Экзистенциализм о человеческой свободе

Одним из духовных наследников философии жизни стал экзистенциализм — широко распространенное направление в современной философии. Его родоначальни­ком, а вернее, предшественником считается живший в XIX веке датский философ Серен Кьеркегор, а наиболее значи­тельными представителями являются французские фило­софы Альбер Камю и Жан Поль Сартр, немецкие философы Мартин Хайдеггер и Карл Ясперс, русские философы Николай Бердяев и Лев Шестов.

В ряду основных идей экзистенциалистов содержится утверждение о том, что существование человека всегда ин­дивидуально, конкретно, единично, в то время как всё об­щее ^это конструкция ума и реально не существует. Что такое человек вообще? Как он выглядит, где живет и что собой представляет? «Человек» есть всего лишь понятие, название, термин, которым мы обозначаем некие общие черты, присущие всем людям. Но является ли этот «чело­век» реальностью? Понятно, что он не существует. А что же тогда реально? Только каждый отдельный человек, в котором воплощено, реализовано, наглядно или ощутимо представлено это родовое (общее) понятие. Точно так же не обозначают никакого действительного существования та­кие термины, как «мужчина», «женщина», «европеец», «китаец», «древний грек», «современный американец» и т.п. Очевидно, что существовать по-настоящему может только единичный, конкретный, данный человек, а не обобщенные названия его. Реальностью является индиви­дуальное существование, или экзистенция (в переводе с

ат. — существование), а философия, предметом которой егда было и есть сущее, может быть поэтому только экзи-енциальной (т.е. посвященной'единичному, индивиду-гому существованию). Всё же общее: «человечество», [«общество», «история» — это фантомы или фантастиче-ркая среда, так как подлинная действительность сосредо-эчена в отдельных людях, каждый из которых в силу сво-|ей единичности уникален и неповторим и потому является [высшей ценностью и настоящим предметом философского ^внимания. Да и не будет ли преступлением перед самим со-|бой единственную и бесценную, жизнь растворить в некоем I нереальном обществе, посвятить ее безличной истории или |абстрактному человечеству? Косяк сельдей в море, говорят зистенциалисты, зрелище, несомненно, впечатляющее, цнако каждая сельдь в нем ровным счетом ничего не зна-

Но если признать, что экзистенция (индивидуальное чествование человека) должна быть предметом изуче­на, то немедленно возникает вопрос: каким образом сде-ать ее этим предметом. Дело в том, что ее главным свой-эм является необъективируемость, т.е. невозможность евратить ее в объект рассмотрения; это можно сделать с потно любым предметом, но только не с экзистенцией. 1ельзя же собственную жизнь (а она и является экзистен­цией) сделать объектом наблюдения, т.е. посмотреть на нее давне, со стороны. Наша жизнь всегда с нами и неотделима нас, поэтому постижение ее представляет собой боль-трудность. Экзистенция не поддается рационально-, научному познанию, которое может иметь дело только: объектами. Значит, единственный способ постичь инди­видуальное существование заключается в том, чтобы его ережить и описать так, как оно открывается внутреннему ству в йепосредственном переживании. Любая вещь пне всего понимается через свою противоположность, эимер, мы знаем, что такое день, только благодаря на-шю его противоположности — ночи. Если, допустим,

существовал бы только день, а ночи не было бы вовсе, то могли бы мы знать, что такое день? Коль скоро всё познает­ся через противоположное, то и существование, или жизнь, стало быть, наиболее полно может раскрыться перед лицом смерти. Именно через нее мы можем уловить экзистенцию, увидетьее, получить о ней некое представление. Поэтому тема смерти является одной из основных в экзистенциа­лизме.

Почему человек задумывается о смысле жизни? Потому что есть смерть. Если бы ее не было, вопрос о смысле жизни не мог бы возникнуть. В чем он заключается? Зачем жить, если я всё равно умру; и если мне суждено умереть, то что я должен сделать в отпущенное мне время, чтобы моя жизнь что-то из себя представляла*, была чём-то, была жизнью, а не пустотой или живой смертью? Что и зачем делать — вот суть всякого вопроса о смысле жизни. Но смертно ведь во­обще всё, так почему же только человек задается подобной проблемой? Потому что -г и это главное — он знает о соб­ственной' смерти. Если бы не знал, то не ставил бы перед собой такого вопроса, как и в случае, если бы он был бес смертным. Животные тоже смертны, но не знают о смерти и потому безмятежны, боги знают о смерти, но бессмертны и потому блаженны. Между^дарством природы и миром бо­гов находится человек — самое трагическое и несчастное существо, которому достался наиболее незавидный удел: и быть смертным, и знать об этом. Не удивительно, что он не­произвольно и бессознательно пытается убежать от смерти. В чем это выражается? В его повседневной жизни. Посмотрите, как активно, полноценно, даже упоенно он живет: ставит перед собой цели, к чему-то стремится, чего-то избегает, радуется, печалится, негодует, надеется и по­стоянно что-то делает, борется и напрягается. Зачем всё это, если в конце — смерть? К чему эти тысячи усилий? Человек живет так, будто бы смерти вовсе не будет, а если будет, то не с ним, а если и с ним, то слишком не скоро и настолько неизвестно когда, что, может быть, и вообще не

/дет. В своей жизненной активности мы не только убега-[ от смерти, но и боремся с ней, отрицаем ее каждым пол-рценным и жизнеутверждающим днем своего существо-I. Всё сказанное прекрасно выражено в замечатель-: строках С. Я. Маршака:

Всё умирает на земле и в море, Но человек суровей осужден: Он должен знать о смертном приговоре. Подписанном, когда он был рожден. Но, сознавая жизни быстротечность, Он так живет — наперекор всему, — Как будто жить рассчитывает вечность И этот мир принадлежит ему.

В самой основе человеческой жизни заключен пара­де: будучи неизбежно смертным и зная об этом, человек дам мгновением своей жизни отрицает смерть, ается, что он стремится сделать невозможное, совер-> нереальное, осуществить неосуществимое. Эту траги-скую и парадоксальную человеческую сущность очень ррошо уловили и выразили в мифических символах древ-ае греки. Вспомним Сизифа, который был осужден бога-вкатывать в гору тяжелый камень. Как только он до-агает с неимоверными усилиями вершины горы, камень рывается и с грохотом падает вниз, а несчастный Сизиф ускается к подножию, чтобы вновь катить его, и так про-хжается вечно. А дочери царя Даная должны были в под­омном царстве Аида бесконечно наполнять водой с помо-ковшиков бездонный сосуд. Наказание же мифиче-soro героя Тантала заключалось в том, что он стоял по в воде, томимый жаждой и голодом. Над ним висели i ветках деревьев прекрасные плоды. Как только он под-[ голову, чтобы вкусить их, ветви поднимались вверх, только он опускал ее, чтобы напиться, вода уходила 13, в результате чего он не мог сделать ни того, ни друго-

Но откуда у нас знание о смерти? Оттуда же, что и все остальные~знания — из разумной нашей организации. Разум, а вернее, сознание или духовная жизнь — главная отличительная черта человека, в силу которой у него есть то, чем не располагает ни одно другое существо на земле, — свобода выбора "между добром и злом. Человек знает, что хорошо и что плохо, а значит, перед его мысленным взором и душой всегда две возможности: я могу поступить дурно, но также могу совершить добродетельный поступок. Тигр, например, ничего не знает о добре и зле. Если к нему в клет­ку бросить цыпленка, он не может выбирать между убий­ством или дарованием жизни этому беззащитному суще­ству, он ничего не знает и не может знать о хорошем и дур­ном, о двух принципиальных возможностях своего поведе­ния, и именно поэтому у него нет выбора между ними. Он обречен сделать только одно — в силу своего инстинкта хищника броситься на цыпленка и съесть его. Виноват ли он в этом* случае в содеянном, несет ли за него ответствен­ность? Не виноват и не ответствен, потому что, будучи ли-шенным всякого выбора, является несвободным суще­ством. И совершенно иначе обстоит дело с человеком: зная о добре и зле и всегда имея возможность выбрать, он свобо­ден в этом выборе и поэтому если выбирает зло, то виноват в этом и несет полную ответственность. Таким образом, на­стоящая вина всегда свободна; где нет свободы, там нет и вины. Поэтому человек, как свободное существо, ответ­ствен за всё совершаемое им, но также — и за всё творяще­еся" вокруг, потому что живет в происходящем, осознает его, а значит, в любом случае является его участником.

Чувство вины и ощущение ответственности, равно как и страх Тгерёд смертью,— слишком тяжелое _бремя. Стремясь избавиться от него, человек пытаете» растворить себя в обществе, утешаясь тем, что все когда-либо умира-ют, совершают маленькие или большие проступки и имеют за" душой грехи, что обстоятельства порой сильнее_его, а значит, он не виноват в одном, не отвечает за другое и т.д.

■to жизнь в обществе — эт о эфемерное, неподлинное, язрачное существование, потому что растворитьсав мас-Глюдей невозможно. Свою индивидуальную жизнь, или астенцию, никуда не денешь, не спрячешь, не передашь /. Она всегда и везде с тобой, и она — только твоя, сто не проживет твою жизнь за тебя, никто не сможет ёреть вместо тебя. Ты один на один со своей жизнью, и «ощи ждать неоткуда. В этом смысле каждый из нас без-кодно одинок. Не лучше ли не убегать от себя, пытаясь i замечать трагических черт нашего существования, а от-посмотреть в лицо собственной экзистенции и про-гь свою жизнь так, чтобы быть оправданным перед ли-[ ее быстротечности и неизбежного конца?

сы и задания

1. Что такое экзистенция? Почему философия, с точки зрения
| Кьеркегора, может и должна быть только экзистенциальной?

2. Почему экзистенция необъективируема? Возможно ли ее рацио-
: постижение?