Седмица 21-я по Пятидесятнице. Димитриевская Родительская Суббота

КАКОГО МЫ ДУХА?

 

Кор., 174 зач., III, 12-18.

Лк., 22 зач., VI, 1-10.1

Сол., 270 зач., IV, 13-17.

Ин., 16 зач., V, 24—30

 

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы слышали два евангельских чтения: одно - рядовое и второе - заупокойное, потому что сегодня, в Димитриевскую родительскую субботу, совершается поминовение усопших.

Евангельские чтения, которые мы слыша­ли сегодня, как раз говорят об одном и том же. А именно о том, что слышание слова Божия, ра­зумение его может быть только тогда, когда чело­век имеет духовное устроение. То есть он устроен в том духе, в котором слово Божие написано.

Апостол, который читался сегодня, содержал такие слова: Но даже до днесь, внегда чтется Моисей, покрывало на сердце их лежит (2 Кор. 3, 15-16) - то есть закрыто для них. И вот сокрытие того, что человек читает, другими словами в се­годняшнем втором евангельском чтении сказа­но: Аминъ, аминъ глаголю вам, яко грядет час, и ныне есть, егда мертвии услышат глас Сына Божия, и услышавше оживут (Ин. 5, 25). То есть в тот момент, когда Господь говорил, у того, кто внимал слову Божию, душа оживала. Очень важ­но именно эту истину принять и постигнуть. По­ка человек это не примет, он не сможет разуметь слово Божие, постичь истину.

Вы знаете, Господь, явившись ученикам по воскресении, дунул и сказал: Пришлите Дух Свят (Ин 20, 22). Примите! Принятие Духа Свя­таго перестраивает душу именно в этом Духе. Вы помните, как апостолы Иаков и Иоанн Зеведеевы, когда их не приняли в самарийской веси, сказали: Господи, хошеши ли, речем, да огнь снидет с небесе и потребит их, якоже и Илия сотво­ри. Господь обращъся же запрети има, и рече: не веста, коего духа еста вы. Сын бо Человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти (Лк. 9,54-55).

И когда этот дух - дух любви, мира, спасения, тогда всё, что ни делает человек, воспринимает­ся опять же и осознается именно в этом духе. Ко­нечно, очень часто люди заблуждаются и делают совсем не то, что нужно делать. Но это есть за­блуждение, и когда это заблуждение от усердия, тогда Господь всё равно воспринимает это усер­дие, и только Своим Промыслом разворачивает человека к истине.

Так мы слышим в апостольских посланиях, как апостол Павел говорит: Излиха (чересчур, особенно) ревнитель сый отеческих моих пре­даний (Гал. 1, 14). То есть усердно старался, как ему казалось, служить Богу. И в этом усердии он, заблудившись, шел против истины. Как Го­сподь сказал ему: Савле, Савле, что мя гониши? Жестоко ти есть противу рожну прати (Деян. 9, 4—5). И когда он воспринял Божественную истину, то повернулся и с еще большей силой по­шел благовествовать эту истину.

И вот именно этот дух - дух мира и любви - как раз является той основой, которая правиль­но человека ориентирует в жизни: как относить­ся к событиям, как понимать то, что происходит. И когда сам вот этот мирный дух в душе находит­ся, тогда человек всё, что вокруг него происхо­дит, воспринимает, по крайней мере, без раздра­жения, без возмущения. С пониманием, может быть, с сожалением или со скорбью, но скорбь эта растворена всё равно умиротворенностью. Когда же человек в усердии каком-то не имеет этого духа, то тогда происходящее, даже ино­гда и хорошее, воспринимается в раздражении, в озлоблении.

Вот в сегодняшнем Евангелии некоторые, не имевшие духа этого, стали осуждать учени­ков, что они растирают колосья и едят, а в суб­боту никаких дел нельзя делать. Конечно, не такая уж большая работа растирать колосья. Поэтому они переусердствовали в своем стара­нии, приписав это работе. И здесь дух другой был - вот они не то делают, а Господь им отве­тил: Несте ли чли, что сотвори Давид, егда взал- ка сам и сущии с ним. Како вниде в храм Божий, и хлебы предложения снеде, ихже недостойно бе ему ясти, ни сущим с ним, токмо иереем единым (Мф. 12, 3-4). Потому что Давид и бывшие с ним проголодались. Все эти установления, конечно, для того, чтобы был порядок, иерархия. Но уж если такое дело, то это - не самое главное.

Конечно, если человек действительно сильно голоден, ему не говорят: подожди, вот будет вре­мя обеда, и тогда будешь есть. Уж если он хочет есть, - ну что ж теперь делать, пусть поест. Если он не голоден, а просто ему хочется - это другое. «Хочется» и «голоден» - это вещи разные, пото­му что хочется иногда по привычке или просто хочется чего-нибудь. Потому что если тебе дадут не то, что хочется, то тебе, оказывается, и не хо­чется. Если хочешь действительно есть, так ешь. А то говорят: «Я голоден, так хочу есть!», а когда дают кашу: «Ну да, буду я ее есть». Это значит - не голоден. Поэтому это вещи разные.

И вот тут как раз другой дух-то. Дух не тот, ко­торый показывает истинное положение вещей, а дух самости, то есть своего разумения, своего хотения. А если человек действительно имеет истинное устроение, тогда всё воспринимается и в истинном духе.

То есть что значит вот этот дух? Что значит этот дух истины? Когда то, что есть, он рассматривает именно так, как оно есть. Если ты хочешь есть, будешь есть и зерна сухие, если ты действительно голоден. Если же ты не так голоден, как тебе ка­жется, то когда тебе предложат что-то, говоришь: «Это подгорело, невкусно» или «Тут не пропечено». Если тебе уж действительно нужно есть, так ешь то, что есть. Там что недоработано, в желудке доработается, Господь все учел.

Если ты в духе - всё просто. Вот жизненный пример. Когда человек не хочет поститься, то го­ворит: «Зачем это всё установили? Не всё ли рав­но, что есть!» Ну хорошо. Если тебе всё равно, тогда ешь постное - вот ответ в духе. Потому что человек, говоря, что ему всё равно, лжет - на са­мом деле ему не всё равно, ему хочется мяса, того, сего. И он опять начинает спорить. Да чего ж спо­рить, ты сам только что говорил, что всё равно.

Вот когда ты в духе, то всё на свои места ста­новится.

Когда человек ходит в церковь, а другому это не нравится, то тот говорит: «Что ты там ходишь, время тратишь». И садится смотреть телевизор. И сидит, сидит, смотрит, как там «пузырь» этот гоняют - кусок воздуха, кожей обтянутый. И ес­ли между двумя деревянными палками он попа­дет, все орут от восторга. Это называется «фут­бол». И смотрите, сколько люди тратят на это времени.

Можно часами сидеть, сериалы просматри­вать. А в церковь - это трата времени. И тут как раз дух-то другой. Суть вся не в том оказывается, что это трата времени, а в том, что человек по­шел в церковь.

Когда человек ночью встает молиться, то на него смотрят как на ненормального: «Вот, не спится ему». Попробуйте вы молодым людям предложить в церкви постоять. Правда, тут сто­ять нужно - не дергаться, а стоять. А они при­выкли дергаться в этих так называемых диско­теках- «бесотеках», бесовских заведениях. Так они там ведь ночами в душном этом прокурен­ном воздухе проводят время и не спят. И ника­кого беспокойства о том, что не доспали и что потом с утра нужно что-то делать.

То есть жизнь показывает, что мір совершает безумные вещи, и всё это, как говорят, нормаль­но. Когда же что-то совершается разумное, свя­тое, то для міра это ненормально.

В сегодняшнем евангельском чтении гово­рится о том, как Господь исцелил человека, име­ющего сухую руку. Книжники же и фарисеи на­блюдали за Ним: исцелит или не исцелит? Тогда Он спросил: Что достоит в субботы, добро творити или зло творити? Душу спасти или погубити? (Лк. 6, 9). И они молчали, потому что ведь не скажешь, что зло - это же против Божьего за­кона. А если скажешь, что добро, тогда, значит, попадешься, потому что получается, что для это­го трудиться нужно.

Суть-то была в том, что они восприня­ли субботний покой не как день, свободный от мірской суеты, посвященный Богу, а как день, в который можно ничего не делать. И именно таково было понимание тех правил, которые были установлены.

Помните, когда Господь, обличая законника, сказал: Почто и вы преступаете заповедь Божию за предание ваше. Бог бо заповеда, глаголя: чти отца и матерь, и иже злословит отца, или матеръ, смертию да умрет. Вы же глаголете: иже аще речет отцу, или матери: дар, имже бы от мене пользовался еси. И да не почтит отца своего, или матерее. И разористе заповедь Бо­жию за предание ваше (Мф. 15, 3-6). Что это зна­чит? Если человек какую-то вещь решил отдать Богу, то она уже Божия. Она может у него быть, но она уже как бы не его. И вот родители при­ходят в гости к сыну и говорят: «Вот какая хоро­шая у тебя чашечка», а он им отвечает: «Я ее по­святил Богу». Иными словами - тебе не дам, она принадлежит Богу. Ну, а пока он сам пьет из нее чай. То есть они восприняли закон так, чтобы не делать, не давать. То есть в угоду себе.

Почему, когда есть дух любви, добра и мира, тогда всё и так выстраивается. А если наоборот, то всё выстраивается в другую сторону. Посте­пенно уводит, уводит - для самоугождения, для лени просто, для самооправдания всевозмож­ного. Вот этот дух сопротивления, самооправда­ния, самоугождения, лени - в общем, как говорят святые отцы, самости - противен Духу Божию. Дух Божий - дух любви, мира, доброты и имен­но благодушия. Благодушие. Именно этот дух и дает то устроение души, которая воспринима­ет всё, что происходит, именно так, как должно.

Вот ребенок куда-то полез и что-то уронил - разбилось там что-то. Для чего он полез? Ему чего-то захотелось. Он, конечно, не собирался бить посуду, он хотел что-то сделать. Может быть, даже доброе - хотел помыть посуду или по­ставить что-то на место. Но ручонки еще плохо держат, оступился, ну и уронил. А на него начи­нают кричать. Да что ж ты кричишь-то? Ведь он старался сделать хорошее дело.

В оптинском патерике есть такой рассказ. Приходит к монахам печник и просит у игу­мена денег на выпивку. Тот просит его сделать какую-то работу. «Хорошо, хорошо, сделаю»,- и не сделает, и деньги пропьет. И снова прихо­дит - и опять всё то же самое. Эконом увидел его и говорит:

— Опять этот негодяй пришел просить деньги. Будет обещать и ничего не сделает.

— Да нет, он не негодяй, - отвечает игумен, - он, может, исправиться хочет. Может, всё-таки и работать начнет.

Вот видите как. А ведь Господь именно так и к нам относится. Провинились - ой, Господи, прости. А потом опять за старое. Сколько раз мы говорим так? Темже приемлите друг друга, якоже и Христос прият вас во славу Божию (Рим. 15, 7).

Нужно перестраивать свою душу. Я вас долго мучаю, когда говорю, но тут тоже есть некото­рая польза. Как отец Сергий сказал: «Всё-таки не на платформе стоят, треплются, а в храме - всё-таки есть польза. Пусть побольше в церкви хоть побудут».

Но некоторые, я заметил, слушают пропо­ведь, потом уходят. Там дальше - непонятно.

А самое главное ведь дальше начинается - Херу­вимская, Евхаристический канон. Они ведь еще не доросли до этого, но всё-таки есть усердие. Слава Богу, хоть столько пробыли.

Отец Сергий, Царствие Небесное, говорил, что самое главное - душу перестраивать на еван­гельский строй. Стараться стяжать дух мирен.

Я в последнее время стал чаще вспоминать «Отцов и детей» Тургенева. Я еще когда читал этот роман, думал: что за такое странное назва­ние - «Отцы и дети»? И вот только теперь, ког­да сам стал не только отцом, но и дедом, начал понимать, что это ведь извечная проблема - от­цы и дети. То есть родители и дети. И как сказал одному рабу Божию ныне живущий старец, ког­да тот пришел с проблемами в отношении своего чада: «Что ты, милый, хочешь сделать из своего сына, что не мог из себя сделать?» То есть если мы вспомним себя в том возрасте, то мы уви­дим, что не сильно-то отличаемся. Да, теперь уж ты не прыгаешь, не дергаешься на дискотеке - ноги скрипят, спина болит, где уж там дергаться, тут уж повернуться, встать бы нормально. А ему дергаться хочется. Ведь ты когда-то тоже дергал­ся. Тебя тоже шлепали, когда разбивал что-то там. Но это пройдет.

Сначала дети прыгали, бегали, а теперь уже начинают жаловаться: там заболело, тут заболе­ло. То есть время придет.

Один батюшка пришел в гости и говорил там с ребенком. Тому интересно, слушал внимательно. Беседа касалась музыки. И только батюшка ушел, родители на него набросились: «Вот ви­дишь, мы же тебе говорили!», а тот вдруг отве­чает: «Да потерпите, я переболею!»

Вот когда общаешься с людьми духовны­ми, сразу чувствуешь, какой же дух у них, на­сколько они умиротворены и снисходительны. Я уже не раз многим рассказывал этот случай. Услышал я как-то, что на Западе, для того что­бы привлечь людей в церковь, некоторые осо­бые ревнители идут «в народ» - берут престол и идут с ним на пляж мессу служить. И когда я рассказал это батюшке Николаю Гурьянову, он сначала вздрогнул, а потом так тихо-тихо говорит: «Ну, этого, пожалуй, не стоило бы де­лать». А представляете, как бы мы разразились по этому поводу!

Вот человек всё с ног на голову в квартире поставил. Мы приходим: «Ты что тут устроил та­кое!» А представьте, если заходишь и говоришь таким мирным тоном: «А может, этого не стои­ло бы делать». Или там что-нибудь пережарили или пересолили. «Ну, может быть, соль можно было бы и потом добавить». И вот представляете себе, в таком вот духе мы всегда бы беседовали.

Пришел пьяный, на ногах не стоит. «Ну, ми­лый, ты ведь упасть так можешь, непрочно сто­ишь». Вот если бы так всем этот дух стяжать! По­чаще бы об этом вспоминать.

«Вот всё там сломали».- «Может, всё-таки кое-что еще работает».

«У нас зарплату не платят, ничего не дают!» - «Ну, что-то всё-таки еще дают».

«Есть нечего!» - «Ну, что-то всё-таки ведь есть покушать-то».

И вот представляете, в таком духе человек живет. Всё хорошо.

И действительно ведь это так. Сколько же мы зря ссоримся, переживаем! А если коротко ска­зать - душу свою нужно перестраивать на еван­гельский строй. И всё. Аминь.

Октября 2000 года