Сдается в аренду, и новых условий найма достаточно

fi

Разумно

fi

Зафиксировано, чтобы позволить тому, что мы сейчас

Призовите промышленную революцию к беспрепятственному триумфу.

(Там же: 5)

Действительно ли луддиты в 1811 году воспринимали саботаж машин как возможный способ
вмешательства в логику капитализма? Или ими двигала та же ярость,которая
неоднократно побуждала озлобленных людей уничтожать фетишизированные памятники и
изображения (ритуальные “технологии”) элит досовременного периода, таких как древний Рим,
майя десятого века или остров Пасхи?

10

Действительно ли эти два стимула неразделимы?
Как бы то ни было, историческая ретроспектива говорит о том, что их стратегия была просто невыполнимой
. Сейл (1995) удачно озаглавил свою книгу "Восстание против будущего: луддиты и их война
с промышленной революцией". Социальный проект физического уничтожения машин, однако,
заслуживает повторного

fl

Эффект. Направляя свой гнев на эти механические объекты, луддиты

Можно сказать, что мы занимались какой-то формой фетишизма, если мы де

fi

не фетишизм как
приписывание одушевленности и свободы воли неживым существам. С другой стороны, можно сказать, что их действия
были интуитивно оправданны.

fi

Ред., если мы признаем, что машины действительно были

ПРЕДОСТАВЛЕНИЕ

ДЛЯ

ОБЪЕКТЫ

253

Объект

fi

изд.общественные отношения. Фактически, онтологически отделить машины от социальных
отношений обмена, как это стало преобладающим мировоззрением в современном индустриальном
обществе, предполагает более тонкую и мистифицирующую форму фетишизма (Хорнборг 2001а). Если
(неравномерно распределенное) накопление технологической инфраструктуры рассматривать просто как
то, что Бронте назвал “прогрессом изобретений”, то есть как неизбежное наращивание все
большего технологического потенциала, независимо от положения населения в глобальной системе
ресурсов

fl

хотя, возможно, мы ошибочно принимаем привилегированное положение в глобальном социальном пространстве за
продвинутый этап в историческом времени (см. Фабиан 1983; Хорнборг 2009). Тем не менее
убедительность машинного фетишизма доказала свою долговечность в течение двухсот лет.
Как наглядно показали нападения 2001 года на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке,
физический саботаж против современной инфраструктуры не был жизнеспособной стратегией для
подрыва современной власти.

Концепция фетишизма, используемая Карлом Марксом, помогает нам понять, как человеческие отношения к
объектам в конечном счете связаны с их отношениями к другим людям. С этой отправной точки
Дэвид Гребер (2001,2007) использовал этнографический материал из сравнительной
антропологии, чтобы бросить вызов основным современным концепциям экономики и власти. Проводя
такую стратегию, он идет по стопам самого Маркса, который отвернул понятие
фетишизма от европейцев, приписывая его экзотическим другим. Похоже, что отношения между
социальная власть более или менее повсеместно опосредуется фетишизированными объектами (ср. Фридман
1974; Тауссиг 1980; Годелье 1986; Блох 1989). Человеческий обмен и присвоение
вещей всегда были связаны с производством людей, но, как напоминает нам Гребер,
товарный фетишизм побуждает нас думать иначе. Например, хотя
идея частной собственности является полностью социальным отношением, то есть правом человека исключать
других из доступа к какой-либо вещи, она представляется нам как отношение между этим человеком и
эта штука. Также мы обычно не видим, что товар является воплощением
труда и ландшафтов других людей. Если суверенитет потребителя над его или ее
предметами потребления смоделирован по образцу суверенитета монарха над его или ее подданными, как предполагает Гребер
(2007: 73), то af

fi

таким образом, связь между этими двумя отношениями сводится к преобразованию-