Традиционная легитимность. Институционализация, напряженность и противоречия

Какими бы ни были различия между архаическими и историческими обществами, для них характерен общий тип легитимизации; он близок к традиционным формам легитимности в первобытных обществах, но выходит за ее рамки. Традиционная легитимизация опирается на принятие некоей фигуры, события или порядка прошлого (реального или символического) в качестве средоточия коллективной идентичности, указателя пределов и характера социального и культурного порядка. Принятый таким об-

[100]

разом центральный символ заключает в себе окончательную санкцию изменений и указание на предел нововведений. В исторических обществах принятие центрального символа может быть результатом творческого акта. Будучи значительным нововведением, оно упраздняет то, что прежде почиталось как главный символ легитимизирующего прошлого⁷.

Этот тип легитимизации имеет несколько структурных производных, как в первобытных, так ив исторических обществах. Самым важным было то, что некоторые сегменты социальной структуры устанавливали или стремились установить легитимную опору, хранителя и воплощение коллективных символов, а такжеихлегитимных носителей и интерпретаторов, следовательно, тех, кто мог придать легитимность какому-либо нововведению или изменению.

В архаических и исторических обществах традиционная легитимизация символически и структурно была более полно выражена, чем в первобытных обществах; и эта самая выраженность подталкивала к возникновению новых очагов напряженности и противоречий, которые создавали дополнительный потенциал изменений. Новый потенциал изменений был укоренен в специфическом выражении традиционной легитимности, что формировалась вместе с рассмотренными выше процессами дифференциации и прежде всего имеете с кристаллизацией противоположности между центром и периферией. Должностные лица центров, оказываясь легитимными носителями и защитниками для оснований и символов традиционной легитимизации, стремились ограничить доступ к этим позициям. Их монополия над символами и ресурсами центра часто становилась объектом притязаний, особенно состороны других элитных групп, и, таким образом, обостряла напряженность или конфликты, способствуя развитию сопутствовавших им процессов изменений и преобразования.

Развитие в символической сфере подрывало основы легитимности социального и политического порядка. Эта тенденция усиливалась благодаря относительной разветвленности и дифференцированности системы символов; сама основа традиционной легитимности (благодать, откровение, миф) могла стать предметом расхождений. Помимо того, как уже отмечалось, центральный символ традиции во многих из этих обществ формировался в результате творческого акта, был серьезным нововведением, которое упраздняло раннюю символику легитимизирующего прошлого. Таким образом, в подобном обществе сам центральный символ предполагал возможность коренных изменений.

В общем, проанализированный процесс дифференциации,

[101]

совершавшийся путем накопления технических и коммуникативных ресурсов и создания относительно автономных институциональных подсистем и компонентов, активно побуждал оспаривать легитимность социального или политического порядка. Создававшийся в ходе этого процесса потенциал изменений усиливался. Происходило это вследствие возникновения, во-первых, различных типов институциональных организаторов, иначе говоря, тех, кто вырабатывал и представлял модели социального и культурного порядка вместе с моделями солидарности первичных коллективов; во вторых, проблематичности положения этих специалистов в области духовной культуры — предшественников современной интеллигенции; в-третьих, напряженности/складывавшейся внутри этой группы, а также между нею и политической властью.

Таким образом, все эти общества сталкивались с резко выраженными, чреватыми самыми серьезными последствиями конфликтами и противоречиями между компонентами социального порядка. Наиболее значительные противоречия существовали между культурными моделями и их носителями, с одной стороны, и политической системой — с другой, а также между различными родственными ячейками и более крупными коллективами; между этими коллективами и их представителями; между важнейшими институциональными комплексами.

Проблематику подобных противоречий и конфликтов, их разнообразие, возможно, легче всего проследить в символике политической власти и авторитета, формировавшейся в цивилизациях, которые мы рассматриваем. Эта символика без всяких исключений образует важнейшую и единственную постоянную тему социального и политического протеста, в ней содержится сфокусированный образ общества-двойника. И в архаических, и в исторических обществах эти темы и символы соединяют характерное для ритуалов восстания перевертывание ролей с такими ориентациями, которые распространялись за пределы оснований существующей системы.

Внутренний потенциал изменений возрастал вместе с ростом значения для всех этих обществ международных отношений и систем, постепенным расширением границ подобных систем, постоянным воздействием на них демографических сдвигов, международной торговли и культурных движений, а также вследствие возникновения долгосрочных и лучше организованных насильственных политических отношений между обществами, иначе говоря, системы организованных войн.

[102]