих вассалов. Он не прислушивался, собственно, к мнениям ни одной группировки, выражением чего было изданное им распоряжение о смертной каре за доносы о деятельности отдельных лиц во времена регентского правления. Наод, правитель просвещенный, видимо увлекавшийся поэтическим искусством, оказался на троне в момент, когда страна была уже истощена более чем четверть века продолжавшимися распрями знати в борьбе за власть. Он сумел этот момент использовать для установления в стране порядка без злоупотребления сверхстрогими мерами. В годы его правления в Эфиопии царил мир, и страна процветала. Жена бывшего императора Ылени имела немалое влияние на правление, особенно в области внешней политики. Большим доверием Наода и весом при дворе пользовался также нэгаш Годжама Уосэн-Сэгэд.

После смерти Наода 2 августа 1508 г. на троне оказался 11-летний Либнэ-Дынгыль, сын Наода и императрицы Наод-Могэса, дочери гэрада в Доуаро. Видимо, слезы 8-летнего Либнэ-Дынгыля, которого судьба уже обрекла на заточение в княжеской тюрьме на Амба-Гышен, так тронули Наода, проведшего свою молодость на высокой горе, что он издал — не действовавший позднее — приказ об отмене традиционного обычая заключать принцев крови в эту привилегированную тюрьму. По крайней мере малолетний Либнэ-Дынгыль избежал участи других наследных принцев. И снова из-за малолетства императора правление оказалось в руках придворных сановников. У кормила власти встала бабка Либнэ-Дынгыля, старая Ылени — человек выдающегося политического ума и одна из наиболее известных правительниц в истории Эфиопии. Вместе с ней в правлении участвовали Наод-{115}Могэса, мать Либни-Дынгыля, и пользовавшийся большим авторитетом в стране нэгаш Годжама Уосэн-Сэгэд.