Предвоенный мир глазами Кремля

Александр Шубин

Исследование представлений высшего советского руководства сталкивается с проблемой источников — до конца нельзя быть уверенным, что в действительности думали Иосиф Сталин и его окружение. Их намерения вызывают острые споры, нередко обусловленные идеологическими позициями дискутирующих авторов. Однако источники все же позволяют объективно определить основные параметры видения ситуации, в которой советское руководство искало политические решения, оптимальные для СССР.

К 1939 г. почти весь Старый Свет был поделён несколькими колониальными державами. СССР был крупнейшей страной, которая оказалась вне этого раздела. Советский Союз воспринимался западными лидерами как аномалия, а некоторыми — и как возможный ресурс, который наконец позволит насытиться экспансивному Гитлеру. СССР находился в условиях внешнеполитической изоляции, вызванной Мюнхенским сговором и агонией Испанской республики. В конце 1938 — начале 1939 г. в Европе обсуждали, не станет ли СССР следующей жертвой «умиротворения».

Ситуацию, в которой находился СССР, осложняла напряжённость на Дальнем Востоке, где развивался конфликт с Японией, время от времени перераставший в военную конфронтацию. Япония угрожала также территории колоний Великобритании и Франции, но только потенциально. А против СССР был направлен подписанный Японией Антикоминтерновский пакт. В свою очередь, СССР помогал Китаю в японо–китайской войне. А с мая 1939 г. развернулся военный конфликт на Халхин–Голе.

Так что не было лишено оснований ощущение, что Советский Союз со всех сторон окружён врагами, желающими его погубить.

Клещи и каштаны

За все время существования единого Российского государства, наследником которого стал СССР, вторжения с запада велись по трём направлениям:

— северное — здесь главной целью с XVIII в. был Петербург/Петроград/Ленинград;

— центральное — на Москву, которая в силу своего транспортно–географического положения является наиболее удобным центром управления страной;

— южное — на Украину и Кавказ, богатые ресурсами.

В условиях войны ХХ в., когда действуют огромные армии, которые не могут снабжаться «подножным кормом», наступление должно обеспечиваться коммуникациями, по которым поступают продовольствие, боеприпасы, амуниция. Прямой прорыв на Москву в этих условиях становится почти невозможным — коммуникации легко перерезаются с севера и юга. Со времён гибели армии Наполеона Бонапарта в России этот урок был достаточно очевиден.

Прямой бросок на Москву от западной границы был возможен только при одновременном наступлении на севере и юге по расходящимся направлениям. Война получается неэкономной — на главном направлении можно сконцентрировать около одной трети войск, выделенных на всю кампанию. Но, чтобы закончить войну с Россией, следует наступать именно на Москву. Поэтому единственный смысл наступления прямо на Москву и одновременно на севере и юге — закончить войну в один год. Если такая рискованная задача не ставится, то наступление должно вестись по северному и южному направлениям. Закрепившись в Прибалтике, армия вторжения, хорошо снабжаясь через Балтийское море, нападает на Петроград/Ленинград и захватывает его за год, получая хорошие зимние квартиры и опять же прекрасные коммуникации. И уже на следующий год с этой позиции можно начинать наступление на Москву. С юга в первый год идёт борьба за Украину. Армия вторжения может снабжаться и через Польшу и Румынию, и по Чёрному морю, и от ресурсов самой Украины — восточноевропейской житницы. В случае захвата Украины на следующий год можно наступать на Москву также с относительно близкой дистанции, взяв Москву «в клещи».

Опасность таких «клещей» заставляла советское руководство особенно сильно нервничать, когда речь заходила о приближении потенциального агрессора к Прибалтике, Ленинграду, о заигрывании «империалистов» с украинскими националистами или о гарантиях выполнения установленного 20 июля 1936 г. на конференции в Монтрё запрета на проход кораблей воюющих стран через принадлежащие Турции проливы в Чёрное море. Сможет ли Турция гарантировать выполнение этой конвенции перед лицом сильного противника? Не пропустит ли в Чёрное море флот, враждебный СССР?

7 марта 1939 г. в Москве получили сообщение о германо–эстонском соглашении, которое позволяло разместить немецкие войска недалёко от Ленинграда. Вкупе с существовавшей до 16 марта «Закарпатской Украиной», которая могла использоваться Гитлером для разыгрывания «украинской карты», это были острия «клещей». О состоянии германо–польских отношений Сталин получал противоречивую информацию. Не станут ли Германия и Польша действовать против СССР вместе? Стратегические «клещи» потенциального противника нависли над СССР, как дамоклов меч. Но Советский Союз мог быть спасён в случае раскола Мюнхенского согласия.

10 марта Сталин выступил с отчётным докладом на XVIII съезде ВКП(б), где изложил картину мировой борьбы: «Поджигатели войны» стравливают СССР и Германию из–за Украины, стремясь «загребать жар чужими руками», то есть сдерживать агрессора ценой жертв со стороны СССР, а самим оставаться в безопасности. Конечно, СССР, верный своей политике «коллективной безопасности», по–прежнему готов помогать жертвам агрессии, но только при условии, что это будут делать и страны Запада. Затем Сталин представил анализ отношений двух империалистических группировок. Политику «оси» он представлял себе так: «Война против интересов Англии, Франции и США? Пустяки! “Мы” ведём войну против Коминтерна, а не против этих государств. Если не верите, читайте “антикоминтерновский пакт”, заключённый между Италией, Германией и Японией»[852]. Сталин назвал эти действия стран «оси» «неуклюжей игрой в маскировку», которая может закончиться германским и японским нападением на британскую и французскую империи.

Но и немцам Сталин готов дать добрый совет. Их используют в чужой игре. Сторонники умиротворения стремятся «не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны глубоко увязнуть в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, — выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, в “интересах мира” и продиктовать ослабленным участникам войны свои условия. И дёшево, и мило!»[853] Вторжение в СССР станет началом конца Гитлера, Запад использует фюрера в своих интересах и выкинет как выжатый лимон.

Эту речь на Западе прозвали «каштановой», так как при её пересказе было употреблено выражение «таскать каштаны из огня» для других — что Сталин не рекомендовал делать Гитлеру.

Гитлер считался рьяным врагом СССР, официальные отношения между двумя государствами были испорчены ещё в 1933 г., а в Испании советские и немецкие военные воевали по разные стороны фронта. Но 16 декабря 1938 г. появились первые признаки того, что Германия заинтересована в улучшении отношений с СССР. Заведующий восточноевропейской референтурой политико–экономического отдела МИД Германии Карл Шнурре сообщил представителю советского торгпредства, что Германия готова предоставить кредит в обмен на расширение советского экспорта сырья. Эти предложения стали точкой отсчёта советско–германского сближения — пока неустойчивого и ничем не гарантированного. Планировалась поездка Шнурре в Москву.

Но когда сообщения о поездке Шнурре просочились в мировую печать, министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп запретил визит. Переговоры сорвались, что на некоторое время убедило Сталина в несерьёзности экономических намерений немцев. О политической составляющей речи ещё не шло.

Опасный балкон

Захват Германией Чехии 15 марта 1939 г.[854] и ликвидация Карпатской Руси (Закарпатской Украины) показали, что Гитлер не планирует разыгрывать украинскую карту против СССР в союзе с Польшей. Грубое нарушение Мюнхенского соглашения вызвало шок в Лондоне и Париже.

31 марта Великобритания предоставила Польше гарантии вступления в войну, если Польша подвергнется «прямой или косвенной агрессии». Под косвенной агрессией понималось то, что случилось с Чехо–Словакией в 1939 г. Франция присоединилась к этой гарантии. Интересно, что Чемберлен предоставил гарантии независимости Польше, но не её границам[855]. Так что новый Мюнхен ещё не исключался.

Посол Франции в Москве Робер Кулондр заметил, что от англофранцузских гарантий наибольшую выгоду получил Сталин, который теперь отгорожен от Гитлера антигерманской коалицией: «С этого момента он, как бы с балкона, сам будучи в безопасности, может следить за происходящими событиями»[856]. Однако Сталин не спешил наслаждаться видом с балкона. После Судетского кризиса он понимал, что балкон непрочен и англо–французские гарантии ненадёжны.

15 апреля со ссылкой на «каштановую» речь Сталина Великобритания предложила СССР также дать гарантии Польше. 17 апреля СССР выдвинул контрпредложение: «Англия, Франция и СССР заключают между собой соглашение сроком на 5—10 лет со взаимным обязательством оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств». Такая же помощь должна быть оказана «восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Чёрным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств»[857]. Но Париж и Лондон долго не давали ответа на советские предложения. Терпение Сталина иссякло.

Провал «прозападной» линии наркома иностранных дел Максима Литвинова привёл к его снятию с занимаемой должности. С 3 мая Вячеслав Молотов стал совмещать посты председателя Совнаркома и наркома иностранных дел СССР. Сталин исходил из того, что Молотов и так в последнее время все больше занимается проблемами обороны и внешнеполитической стратегии. Кроме того, на посту наркома ему требовался абсолютно надёжный человек, который не имеет собственных внешнеполитических представлений.

Анонсируя новые подходы, 20 мая Молотов сказал германскому послу Фридриху Вернеру фон дер Шуленбургу: «Мы пришли к выводу, что для успеха экономических переговоров должна быть создана политическая база»[858].

Но 27 мая Великобритания и Франция ответили на советские предложения, согласившись на идею военного союза. Это охладило Москву к «немецкой игре».