Сознание слушателей как «поле» воздействия оратора

 

Большое значение в воздействии на сознание слушателей имеет выбор метода убеждения. Если настрой аудитории по отношению к оратору положительный, то следует использовать дедуктивный метод изложения – от общего к частному: слушатели охотно принимают соответствующий их убеждениям исходный тезис и затем с удовольствием впитывают всевозможные детали и выводы. Оратор выдвигает основную мысль и развивает ее.

Если отношение аудитории к оратору отрицательное, то основной тезис речи приходится не развивать, а доказывать, собирая его из отдельных неоспоримых, ввиду общепризнанной очевидности, или только что убедительно доказанных микротезисов – «кирпичиков», переходя тем самым от частных моментов к общему, т.е. применять индуктивный метод изложения материала.

Расположение аргументов по силе также зависит от отношения аудитории к оратору. Среди единомышленников надо идти от сильных доводов к слабым (вид дедукции). Среди оппонентов, наоборот, – от слабых доводов к сильным (вид индукции). Вообще же в любой аудитории, особенно среди оппонентов, лучше привести один заведомо сильный или хорошо обоснованный довод, чем несколько слабых.

Риторика со времен ее зарождения в Древней Греции рассматривает речь как взаимодействие сознаний оратора и слушателей. Психологический аспект ораторского искусства не сводится лишь к умению понравиться слушателям и говорить красиво и доходчиво, но предполагает знание некоторых особенностей индивидуального и массового подсознания – сферы психики, скрытой от ее носителя, но определяющей весьма многое в его поведении.

Декодирование устного сообщения есть понимание (дословно – взятие) переданной информации, уяснение ее смысла. Но на этом путь сообщения, проникшего в сознание слушателя, не кончается, - неизбежно возникает то или иное отношение слушателя к нему, взаимодействие полученных сведений со старым информационным и ценностным багажом, тщательное изучение идеи – пришельца по критериям совместимости с духовным миром слушателя. И подобно тому, как не каждого желающего мы пускаем к себе в дом, точно так же не всякую новую идею мы пускаем к себе в душу, выставляя у входа бдительных сторожей – фильтры сознания. Эти сторожа берегут наш душевный покой, поддерживают постоянство внутренней среды нашего сознания, не давая размыть, обезличить и в конечном итоге уничтожить наше «Я».

Постоянство внутренней среды – важнейшее условие выживания любой системы, в том числе любого организма – физического (тела) и духовного (души). Перестать быть единым духовным организмом – значит перестать быть самим собой. Людей легко внушаемых, доверчивых везде и всюду считали за убогих, скорбели о них. Простота слыла хуже воровства. Поэтому беречь свое «Я» от непрошеных гостей – жизненный долг каждого. Но и совсем не пускать в душу новых мыслей тоже нельзя. Нужен разумный компромисс, своего рода «таможенный договор о пропуске новых идей через границу сознания».

При каких же условиях фильтры сознания пропускают новые идеи к нам в душу? Здесь можно выделить три основных фактора:

1) Высокая ассимилирующая способность сознания, т.е. умение легко усваивать новый материал, органически встраивая его в прежнюю картину мира, обогащая ее, и не ощущая при этом никаких противоречий и душевного дискомфорта. Это может быть следствием:

· широты и гибкости мировоззрения человека, его способности найти каждому новому факту или идее подходящее место в своей картине мира, установить логическую связь нового со старым и, если это необходимо, отвергнуть часть старого в пользу нового с опорой на факты и логику;

· некритичности мышления, когда противоречие между старым и новым не осознается, а потому и не разрешается путем анализа и синтеза, а если и замечается, то сознательно игнорируется: «да ладно – и то хорошо, и это…». Здесь мы имеем дело с гносеологической, нравственной или идейной терпимостью, в крайних проявлениях переходящей во всеядность.

2) Интересность или полезность новой информации, доставление человеку того, чего ему не хватало для душевного комфорта. Это могут быть какие-то интересовавшие его сведения, объяснения, раскрытие загадки. А также ценный совет, утешение, похвала, подтверждение своей правоты. Обретение веры, надежды, любви, смысла жизни.

3) Утрата критического восприятия при особой методике подачи материала, обладающей большим эффектом внушаемости – обхода «сторожей». Такая методика, точнее, серия методик – суггестия (кодирование, программирование, зомбирование, длительный гипноз) – давно и успешно применяется для манипулирования сознанием. Как отдельных лиц, так и больших групп и широких масс народа (спецслужбы, тоталитарные секты, медицина и др.).

 

Виды и содержательный смысл стереотипов

Общественного сознания

 

Анализ фильтров сознания ваших собеседников должен быть дополнен анализом содержания охраняемого этими фильтрами информационного и ценностного багажа, т.е. знаний, мнений, убеждений, верований, симпатий и антипатий. На чем они основаны? Что из них можно изъять из души слушателя, не затронув ничего иного, а что неизбежно потребует атаки на ряд сопряженных (связанных объективной логикой или личным убеждением) идей, знаний, ценностей? Какие из известных вам воззрений вашего собеседника – ваши союзники, а какие – противники? Стоит ли непременно опровергать противостоящую вам сопряженную или даже основную идею, или же ее можно привлечь на вашу сторону, повернув ее новой, неожиданной для ее носителя гранью?

Все эти вопросы особенно существенны, когда речь заходит о стереотипах общественного сознания.

Стереотипы - это устойчивые и очень весомые в жизни каждого человека и всего общества идейные клише, стандартные представления и поведенческие установки. Нас интересуют, прежде всего, стереотипы мировоззренческие и идеологические, с которыми оратору чаще всего приходится иметь дело в своей практике. Мы рассмотрим здесь три основных вида мировоззренческих стереотипов – мифы, догмы и утопии.

Миф – это устойчивая идея (стереотип), возникшая и удерживающаяся в глубинах индивидуального или массового сознания и выдающая желаемое за действительное или невозможное как возможное. Миф – это самообман человека или народа, индивидуальная или коллективная добровольная иллюзия, смысл которой – сделать невыносимую жизнь терпимой (компенсаторная функция). Если счастья нет, то надо его придумать и поверить в него. Следует иметь в виду, что счастье – понятие субъективное, и если не всякий считающий себя здоровым является таковым на деле, то всякий, считающий себя счастливым, счастлив, безусловно.

Есть два способа поладить с действительностью: приспособить ее к себе или самому приспособиться к ней, изменив свое отношение к миру. Миф как раз и реализует второй, субъективный способ достижения гармонии между человеком и его природным или социальным окружением.

Поскольку процессам во всем мире присуще идти по пути наименьшего сопротивления, а перестроить себя явно легче, чем мир, то нужда в мифах не отпадет никогда. И если под влиянием неумолимой действительности рушится какой-нибудь миф, то на смену ему приходит не ниспровергнувшая его правда, а новый миф.

Если человек в сердцах ударом молотка разбивает свою любимую хрустальную вазу, то, успокоившись, он ставит на ее место не молоток, а новую вазу. Точно так же вместо утраченного мифа человеку или народу нужен новый миф, способный выполнять компенсаторную функцию в новых условиях, и, в частности, быть устойчивым к правде, погубившей его предшественника, для чего эту правду следует перетолковать, сделав ее частью нового мифа.

Момент истины – это лишь перерыв между мифами. Точь-в-точь как у А.Н.Островского: «правда хорошо, а счастье лучше». За мысль, способную примирить с тяготами жизни, люди готовы подчас пожертвовать остатками благополучия, а здравым смыслом – и подавно. Эту особенность людской психологии давно и умело используют творцы догм.

Догма – это стереотип, внедренный в личностное или массовое сознание со стороны, из среды власть имущих или оппозиции. Если миф – это самообман, то догма – это обман. Миф искренен, наивен, бескорыстен, естественен, самозабвенен. Догма же лукава, изощрена, корыстна, нарочита, расчетлива. Вместе с тем, она призвана выполнять ту же компенсаторную функцию, что и миф, иначе народ ее не примет.

Лучшая (в смысле эффективности) догма – это та, которая имитирует не истину (хотя сами создатели догм категорически настаивают на абсолютной истинности своих утверждений), а народные чаяния, т.е. миф. Например, скромное заявление, что данный лидер, по сути дела, не провозглашает ничего нового – он лишь выражает простым и ясным языком то, о чем народ веками мечтал, но не мог претворить в жизнь.

Спекуляция на народных мифах и построенных с их учетом догмах есть стержень демагогии – заигрывания с массами. Любая пропаганда содержит большой элемент демагогии, особенно та, которая обещает раз и навсегда покончить с демагогией, мифами и догмами.

Особенно большой пропагандистской и социально действенной силой обладают развернутые псевдофутурологические конструкции, сотканные из множества мифов, догм и их гибридов – утопии. Эти схемы «счастливого будущего», не выдерживающие никакой научной критики, иррациональные по своей сути, тем и сильны, что, совпадая с народными чаяниями – мифами и направленные в соответствующее русло при помощи искусно привитых догм, превращаются в материальную силу, творящую Историю (см.: ниже следующую схему 24).

Свой набор мифов, догм и утопий есть у каждой политической системы, социальной среды, партии, клана – словом, у каждого более или менее устойчивого сообщества. Этот набор символов веры образует идеологию данной среды.

 

Идеология может быть консервативной и радикальной, светской и религиозной, агрессивной и пацифистской, патриотической и космополитической, гуманистической и расистской, массовой и элитарной и т.п. Не может быть она только научной, ибо у науки и у идеологии разный предмет: наука ищет истину, а идеология – выгоду для своих носителей. Научную истину идеология признает лишь тогда, когда та случайно совпадает с ее догмами. Научной в некотором смысле можно назвать ту идеологию, которая использует научные знания для более эффективного воздействия на сознание людей.

Как же следует учитывать мифы, догмы и другие иллюзии (равно как и вполне резонные убеждения, основанные на здравом обобщении конкретного опыта), когда вы ставите своей задачей изменение чьего-либо мнения или даже мировоззрения? Здесь уместно дать следующие советы:

Во-первых, никогда не атакуйте по слишком широкому фронту, не трогайте того, чего вам не надо трогать для достижения вашей речевой цели. Выделите утверждаемую или опровергаемую вами идею из круга сопряженных идей и четко оговорите это. Не ставьте слишком больших целей – рассчитывайте свои силы.

Во-вторых, помните, что, переубеждая человека, вы производите своего рода хирургическую операцию на его сознании. Подумайте, как причинить ему поменьше боли.

Постарайтесь выделить в атакуемой идее ее ценностное ядро в сознании данного собеседника, спросив прямо: за что вы любите эту идею, принцип, политического деятеля и т.п.? Подумайте, чем новая идея может быть для него привлекательнее старой.

В-третьих, посмотрите, нельзя ли противостоящую вам идею или какую-либо ее часть обернуть в вашу пользу, найти и развить какой-то общий элемент в старом и новом и показать, что этот элемент лучше работает в предлагаемой вами новой мировоззренческой схеме. Так, во время Гражданской войны многие офицеры бывшей царской армии пошли за Лениным, потому что увидели в нем нового царя – собирателя России, а потеря поместий и дворянских привилегий не смутила их.

В-четвертых, не наступайте на чужие мозоли, - чем абсурднее миф, тем крепче люди держаться за него, ибо недостаток фактов и логики приходится компенсировать слепой верой, отметающей все возражения с порога. «Верую, ибо это нелепо», - говорил в конце II в. н.э. богослов Тертуллиан.

В-пятых, умейте присоединить к не противоречащей вам идее свою идею как бы в развитие первой, подобно тому, как садовник прививает побег одного дерева на другое. Многие лозунги марксизма, вошедшие в программы коммунистических партий: «не трудящийся да не ест», «кто был ничем, тот станет всем», - взяты из идейного арсенала христианства.

В-шестых, умейте отличить в идее ее словесную, лозунговую форму от реального культурного, профессионального или социально-политического содержания. Весьма часто в старые слова вкладывается новый, подчас диаметрально противоположный смысл. Что же сохраняет стереотип – содержание или форму выражаемой им идеи? До поры до времени в народном сознании свято хранится и то и другое в неразрывном единстве, но затем нередко содержание идеи и форма расходятся, старая словесная форма наполняется новым содержанием, умело приноровленным к чьим-то нуждам, а старое содержание, т.е. идея как таковая, обретает новую словесную оболочку.

Возьмем для примера понятие социализм. В классическом марксизме он понимался как первая фаза коммунизма, но в эпоху горбачевской перестройки стал трактоваться как экономически многоукладный и политически либеральный строй с «человеческим лицом». Затем в устах властей предержащих и этот социализм был предан анафеме, но зато идеологи левого лагеря стали наполнять его новым содержанием, действуя по установке: «социализм хорош для широких масс народа, но что же это конкретно такое?».

Заодно проявилась тенденция к облачению старых понятий в новые, более приемлемые для многих людей словесные формы. Так, тот же социализм (или его нравственно-организационное ядро – коллективизм) стали именовать церковным по происхождению словом – соборность. Все это – типичные явления логики стереотипов, присущие эпохам социально-политических и духовных кризисов. В конце каждой такой эпохи выясняется, заменился ли данный стереотип другим или выжил (а то и усилился), обретя новую форму и вступив в «химическое соединение» с новым кругом сопряженных идей, образующих вокруг него защитный пояс, позволяющий ему успешно функционировать в новых условиях.

Именно анализом соотношения содержания и формы стереотипов, их изменений и перестановок в меняющихся социально-политических и информационно-культурных условиях, а не игрой в термины с опорой на цитаты (которые, как правило, суть первичные или вторичные догмы) - надлежит заниматься тому, кто хочет чувствовать себя уверенно в динамичном мире общественно значимых идей.

В-седьмых, нельзя отнять у человека веру, не дав ничего взамен. Вместо идеи, которая опровергается, надо непременно дать иную, которая лучше напитает и обогреет душу. «Блажен, кто верует – тепло ему на свете». Чистые же критики, способные лишь опровергать, могут иметь успех только в относительно короткий период великой ломки идеалов; дать же что-то новое и, причем, лучшее прежнего они, как показала практика последних лет, не в состоянии. В поиске новых идей – общенародных или групповых – победит тот, кто наиболее органично задействует глубинную сферу стереотипов данного сообщества, и, прежде всего, коренных матриц общественного сознания, символов народной души – архетипов, по К.Г.Юнгу.