Юридическая природа bond'a, выданного Антонио

Теперь сопоставим результат наших юридико-филологических исследований с фактами, которыми сопровождались, процессы составления и выдачи пресловутого bond'a: не противоречат ли наши выводы фактическим обстоятельствам? Таких фактов В. Шекспир сообщает очень немного (по сути — всего три) и они суть следующие:

1) Деньги у Шейлока занимал не Антонио, а его друг Бассанио; Антонио, следовательно, мог быть только поручителем. Описанные выше переговоры не оставляют никакого сомнения, что речь на них шла (по крайней мере, первоначально) о займе Бассанио под (или с) «bond» (поручительством) Антонио. Имея в виду самостоятельный характер английского поручительства не правильно ли отсюда заключить, что речь должна идти только и исключительно о поручительства (гарантии), но ни в коем случае не о векселе?

2) Участники операции отправились за составлением, bond'a к нотариусу. Возникает вопрос: зачем, если в их намерения входило составление именно векселя — документа, по общему правилу, не требующего (и практически никогда и нигде не требовавшего) нотариальной формы? Не значит ли это, что речь шла не о векселе, а о каком-то другом обязательстве?

3) Как вообще нотариус допустил составление векселя с условием о праве кредитора вырезать кусок мяса из тела неисправного должника? Мы здесь имеем в виду не нравственно этический аспект вопроса, а чисто юридический: широко известно, что вексель — документ, не терпящий вообще никаких излишеств (тем более — таких). И если такой документ все-таки был составлен, то вексель ли это был?

К этим фактам добавим четвертый — широко известный из истории вексельного права:

4) В торговом быту Венеции и Англии — как во время действия комедии, так и в шекспировскую эпоху — в ходу были преимущественно переводные векселя, которые содержат, как известно, не обязательство векселедателя по уплате денег, а его предложение об уплате, сделанное им третьему лицу (плательщику). Здесь же речь явно идет о воплощенном в документе обязательстве Антонио уплатить определенную сумму (3.000 дукатов). Если предположить, что выдаваемый документ был простым векселем, то получится, что В. Шекспир, так стремившийся приблизить описание действий своих героев к реальности, не учел этого обстоятельства и описал ситуацию, представлявшую собою не общее правило, а исключение из него?

Перечисленные факты говорят, по крайней мере, на первый взгляд, о том, что В. Шекспир вел речь все оке не о векселе, а именно о поручительстве; именно так и правильно переводить слово «bond» во всем тексте комедии; перевод «bond» словом «вексель» обусловлен, очевидно, соображениями адаптации текста русского перевода к повседневному (обиходному) русскому языку^[115]. Но попробуем вникнуть в перечисленные факты чуть глубже (по порядку):

1) Не мог ли поручитель облечь свое обязательство в форму векселя? А почему бы и нет, если речь идет о так называемом гарантийном векселе третьего (по отношению к должни ку) лица? Гарантийными (обеспечительными) обычно называются векселя, выдаваемые должником кредитору с условием о том, что последний вправе пустить их в обращение не иначе, как по их неоплате в назначенный срок, либо с наступлением неисправности должника по определенному обязательству^[116]. Тем самым, с одной стороны, исправный должник гарантируется от перемены личности кредитора, которая по тем или иным неимущественным (и оттого — неюридическим) соображениям может быть для него нежелательна или неудобна, а с другой кредитор неисправного должника получает возможность удовлетворить свой интерес в получении суммы долга несмотря на неисправность должника (путем реализации векселей). Об использовании в современном торговом обороте гарантийных векселей третьих лиц нам слышать, откровенно говоря, не приходилось, но каких-либо принципиальных правовых или смысловых препятствий к этому нет. Обязательства по таким векселям действительно напоминают обязательство третьего лица, взявшего на себя риск неисправности должника, т. е. обязательство поручителя (гаранта), а сами гарантийные векселя этого рода вполне могут быть названы поручительскими векселями. Следовательно, не исключено, что фразы «Antonio shall be bound» («Antonio shall become bound») и «Antonio bound» следует переводить примерно так: «Антонио даст поручительский (гарантийный) вексель» («обеспечит уплату своим векселем») и «гарантийный вексель Антонио»^[117].

Против этого объяснения можно было бы возразить следующее: ценность гарантийных векселей — в возможности их отчуждения (передачи), а в XIII в. — во время действия комедии — векселя еще не могли быть передаваемы, по крайней мере — по индоссаменту. Это верно, но не нужно забывать, о том, каким правом руководствовался В. Шекспир, когда писал свое произведение. Это раз. Затем, нигде — ни в оригинальном тексте, ни в переводах комедии — ни словом не упоминается о том, что пресловутый «bond» был составлен на определенное лицо: и в XIII в. в Венеции использовались бланковые (незаполненные) документы, а в конце XVI-начале XVII вв. в Англии — полноценные документы на предъявителя. Если «bond», полученный Шейлоком от Антонио был одним из таких документов, то передача его новому приобретателю не исключалась. Это два. И, наконец, третье: судя по дальнейшим, предпринятым Шейлоком, действиям, «bond» был необходим ему для удовлетворения исключительно неимущественного интереса — насыщения чувства мести. Ясное дело, что для достижения этой цели не было никакой необходимости в передаче документа.

2) Пожалуй, самую большую сложность представляет вопрос о роли в этом деле нотариуса, ибо, действительно, нотариальная форма векселя даже во время его зарождения, представляла собой редчайшее исключение. Лишь в практике итальянских менял Х-ХП вв., — т.е. в то время, когда переводной вексель представлял собой совокупность трех документов, один из которых (расписка в приеме денег от пе реводителя) удостоверялся нотариально^[118]. Какое бы время и право ни взять, — «притянуть» обязательное нотариальное удостоверение к документу Антонио все равно не получается. Остается только предположить, что речь идет лишь о добровольном облечении сторонами вексельного обязательства в нотариальную форму; это предположение тем более основательно, что к нотариальному удостоверению документа предлагает прибегнуть Шейлок — кредитор. Хорошо известно, что именно кредиторами довольно часто выдвигается ряд дополнительных, в сравнении с установленными законом, требований к должникам, касающимся, в том числе и формы сделок. Видимо, в данном случае стремление Шейлока удостоверить документ у нотариуса было продиктовано не столько недоверием к Антонио, сколько желанием оградить себя в суде от возражений о подлоге^[119].

3) Вопрос о том, как нотариус мог допустить составление векселя с явно нетрадиционным условием тоже получает логичный ответ, если вспомнить, что вексель далеко не на всех этапах своего существования был документом простым, кратким и не терпящем излишних вещей. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на тексты дошедших до наших дней векселей 1339 и 1395 гг.^[120], среди прочих «реквизитов» которых непременно фигурируют приветствие адресата (плательщика), изъявление почтения к нему и восклицание, типа «Во имя Господа», или «Да хранит Вас Христос»^[121].

4) Наконец, и сомнение, возбуждаемое историческими данными о преимущественном использовании переводных векселей, тоже имеет логичное разрешение. Вспомним, что Шейлок убеждает Антонио выдать не просто вексель, а вексель, содержащий «in a merry sport» — «шутливое», «забавное»^[122], по его уверениям, условие, о праве вырезать фунт мяса из тела должника. Ясно, что уже в силу одной этой причины подобный «документ» никогда не мог бы стать предметом торговых сделок; да и не нужна была Шейлоку возможность его отчуждения (см. выше). А ведь причиной широкой распространенности именно переводных векселей является именно стремление обеспечить их максимально свободную оборо-тоспособность, что достигается как раз за счет их переводной (кредитной) природы — доверии первого векселедержателя не только своему непосредственному контрагенту (векселедателю), но и третьему лицу, назначенному им в качестве плательщика. Простые векселя встречают затруднения со сбытом, ибо не удостоверяют отношений иных, чем между первым приобретателем и векселедателем, каковые вполне могут и не быть отношениями доверия. Поручительский вексель Антонио, вообще не предназначенный для сбыта и обращения, вполне мог, следовательно, и не быть векселем переводным^[123].

Вывод, сделанный по итогам первого параграфа, должен быть скорректирована учетом новых результатов. Условия составления и выдачи bond'a не только не противоречат выводу первого параграфа, но и уточняют его следующим образом: Антонио выступил поручителем за Бассанио, оформив свое обязательство поручителя с помощью обеспечительного (гарантийного) векселя — одностороннего акта, удостоверяющего его (Антонио) обязательство уплаты денежной суммы в определенный срок.