Особенности политического дискурса

Лекция 12 РЕЧЕВОЕ ПОВЕДЕНИЕ ПОЛИТИКА

В СОВРЕМЕННОМ ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ СООБЩЕСТВЕ

1. ВАЖНОСТЬ ВЛАДЕНИЯ МАСТЕРСТВОМ ПУБЛИЧНОГО ДИАЛОГА

Современные исследования речи и речевого поведения видных политиков в странах с устойчивой и старой традицией демократии, в первую очередь в Великобритании, приводят к следующему общему выводу.

Если для политиков предшествующих эпох необходимо было в первую очередь владение искусством монологического публичного выступления (оратории), то для современного политического лидера этого недостаточно. Требуется также, а возможно, и в первую очередь, мастерство публичного диалога.

Так, создание и поддержание имиджа политика нуждается в том, например, чтобы лидер владел навыками

139

и даже искусством правильного, эффективного речевого поведения в интервью — основном в средствах массовой информации виде речевых ситуаций публичной беседы.

2. ВЛАСТЬ И ПРЕССА: РИТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ БОРЬБЫ И ВЗАИМОЗАВИСИМОСТИ

В демократическом сообществе современного мира особую роль в формировании имиджа политического лидера играют средства массовой информации. В странах современной западной демократии они достаточно самостоятельны и в своей деятельности руководствуются собственными интересами, преследуя эти интересы упорно и последовательно.

Интересы политических партий и деятелей в некоторой части совпадают с интересами прессы, радио и телевидения, но также и существенно от них отличаются, а нередко и находятся с ними в противоречии. Вот почему отнюдь не случайно, например, название статьи сэра Бернарда Ингхема, пресс-секретаря Маргарет Тэтчер, в основу которой легла его лекция об отношениях политика и прессы, прочитанная в-1994 г. на семинаре Московской школы политических наук — "Власть и пресса: Батальный этюд".

"Такое название я выбрал потому, — пишет автор, — что считаю столкновение интересов правительства и прессы в здоровой демократии вещью нормальной, неизбежной и даже желательной". (Газета "Сегодня", 10 сентября 1994 г.)

В этой статье приводятся четко сформулированные выводы относительно принципов взаимодействия власти и прессы, а также лаконичные и емкие характеристики интересов средств массовой информации с одной стороны, а политиков — с другой, в стране старейшей демократии — Британии.

Остановимся на этих выводах, так как они будут полезны нам не только для того, чтобы отметить особенности речевого поведения демократических политических лидеров, обусловленные в основном именно результатами столкновения и взаимодействия интересов

140

средств массовой информации и интересов самих политиков, но и для последующего анализа особенностей риторики современных средств массовой информации и политического дискурса, которые мы рассмотрим в следующей лекции.

Итак, каковы же в общем интересы средств массовой информации?

Приведем основные тезисы Б. Ингхема.

1. Пресса и вообще средства массовой информации, адресатом которых являются конкретные живые люди — личности, индивиды — заинтересованы в том, чтобы представить правительство, а также отдельных лидеров прежде всего как личностей, живых людей. "Для живых людей существует и пресса, — пишет Ингхем, — поэтому и политики для журналистов — просто люди. Итак, отношения носят сугубо личностный характер". Ингхем говорит даже о "зацикленности журналистов на личных качествах политиков". "Итак, — заключает он, — журналисты все рассматривают "в человеческом измерении". Чего же хотят они от политиков? Ответ можно дать одним словом — историй, которые заинтересовали бы читателя!".

2. Посмотрим теперь, что это за "истории". В соответствии с общериторическими законами, "истории", которые призваны заинтересовать читателя, слушателя, зрителя — массовую, неоднородную аудиторию — должны характеризоваться следующими особенностями. Они прежде всего должны являть собой "заманчивые хроники человеческих успехов и неудач", т. е. рассказывать нечто, типологически родственное "вечным" историям, которые, например, рассказываются в телесериале. Общее для такого типа повествований состоит в следующей смысловой структуре: это некая "сказка" или "миф" о добре и зле, о герое (его трудолюбии, стойкости и добродетели), преодолевающем преграды на пути к успеху и о пороке в образе врагов, терпящих неудачу и получающих наказание.

Однако есть и существенные отличия "историй" о политиках и политической жизни вообще, которые используют средства массовой информации в странах демократии. "Заманчивые хроники человеческих успехов и неудач" должны иметь следующие особенности.

141

Главная из них та, что "истории, удовлетворяющие средства массовой информации, должны быть "сенсационными", а слово сенсация происходит от франц. "sensation" (от лат. sens чувство, ощущение). Сенсация — это событие или известие, которое производит необычайно сильное впечатление. Что же нужно, чтобы "история" произвела такое впечатление? Из этого требования вытекают две следующие особенности таких "историй".

Для этого "история" должна содержать новые, желательно неожиданные факты. Степень их достоверности при этом отступает на второй план.

Кроме того, и сам "герой истории" политического типа в средствах массовой информации, и приводимые факты должны быть либо поданы "со знаком минус", либо специально отобраны, чтобы соответствовать необходимости подачи преимущественно "отрицательного" материала.

"Движущаяся сила британской, да и всей западной прессы, — утверждает Б. Ингхем, — система ценностей новостей. Главная ценность звучит так: плохая новость — хорошая новость, а хорошая новость — это вообще не новость. Из этого следует, что хорошая журналистика — это та, которая свергает правительства, смешивает с грязью политиков и подрывает авторитет власти. Такая журналистика разоблачает власть предержащих как лицемеров, взяточников, притом еще и совершенно некомпетентных людей".

Итак, "история", продуцируемая средствами массовой информации и удовлетворяющая их, представляет в виде главного "положительного" героя — борца за правду и добро, разоблачителя зла — прессу, журналиста. Лицами, персонифицирующими зло, выступают политики. Действие "истории" протекает на фоне опасных, трудных и прямо катастрофических обстоятельств — природных и экологических катаклизмов, экономических и социальных бедствий и пр. Налицо типичная мифологическая или "сказочная" структура, в которую политический лидер, добившийся власти, и само государство "встроены" в качестве "антагонистов" к "протагонистам" — журналисту и средствам массовой информации.

Чего же ждут от средств массовой информации политики и как эта ситуация определяет "риторический статус и задачи" последних в демократическом сообществе?

142

Главный интерес политиков Б. Ингхем определяет двумя словами: "хорошее паблисити". Поэтому политики "изо всех сил стараются ублажить прессу, часто остаются разочарованными результатами своих усилий, но это никогда не останавливает их. Они продолжают добиваться известности вновь и вновь, считая, что чем лучше о них пишут, тем прочнее они держатся в креслах".

3. СПЕЦИФИКА РИТОРИЧЕСКИХ СИТУАЦИЙ И ПРОБЛЕМА ИМИДЖА ПОЛИТИКА

Из всего изложенного естественно заключить, что риторическая ситуация, в которой оказывается современный "демократический" лидер, совершенно иная по сравнению с прошедшими эпохами и по сравнению с теми, в которых участвуют лидеры тоталитарных сообществ.

Между политическим лидером и массовой аудиторией, народом его страны, появляется "третье", опосредующее звено: средства массовой информации с их специфическими интересами и самостоятельностью.

Поэтому, если политический оратор прошлого обращался непосредственно к адресату — народу или (позже) делал это, используя также прессу или радио, не имевших столь очевидного статуса "четвертой власти", то сегодня его положение и риторическая задача иная: ему нужно "ублажить" не только и не столько народ, сколько средства массовой информации. В силу специфики их интересов и в силу особенностей необходимых средствам массовой информации "историй" это нелегко и даже отнюдь не всегда возможно.

Кроме того, большая часть ситуаций публичной речи политика сейчас требует от него умения говорить не непосредственно с адресатом, а выступать перед микрофоном, в теле- или радиостудии. Такая речь требует специальной подготовки и сильно отличается от речи, обращенной непосредственно к слушателю. Вот почему в курсы современного речевого мастерства включаются нередко соответствующие разделы (см., например: Сопер П. Основы искусства речи. — М., 1992).

Итак, мы подходим к проблеме имиджа политического лидера рассматриваемого типа. Этот имидж во многом

143

создается именно с помощью риторических средств и умений, так как речевое поведение лидера — его черта, которая может оцениваться непосредственно адресатом, наблюдающим его в беседе с журналистом в ходе телевизионного интервью, слушающего интервью по радио, читающего его в прессе.

В ходе таких интервью журналист часто "нападает" — стремится к разоблачению, лидер же вынужден уметь противостоять этому "нападению", спокойно, уверенно, аргументированно, достойно представляя и доказывая свою позицию. Здесь абсолютно необходимо мастерство публичной беседы — диалога.

4. РИТОРИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ И ИМИДЖ МАРГАРЕТ ТЭТЧЕР

Главное, к чему должен в общении со средствами массовой информации стремиться перспективный политик, по мнению Б. Ингхема — это уважение. Маргарет Тэтчер, имидж которой он создавал и сохранял на протяжении 11 лет, "обожали в некоторой части британской прессы, но ненавидели в другой. Но уважали ее все, даже злейшие враги".

Уважение к этому политику как к лидеру, считает пресс-секретарь, прежде всего обусловливалось личными качествами и умениями Тэтчер. Прежде чем стать премьер-министром, она прошла длительный путь и немало труда на этом пути посвятила овладению искусством публичной речи, выступая перед избирателями на всех этапах своей карьеры и участвуя в публичных дискуссиях со своими конкурентами и оппонентами.

"Решительность и постоянство" — вот качества Тэтчер, которые, как считает ее пресс-секретарь, помогли ему в его работе: "Решительность и постоянство Маргарет Тэтчер позволяли мне выступать от ее имени с такой уверенностью, что мне удавалось выгодно подчеркнуть ее мощный имидж".

Б. Ингхем решительно заявляет: "Я считаю исключительным нахальством заявления специалистов по "паблик рилейшнз", что они могут создать имидж любому политику, независимо от того, что он собой представляет...

144

Можно отточить умение политика выступать перед микрофоном на радио, телевидении или пресс-конференциях. Можно научить их более выгодно говорить о своей деятельности. Этим я, например, занимался с ныне покойным Гарольдом Макмилланом, который... всегда терялся при встрече с журналистами. К каждому выступлению я готовил ему краткую памятку с основными мыслями, которые он должен был осветить в ходе интервью. Могу вас заверить, что шелкового кошелька из свиного ушка все же сделать не удается. Имидж — функция внешности, манер, жестикуляции, стиля поведения, личных качеств, убеждений, прошлой деятельности и профессиональной компетентности, а также ясности и убежденности в подаче их на публике, да и в личной жизни, так как журналисты все глубже проникают в личную жизнь политика".

Посмотрим теперь, что именно в речевом поведении Тэтчер служило созданию ее имиджа как "жесткого политика", вызывающего притом уважение, какие особенности ее "индивидуального риторического стиля" формировали ее имидж "доминирующего политического партнера".

Обратимся к работе Джеффри В. Бити — психолога, специалиста по речевому поведению, в которой сопоставляется речевое поведение в ситуации интервью с журналистом М. Тэтчер, имевшей имидж "жесткого политика", и Дж. Каллагана, бывшего в то время премьер-министром, лидером лейбористов и обладавшего имиджем "мягкого" политика. Интервью проводились перед выборами, после которых Тэтчер, лидер консерваторов, стала премьер-министром (см.: Beattie G.W. Turn-taking and interruption in political interviews: Margaret Thatcher a. Jim Kallaghan compared a. contrasted. — Semiotics, The Hague, 1982, a. 39, № 1/2).

Речевое поведение обоих лидеров изучалось прежде всего по отношению к немногим, но весьма существенным именно для диалогической речи параметрам. Все эти параметры суммарно определяют одну характеристику речевого поведения людей в диалоге: то, как они перебивают друг друга. Вот каковы эти параметры: 1) "наличие/ отсутствие синхронных реплик" (собеседники говорят одновременно); 2) "ожидание конца реплики собесед-

145

ника/ перерыв ее", 3) "смена ролей (говорение/ слушание)", 4) "начало реплики, наложенное на незаконченную реплику собеседника ("перекрывание") и др.

Перебивание собеседника — яркая и существенная характеристика манеры вести диалог, так как очередность реплик — один из важнейших параметров диалога, основанный на свойствах человеческой психики: человек не может одновременно говорить и слушать.

Тенденция перебить собеседника, по наблюдениям многих исследователей, связана с социальным статусом говорящего. Самый распространенный способ перебить состоит в том, что собеседник начинает говорить, не дождавшись конца реплики партнера. Такое поведение и связывают с социальным статусом. В частности, известно, что мужчины чаще перебивают женщин, самоуверенные люди — не уверенных в себе.

Вместе с тем очевидно, что перебивают собеседника нередко также люди эмоциональные, способные глубоко "войти"в диалог и "быть поглощенным" разговором.

Оба 25-минутных телеинтервью показали, что по сравнению с обычными (не политическими) беседами доля обрывов реплик собеседника лидерами была значительно выше. Это соответствует общей закономерности: в политических выступлениях интервьюируемый чаще перебивает партнера, чем в "обычной речи". Возможно, что это можно связать со спецификой отношений журналиста-представителя интересов современных средств массовой информации и политика.

Тэтчер перебивала журналиста почти в два раза реже, чем он ее, тогда как Каллаган перебивал партнера чаще, чем он его. Этот результат может показаться парадоксальным: "мягкий" лидер Каллаган перебивает партнера чаще, а попытки перебить Тэтчер — "жесткого политика" — более часты со стороны ее партнера.

Все дело, оказывается, в том, что эти попытки так и остаются попытками: Тэтчер продолжает начатую реплику, не обращая внимание на попытки перебить ее. Часто это приводит к тому, что ее собеседник "отступает". Автор работы считает, что именно эта черта речевого поведения Тэтчер и заставляет воспринимать ее как "доминирующего политического партнера".

146

Итак, стратегия поведения в диалоге у лидера, "вызывающего уважение" и пользующегося репутацией "жесткого политика", определяется тем, что он (она) и сам не стремится перебить партнера-собеседника, и ему не дает сделать это. Таким образом, такой лидер не кажется излишне напористым и эмоционально "неустойчивым", а представляется спокойным, уверенным, демонстрируя при этом еще и внимание и уважение к собеседнику.

 

Лекция 13

 

ВЕРБАЛЬНЫЕ И РИТОРИЧЕСКИЕ

СТРАТЕГИИ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ

ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И СРЕДСТВАХ

МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ

 

1. РИТОРИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА И СТРАТЕГИИ ДОСТИЖЕНИЯ ОСНОВАННОГО НА ВЕРЕ (ФИДЕИСТИЧЕСКОГО) СОГЛАСИЯ

Деятельность политика, как и политических партий и групп, в числе других имеет одну важную задачу — завоевать и удержать симпатии населения, его доверие, распространяя в широких массах именно те убеждения и мнения, которые соответствуют собственным интересам, однако делая это так, чтобы массы воспринимали эти мнения и убеждения как соответствующие интересам народа. Поскольку отнюдь не всегда эта задача может быть решена с помощью "корректного" рационального убеждения, основанного на логическом доказательстве, естественно, что заинтересованные лица или социальные и политические группы прибегают к иным способам воздействия — "риторике" в узком, современном, "расхожем" смысле этого слова — к стратегиям и средствам речевого воздействия на чувства, эмоции, подсознание адресата.

147

Рассмотрим основные стратегии использования языка и речи, а также основные риторические средства, с помощью которых эта задача достижения "фидеистического согласия" адресата выполняется.

1. Идентификационные формулы. Это языковые обороты, с помощью которых адресат побуждается говорящим идентифицировать, отождествлять себя с ним, его партией или политической группой. Особенно продуктивно в этом и особенно широко распространено употребление местоимений мы, наш. Так, слово президента "МММ" С. Мавроди, обращенное им к народу из "Матросской тишины" в сентябре 1994 г., начинается с использования формул идентификации и кончается ими: "Скандал с "МММ" всколыхнул буквально все слои российского общества. Сейчас, когда страсти несколько поутихли, есть, вероятно, смысл подвести в этой истории некоторые итоги. Итак, что же МЫ имеем?" Ср. конец текста: "Что ж, подведем итоги. Как МЫ с Вами только что выяснили..." (Сохранено написание Вы с заглавной буквы, долженствующее в оригинале подчеркнуть уважение автора к адресату — форма "похвалы аудитории" — приема exhor-tatio.)

2. Употребление слов-эпистемиков. Это слова с общим значением "знать", "понимать": как известно, совершенно очевидно, как мы все знаем, нет сомнения в том, что и пр.

Эти слова придают высказыванию характер безусловной истины, не подлежащей сомнениям. Приведем пример из "Обращения президента "МММ" С. Мавроди к акционерам" в августе 1994 г.: "Руководство "МММ" делало все от него зависящее для стабилизации ситуации, в частности, не прекращало скупку акций, насколько это было возможно. Впрочем, вы и сами это ПРЕКРАСНО ЗНАЕТЕ".

Тот же прием в статье, разоблачающей "МММ": "То, что "МММ" работает по принципу "пирамиды" — в этом вряд ли кто сомневается даже среди пылких защитников опального АО" (Ловковский Д. Герасим делает свое дело. — Экстра-М, 27 августа 1994 г.). Ср.: "Если отвлечься от деталей, то суть обвинений в адрес "МММ" сводится к тому, что "МММ" — это финансовая афера, по термино-

148

логии властей — финансовая пирамида..." (Мавроди С. Горе от ума. — Вечерняя Москва, 12 сентября 1994 г.), а также: "Таким образом, налоговые органы сами развеяли миф о так называемой пирамиде, ибо в случае пирамиды нет никакой прибыли и, соответственно, никаких налогов быть не может" (Обращение президента "МММ" С. Мавроди к акционерам. — Центр-plus. Август 1994. — №.30. — Вып. 3).

3. Представление субъективного мнения в виде объективного факта или истины, не требующих доказательств, в форме категорического суждения. Этот прием в смысловом отношении весьма близок к предыдущему, но обходится без слов-эпистемиков.

Так, в "Словаре древнерусской мифологии" С. Плачин-ды, составленном на основе книги Л. Силенко "Мага Вера" (Нью-Йорк, 1979) читаем: "Этруски (русины) — древне-украинское племя, переселившееся из Прикарпаться и Галичины в Северную Италию за 1300 лет до н. э. На богатой этрусской (древнеукраинскои) культуре выросла античная культура Греции и Рима". Или (там же): "Ории (арии) — наидревнейшее название древних украинцев... Приручили коня, изобрели колесо и плуг" (Цит.: Сабов А. "Ории" против "москалей"? — Литературная газета. — 9 мая 1995 г.).

Ср. также: "По сути, нас приостановили накануне грандиозного прорыва, после которого Россия, по нашим прогнозам, должна была в самом ближайшем будущем стать богатейшей страной мира, практически все россияне, акционеры "МММ" — обеспеченными людьми, а акции "МММ" росли бы теми же темпами в валюте" (Мавроди С. Обращение к акционерам: Центр-plus. Август 1994. — №.30. — Вып. 3).

4. Выражение уверенности говорящего (автора, оратора) в согласии адресата.

"О конфликте "МММ" с государством говорилось и писалось уже очень много, развивался он у всех на глазах, так что каждый, я думаю, давно уже решил для себя, кто здесь прав, кто виноват" (Мавроди С. У "МММ" нет проблем. — Вечерняя Москва, 12 сентября 1994 г.).

5. "Похвала" адресату— exhortatio. Вспомните фрагменты рекламных текстов "МММ": "Мы — партнеры", —

149

 

обращается "голос "МММ" за кадром к Лене Голубкову, возвышая, поднимая его до себя; "Правильно, Юля" и пр., и пр. Похвала акционеру или потенциальному акционеру в той или иной форме содержится почти в каждом рекламном тексте.

В тексте подготовленного, безусловно, по заказу "МММ" "письма акционеров" в газеты изобилуют "похвалы самим себе", т. е. на самом деле — похвалы "МММ" людям, доверившимся этой фирме.

Кстати, "письмо" носит характерное название: "Почему мы верим "МММ" и не верим чиновникам?" Именно вера— основа риторических манипуляций с людьми. Напомним: "Поверила!" (Из рекламного текста о Марине Сергеевне.)

Вот почему в статье Д. Ловковского, цитированной выше, справедливо отмечается: "Впрочем, спорить с "МММ" и его пылкими сторонниками бесполезно — это равноценно попыткам доказать верующему человеку, что Бога нет. "Мы верим в честность и солидность своего партнера", — твердят акционеры. Пусть верят — религ гиозному человеку на свете жить легче".

Приведем фрагменты из текста "письма": "Извините, господа, мы научились маленько считать, видеть и думать, во всяком случае, когда речь идет о судьбе не казенных, а наших собственных, личных денег" (Центр-plus, август 1994. — №.30. — Вып. 3).

Тот же прием, но с "обратным знаком" использован составителями "письма", чтобы заставить вкладчиков НЕ ВЕРИТЬ тем источникам, которые разоблачают деятельность "МММ": внимание людей привлекается к тому, как РУГАЮТ их противники "МММ": "Известия" нас сравнивают с наркоманами, с избирателями Жириновского, величают "партией халявы", друзьями Лени Голубкова — финансовыми спекулянтами". "МК" обозвал "люмпенами, рвущимися в рантье" и фото дал: старушка сует в объектив огромный кулак".

6. Риторический вопрос (фигура речи) в сочетании с риторическим тропом иронии, направленной против оппонента или противника. "Идут в ход рассуждения о "пирамидальной схеме сбора денег", когда последние вкладчики оплачивают высокие проценты первых, все

150

кончается крахом, и зачинатель сбегает в Цюрих. Простите, а как насчет "презумпции невиновности"? Можно ли критиковать... не за то, что фирма делает, а за то, что она, по вашему мнению, может сделать? Если да, то чем вы отличаетесь от незабвенного А. Я. Вышинского?" (Почему мы верим "МММ" и не верим чиновникам?)

7. Риторическая фигура sermocinacio. Это включение в текст воображаемой речи оппонента или противника, долженствующей раскрыть его подлинные мысли и интересы. Примером может служить выдержка из того же письма "Почему мы верим "МММ" и не верим чиновникам?": "Если бы государственные финансисты-монополисты и подпевающая им "независимая" пресса имели мужество раскрыть истинные причины беспрецедентной травли "МММ", они сказали бы: "Граждане, заступитесь! Конкуренты обижают, уводят клиентуру! "МММ" первой прорвала нашу монополию, первой показала, что самый эффективный способ привлечения массового вкладчика — это человеческое к нему отношение!"

8. "Редукция комплексности" и контрастные оценочные альтернативы. Об этой риторической стратегиии было подробно сказано в предыдущей лекции в связи с анализом общих черт риторической модели тоталитаризма, для которой эта стратегия является абсолютно необходимой и одной из важнейших. Однако в целях достижения фидеистического согласия адресата та же модель используется и в современном политическом дискурсе, и в средствах массовой информации. Модель рассчитана на массового адресата и нацелена на манипулирование им в целях говорящего или представляемой им социальной группы.

9. Особые риторические стратегии, используемые в идеологических текстах— "стратегия мобилизации" и "стратегия демобилизации" общественного мнения. Первая из них употребляется авторами и ораторами, политическими группами, целью которых является "изменение существующего положения дел". Это характерно для лидеров, ищущих власти, или политических сил, стремящихся изменить status quo. При этой стратегии политические события представляются в драматическом виде, а положение как ужасное, требующее решительных действий. При второй стратегии ситуация подается как нор-

151

мальная, хотя и сложная, а события как естественно идущие своим чередом, требующие терпения от членов общества. Первая стратегия использует отрицательно-оценочные слова, выражения, метафоры, "ищет виновных". Вторая использует эвфемизмы (см. ниже) и избегает указания в речи на конкретных "виновников" или "ответственных" за происходящее.

2. ОПЕРАЦИИ СО СМЫСЛАМИ СЛОВ, ВЫРАЖЕНИЙ,

ВЫСКАЗЫВАНИЙ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

И СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ

ПРИ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ИНФОРМАЦИИ

Теперь посмотрим, какие операции со словами, выражениями, высказываниями и их смыслами чаще всего используются для представления действительности в том виде, который выгоден говорящему (автору) и соответствует интересам социальной или политической группы, которую он представляет.

1. Приемы "скольжения смысла". Одной из центральных проблем анализа идеологического текста является проблема соотношения "идеологии и истины". Как относится представление действительности в таком тексте к самой действительности, к онтологии — сущему?

Для ответа на этот вопрос нужно учитывать лингвистическую теорию. В семантике выработано теоретическое положение о различии между "смыслом" и "референцией" лингвистической единицы — слова, выражения, высказывания.

Под термином смысл понимается отношение между означающим (словом, выражением) и означаемым (понятием, "идеей"). Так, выражения утренняя звезда и вечерняя звезда имеют разные смыслы: невозможно заменить вечернюю звезду на утреннюю в предложении Пастух ложится спать, завидя вечернюю звезду. Понятия, идеи (означаемые этих выражений) тут разные (пример немецкого лингвиста Фреге). Однако явление (объект) действительности, "онтологии", которое называется этими выражениями, одно — звезда Венера. Это явление (объект) в лингвистической семантике обозначается терми-

152

ном референт. Получается, что одно и то же явление (референт) может быть названо словами (выражениями), которые имеют разный смысл.

Приведем примеры идеологической "игры" со смыслами и референтами слов и выражений, которая называется "скольжением смысла".

Возьмем один референт — французское население Квебека. В идеологических текстах, произведенных федералистами, позиция которых состоит в признании Канады своей родиной, этот референт назван выражением французские канадцы, а в текстах сепаратистов, стремящихся к отделению Квебека, тот же референт называется словом квебекцы. Аналогичные примеры "скольжения смысла" можно легко обнаружить в любых идеологических текстах, ср.: "Обвинения прессе, мол, мы занимаем прочеченскую и, значит, антироссийскую позицию — жульничество. Прочеченская — это пророссийская. Ибо Чечня — это Россия. Если власть уничтожает часть России, быть на стороне уничтожаемых— не значит быть против России" (Минкин А. Борис, Борис! Чеченцы Грачева обижают! — МК, 7 мая 1995 г.).

В этом фрагменте автор доказывает свой патриотизм с помощью критики неудачной формулировки, использованной в правительственной аргументации. В самом деле, если позиция правительства состоит в признании Чечни частью России, то нельзя употреблять выражение прочеченская позиция для доказательства антипатриотизма. Такое выражение было бы естественно, напротив, в речи тех, кто считает Чечню самостоятельным государством или самостоятельной воюющей стороной. Если исходить из того, что Чечня — часть России, а воюющая сторона — "незаконные бандформирования", то тогда уж следовало бы назвать позицию части прессы продудаевской, пробандитской или иначе. "Скольжение смысла" — мощный и наиболее частотный прием представления действительности в нужных целях, и относиться к его возможностям нужно очень внимательно.

Ср. также: "Свободный мир против стран с тоталитарным режимом" и "Американский империализм против социалистических стран", "Израильтяне против арабов" и "Сионисты против палестинцев" и мн. др.

153

Рассмотрим отдельно весьма рапространенные оценочные разновидности "скольжения смысла" в идеологических текстах.

1) Эвфемизмы. Слово эвфемизм греческого происхождения (euphemismos, от euphemia — благоговейное молчание, добрая слава) и обозначает использование более "мягкого", "приемлемого" слова или выражения для обозначения явления или объекта. С помощью эвфемизма такой объект представляется адресату более "приятным" или не столь опасным.

Саллюстий приводит удивительно проницательные и вместе с тем горькие слова Катона в сенате: "К сожалению, мы давно утеряли верные названия вещей и потому то, что касается раздела чужого имущества, именуется щедростью, а способная к дурным выходкам наглость — смелостью, именно потому государство стоит на грани катастрофы" (цит.: Gauger H.-M. Unwahre Worter? — Stuttgart, 1985).

Характерно в связи с явлением эвфемизации "скольжение смысла" таких слов, как бизнес, бизнесмен, дело, деловой человек и других слов того же семантического поля в отечественной логосфере после перестройки, когда эти слова стали часто употребляться для обозначения сомнительных махинаций, не имеющих ни к бизнесу, ни к делу в первоначальных значениях этих слов никакого отношения.

Приведем другие примеры. Реферируя книгу О. Ре-буля "Язык и идеология", Н. А. Безменова пишет: "Во время алжирской войны 1954—1962 гг. во французских официальных выступлениях было табуировано само слово война, имплицирующее (подразумевающее) алжирцев нацией. В других случаях эвфемизм призван камуфлировать существование не борьбы, а самого противника: горстка партизан, клика, марионетка и т. д. уничтожает врага количественно" (Язык и идеология. — М., 1987).

Во время войны во Вьетнаме в газетных выпусках администрации Никсона концентрационные лагеря назывались лагерями для беженцев, разбомбленный жилой дом обозначался как военный объект, а бомбардировка как защитная мера.

154

2) Отрицательно-оценочные, или пейоративные, выражения. Название термина происходит от лат. peior — худший. Это как бы "эвфемизм с обратным знаком" — референт называется словом или выражением, заведомо имеющим отрицательно-оценочное значение. Так, палестинцев в США на протяжении многих лет именуют не иначе как террористами. Это формирует общественное мнение необходимым образом: в сознании масс понятие "палестинец" полностью перекрывается понятием "террорист".

Примеры использования эвфемизмов и пейоративных слов можно легко найти в текстах, представляющих действия российской армии в Чечне и составленных официальными источниками: говорится не о войне, а о вооруженных столкновениях, противник назван вооруженными бандформированиями и пр. Оппозиционная этим действиям пресса говорит, напротив о войне, о вооруженном народе как противнике и пр. На этих примерах видно, что различные цели представления действительности определяют соответствующий отбор слов и выражений для называния одного и того же референта, имеющих разный смысл и формирующих в совокупности более "приемлемую" картину в восприятии адресата. Ср. также: разведка — шпионаж, информация — пропаганда, союз — пакт, патриотический — шовинистический и пр.: каждое первое из слов пары употребляется для описания "своей" деятельности, каждое второе — для описания деятельности противников или оппонентов.

2. Приемы "размывания смысла". Так можно назвать специфическое для идеологических текстов нарочитое использование слов без точного понятийно-логического содержания, слов, которые каждым могут быть поняты по-своему, и тем более различаются по значению в различных идеологиях. К ним могут быть отнесены так называемые "лозунговые слова" и "пустые формулы".

"Лозунговые слова" имеют особенно большое значение для идеологизации текста, создания его фидеистической функции (т. е. убеждающей силы, воздействующей не на разум и не на разум и чувство, а только на чувство для формирования веры). Это в первую очередь такие слова, как свобода, равенство, справедливость,

155

 

демократия, мир и др. Для таких слов характерна положительная окраска: каждый чувствует, что свобода и демократия — это хорошо, поэтому склонен положительно воспринимать и текст, в котором постоянно эти слова повторяются, и его автора (ср. у нас — реформы).

Так, Ф. Миттеран, формируя в 1981 г. свою политическую стратегию, особенно внимательно относился к использованию слов демократия и левые. Закончил он свою речь тем, что сам назвал "гимном свободе". "Лозунговые" слова называют также "символическими", так как в идеологических текстах их значения намеренно не определяются: как бы предполагается, что они не нуждаются в определении. Вместе с тем отличительной особенностью политической и идеологической словесной борьбы является то, что оппоненты или противники как бы борются за "правильное" употребление таких слов. Каждая партия стремится доказать, что именно ее словоупотребление истинно, верно, а политические противники этот смысл искажают, намеренно или ненамеренно. Однако точных формулировок практически никогда не дается, о значении таких слов "не договариваются", но обвиняют противника в неверном их понимании. Таким образом, каждый из оппонентов как бы претендует на единственно истинное понимание, а в конечном счете — на "монопольное" обладание истиной вообще, а не только истиной относительно понимания "символических слов". Это и понятно: слова лир, свобода, демократия, безопасность и прочие имеют центральное положение в системе ценностей человека современного мира, так что тот, "кто правильно понимает их", как бы "правильно понимает все".

"Пустые формулы" отличаются от лозунговых слов тем, что обозначаемые ими понятия не имеют такого центрального положения в системе ценностей. Они не несут выраженной положительной оценки. Вместе с тем они близки к символическим словам тем, что также употребляются в контексте так, как будто имеют в нем какой-то точный смысл, тогда как его нет: их значения так же расплывчаты. Это, например, такое выражение, как качество жизни. Каждый вкладывает в это выражение собственный смысл, представление о том, что он хотел бы

156

иметь, но никакого общего для всех говорящих содержания у этого выражения нет, хотя употребляется оно так, как будто им обладает.