Он шёл по безлюдной грязной улице, которая, петляя, уходила к реке. Было около полуночи. Плохо заасфальтированную дорогу лишь иногда освещали одинокие, высокие фонари.

Состояние, поглотившее Вадима, его настроение можно было выразить, как гневное разочарование, с некоторой примесью тупой тянущей боли.

Они рассорились окончательно и бесповоротно. Кипящее нагромождение мыслей заставило Вадима достать очередную сигарету и закурить.

- В конце концов, зачем была нужна эта низкая подлая ложь? В чём смысл этой странной, непонятной борьбы за внешнее целомудрие. Неужели я когда-нибудь даже намекал на подобные условия наших отношений. Ведь я никогда, никогда не касался этой темы. По одной простой причине. Для меня это не играло, не играет, и не будет играть какой-то существенной роли. Зачем же так жалко лицемерить перед, казалось, любимым человеком, передо мной. Зачем строить из себя неопытную, наивную девочку. Что она преследовала этим, что хотела доказать. Нет, я определённо не понимаю и не хочу понимать. Я искал доверия и взаимопонимания, а наткнулся на обычную корыстную игру. Ну и хорошо, ну и замечательно! Я порвал с нею. Правильно сделал! Переживу! Разбитые сердца отлично склеиваются! Ещё не поздно совершать ошибки. Молодость этим и дорога. Чёрт побери, но я же люблю её...

Бушующий поток мыслей прервал вдруг налетевший ниоткуда, резкий порыв ветра. А в следующий миг небо разорвала внезапная вспышка молнии. Вадим остановился в нерешительности и в удивлении поднял глаза к небу. Оно было чистым, не единого облачка. Но всё уже утихло так же быстро, как и появилось, только звёзды мягко светились во тьме. Вадим хотел, было продолжить свой путь, но услышал пронзительный скрип калитки. Навстречу к нему из ближайшего двора выбежал ребёнок, мальчик лет 4-х, не больше, в одной короткой рубашонке. Его заплаканное личико было искажено неподдельным ужасом. Он схватил Вадима за рукав и потянул за собой, при этом жалобно крича:

-Помогите! Помогите!

Они вошли во двор. Вадим остановился и спросил:

-В чём дело?

Ребёнок повернулся и неожиданно рассмеялся.

-Позже узнаешь, - сказал он и резво побежал домой.

И в следующую секунду Вадим почувствовал, что сознание его меркнет, как будто больше ему не принадлежит. Он шёл, не замечая, что творится вокруг... Он сделал ещё один шаг, встряхнул головой, пытаясь её прояснить, но взор его остановился на странной картине.

Земля: чёрная, обугленная, безжизненная осветилась матово-сиреневым, таким же безжизненным светом. Но свет властвовал недолго. На смену ему пришёл огонь. Языки оранжевого, бездымного пламени плавно кружились по полю. В самом центре насыщенно-красный стержень то и дело отбрасывал ершистые, огненные шары, которые катились навстречу Вадиму, быстро уменьшаясь и исчезая. Он заворожено глядел на пламя, не в силах оторвать взгляд, загипнотизированный и безвольный. И тут появились фигуры, рождённые из огня, фигуры двух людей, мужчины и женщины. Он присмотрелся и не чему уже, казалось, не удивляясь узнал в женщине Монолизу, а в мужчине, ожившую греческую скульптуру Аполлона. Их руки и тела сплелись. Монолиза была обнажена, чёрные как смоль волосы, бронзовый контур бедра, изящный и грациозный, совершенная форма груди, томное, сладострастное выражение лица. Мелкие капельки пота на гладкой, шелковистой коже, влажные чуть приоткрытые губы. Аполлон прижимал её всё крепче и крепче, овладевая ею. Она, запрокинув голову, обвила его ногами, отдаваясь вся без остатка. Они словно воспарили над землёй, любили друг друга долго и страстно. Вадим облизал пересохшие губы, но глаз не отрывал. Но вот фигуры становились прозрачней, теряясь во всепоглощающем пламени.

В голове ни одной мысли. Всё тело сковано, оцепенело, не своё. Неизвестно сколько времени прошло. Оно не остановилось, оно перестало существовать. Пламя исчезло. Вадим ещё долго стоял в темноте. Сознание прояснялось очень медленно. Туман. Он вспоминал увиденное и понимал, что больше всего это было похоже на обыкновенные зрительные галлюцинации, плод болезненной взбудораженной фантазии. Но что-то влекло его в дом...

Он повернулся к крыльцу и, не понимая, что делает, вошёл...

* * *

Дверь затворилась за ним бесшумно. Вадим остался один, окутанный мраком, в четырёх стенах, словно в безвыходном тупике. Он стоял и слушал своё беспокойное, хриплое дыхание, как у дикого зверя, который после многочасовой погони, наконец, оторвался от преследователей, но ещё не успел и даже боялся поверить в это. Дыхание постепенно успокаивалось, тупик открывался выходом. Но пустота завладела Вадимом на миг, щемящая и тихая пустота. Правда, лишь на миг. Голоса! Сотни, тысячи голосов наполнили голову Вадима, исполосовали, казалось, всю душу. Они шипели, шуршали, шептали, накладывались, то на чарующую музыку, то на безобразную какофонию. То почти стихали, растворялись в тишине, то возрастали до нестерпимого гула.

Вновь нахлынувшее беспокойство и ощущение нереальности происходящего заставило Вадима закрыть уши двумя руками и попытаться стряхнуть набежавшее оцепенение.

Он смело шагнул вперёд и открыл дверь, ведущую через короткий коридор, в просторную комнату с низкими потолками и старым выцветшим ковром на полу.

На нём играли дети: кувыркались, боролись, смеялись. Весёлый беззаботный смех так и разрывал пелену напряжения и неизвестности, сотрясал взрывами беспечной радости мрачную обстановку затемнённой комнаты.

Вадим застыл на месте и вопрошающе посмотрел на детей.

Они заметили его, бросили свою игру и замолчали. Минутная заминка позволила Вадиму хорошо рассмотреть их.

Один лет четырёх, больше всего в лице мальчика, несомненно, притягивали внимание глаза. Огромные, другого слова человек не придумал, и как показалось Вадиму, какие-то нечеловеческие, насыщено-зелёные, как первая зелень весны. Они были одновременно очень живыми и проницательными, глазами не ребёнка, но может быть падшего ангела... Где-то там, в искрящейся глубине, неутомимо сверкал зловещий огонёк. Голову мягко окутывали волнистые льняные волосы.

Другой, как будто немного постарше. И снова не оторваться от глаз. Их цвет можно было сравнить разве что с небом, небом перед самым закатом. Совсем не хочется этой яркой, пышущей, запредельной синеве уступать место сумеркам, вот она и насытилась до отвала, словно в последний раз. Взгляд таких глаз влечёт так безраздельно, что ты самозабвенно спешишь на их зов, он может лишь дарить, в них так и плещется, переливаясь, играя всеми цветами радуги: радость, ласка, несказанная доброта и мудрость. Продолговатый контур лица обрамляли чёрные, как смоль, блестящие и прямые, как у индейцев, волосы.

Сочетания не бывалые, но очень впечатляющие.

Представьте, дорогой читатель эти лица.

Лица без движения.

Лица с портрета художника, действительно достигшего той высоты, которая выражается в способности обездвижить, но сохранить весь трепет жизни, всю глубину красоты.

* * *

- Привет! - непринуждённо поздоровался зеленоглазый. - Меня зовут Окри. А это мой брат Страсуд. Мы сейчас обсуждали одну небольшую, но очень занимательную заморочку. Дело дошло до горячего спора. И вот мы оказались в тупике. Вопрос: как же быть? Нам понадобился посредник. А ты проходил мимо. Мы тебя быстренько оценили и вынесли единогласное решение: подходит.

- Тогда для полной честности снимите с меня это чёртово оцепенение - хрипло, совсем уж шёпотом начал Вадим - чувствую себя так, словно мне сделали лоботомию, и я превратился в безвольную марионетку. И что за странные вещи происходят у вас во дворе.

Постепенно его голос окреп. Всё стало на свои места. Сознание прояснилось. Мозг заработал в полную силу. Он совсем не боялся. И по-своему холодно и пронзительно смотрел на детей.

- Это шутки Окри - вступил в разговор маленький Страсуд - его ничто не радует, как возможность перевернуть всё с ног на голову. Пустить вам, скептикам и реалистам, в глаза пыль таинственности и мистики. Всё-таки приятно, как он считает, пошатнуть коренные убеждения человека. Ты ведь именно такой, для тебя приставка "пара" не существует. Ни во что этакое не веришь.

Страсуд иронично улыбнулся.

Аттавий тоже улыбнулся в ответ и с сарказмом заключил:

- Ну, предположим в то, что вы супер умные детишки, так сказать взрослые мозги в детской голове я верю. И аэрозоля типа BZ вы могли во двор напускать. Так что ребята пока ваши попытки опрокинуть мой скептицизм безуспешны. Может ещё попробуете?