VI. Заключительное замечание

Какими путями пришла Европа к культуре, как обрела она то достоинство, каким отмечена перед всеми другими народами? Время, место, потребности, условия, обстоятельства, поток событий — все шло в одном направлении, но обретенное достоинство в первую очередь было результатом бесчисленных совместных, солидарных усилий, плодом собственного трудолюбия и прилежания.

1. Если бы Европа была богата, как Индия, если бы материк Европы был однообразным, как Татария, жарким, как Африка, замкнутым, как Америка, то не было бы ничего из того, что выросло и сложилось в Европе. Даже погруженной в глубокое варварство Европе географическое положение ее позволило вновь добыть свет знания; но более всего полезны были ей реки и моря. Пусть не будет Днепра, Дона и Двины, Черного, Средиземного, Адриатического морей, Атлантического океана, морей Северного и Восточного с их берегами, островами, реками — и вот уже нет почвы для того великого торгового союза, который привел к движение Европу и приучил ее к прилежному труду. Две огромные и богатые части света, Азия и Африка, окружали свою бедную и неприметную рядом с ними сестру Европу, с самого края света, из областей древнейшей культуры они слали сюда товары и изобретения и этим возбуждали жар трудолюбия, дар изобретательства. Европейский климат, остатки древнего Рима и Греции только способствовали всему, и так получается, что все

608

величие Европы покоится на фундаменте знания, неутомимой деятельности, изобретательности, на всеобщем солидарном старании и соревновании. 2. Гнет римской иерархии, быть может, был необходимым ярмом — цепями, сковывавшими грубые народы средневековья; не будь ее, и Европа, вероятно, стала бы добычей деспотов, ареной вечных раздоров, если не монгольской пустыней. Поэтому римская иерархия заслуживает похвалы — она послужила противовесом, но если бы действовала всегда и постоянно только эта сила, только эта пружина, Европа превратилась бы в церковное государство по тибетскому образцу. Но действие и противодействие вызвали такое следствие, о котором не подумала ни одна из сторон; нужда, опасности, потребности вызвали к жизни третье сословие — прорастили его между двумя первыми, и этому новому сословию суждено было стать животворной кровью всего огромного деятельного организма, а иначе организм распался и разложился бы. Это — сословие, на котором держится наука, полезный труд, старание и соревнование; благодаря этому сословию эпоха, когда рыцарство и поповство были жизненно необходимыми сословиями, медленно, но верно подошла к концу.

3. И какой могла быть новая культура Европы, тоже явствует из предыдущего. Она могла стать только культурой людей, какими они были и какими желали стать, культурой, порождаемой деловитостью, науками, искусствами. Кто презирал труд, науку, искусство, кто не испытывал в них потребности, кто извращал и искажал их, оставался тем, кем был прежде; чтобы культура равномерно и всеохватно пронизывала и воспитание, и законы, и жизненный уклад всех стран — всех сословий и народов,— об этом в Средние века еще нельзя было и подумать, а когда же придет пора думать об этом? Между тем разум человеческий, умноженная солидарная деятельность людей неудержимо, неуклонно идут вперед и видят в этом добрый знак, если даже лучшие плоды и не созревают до времени.

ПЛАН ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОГО ТОМА

КНИГА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

1. Италия: о торговле; республики, их правители, строй, следствия; об искусствах; Данте, Петрарка, Боккаччо (вообще о новеллах), Ариосто, Тассо. Трагедия, комедия, музыка; история, философия; архитектура, живопись (разные школы), скульптура.

2. Франция и Англия: как удалось французским королям возвыситься над своими вассалами. О прагматической санкции, или папе. О третьем сословии. Война с Англией. Итальянские войны. Постоянные армии. Английский common law. Magna charta. Ирландия. Революция в феодализме. Мануфактуры.

3. Германия: как сложилась ее судьба после междуцарствия, Австрийские императоры. Людовик Баварский, союз курфюрстов. Золотая булла. Вацлав. Соборы. Какую форму приобрели Швабия, Бавария, Саксония, Франкония. Что стало с землями вендов. О Бургундии, Арелате, Швейцарии. О ганзейских городах и швабском союзе городов. Фридрих и Максимилиан. Науки и искусства: порох, книгопечатание.

4. Север и Восток: Дания, Швеция, Польша, Венгрия.

5. Турки: влияние завоевания турками Константинополя.

6. Испания и Португалия: объединение Испании. Географические открытия.

7. Размышление о последствиях, которые возымели направленный против Рима свободолюбивый дух, римское право, книгопечатание, возрождение древности, обе Индии.

КНИГА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Реформация. Дух и распространение Реформации в Германии, Швейцарии, Франции, Англии, Италии. Последствия Реформации для Германии — от Карла V до Вестфальского мира, для Скандинавии, Пруссии, Курляндии, Польши и Венгрии, для Англии — от Генриха VIII до билля о правах (bill ef rights), для Франции и Швейцарии (Женева, Кальвин), для Италии — иезуиты, социнианцы, венецианские принципы, Тридент-ский собор; общие рассуждения.

610

КНИГА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

1. Возобновленный дух наук в Италии, Франции; развитие изящных наук.

2. Государственное право и принцип равновесия; дух трудолюбия и торговли — о деньгах, роскоши, налогах; о законодательстве; общие рассуждения.

КНИГА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Россия; Остиндия и Вестиндия; Африка; европейская система; отношение Европы к другим частям света.

КНИГА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Гуманность по отношению к отдельному человеку; в сравнении с религией, в связи со строем государств, торговлей, искусствами, науками. Достояние человеческого духа. Как человеческий дух влияет повсюду и на все. Перспективы.

 

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

А. Гулыга
ГЕРДЕР И ЕГО «ИДЕИ К ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»

Это произведение, возникшее пятьдесят лет тому назад в Германии, оказало невероятно большое влияние на воспитание всей нации; исполнив свое назначение, оно было почти вовсе забыто. Но теперь оно признано достойным того, чтобы так же воздействоватъ на другую, в известном смысле уже высокообразованную нацию и осуществить самое человечное влияние на массу людей, стремящихся к высшему познанию.

Гёте. О французском издании «Идей...», 1828

I.

В «Разговорах с Гёте» И. П. Эккермана можно прочесть: «Мы вновь вернулись к Гердеру, и я спросил Гёте, что он считает самым лучшим из его произведений. «Его «Идеи к философии истории человечества»,— сказал Гёте,— безусловно, самое лучшее»¹. Не согласиться с Гёте нельзя. Действительно, все написанное Гердером до «Идей» явилось своеобразной их подготовкой, все появившееся после основного труда так или иначе связано с поставленными в нем проблемами, с возникшей вокруг него дискуссией. Раскрыть генезис «Идей» — значит познакомиться с творческой биографией их автора.

Иоганн Готфрид Гердер (1744—1803)—выходец из маленького вос-точнопрусского городка Морунген. Окончив местную школу, он поступил в 1762 г. на богословский факультет Кёнигсбергского университета. Здесь он слушал блестящего лектора, восходящую философскую звезду первой величины— магистра Иммануила Канта (1724—1804). У Канта Гердер прослушал все тогдашние его курсы: метафизику, логику, математику, физическую географию. Сохранились записи Гердера — аккуратные, ясные, обстоятельно излагающие суть проблемы². Докритические работы Канта оказали значительное влияние на формирование мировоззрения Гердера. И о личности своего преподавателя он всегда вспоминал с глубокой признательностью. «Его открытое, как бы созданное для мышления чело носило отпечаток веселости, из его уст текла приятная речь, отличавшаяся богатством мыслей. Шутка, остроумие и юмор были средствами, которыми он всегда охотно пользовался, оставаясь серьезным в момент общего веселья. Его публичные лекции носили характер приятной беседы»³,

Другим мыслителем, влияние которого испытал Гердер, был близкий знакомый Канта, однако своего рода его антипод по образу мыслей — Ио-

¹ Эккерман И. П. Разговоры с Гёте. М., 1934, с. 248.

² См. Kant I. Aus den Vorlesungen der Jahre 1762 bis 1764. Auf Grund der Handschriften J. G. Herders. («Kantstudien». Erganzungsheft 88). Koln, 1964.

³ Herder J. C. Briefe zu Beforderung der Humanitat, Bd. 2. Berlin, 1971, S. 350.

613

ганн Георг Гаман (1730—1788). Совершенно чуждый точным и естественным наукам, талантливый литератор и знаток литературы, религиозно настроенный, Гаман еще больше, чем Кант, овладел умом юного Гердера, оставив в нем глубокий след. В том, что юноша поддался влиянию двух противоположных по своему духовному облику и научным принципам наставников, впервые проявилась противоречивость натуры Гердера, сочетавшего в себе качества просветителя-ученого и протестантского пастора.

В 1764 г. Гердер навсегда расстался с Кенигсбергом и направился в Ригу, с тем чтобы занять там должность помощника ректора церковной школы. Мы не будем разбирать деятельность Гердера на педагогическом поприще; отметим лишь, что она была весьма успешной, о чем свидетельствовало хотя бы то обстоятельство, что после трех лет работы ему было предложено преподавательское место в Петербурге. Гердер отклонил это предложение, он уже чувствовал себя связанным с Ригой. Здесь Гердер быстро акклиматизировался и стал, по выражению его биографа, «горячим русским патриотом»⁴. Рига импонировала Гердеру своими свободолюбивыми ганзейскими традициями, он сравнивал этот город с Женевой и чувствовал себя легко вдали от ненавистных ему прусских казарменно-бюрократических порядков.

Тем не менее после пяти лет успешной деятельности Гердер неожиданно подал прошение об увольнении, которое было принято, и покинул Ригу. Мотивы, побудившие его к этому поступку, недостаточно ясны, однако несомненно, что не только внезапно вспыхнувшая страсть к путешествиям была причиной его отъезда, но и обстоятельства более серьезного порядка. Дело заключалось в том, что годы пребывания Гердера в Риге были периодом его интенсивного творческого роста. Уже первые его работы — «Фрагменты о новейшей немецкой литературе» (1766—1768) и «Критические леса» (1769), принесшие ему известность, показали, что Гердер выступает сторонником Винкельмана и Лессинга в их борьбе за демократическую, окрашенную в материалистические тона эстетику и критику. В эти годы интенсивно формировались философские воззрения Гердера, обращенные в сторону пантеизма и материализма. Он начал сомневаться в учении о нематериальности души, как и в других церковных догматах. Религия представлялась ему порождением человеческого страха.

Понятно, что подобные взгляды плохо согласовывались с деятельностью священника, которую начиная с 1765 г. Гердер стал совмещать с педагогической работой. Он остро переживал, как сам говорил, «противоречие между самим собой и своими должностями»^s. Это все более обострявшееся противоречие усугублялось систематической травлей в печати, которой Гердер подвергался со стороны своих литературных противников, и было, по-видимому, причиной, заставившей его покинуть Ригу и направиться в центр европейского Просвещения — Париж.

⁴ Гайм Р. Гердер, его жизнь и сочинения, т. 1. М., 1888, с. 123.

⁵ Herder У- С. Briefe, Weimar, 1959, S. 40. Впоследствии, вспоминая о своей жизни в Риге, Гердер говорил, что он был окружен «ненавистью всего духовенства» (ibid.).

614

Немецкое Просвещение развивалось в общем русле этого культурного течения, обладая вместе с тем своими специфическими особенностями. Как и другие деятели Просвещения, немецкие мыслители той поры выступают в роли своеобразных миссионеров разума, заботятся о всеобщем распространении знаний. Однако они весьма осторожно обращаются с религией, пытаются реформировать ее. так или иначе приспособить для нужд науки и нравственного воспитания. Бескомпромиссный атеизм — редкое явление в Германии XVIII в..

Двойственная фигура Гердера — знаменье эпохи. Его влечет во Францию, он увлечен Монтескье. Прибыв в Париж, спешит познакомиться с Даламбером и Дидро. Последнего Гердер ставит выше других французских мыслителей. Их сближает, в частности, убеждение в том, что искусство должно играть воспитательную роль и вытеснить из этой области церковь. «Наступит ли время,— записывает Гердер в своем дневнике,— когда разрушат монастыри и амвоны и очистят театр... О, если б я мог хоть чем-нибудь содействовать этому! По крайней мере я хотел бы поддержать голос Дидро!»⁸. Это с одной стороны. А с другой — и в этом заключалась горькая ирония судьбы — он оставался священником и в дальнейшем высоко поднялся по лестнице церковной иерархии.

На родину Гердер возвращался через Антверпен и Амстердам. Две недели он провел в Гамбурге в обществе Лессинга. Это была первая и последняя встреча с человеком, оказавшим на Гердера наибольшее идейное влияние. Дальнейший путь лежал в Эйтин, где Гердера ждала служба при дворе тамошнего князя-епископа. Он становится наставником наследного принца, сопровождает его в путешествиях. Осенью 1770 г. Герлер приезжает в Страсбург. Здесь он создает трактат «О происхождении языка». Здесь происходит и знакомство Гердера с Гёте, сыгравшее значительную роль в жизни обоих. Уже известный литератор произвел на начинающего поэта сильное впечатление. «Благодаря Гердеру я вдруг познакомился со всеми новейшими идеями, со всеми направлениями, которые из этих идей проистекали»⁷. Но Гете отмечает и двойственность Гердера, проявлявшуюся и в его убеждениях, и манере держаться. «Гердер умел быть пленительным и остроумным, но также легко выказывал и неприятную сторону своего характера»⁸ — насмешливую нетерпимость к чужому образу мыслей и поведению.

Гердер тяготился придворной должностью, отношения со свитой принца сложились неблагоприятно, поэтому, когда ему предложили должность советника консистории в Бюкебурге (графство Липпе), он не замедлил дать согласие. В Бюкебурге Гердер провел пять лет (1771—1776). Это был период расцвета движения «Бури и натиска»; Гердер принимал в нем активное участие. В 1773 г. совместно с Гёте он издает сборник «О немецком характере и искусстве», где публикует свои статьи о Шекспире,

6 Гердер И. Г. Избранные произведения. М.— Л., 1959, с. 332.

⁷ Гёте И. В. Собрание сочинений, т. 3. М., 1976, с. 341.

⁸ Там же, с. 340.

615

о народных песнях. В Бюкебурге Гердер охвачен религиозными исканиями, он пишет «Древнейший документ человеческого рода» (1774), где настаивает на том, что библия представляет собой плод божественного откровения. Вскоре, правда, он отказался от этой точки зрения; продолжая изучение библии, просветитель рассматривал ее как древнейший памятник народной поэзии (наибольший интерес в этом плане представляет написанная в 1782 г. в Веймаре работа «О духе еврейской поэзии»). Немудрено, что церковная ортодоксия не приняла его в свои ряды. Даже в период религиозных увлечений Гердера лютеранские теологи относились к нему с недоверием; когда Геттингенский университет предложил Гердеру место профессора (1775 г.), они приложили все усилия к тому, чтобы воспрепятствовать этому назначению. Из созданного в Бюкебурге следует также упомянуть работы: «Пластика» (1773), «Познание и ощущение человеческой души» (1774), «Еще одна философия истории для воспитания человечества» (1774), сборник песенного фольклора.

Новый период в жизни и творчестве Гердера начался с переездом в Веймар в 1776 г., куда он был приглашен на высший духовный пост — суперинтендента протестантской церкви. Инициатором приглашения был Гёте. Религиозные искания бюкебургского периода постепенно сменились в Веймаре интересом к спинозизму, увлечением естественными науками. Вместе с Гете Гердер занимается биологией, не только усваивая ее достижения, но и открывая перед этой наукой новые горизонты. С 1784 по 1791 г. Гердер публикует свой основной философский труд — «Идеи к философии истории человечества». Параллельно он работает над книгой «Бог. Несколько диалогов» (1787). Затем следуют «Письма для поощрения гуманности» (1793—1797), «Адрастея» (1801 — 1803) и две работы против Канта: «Метакритика критики чистого разума» (1799) и «Каллигона» (1800). Вокруг Гёте и Гердера складывается кружок вольнодумцев.

Но на закате дней своих Гердер одинок. Нападки на Канта оттолкнули от Гердера Шиллера, который первоначально был восхищен человечностью его церковных проповедей. Чрезмерный ригоризм, настойчиво проводимый Гердером в эстетике и литературной критике, привел к разрыву и с Гёте. По этим же причинам держались вдалеке от Гердера и романтики, много почерпнувшие из его творчества. Только в Жан-Поле Рихтере дряхлеющий Гердер находил верного последователя. 18 декабря 1803 г. Гердера не стало. Так закончилась жизнь, отданная идеалам Просвещения. Она бедна внешними событиями, но заполнена интенсивным духовным ростом, напряженным трудом, гениальными догадками.

С юношеских лет внимание автора «Идей к философии истории человечества» привлекала проблема развития. Он пытался разгадать тайну возникновения и совершенствования специфических атрибутов человека — искусства, языка, мышления. Лютеранский священник, преподававший в церковной школе, не мог примириться с традиционными догмами и искал научное решение волновавших его вопросов, не порывая притом с религией. Идею развития начинающий ученый попытался приложить к изучению поэзии — вида искусства, который был ему особенно близок. Набра-

616

сывая «Опыт истории поэзии» (1766—1767), Гердер отмечает, что поэзия не могла быть создана преднамеренно, по определенному плану. Идея естественного возникновения поэтического искусства подводила его к мысли о столь же естественном происхождении языка. Первым шагом в рассмотрении этой проблемы было выяснение взаимоотношений между языком и литературой. В «Фрагментах о новейшей немецкой литературе» Гердер отмечает наличие неразрывной связи между ними.

В «Фрагментах...» мы находим оригинальную статью «О возрастах языка», которая в значительной степени, вплоть до дословных совпадений, перекликается с работой об истории поэзии. Здесь высказываются те же аргументы в пользу исторического подхода к явлениям. Историю общества Гердер сравнивает с жизнью человека и находит между ними определенное сходство. Это дает ему возможность говорить о различных возрастах языка. Молодость языка, богатая синонимами, образными выражениями, метафорами,— это поэтический возраст. На смену ему идет период художественной прозы — зрелость языка. Здесь не утрачена еще поэтическая красота речи, но язык приобрел определенную строгость и стройность. Последний период наступает тогда, когда на смену красоте приходит точность,— это философский возраст языка. В этой хотя и красочной, но весьма наивной, яркой, но произвольной схеме выражена идея противоречивого развития языка: язык прогрессирует как средство выражения абстрактного мышления, но это приводит к потере его поэтического богатства.

Вокруг вопроса о происхождении языка велась давняя полемика, уходившая своими корнями в средневековье и античность. Мыслители, пытавшиеся решить проблему средствами науки, наталкивались на общепринятый традиционный тезис о «божественном» происхождении языка. Вместе с тем издавна существовал целый ряд теорий, доказывавших естественное возникновение языка. Их слабой стороной было рассмотрение языка в отрыве от мышления и трудового процесса. Общение между людьми понималось чисто механически, как общение индивидов вне их связи с обществом. В работе «О происхождении языка», получившей первую премию на конкурсе Берлинской Академии наук в 1769 г., Гердер старался преодолеть эти недостатки.

Возникновение языка Гердер связал с развитием культуры. Гердер не всегда прав, иногда противоречив, но главная идея, которую он отстаивает, безусловно, плодотворна. Основное содержание сочинения Гердера посвящено рассмотрению естественных законов, определивших необходимость появления языка. Если рассмотреть человека только как животное, то он предстанет в весьма беспомощном и жалком виде. Однако слабость человека становится источником его силы. Человек, лишенный инстинктов, развивает другую, способность, дарованную ему природой,— «смышлен-ность» (Besonnenheit), т. е. интеллект в потенции. Непрерывное совершенствование — характерная особенность человека. Это развитие, подобное которому не претерпевает ни одно животное, никогда не знает предела. Человек никогда не бывает завершенным в себе. Возникновение

617

и развитие интеллекта есть возникновение и развитие языка. Цепь мыслей становится цепью слов. Таким образом, непрерывное развитие языка вытекает из самой природы человека.

Слабость человека становится причиной его силы также и потому, что заставляет его объединиться с другими людьми. Без посторонней помощи женщина не может ни произвести на свет, ни вырастить своего ребенка. Родственные узы, совершенно отсутствующие в животном мире, суть элементарные общественные связи. Нет ни одного человека, который существовал бы сам по себе, человек всегда включен в свой род как целое. Без общества человек одичал бы, завял, как вянет цветок, оторванный от стебля и корней растения. Развиваясь, общество совершенствует и язык. Это происходит в ходе изучения и преподавания языка, в ходе развития литературы. Прогресс языка так же бесконечен, как и развитие самого общества. Каждый новый оригинальный автор, новый мыслитель, обогащает и развивает язык.

Язык живет; в речи каждого человека он приобретает неповторимые индивидуальные особенности. Так же как нет двух людей с одинаковыми чертами лица, нет двух полностью совпадающих манер выражения мыслей. Различие в климате и в других внешних условиях накладывает свой отпечаток на произношение. Да и не только на произношение; основное содержание языка — словарный запас — в значительной степени зависит от образа жизни людей. Животные привязаны к определенной среде, люди обитают повсюду на земле. Они образуют различные нации со специфическими особенностями национального характера и языка. Но языки развиваются не обособленно друг от друга, а в тесной связи. Так же как один язык есть определенная целостность, так и все языки человечества составляют единство.

Здесь же Гердер впервые ставит вопрос о преемственности в развитии культуры. В развитии индивидуума имеет место определенная связь состояний прошлого и настоящего, усвоение накопленного опыта. Точно так же и народы усваивают достижения прошлых поколений и развивают их. Культурная традиция идет от народа к народу, видоизменяясь, принимая все новые и новые формы.

Еще до написания трактата о происхождении языка Гердер пришел к аналогичному выводу на материале искусства прошлых эпох. Б «Критических лесах» он включился в полемику между Винкельманом и Лессингом по поводу известной скульптурной группы, изображающей гибнущего Лаокоона, и шире — по поводу принципов подхода к античному искусству. Недостатком теоретических воззрений Лессинга Гердер считал его абстрактный, внеисторический подход к искусству. Лессинг прав, утверждая, что красота была высшим законом искусства древних, однако возникают вопросы: каких древних? В течение какого времени? Вследствие каких причин? Винкельман в «Истории искусства древности» (1763) пытался объяснить особенности античного искусства национальным характером греков. По мнению Гердера, надо идти по этому пути. Рассматривая факторы, влияющие на формирование искусства древних греков, Гердер. от-

мечает решающее влияние античной мифологии. Народы Востока представляли богов в виде безликих существ или мрачных чудовищ. Аналогичный характер носило и художественное мышление этих народов. Боги Греции — воплощение человеческого совершенства, силы и красоты. Поэтому красота стала законом искусства, и не только изобразительного. Чувство красоты не дается человеку в готовом виде, оно совершенствуется в ходе развития индивида и всего человеческого рода.

Следующим этапом в становлении у Гердера идеи развития было применение ее к проблеме мышления, психической деятельности человека. К этой проблеме Гердер обращается в связи с конкурсом Берлинской академии наук. Но на этот раз его написанная в 1774 г. работа «О познании и ощущении человеческой души» премии не получила. В переработанном виде она увидела свет в 1778 г. В центре внимания Гердера — проблема возникновения интеллекта. Перед этой проблемой останавливаются в бессилии те, кто находится во власти «механических видений», кто пытается создать душу из «глины и грязи», но в равной мере ничего разумного по этому поводу не может сказать и лейбницевская «предустановленная гармония», которая разрывает связь между душой и телом. В природе же нет ничего, оторванного от другого, все находится во взаимных переходах и переливах. Поэтому зародыши сознания надо искать не вне материи, а внутри ее.

Мышление Гердер выводит из ощущения, а в основе ощущения лежит явление, названное швейцарским естествоиспытателем Галлером раздражимостью. Раздраженный мускул сжимается и снова вытягивается. Раздражимость Гердер характеризует как «первую мерцающую искорку ощущения, к которой поднялась мертвая материя в результате многих шагов и скачков механизма и организма»⁹. Это важнейший вывод.

Ощущение связано с наличием в организме нервов. Когда ощущения достигают определенной степени ясности, они становятся мышлением; разум возникает из ощущений. Итак, сознание есгь нечто, возникшее в ходе развития живого, материального мира. И перед Гердером с неизбежностью встает вопрос: материальна ли душа или нематериальна? От ответа философ уходит: «Я еще не знаю, что такое материальное и нематериальное, но я убежден, что между ними нет железной преграды»¹⁰. Фраза, в высшей степени характерная для Гердера: он отказывается от догматических представлений идеализма, но взамен ничего не может предложить. Он — враг дуализма, но его монизм непоследователен.

Идея развития, зародившись первоначально как мысль о естественном происхождении поэзии, языка и мышления, постепенно распространяется Гердером на природу и общество. Конечно, это еще лишь смелые догадки, заключенные подчас в богословскую и даже мистическую оболочку. Нас не должно, например, удивлять то обстоятельство, что мысли о раз-

9 Herder J. С. Werke in funf Banden, Bd. 3. Weimar, 1957, S. 9.

¹⁰ Ibid.. S. 31.

619

витии животного мира возникли у Гердера в работе «О переселении душ» (1772).

Работа написана в форме диалога двух лиц: Харикла, сторонника теории переселения душ, и его оппонента Феага, в уста которого Гердер вкладывает свои убеждения. Харикл говорит о трех видах переселения душ. Во-первых, это движение по восходящей линии — от растения к животному, от животного к человеку. Во-вторых, обратное превращение, подобно тому, как индийская религия обещает превратить доброго человека после смерти в слона или корову, а злого — в свинью или тигра. И наконец, третий вариант — переселение душ «по кругу», т. е. в подобные же существа.

Феаг сразу отвергает существование последних двух видов переселения душ. Уж если отстаивать подобные взгляды, замечает он, лучше прямо назвать себя сторонником теорий идей Платона. Что касается первого вида переселения душ, то Феаг признает его, но вместе с тем дает ему весьма своеобразное истолкование: «Я не стыжусь моих полубратьев— животных: наоборот, в отношении их я большой сторонник переселения душ... Вполне определенный, твердый, хитроумный и поучительный характер животного получает искру света, которую мы называем разумом, и человек готов... Мне кажется, это есть антропогенез и перерождение животного в человека»¹¹.

Гердер полон благочестия; он говорит о боге, будущей жизни, но наряду с этим — и это представляет для нас наибольший интерес — он развивает идеи о единстве всего органического мира, об относительном характере классификации живых организмов, об изменении живых существ, так что невольно возникает мысль о естественном происхождении человека.

«Феаг. Ведь вы не думаете всерьез, мой друг, что внутреннее творчество, постоянно ищущее творчество новых форм происходит в строгом соответствии с учебниками покойного кавалера Линнея.

Харикл. Я — нет, но наш друг Гармодий дал умертвить себя, отстаивая это мнение.

Феаг, Тогда он погиб зря, так как наши классификации далеко не совершенны. Они служат лишь для нашего чувственного восприятия, но не являются теми образцами, в соответствии с которыми действует природа, не являются границами, которые она сама установила, чтобы направлять каждое существо по вполне определенной ровной дороге. Посмотрите, как взаимно проникают друг в друга классы живых существ! Как поднимаются и развиваются организмы во все стороны, по всем направлениям, и в то же время остаются похожими друг на друга!

Харикл. Действительно, у самых несовершенной животных можно найти определенное сходство с высшими формами организмов.

Феаг. Во внутреннем строении еще больше, чем во внешнем облике. Даже у насекомых можно найти аналогию человеческим органам»¹². Таким

¹¹ Herder J. С. Werke..., Bd. 5, S. 71, 72.

¹² Ibid., S. 74.

620

образом, мистическая проблема переселения душ получает у Гердера совершенно неожиданную интерпретацию, за разговорами о метемпсихозе скрываются естественнонаучные идеи, опережавшие его век.

Эти идеи получают дальнейшую конкретизацию в основном философском труде Гердера — «Идеи к философии истории человечества», первые книги которого представляют собой философское обобщение достижений естествознания в конце XVIII в. В «Идеях...» история человеческого рода начинается с истории нашей планеты. Гердер описывает ее происхождение и место в системе мироздания, ссылаясь на труд своего учителя Канта «Всеобщая естественная история и теория неба» (1755). Принято считать, что космогоническая гипотеза Канта оставалась неизвестной современникам, так как издатель его книги обанкротился, а склад, где она хранилась, был опечатан. Широкого распространения космогонические идеи Канта действительно не получили, но все же они были известны в научных кругах. С ними был знаком и Гердер. Его исторический взгляд на природу и общество формировался под непосредственным влиянием космогонической гипотезы кенигсбергского философа.

Кант вслед за Декартом распространил принципы естественнонаучного материализма на область космогонии. «Дайте мне материю,— говорил Кант,— и я построю из нее мир, т. е. дайте мне материю, и я покажу вам, как из нее должен возникнуть мир»¹³. Кант, действительно, показал, как под воздействием только чисто механических причин из первоначального хаоса материальных атомов, отличающихся друг от друга лишь своей плотностью, могла образоваться наша солнечная система. «Прошли, быть может, миллионы лет, веков, прежде чем та сфера сформировавшейся природы, в которой мы пребываем, достигла присущего ей совершенства...»¹⁴.

Отрицая за богом роль зодчего Вселенной, Кант, однако, не мог обойтись без его помощи при объяснении феномена органической материи. Разве допустимо, спрашивал Кант, сказать: дайте мне материю, и я покажу вам, как из нее можно сделать гусеницу. Одной механики недостаточно для понимания сущности жизни. Высказав эту верную мысль, Кант не мог указать никаких путей для решения этой проблемы. Он всегда считал нелепым надеяться на появление нового Ньютона, который объяснит происхождение стебелька травы естественным путем.

И вот его ученик попытался это сделать. Конечно, высказано было не объяснение, а всего лишь догадки, сформулированные к тому же в весьма туманной, почти мистической форме. По Гердеру, природа находится в состоянии непрерывного развития от низших ступеней к высшим. Только благодаря естественным силам, без постороннего вмешательства развитие природы приводило к возникновению все более сложных образований. Жизнь возникла в воде. Существовали различные соединения воды, воздуха, света, прежде чем возник первый растительный организм. Множеств

¹³ Кант И. Сочинения, т. 1. М-, 1963, с. 126.

¹⁴ Там же, с. 208.

621

во растений возникло и погибло, прежде чем появился первый животный организм, причем насекомые, птицы, рыбы, пресмыкающиеся предшествовали развитым формам наземных животных, пока, наконец, не выступил человек как вершина развития нашей Земли¹⁵.

Что это,? Эволюционная точка зрения? Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. Гердер сравнивает человека с наиболее близко стоящими по отношению к нему обезьянами. И хотя он прямо не говорит в своей книге о том, что человек в результате естественной эволюции произошел от обезьяны, а иногда даже утверждает противоположное, но факты, приводимые им, могут склонить к этой точке зрения. «Новое произведение Гердера,— писала одна из его читательниц, хорошо знавшая умонастроение автора,— дает возможность предполагать, что первоначально мы были растениями и животными; что из нас дальше сделает природа, нам, вероятно, останется неизвестным»¹⁶.

Притом, однако, надо помнить, что на прямо поставленный вопрос, возникло ли человечество естественным путем, автор «Идей...» неоднократно дает отрицательный ответ. Этим Гердер как бы нарушает свое торжественное обещание не прибегать к помощи сверхъестественного при объяснении того, что свершалось на Земле, и это не может не вызвать определенного недоумения. Каждое обращение Гердера за помощью к высшему •существу противоречит не только концепции книги в целом, но и другим вполне недвусмысленным его высказываниям.

Когда Гердер говорит, будто лишь «чудо нового творения» могло вызвать к жизни человеческий род, то это трудно согласуется с его заявлением о том, что чудес не бывает и законы природы и общества носят естественный, причинно обусловленный характер. Когда мы сталкиваемся с его утверждением, что обезьяна не родня человеку и генетически выводить человека от обезьяны «невероятно и постыдно», то это также противоречит его словам, что животные — «старшие братья» людей и что он этого родства не стыдится. Когда Гердер пишет, что люди сами по себе при помощи своих сил никогда не вступили бы на путь культуры и без «высшего вмешательства» не обрели бы ни языка, ни научных знаний, это противоречит им же созданной теории естественного происхождения языка, за которую еще в молодости он получил премию Прусской академии наук.

У нас нет оснований сомневаться в искренности Гердера, хотя условия, в которых он жил и творил, могли вынуждать его прибегать к тому, что принято называть «философской дипломатией», тем более что Гердеру неоднократно бросали обвинение в атеизме, а в его положении главы протестантской церкви Веймара вряд ли это могло быть ему безразлично. Не случайно Гёте, обнаруживший в 1784 г. межчелюстную кость у человека, отсутствие которой рассматривалось противниками естественного происхождения человека как аргумент в пользу принципиаль-

¹⁵ См. настоящее издание, с. 20. Далее в тексте в скобках указываются страницы.

¹⁶ Hohenstein F. Weimar und Goethe. Rudolstadt, 1958, S. 161.

622

ного отличия людей от животных, боялся огласки. Сообщая о своем открытии, он просил Гердера: «Только, пожалуйста, не выдавай этого, это надо обделать втайне. Порадуйся от всего сердца, это. ведь камень, завершающий все здание человека, и вот он налицо, тут как тут. Да и как еще! Я представлял себе это в связи с твоим целым; как это будет прекрасно»¹⁷. Сообщение о своем открытии Гёте опубликовал только через 36 лет, в 1820 г.