Точно так же горные заводы, железные, медные и др. Преимущественно удовлетворяли спрос государства (многие из этих заводов и принадлежали казне).

Большинство фабрик и заводов в XVIII веке основалось при прямой или косвенной помощи правительства; рабочие руки отчасти доставлялись также правительством.

Хотя в конце XVIII столетия правительственная опека над частной фабрикой ослабевает, тем не менее частная фабрика продолжает пользоваться поддержкой казны в форме денежных ссуд и разного рода льгот и привилегий.

Как я старался показать, это ослабление правительственной опеки над промышленностью не только не задержало количественного роста последней, но скорее его усилило.

 В царствование Екатерины число фабрик значительно увеличивается, и вместе с тем развивается крестьянская промышленность.

 Петровские фабрики испытывали крайние затруднения в приискании рабочих рук. Мануфактурное производство требовало искусных рабочих, а таковых в России вследствие ее промышленной отсталости в это время не было.

 Но затруднения такого рода ослабевали по мере роста фабрик и распространения вольнонаемного труда. Рабочие обучались новым способам производства, промышленное искусство распространялось в народе; выгодами такого распространения пользовалось как крупное, так и мелкое производство.

 Вновь возникавшие фабрики получили возможность находить рабочих, а крестьяне обучались новым промыслам, которые по своему техническому характеру с успехом могли быть усвоены мелким деревенским производителем.

 

Таким образом, наша промышленность понемногу освобождалась от непосредственной зависимости от государства. Фабрика, которая вначале была таким же чуждым (хотя и необходимым)1 элементом нашего хозяйственного строя, как были чужды московскому политическому строю новые административные формы, созданные Петром, постепенно органически срастается с этим строем.

 Будучи обязана своим возникновением непосредственному воздействию государственной власти, крупная промышленность сама делается одним из факторов, направляющих государственную политику.

Но, повторяю, в XVIII веке наша крупная промышленность еще едва вышла из пеленок; только в XIX веке она стала социальным фактором первой важности.

Если мы сравним развитие русской промышленности в XVIII веке и первой половине настоящего столетия, то легко заметим между этими двумя эпохами следующее основное различие.

 В XVIII веке развивались преимущественно те отрасли промышленности, которые удовлетворяли спрос у государства (суконное, парусно-полотняное, писчебумажное, горнозаводское производства).

 Напротив, в дореформенной России XIX века доминирующим фактом является поразительно быстрый рост производства, которое было вполне независимо от спроса государства, а именно хлопчатобумажного. Хлопчатобумажная промышленность появилась у нас еще в XVIII веке.

Мне придется ниже говорить об истории возникновения ситцепечатного и бумаготкацкого производства в селе Иванове.

 Но до начала XIX века обработка хлопка у нас, как и в других странах Европы, имела ничтожное значение.

 Зато в XIX веке наша хлопчатобумажная промышленность стала расти чрезвычайно быстро.

 Вот соответствующие данные для первой половины этого века. За 50 лет количество перерабатываемого в России хлопка возросло более чем в 50 раз3. Раньше всего у нас развилась завершительная операция хлопчатобумажного производства - ситцепечатание (ручная набойка), затем бумажное ткачество и только значительно позже - бумагопряденье.

 

Такая последовательность развития различных отраслей хлопчатобумажной промышленности не заключает в себе ничего странного.

 Набойка по холсту была распространена у нас задолго до начала ситцепечатания, и переход к набойке по миткалю, ввозимому из-за границы, не представлял никаких трудностей.

Ткачество миткаля было почти совершенно незнакомо Московской Руси; но так как ручное ткачество бумажной пряжи представляет собой операцию очень простую, которую можно свободно изучить в несколько месяцев, то неудивительно, что по мере развития ситцепечатания стало распространяться и бумаготкацкое производство.

 Бумагопряденье появилось у нас всего позже потому, что в конце XVIII и начале XIX века (когда бумажные ткани стали входить у нас в общее употребление) ручное пряденъе было совершенно невыгодно вследствие крайней дешевизны английской машинной пряжи.

 Чтобы конкурировать с английской пряжей, нужно было изготовлять пряжу машинами, которые так сильно увеличили производительность труда английского прядильщика.

  Но устройство бумагопрядильной фабрики требовало огромных затрат капитала; прядильные машины приходилось вывозить из-за границы, а это было тем затруднительнее, что вывоз машин из Англии до 1842 г. был запрещен.

По этой причине вплоть до 40-х годов наше бумаготкацкое производство пользовалось преимущественно заграничной (главным образом, английской) пряжей.

 Ввоз иностранной пряжи в Россию растет до начала 40-х годов; с этого времени ввоз начинает падать.

 Из приведенных цифр видно, что быстрое расширение бумаготкацкой промышленности во второй половине 20-х годов основывалось, главным образом, на увеличении ввоза иностранной пряжи.

 Напротив, после 40-х годов рост нашей бумаготкацкой промышленности сопровождается еще более быстрым ростом бумагопрядильного производства в самой России, благодаря чему ввоз иностранной пряжи падает.

Чем же обусловливались успехи вашей хлопчатобумажной промышленности? Я говорил во "Введении", какую крупную роль сыграло государство в появлении у нас крупного производства.

  Хотя обычное объяснение этого появления далеко не достаточно, так как оно игнорирует основной факт - торговый капитализм в допетровской Руси, - тем не менее нельзя не признать, что без специальных мер, принятых Петром по соображениям общегосударственного значения, крупное производство у нас в то время не могло бы развиться.

Печать "государственности" лежит на всей крупной промышленности прошлого века.

Государство нуждалось в этой промышленности и усердно ее поддерживало всеми способами; и, тем не менее, наиболее поощряемые отрасли промышленности (например, суконная) развивались весьма туго.

Хлопчатобумажная промышленность выросла в России при совершенно иных условиях. В половине XVIII века ситцепечатное производство было монополизировано крупными фабрикантами Чемберленом и Козенсом, англичанами, имевшими фабрику в Петербурге. Правительство не только не принимало мер к распространению новой отрасли промышленности, но даже задерживало монополией ее развитие.

 Тем не менее эта промышленность быстро росла. Главные успехи ее начинаются в XIX веке. Успехи эти являются разительным контрастом с застоем или даже упадком других отраслей производства (о чем я буду говорить ниже).

И этот рост, по крайней мере в области ткачества, был достигнут без всякой непосредственной поддержки правительства. К бумаготкацким фабрикам не приписывались крестьяне, им не давалось казенных строений и земельных участков, они почти не пользовались ссудами от правительства4.

 Правительство не признавало нужным заботиться о развитии хлопчатобумажной промышленности так усиленно, как оно заботилось о развитии суконного, чугуноплавильного, парусного и кожевенного производства, по той простой причине, что в бумажных тканях военное министерство не нуждалось.

 И, тем не менее, рост именно этой отрасли промышленности далеко оставил за собой рост всех других отраслей, специально опекаемых государством.

Основная причина развития хлопчатобумажной промышленности в XIX веке не только в России, но и во всех других цивилизованных странах, заключалась в том, что благодаря применению машин к пряденью и ткачеству хлопка бумажные ткани сделались самым дешевым предметом одежды.

Чем беднее в стране масса населения, тем большим распространением в ней должны пользоваться бумажные материи. Это достаточно известно. Но вот на что в русской литературе до сих пор было обращено слишком мало внимания.

  Во всех книгах, так или иначе затрагивающих вопрос о поразительном развитии нашего бумажного ткачества во второй четверти этого века, развитие это приводится в связь только с одной причиной - изданием в 1822 г. нового тарифа, составленного в духе крайнего протекционизма.

Между тем важнейшим фактором роста нашей бумаготкацкой промышленности в рассматриваемое время, как и раньше, был не тариф, а нечто совсем иное. Обратимся к ценам бумажной пряжи за этот период. Мы видим, что в 1827 г. цена бумажной пряжи в Шуе сразу упала почти на 20% и впоследствии уже не поднималась до прежней высоты.

 Точно так же значительное понижение цены пряжи мы замечаем в 1837 и 1840 гг. Чем же оно было вызвано? Обратимся к ценам хлопчатобумажных фабрикатов на английском рынке.

 

 К сожалению, у меня нет под рукой цен пряжи, но так как пряжа является главной составной частью ценности бумажной ткани, то я и приведу цены бумажной ткани в Манчестере. Таким образом, и в Англии цена бумажных фабрикатов сильно понизилась в 1826, 1837 и 1840-1842 гг., т.е. приблизительно в те же годы, как и в России.

 Дело в том, что 1825, 1836 и 1839-1840 годы были годами промышленных кризисов; а кризисы всегда были в Англии стимулами технического прогресса.

После каждого кризиса фабриканты вводили усовершенствованные машины для удешевления производства; по этой причине кризисы в Англии не только кратковременно понижали цены фабрикатов, но и вызывали падение обычной, нормальной цены последних.

 Вот в этом-то удешевлении пряжи, следовавшем за английскими промышленными кризисами, следует искать основную причину быстрого роста нашего бумаготкацкого производства в 20, 30 и 40-х годах. Несмотря на тариф 1822 г., цена пряжи в России быстро падала, параллельно этому падали цены миткаля и ситца, - спрос на бумажные ткани возрастал, и производство их расширялось.