Человек же делает самое свою жизнь предметом своей воли и своего сознания.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС '

Способ перехода от социально-философских категорий деятельности и ее субъекта к построению предмета психоло­гии, к ее методологии задается характером философского анализа деятельности: сводится ли он к анализу ее пред­метных и целеполагающих характеристик, или же поня­тие деятельности рассматривается как сложная, много­плановая категория. От философского подхода зависит одноплановость, однолинейность или многоплановость и многогранность предмета исследования психологии, строй и количество категорий, посредством которых опре­деляется предмет психологии.

Вопрос в самых общих чертах сводится к следующему: возможно ли построение психологической науки на основе одной категории, одного «корня», на котором произрастает все «дерево» психологии, или ее категориальная структура является сложной? На первый взгляд второй ответ явля­ется единственно возможным, поскольку психология опи­рается на ряд важнейших методологических принципов: рефлекторная теория, теория отражения, принцип со­циальной детерминации психики, принцип единства со­знания и деятельности, принцип личности.

Если обратиться к истории, то известно, что решающую роль в развитии советской психологии сыграл принцип единства сознания и деятельности, выдвинутый С. Л. Ру--бинштейном в 1934 г. Посредством этого принципа был решен ряд задач, возникших в результате кризиса бур­жуазной психологии, в частности преодолен разрыв по­ведения (деятельности) и сознания. Этот принцип явился на многие годы методологической и теоретической основой

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. №•'• Политиздат, 1956, с. 565.

психологии. На основе принципа единства сознания и дея­тельности психологическая наука была представлена С. Л. Рубинштейном как единая система. В оригинальном направлении проблемы активности и деятельности разви­вались Д. Н. Узнадзе. Своеобразная интерпретация созна­ния была предложена Л. С. Выготским.

Однако за последние десятилетия в советской психоло­гической науке произошли изменения как теоретического, так и практического порядка, которые требуют осмысле­ния этого принципа на новом этапе. Коренным образом изменилось соотношение психологии и общественной прак­тики. Если раньше прикладными областями психологии были эксперимент и некоторые отрасли — педагогиче­ская, медицинская и психология труда, то на сегодняшний день можно считать осуществленным превращение всей психологической науки в практически значимую дисцип­лину². Поэтому и деятельность включается в предмет психологии уже совсем в другом качестве: не только как "принцип объяснения природы психического, созна­ния, но и как реальный объект исследования. Психоло­гия интенсивно изучает различные виды реальной деятель­ности — операторскую, управленческую и др.

Широкий круг психологических проблем возникает при совершенствовании творческой активности человека, научном обосновании организации труда людей, при со­здании трудовых коллективов, согласовании "техники с психофизиологическими и психофизическими характе­ристиками человека, изменении соотношения физического и умственного труда, усложнении человеческой деятель­ности в процессе производства и управления им. Рост отраслей психологии, столь характерный для современной психологической науки, изменил соотношение между от­дельными отраслями и психологической теорией в целом. Возросла самостоятельность таких отраслей, как инже-.нерная психология, социальная психология; их взаимо­действие с общей психологией осуществляется теперь по линии кардинальных методологических проблем. Многочисленные факты, получаемые в экспериментальных исследованиях, обогащают общую теорию. Однако,-по­скольку эти факты относятся к разным уровням и разным

⁸ Ломов В. Ф. О состоянии и перспективах развития психологиче­ской науки в СССР. — Вопр. цсихол., 1977, №;5.

областям психологии, их освоение и обобщение требуют обращения к методологическим проблемам. Бурно про­исходящая дифференциация отраслей психологической науки в то же время требует интеграции, систематизации психологического знания в целом. Именно эта задача как задача разработки системной теории психологии и была выдвинута Б. Ф. Ломовым как основная.

Для ее решения необходимо ответить на вопрос: явля­ется ли категория деятельности единственным основанием системы психологического знания, или же психология строится на основе ряда философских категорий — дея­тельности, общественных отношений, субъекта и т. д. Этот вопрос не является умозрительным. Категория дея­тельности в психологии стала использоваться многими психологами исключительно для объяснения сущности психического, сознания. Но такое положение противоречит тому, что в предмет психологии реально включается и личность в ее активности, и реальная практическая деятельность.

К числу изменений теоретического порядка относится выдвижение на первый план проблемы личности. Концен­трация внимания вокруг этой проблемы характерна для всей мировой психологической науки, в том числе для психологии социалистических стран (Т. Ярошевский, Я. Рейковский, К. Обуховский, А. Коссаковский и др.). 60-е и 70-е годы в советской психологии характеризуются все более углубляющейся разработкой этой проблемы. Ей посвящен последний труд С. Л. Рубинштейна «Человек и мир» (1973), последнее исследование Б. Г.. Ананьева «Человек как предмет познания» (1968), последняя книга А. Н. Леонтьева «Деятельность. Сознание. Личность» (1975). В работе С. Л. Рубинштейна рассматривается принцип субъекта и его жизнедеятельности, специ­фика детерминации личности. С. Л. Рубинштейн, 3. Г. Ананьев разработали процессуальный подход к анализу личности в отличие от ее оригинального пони­мания как системы отношений В. Н. Мясищевым. В труде Б. Г. Ананьева проблема человека берется в науко-ведческом аспекте, а проблема личности — с точки зре­ния истории ее жизни и деятельности — жизненного пути. В работе А. Н. Леонтьева в соответствии с теорией интериоризации личность и сознание выводятся из струк­туры деятельности. Оригинальные концепции, подходы

к личности, ее структуре и механизмам формирования развиваются такими психологами, как В. С. Мерлин, А. С. Прангишвили, Л. И. Божович, К. К. Платонов, П. М. Якобсон и др.

На специальном симпозиуме проблема личности была рассмотрена как комплексная проблема психологической науки, наметились основные направления ее разработки, различие точек зрения на личность, определения понятия личности соотносительно с понятиями человека, субъекта, индивида, индивидуальности³. Проблема человека ока­залась в центре внимания на одном из крупнейших сове­щаний по проблеме соотношения биологического и со­циального ⁴. Интересы психологической науки сосредото­чились не столько на выяснении природы психики в ее связи с мозгом, сознания, сколько на исследовании личности, человека в многообразных связях с миром, на диалектике внешнего и внутреннего в его жизнедеятель­ности.

Принципиально важным было введение Б. Ф. Ломо-,• вым в советскую психологию в качестве методологиче­ского принципа общения. Формулирование этого прин­ципа явилось результатом обобщения ряда конкретных исследований по восприятию человека человеком, ком­муникации, общению и т. д.⁵ Принцип единства сознания и деятельности перестал быть универсальным; внимание психологов переходит на принцип общения, объединяю­щий общую и социальную психологию и дающий возмож­ность раскрыть новые качества, ракурсы личности. Вве­дение принципа общения в психологию привело к новому пониманию деятельности. Если до сих пор предметом исследования были преимущественно индивидуальные формы деятельности, то теперь внимание привлечено к ее коллективным формам (А. В. Петровский и др.).

⁸ См.: Проблемы личности. Материалы симпозиума. М.: Всесоюз­ное научное медицинское об-во невропатологов и психиатров. Ин-т филос. АН СССР, 1969, т. 1. Ротапринт. Личность: Материалы обсуждения проблем личности на симпозиуме. М.: Всесоюзное научное медицинское об-во невропатологов и психиатров. Ин-т филос. АН СССР, 1971, т. 2. Ротапринт.

⁴ См.: Соотношение биологического и социального в человеке. М.: Наука, 1975; Биологическое и социальное в развитии человека. М.: Наука, 1977, 697 с.

⁶ Ломов Б. Ф. Общение как проблема общей психологии. — В кн.: Методологические проблемы социальной психологии. М.: Наука, 1975>

Однако перечень методологических категорий и прин­ципов еще не отвечает по существу на поставленный во­прос: как строится при их посредстве предмет психологи­ческого исследования — путем «выведения» психического из одной категории или из разных, в соответствии с теми связями и отношениями, в которых находится и которые отражает каждая из них? Ответ именно на этот вопрос и обнаруживает разность позиций советских психологов, хотя все они, как известно, единодушно признают зна­чение философской категории деятельности, которое было раскрыто еще в 30-х годах С. Л. Рубинштейном.

Реальная разность позиций обнаруживается при сравнении подходов к анализу психического С. Л. Ру­бинштейна и Л. С. Выготского", А. Н. Леонтьева. Разли­чие этих двух подходов — это больше, чем различия между разными школами: принципы, на которых они основаны, представляют возможность разного способа построения предмета психологии, что имеет решающее методологическое значение.

С. Л. Рубинштейном в работе «Бытие и сознание» дан анализ психического посредством рассмотрения разных его качеств, взятых в различных системах связей и отно­шений. Он выступает против абсолютизации какой-либо одной характеристики психического, раскрывая его много-качественность.

При подходе Выготского и Леонтьева за основу пси­хического берется одно качество, выведенное из прин­ципа деятельности, один «корень», а тем самым все зда­ние психологической науки опирается на одно острие. При этом — получившем в последнее время название дея-тельностного — подходе также имеет место признание отражательной природы психического, его рефлекторной основы, однако внутренним, системообразующим прин­ципом в нем оказывается одна категория деятельности.

Подход А. Н. Леонтьева в известном смысле может быть назван системным, поскольку деятельность явля­ется в нем системообразующим основанием. Она задает систему, в которой выстраиваются определения и пси­хики, и сознания, и личности. Концепция Леонтьева построена по иерархическому принципу, который явля­ется несомненным признаком системности. Однако из-за того, что вся система строится на одном основании — деятельности, из которой выводятся все психологические

понятия, все уровни и качества психического, — много-качественность психического объясняется лишь как функ­ция целого — деятельности.

Из сказанного следуют по крайней мере следующие выводы. Понимание системности и способ построения пси­хологии как системы могут быть различными,, так что ни состав, ни число психологических категорий, употреб­ляемых в русле того или иного подхода, не говорят о его особенностях. Эти особенности раскрываются способом «движения» психологических категорий, который в свою очередь задается единственным или множественным ис­ходным основанием. Таким образом, мы снова возвраща­емся к философским истокам методологии психологии, и вопрос об одномерности или многомерности философ­ского понимания деятельности приобретает решающее значение. На почве всеобщего одномерного понимания деятельности возникает специфическая система психоло­гии, возведенная над единственным основанием, право­мерная и получающая определения относительно един­ственного «корня» и точки отсчета — деятельности. Исходный пункт и результат здесь в известном смысле сходятся. Чтобы развернуть систему понятий, получаю­щих свое функциональное определение в психологии относительно деятельности, необходимо ее одномерное философское понимание. А множество своих качеств и определений она получит уже в психологии, где одна и та же деятельность, одни и те же заданные ей отноше­ния будут тем пространством, в котором формируются и-мотив, и цель, и психика, и сознание, и личность. Способ построения предмета психологии, разработанный А. Н. Леонтьевым, получил название деятельностного подхода и является сегодня наиболее распространенным и популярным в советской психологии.

Первый подход, разрабатывавшийся в советской психо­логии С. Л. Рубинштейном, опирается не на одномерную категорию деятельности, а на представление о сложном способе связи деятельности и ее субъекта. На первый взгляд представляется, что путь построения методологи­ческих категорий психологии и сопряженного с ним фило­софского анализа и исторически; и логически у С. Л. Ру­бинштейна также начинается категорией деятельности 'и лишь заканчивается постановкой проблемы человека, субъекта (причем в общефилософском плане). На самом же

деле это не так. Этот путь и исторически, и логически открывается проблемой субъекта деятельности, постав­ленной еще в 1922 г. в работе «Принцип творческой само­деятельности» *, т. е. более чем за 10 лет до появления первой известной статьи на эту тему — «Проблемы психо­логии в трудах К. Маркса» ⁷.

Рассматривая проблему субъекта деятельности в широ­ком философском контексте, С. Л. Рубинштейн выступает против обособления субъекта от его деятельности, против понимания их взаимосвязи как чисто внешней. «Согласно этому представлению, которое Кант закрепил, — пишет он, — субъект мыслится как виновник или источник своих деяний, в которых он обнаруживается и проявля­ется. Направляясь на объект, который они определяют и создают, деяния исходят от субъекта. Но если субъект лишь проявляется в своих деяниях, а не ими также сам создается, то этим предполагается, что субъект есть нечто готовое, данное до и вне своих деяний и, значит, незави­симо от них ⁸. Эта мысль, высказанная тогда в общей форме, получает развитие в статье 1934 г.

«Итак, деятельность человека не реакция на внешний раздражитель, она также не делание как внешняя опера­ция субъекта над объектом, — она «переход субъекта в объект». Но тем самым смыкается связь не только между субъектом и его деятельностью, но и связь между деятель­ностью и ее продуктами... Но за сомкнувшейся таким образом связью, идущей от субъекта к объекту, в дея­тельности человека сейчас же раскрывается другая фунда­ментальная зависимость, идущая от объекта к субъекту... В объективировавши, в процессе перехода в объект, форми­руется сам субъект» ⁹.

Таким образом, С. Л. Рубинштейн на первый цлан выдвигает не просто факт преобразования-объекта субъек­том посредством деятельности, не просто факт имплициро-ванности субъекта и предмета в деятельности, а связь между ^убъектом и его деятельностью, понятую как усло­вие формирования, развития субъекта. Субъект не только

⁶ Рубинштейн С. Л. Принцип творческой самодеятельности. — Учен. зап. высшей школы г. Одессы. 1922, т. 2.

⁷ См.: Рубинштейн, С. Л. Проблемы общей психологии. М.: Педа­гогика, 1973.

⁸ Рубинштейн С. Л. Принцип творческой самодеятельности, с. 153. " Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии, с. 25.

действует, преобразуя предмет в соответствии со своей целью, но и выступает в разном качестве в процессе и в результате ее осуществления. Иными словами, дея­тельность раскрывается С. Л. Рубинштейном через диа­лектику субъекта и объекта. В результате деятельности изменяется не только объект, но и сам субъект.

Ленинская мысль, сформулированная при анализе «Науки логики» Гегеля, о противоречии как источнике деятельности конкретизируется С. Л. Рубинштейном в представлении о восходящей и возводящей субъекта на качественно новый уровень деятельности. Принцип развития субъекта через деятельность в свою очередь конкретизируется С. Л. Рубинштейном применительно к тому субъекту, который изучает психология, т. е. к лич­ности. Через понятие способа существования и происхо­дит переход от понятия субъекта деятельности к понятию субъекта общественного способа бытия (общественного бытия). Переформулируя понятийное содержание вве­денного им в психологию принципа единства сознания и деятельности, С. Л. Рубинштейн не случайно называет свою книгу «Бытие и сознание», а не «Деятельность и со­знание».

Именно этот переход имеет решающее методологи­ческое значение в определении пути построения предмета психологии. Именно здесь заключена основа понимания способа перехода от философского уровня исследования к конкретно-научному. Когда-С. Л. Рубинштейн иссле­дует в бытии иерархию разных «способов существования», начиная от неживой материи и кончая общественной формой жизни, он подводит к пониманию того, что сама психическая деятельность как форма активности должна быть подчинена специфическим закономерностям «способа существования», лежащего в ее основе. Но это означает, что способы связи философских категорий и их содержание не прямо переносятся «на почву» психологии, а выступают методологическим и теоретическим средством «организации» «пространства» психологической науки, организуя движение психологических понятий в целях выявления специфики психического.

В своем содержательном выражении это означает, что психическое (в том числе психология личности) должно быть определено в своем специфическом качестве, исходя из объективной общественной потребности, которая вы-

звала к жизни такую специфическую способность, как психика.

Такая постановка вопроса является ключом для по­нимания как способа перехода от философских категорий к предмету психологии, так и любых других способов «объ­яснения» психического, которые вошли в историю психо­логии. Натуралистическому пониманию психики, при ко­тором психические явления рассматриваются как данность Их ставится задача их описания или какая-либо другая (вариантов этих задач достаточно в истории психологии), Леонтьев противопоставляет альтернативу — построить психику из внешне заданных предметных характеристик деятельности. Однако в этом случае специфика психиче­ской деятельности попросту зачеркивается априори за­данными характеристиками предметности. Более того, благодаря произвольно выбранным характеристикам де­ятельности утрачивается и сама специфика психического, поскольку нет основания для выработки критерия этих характеристик. По-видимому, путь к пониманию специ­фики психического лежит, по словам Рубинштейна, через анализ «онтологии индивидуальной жизнедеятельности». Это такой способ существования, такая форма бытия че­ловека, которая обнаруживает свою общественную сущ­ность в специфической форме. Этот путь привел к поста­новке двух взаимосвязанных, но все же различных задач: раскрыть специфику индивидуальной формы в отношении ко всеобщей форме субъекта и исторической деятельности и раскрыть, в каком качестве и как эта форма выступает основанием специфического типа человеческой актив­ности — психической деятельности.

Прямой перенос на психику характеристик обще­ственно-исторической деятельности, «практики», по терми­нологии Леонтьева, представляется необоснованным, по­скольку тем самым игнорируется специфика психического,. Все его многообразие и многогранность при таком переносе сводятся к одному отношению, поглощающему и унифи­цирующему множество его качеств, как природных, так и общественных, связанных с общением людей, с отражением действительности, с регуляцией деятельности. Необходимо найти специфическое основание психического, которым, по нашему предположению, является общественное бытие индивида. Именно в нем возникает необходимость и потреб­ность в подобной «функции», подобном типе активности.

Общественный индивид, выступая субъектом психиче­ской деятельности, является в то же время субъектом специфического процесса жизнедеятельности и, наконец, при определенных условиях и определенным общественным обра­зом он становится субъектом общественно необходимой дея­тельности, включается в нее. В свою очередь психическая деятельность, которая является специфической функцией общественного бытия индивида, включается в осуществле­ние любого типа деятельности (в том числе и общественно необходимой) в качестве регулятора. В одном из этих своих качеств индивид выступает как личность в соб­ственно психологическом смысле слова. Для этого также должна быть найдена система образующих это качество объективных отношений.

В книге «О субъекте психической деятельности» в самом общем виде была выделена взаимосвязь задач — выявле­ния специфики индивидуального бытия человека как ин­дивидуального способа существования и раскрытия тех его качеств, с которыми связана психическая деятельность. В этой работе был поставлен вопрос о происхождении пси­хического из индивидуальной формы общественного бы­тия и его функциях регуляции деятельности.

В «Диалектике человеческой жизни» мы выделили в качестве предмета исследования другую совокупность проблем: каким образом общественная форма индивидуаль­ного бытия выступает в качестве общего основания специ­фических понятий личности, которые разрабатываются в ряде наук и областей знания, в которых индивид явля­ется предметом исследования. Соответственно индивиду­альная форма общественного бытия человека в той и в дру­гой работе рассматривалась методологически под разными углами зрения: в первом случае — как основание психи­ческой деятельности, во втором — как основание ряда по­нятий или аспектов личности, разрабатывающихся в раз­ных науках, в том числе и в психологии. Если сравнивать только собственно психологические задачи, поставленные в этих работах, то в первом-исследовании из индивидуаль­ной формы общественного бытия выводились особенности психической деятельности, во второй — особенности пси­хологии личности. Только сведя их теперь вместе, можно поставить вопрос о качественном различии уровней психи­ческого (психики и сознания личности) и их взаимосвязи, через принцип жизнедеятельности.

Сравнившая применяющиеся в психологии подходы, мож-ю прийти к выводу, что многие советские психологи ис­пользуют в том или ином качестве (как социально-философ­скую категорию или как социологическое понятие) поня­тие субъекта. Однако содержание этого понятия весьма различно: для С. Л. Рубинштейна оно носит социально-философский характер, приводя к пониманию связи субъекта с деятельностью и развития субъекта через деятельность, для Д. Н. Узнадзе оно раскрывает характер объективации субъекта, котерый дает представление о соб­ственно человеческом качестве психической активности. Наконец, у Б. Г. Ананьева понятие субъекта деятельности рассматривается'на уровне личности.

Ананьев рассматривает проблему человека в связи с во­просом о месте психологии в системе других наук (и чело-векознания в целом). Поэтому собственно философская постановка проблемы субъекта и переход от нее к конкретно-научному уровню в его работах не разрабатываются спе­циально. Понятие субъекта деятельности, которое он отли­чает от понятий личности, индивида и индивидуальности, методологически им не обосновывается. «Совпадение личности и субъекта, — пишет Ананьев, — относительно даже при максимальном сближении их свойств, так как субъект характеризуется совокупностью деятельностей и мерой их продуктивности, а личность — совокупностью общественных отношений (экономических, политических, правовых, нравственных и т. д.), определяющих положе­ние человека в обществе, в структуре определенной обще­ственно-исторической формации» ¹⁰.

'Под деятельностью он в свою очередь имеет в виду труд, общение и познание, игру и учение, спорт и самодеятель­ность разных видов ^и. Поэтому индивидуальная деятель­ность в известной мере отождествляется им с деятельностью общества в целом, поскольку и та и другая носит обществен­ный характер. Но тем самым понятие субъекта в масштабах общественной организации и субъекта индивидуального уровня никак не различаются, хотя важно, что Ананьев учитывает сам принцип субъекта деятельности. Ананьев в отличие от Леонтьева не сводит личность к деятельности

^I Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л.: Изд-во ЛГУ 1968, с. 294.

^II Там же.

и не выводит личность из деятельности. Он выделяет два ис­точника психологических категорий — общественные отно­шения, через которые определяется личность, и виды деятель­ности, через которые определяется субъект деятельности.

Общность методологического подхода Д. Н. Узнадзе и С. Л. Рубинштейна заключалась в постановке проблемы субъекта, состояла в утверждении принципиальной не­возможности анализа психического, исходя непосред­ственно из него самого, в указании на необходимость оп­ределения психического, опираясь на более общие объек­тивные отношения. Именно эти два крупнейших советских психолога начали свою борьбу в психологии против «постулата непосредственности». Однако исходным для них обоих было не абстрактное понимание деятельности, а принцип субъекта. Понятие субъекта в концепции Уз­надзе носит общеметодологический характер.

Конкретно это проявляется в принципе объективации как фундаментальном моменте теории установки. Подроб­нее мы остановимся на всех аспектах понятия «объектива­ция» ниже. Здесь можно отметить его собственно методо­логический аспект. Становление субъекта через объекти­вацию есть абстрагирование от господства личных по­требностей, которые выражают связь установки с ситуа­цией и переход к такому типу детерминации, при котором исходными оказываются интересы и потребности других людей ¹². Хотя Узнадзе не употребляет понятия «субъект-субъектные отношения», однако констатирует зависимость между ними, что само по себе методологически принци­пиально. Понимание установки как качества личности в отличие от понимания установки как собственно психи­ческой активности возникает только на основе объектива­ции как абстракции от потребностей, перевода детермина­ции в объективный план.

Об этом же писал в свое время С. Л. Рубинштейн: «Личность определяется своими отношениями к окружаю­щему миру, общественному окружению, к другим людям. Эти отношения реализуются в деятельности людей, в той реальной деятельности, посредством которой люди по­знают мир (природу и общество) и изменяют его»¹³. Иными

¹² Узнадзе Д. Н, Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси: АН ГССР, 1961, с. 190—192.

¹³ Рубинштейн С. Л, Принципы и пути развития психологии. М.: Иэд-во АН СССР, 1959, с. 121.

словами, если в концепции интериоризации фактически реальная деятельность выступает только в качестве формулы по отношению к психической деятельности, лишь как структура последней, то в концепции С. Л. Рубин­штейна утверждается реальная общественная практиче­ская деятельность индивида, через которую и осуществля­ется диалектика внешнего и внутреннего. Принцип" же интериоризации логически приводит к замыканию деятель­ности внутри психического, к отождествлению внешней и внутренней деятельности, уходу внешней деятельности внутрь замкнутой психической сферы и затем к ее само­развертыванию.

В постановке и решении этого круга вопросов и заклю­
чен центральный и исходный методологический проблем­
ный узел, определяющий то или иное понимание деятель­
ности в психологии. Нам представляется, что ее интересуют
прежде всего связь деятельности с субъектом, ее осущест­
вление и динамика. Вместе с тем стремление раскрыть
инвариантную структуру (или систему) деятельности при­
водит к тому, что сам ее субъект из анализа деятельности
исключается, он представлен лишь своей целью. При этом
изменение претерпевает лишь эта цель, а не позиция
субъекта в целом. Такое абстрагирование от субъекта при­
водит к абсолютизации предметных характеристик деятель­
ности.                        .

Попытка раскрыть специфику психологического под­хода к деятельности через ее структуру предполагает ее неизменность, поскольку она оказывается лишь класси­фикацией, распределением функции между операцией, действием и т. д. Главное же уязвимое звено такого под­хода в том, что «именно предмет деятельности и придает ей определенную направленность», а отнюдь не субъект, так или иначе формирующий цель. При этом каким-то непонят­ным образом предметное, т. е. объективное, отождествляется с мотивом, т. е. субъективным («предмет деятельности есть ее действительный мотив»), за которым в свою очередь «всегда стоит потребность», по словам А. Н. Леонтьева. Целеполагание по логике такого подхода оказывается некоторой направленностью, интенциональностью или пред­ставлением о результате, который должен быть достигнут. ^ Следует отметить, что- Леонтьев неоднократно поль­зуется понятием «осуществление». Однако^ содержание этого понятия не раскрывается, а сразу ставится вопрос

о способе осуществления, который для него зависит опять-* таки не столько от субъекта, сколько от условий, в которых достигается цель. Понятие осуществления он относит только к действиям, которые имеют свои способы осуществления, соотносительные условиям. Таким образом, в самом начале исчезает субъект, который соб­ственно и осуществляет деятельность, и остается одна цель, которая сразу берется как уже поставленная, нали­чествующая в сознании, без которой не может сложиться структура деятельности. Правда, Леонтьев отмечает, что субъективное выделение цели представляет собой особый, почти не изученный процесс, однако в его определении цели не поставлено никакой проблемы, подлежащей воз^ можному изучению. Цель для него есть «осознание бли­жайшего результата», достижение которого осуществляет данную деятельность, способную удовлетворить потреб­ность, опредмеченную в ее мотиве»¹⁴.

Изменение условий неизбежно влечет за собой изме­нение «операционного состава действия», т. е. рассматри­вается как независимое от субъекта. Учитывается не само изменение, которое произошло в результате преобразования условий под воздействием субъекта или выявления новых, а только факт этого изменения. Можно было бы говорить об осуществлении деятельности, если бы этот процесс рас­сматривался как исходящий от субъекта, если бы каждое проявление активности субъекта, будь то фи­зическая или психическая активность, изменяли реаль­ное положение дел — условия, ситуацию и т. д.

Однако деятельность оказывается в факторной зависи­мости, в которой не учитывается зависимость от субъекта. Поэтому употребление понятия субъекта, присутствуя тер­минологически, мало что добавляет по существу. В книге Леонтьева в главе о личности и ее связи с деятельностью говорится о субъекте, который реализует в деятельности свои отношения. Возникает вопрос: где же в изложенной формальной структуре связей мотива с деятельностью, цели — с действиями, действий — с операциями, а опера­ций — с условиями имеют место отношения субъекта? В указанной схеме нет таких звеньев, которые имели бы единую субъектную детерминацию. Правда, при этом при­знается, что цель может изменяться, а мотив сохраняться,

¹⁴ Леонтьев А. Л. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиз-дат, 1976, с. 105.

и наоборот, что изменяются (неизвестно от чего) и условия и способы и т. д., но внутри этих изменений не про­сматривается единой, детерминирующей деятельность ли­нии, связанной с субъектом. В этой схеме нет развертыва­ния хода деятельности, а есть лишь описание ее структур­ных звеньев, которые не могут сообщить ей движения. Влияет ли вообще, а если влияет, то как, мотив на поста­новку цели и ее «представленность» в сознании, которые берутся уже как феноменологическая данность? Как оп-редмечивается потребность в мотиве, если она сама толкает к предмету его потребности?

Тот факт, что деятельность связана с мотивом, что она имеет цель и т. д., известен в психологии давно, однако, какое качество, какую сторону деятельности представляет собой мотив, какую цель, как последняя регулирует дей­ствия, всегда ли для постановки цели достаточно наличия мотива, какую роль играет наличие потребности для возник­новения мотива и т. д. — весь этот ряд психологических вопросов не только остается без ответа, но отсутствует даже их постановка, которая могла бы вести к решению.

Однако'в этой схеме деятельности отсутствует не только субъект, но и какое бы то ни было представление о его связи с другими субъектами, об общественном характере деятель­ности. Общественная характеристика деятельности сво­дится к понятию операции как общественного способа дей­ствия. Поэтому понятие целеполагания в свою очередь выражает раз и навсегда заданную форму деятельности. Как же здесь учтена изменяющаяся, каждый раз действую­щая в новых условиях общественная детерминация? Она фактически сведена к константным неизменным спо­собам действия, выражающим лишь ее технологическую сторону. Даже признание того, что способы действия выра­ботаны людьми совместно, еще не раскрывает того, как они согласуют свои усилия по ходу деятельности.

Наконец, если исходить из понимания деятельности как социальной, а не только определять ее гносеологически как целеполагание и как идеальное, то надо учитывать и общественные (а не технические, не операциональные) способы включения в нее индивида. Поэтому условия дея­тельности для общественного индивида — это необходи­мость для него устанавливать все новые связи с людьми в условиях изменяющихся общественных отношений, от­вечать на новые требования совместной деятельности.

Иными словами, нельзя, во-первых, ограничиться гно­сеологическими и антропогенетическими характеристиками труда, а надо учесть его социальные, конкретно-историче­ские характеристики, его общественную форму. Во-вторых, нельзя абстрагироваться от социальных способов включе­ния индивида в труд при данных общественных отноше­ниях. Таким образом, надо идти не от деятельности как целеполагания к личности, а от общественных отношений к необходимой деятельности и через личность к ее целепола-ганию. Включение личности в деятельность объясняется социологически на основе двух характеристик — типа общественных отношений и места, занимаемого данной личностью в системе общественных отношений и обществен­ном производстве, т. е. является объективным отношением. При исследовании деятельности и раскрытии методо­логического значения и содержания категории «деятель­ность» в психологии, как утверждает Б. Ф. Ломов, в центре исследования и методологического понимания не должна быть только индивидуальная деятельность. Исследование коллективных форм деятельности при таком подходе при­ведет не только к постановке новой актуальной проблемы, но и станет ключом к пониманию индивидуальной деятель­ности. На сегодняшний день очевидно не только то, что общение не может исследоваться по формуле, разработан­ной в психологии на основе принципа деятельности, и не только то, что оно представляет самостоятельную специ­фическую область исследования, новую фундаментальную проблему, но и то, что оно выступает в качестве нового принципа, который не может не учитываться и при исследо­вании деятельности ^1В.

Однако именно решение вопроса об индивидуальной деятельности определяет принципиальное методологи­ческое расхождение позиций советских психологов. Ло­мов, утверждая ведущую роль категории общения в пси­хологии, во-первых, привлекает к ней внимание и вводит в предмет психологического исследования формы коллек­тивной деятельности, а во-вторых, требует рассмотрения индивидуальной деятельности с позиций принципа обще­ния. Здесь общественные отношения и деятельность не­разрывно связаны между собой. Сведение же человече-

¹⁵ Ломов В. Ф. Общение я социальная регуляция поведения инди­вида. — В кн.: Психологические проблемы социальной регуля­ции поведения. М.: Наука, 1976.