Константин Григориадис и братья

Оптовая торговля.

 

Над вывеской прямо к фасаду был прилеплен символ клана Григориадисов – два старомодного вида башмака. Длил свою историю клан одесских Григориадисов от деда нынешнего главы клана, который сбежал от очередной армянской резни, с несколькими монетами в кармане пристал к русскому берегу и поселился в Одессе, приноровившись по сапожному делу. Его сыновья приноровились уже по части торговой...

Несмотря на солидный и самоуверенный вид – особого потока посетителей видно не было – Григорий понаблюдал минут десять и за это время через дверь прошел только один человек: солидного вида господин с тросточкой. Григориадис занимался разными вещами... но Григория он должен был помнить.

Наконец – казак вышел из машины. Огляделся, заметил, как дальше по улице шелохнулась занавеска на втором этаже... у Григориадисов это дело будь здоров поставлено, похлеще полиции.

Но он собственно и не со злом сюда пришел.

Перейдя улицу, казак постучал по наковаленке висящим на цепи бронзовым молоточком.

Дверь солидно, неспешно открылась, на пороге стоял курчавчый молодой человек, здоровый и крепкий, как бычок-годовик в белой рубахе и североамериканских джинсах.

– Что угодно?

– Старших позови.

– Я за них.

Григорий прищурился:

– Тебя, сынок, у мамы с папой в проекте не было, когда я на Востоке базары тер. Секешь поляну?

Восток... Когда начали осваивать ох, много лихих людей туда понагрянуло, а казаки – так они отродясь лише всех и были.

Молодой отступил:

– Проходите, уважаемый. Ноги только вот здесь извольте вытереть.

У молодого за поясом оказался ствол, и у того что стоял за дверью – тоже – вот тебе и торговый домъ. Григория остановили, быстро но тщательно обыскали.

– Ничего нет.

– Боитесь, что ли?

– Опасаемся, друг любезный, опасаемся...

У самой беленой стены стоял глава клана Константин Григориадис – только что не было, и вот он стоял. Официально Григориадисы торговали маслом, специями, винным уксусом и вином, все это было представлено в торговом зале в изобилии, бутылки – пузатые, темные, некоторые покрытые паутиной – лежали в стеллажах из дорогого темного дерева. Тут же был столик для клиентов из того же дерева, несколько стаканчиков – пробовать.

– Доброго тебе здоровья Константин-джан.

– И тебе не болеть, казак. Проходи, вина выпей.

– Вино, вино... одну беду несет оно...

– Ай, зачем так нехорошо говоришь, казак. Вино – кровь земли.

Григориадис не торговал вином для прикрытия – он и правду торговал вином. Но не только вином...

Вместе они поднялись по винтовой лестнице на второй этаж, прошли в богато обставленный кабинет. Обстановка была везде одинаковая – темное дерево, женщин в доме не было видно, они в другой половине, чтобы не мешать. В кабинете было несколько шкафов, в одном, за стеклом стояли книги, в другом – бутылки, все темного стекла, с вином. Явно – с хорошим вином.

Хозяин, явно рисуясь, прошелся в раздумье перед шкафом с вином, потер небритый подбородок, потом решительно открыл дверцу, и достал одну из бутылок. Бутылка была, как и положено, запечатана пробкой, а не как дешевое вино – крышкой. Это тебе не «монополька» какая...

– Вот это спробуем. Пять лет всего лежит, а букет – какой не у всякого пятнадцатилетнего встретишь...

– С вашего, Константин-джан?

– С моего, с моего, Григорий. Хозяйствуем помалу...

Григорий знал суть и смысл этой игры. Перед ним был выходец из бандитов, из бандитской среды – но выходец умный, нашедший в себе силы подняться над этим. От некоторых дел – как от скупки краденого – он отошел всерьез, от других – как от марафета – он отошел, как запретили всерьез, [91] но давал на это деньги, финансировал. Григориадису было важно – прежде всего для самого себя важно – подняться над всеми, показать всем желающим на это смотреть свой аристократизм и принадлежность к высшему обществу. Надо сказать, что сыновьям он категорически запретил заниматься любым преступным промыслом и отправил учиться.

Константин-джан тем временем достал старый, диковинного вида штопор, умостил его на горлышке бутылки и путем сложных манипуляций добыл пробку – босяки с Молдаванки, не имея штопора либо расковыривали пробку перочинником, либо и вовсе – проталкивали ее пальцем в бутылку и пили. Григориадис себе такого конечно не позволил бы, вместо этого он с благоговением понюхал пробку и отложил ее в сторону. Потом перелил вино в большой хрустальный графин.

– Иностранное, поди, стеклышко-то – подыграл ему Григорий, зная что он хочет услышать.

– Ошибаетесь, сударь, ошибаетесь. Самое что ни на есть наше. Это, сударь мой, самого Товарищества Фаберже работа. Если у меня там небольшой интерес, вот и сделали, уважили. Такую работу разве что при дворе и встретишь.

Трудно было сказать, где у Григориадиса не было интересов. Дела в Одессе и Константинополе, основных центрах торговли с Востоком делали миллионщиком любого, у кого была голова на плечах и немножко удачи. А у кого удачи недоставало – тех они делали трупами.

Представление подходило к концу, Григориадис выставил натюрморт на стол. Вино и впрямь было хорошим, как говорили – с телом. Это тебе не бурда самогонная, тут понимать надо...

– Гутарят в городе – Одессе что ты людей вербуешь? – поинтересовался Григориадис, чмокая вином, дабы уловить все богатство его вкуса

– И не только в Одессе. Хочешь, Константин-джан, вербуйся и сам, почту за честь.

Григориадис рассмеялся:

– Куда нам... дела лихие делать. Мы теперь люди мирные, торговые. Наше дело – по копеечке, по рублику...

– За рубль купил, за два продал, вот тебе и два процента навара... – подхватил Велехов.

Григориадис остро взглянул на казака поверх бокала:

– Ошибаешься, казак, ошибаешься. Это со стороны кажется, что купцы как сыр в масле катаются, за рубь купил, за два продал. Могёт, когда-то так и было, да прошли те времена, и давно прошли. Сейчас куда не кинься – там по десять человек сидит, друг другу цены сбивают... договариваться не хотят. А то и бандюков нанимают, друг дружку пощупать. Вот как взять то что в Константинополе делается, да подумать. Тут склад подожгли – а чей? Там человека вбили – а кого? Вроде говорят – джихадисты, халифатчики, а как копнешь... Тот цену сбил, другой на поставках наварился и не поделился с кем надо, третий оскорбил кого не надо. Вот и льется кровушка-то русская на чужую землю.

Григориадис считал себя русским, хотя по национальности был незнамо кем. В основном конечно армянин, но кровей там навешано...

Григорий понял суть незаданного вопроса. Григориадис хотел знать – против кого собирается войско. И скорее всего – за счет кого.

– Наше дело казачье, Константин-джан, у нас враг один. Нам все купецкие дела ваши, али какого другого рода – как лес темный.

– За винтовку снова решил взяться, как тогда?

– Решил...

– Вбили кого?

– Брата и вбили.

Григориадис снова разлил вино по бокалам, хотя погибших положено почитать водкой – почли и этим. Не чокаясь.

– Когда ты, Григорий, на Дон уходил – говорил я людям – рано или поздно вернется. А знаешь, почему?

– Почему же, Константин-джан?

– Потому что жизнь у вас такая, казачья. Руки должны быть к одному привычны, али к сохе, али к винтовке. Кто за винтовку взялся, тот к сохе обратно не пойдет. А если пойдет – грызть его изнутри будет, жечь.

Григорий подумал, что ответить. Все-таки решился:

– Перекрасившиеся в любом деле бывают.

– Перекрасившиеся... – Григориадис снова налил себе вина – да ты, мил человек и не знаешь, каково это быть – перекрасившимся. Я может быть, по ночам зубами скриплю от такой жизни, в могилу на десять лет раньше сойду. Жизни мне здесь нет, а и вернуться нельзя. Отрезано как ломоть.

По тону Велехов понял, что сказана была правда. Не для того, чтобы разговор поддержать, али собеседника в ловушку загнать – а чистая, от души, правда.

– Все ли отрезано, Константин-джан?

– Да есть еще... отрада души. Тебе чего надо?

– Всего и много.

– Есть и всего, Григорий-джан, есть и много. Для тебя – не пожалею. Арарат!

На зов явился тот самый парень-бычок. Отчего-то угрюмый, как огорчил кто.

– Вот, Арарат, человек хороший сидит. Отвези его, да продай, чем богаты. И цену не заламывай, потому как хороший человек. Но и не продешеви, потому как за свои торгуем. Понял?

– Понял, Константин-джан – ответил парень.

– Вот и дело. Коли нужда будет – заходи, Григорий. Вина выпьем.

 

Склад, который держали Григориадисы оказался в Русской слободке, рядом с Одессой. Скорее всего – таких складов было несколько.

На воротах стояли вооруженные автоматами люди, на КПП на решетчатых воротах новенькой позолотой сиял двуглавый орел. Зрелище было удивительное...

– Так вы что, с воинской части торгуете?

Юноша по имени Арарат недоуменно воззрился на Григория:

– А кто вам сказал, уважаемый, что это воинская часть?

Вот дела-то...

Григориадис для своих дел построил что-то вроде воинской части, наверное даже по документам провел, потом поставил ряженых с автоматами по периметру – вот тебе и воинская часть. Кто усомнится в том, что здесь может храниться оружие? Да никто. Вот и торгуют... почти открыто.

Одесса! Здесь дела по другому и не делают – нагло и у всех на глазах.

Пропустили их даже с проверкой документов, как положено. С моря дул ветерок, земля просыпалась от спячки, на аккуратных газонах пробивалась первая зелень. Солидные, покрашенные в белый цвет, стоящие рядком хранилища совершенно армейского образца, покрашенные белым бордюры – ну воинская часть, точно, не знал бы – не поверил, что это частная лавочка купца Григориадиса по торговле оружием.

– И блатоту тут отовариваете? Куда править-то?

– Вон туда, ко второму. Какую блатоту, уважаемый, блатота на Привозе покупает, если люди сочтут нужным продать. А у нас тут серьезный торг идет. Люди приезжают – сейчас на Востоке много людей, кто охраной занимается, оптом здесь и затовариваются. Все дешевле, чем по казенным расценкам, да и вхождений писать не надо. Есть деньги – приходи, да покупай.

Арарат вопросительно уставился на Григория.

– С собой денег нет – сразу предупредил казак

– У кого же они здесь есть, уважаемый? Тут все честь по чести – отберете что нужно, мы все расценим, счет выставим. Оплатите в Русско-Восточный банк – и забирайте. Можно здесь, можно в Багдаде, но наценка двадцать процентов будет, сразу говорю.

– За что же такая?

– За отсутствие головной боли. Везти оно тоже времени стоит. И денег.

Арарат отпер замок, без особых усилий отодвинул сторону массивную дверь – не калитку открыл, а именно дверь отодвинул. Прошел внутрь, включил освещение, снял со стены висящий на гвоздике толстый гроссбух с ручкой.

– Входите уважаемый, чего же стоите.

Григорий вошел – и остановился на пороге.

Вот чего он не ожидал увидеть – так это такого. Он помнил, как торговали оружием на шуке-рынке, базаре, как торговал и сам Григориадис. Тогда в основном было – трофейное, да тайком ввезенное, сам он за свой «Монитор» ох какие деньги хорошие тогда отдал. А тут развернулся Константин-джан, развернулся – как на выставке. То-то говорят, что перевооружение армии медленно идет – здесь выбор, как ни в одной каптерке нет. А еще говорят... да что там говорят, и так понятно – казенные заводы похоже еще одну смену впотаек работают, для Григориадиса и таких как он.

Для Чего Григорий решил закупить оружие, сам его имея? Да потому, что если есть такая возможность, да еще за счет Круга – нельзя ее упускать. Это на Дону думают, что с чем со службы пришли – то и ладно, тому и снова довеку не будет. А вот на Востоке пожили бы – поняли бы, что оружие – считай сама жизнь. Есть хороший ствол – жив. Нет – не жив.

Большинство – как минимум половина – казенные образцы, что само по себе противозаконно. Казенные образцы продавать нельзя «дабы казенные припасы воровать не усвоили». Здесь же – плати и бери, вон под потолок – знакомые зеленые ящики. Остальное – в основном германские и североамериканские образцы, наверняка и пулеметы крупного калибра есть. На флоте одни «Браунинги», кораблей-то с североамериканских верфей полно заказали.

– Пулеметы Браунинга есть?

– В соседнем ангаре, уважаемый. Здесь только легкое, выбирайте...

Григорий пошел по рядам – здесь было сделано что-то типа витрин, там висело оружие на выбор, а под ним – ящики с ним же, но уже упакованным. И в глубине склада – сплошные зеленые ящики до потолка.

Пистолетов не было, здесь таким не торговали, на Востоке пистолета мало, а склады эти торговали на Восток. Начиналось все с пистолетов-пулеметов – лежали «Дегтяри» в самых разных видах, с длинными стволами, с передней рукояткой, по типу старого «Томпсона», с пистолетной рукояткой и рукояткой для удержания впереди, под оба калибра «Маузер» [92] и германский «Парабеллум». Германские «Эрма МР-38» – легкие, удобные, тоже или со складным прикладом, или с деревянным, даже с глушителем «Максима». На одном «Дегтяре» был небольшого увеличения оптический прицел и сошки на длинном стволе – этакий мини-пулемет. Были «СТЭНы» – британские, индийские и канадские, самых разных видов, в том числе такие, какие можно незаметно носить под одеждой, если сложить приклад и отнять магазин. Были и североамериканские «Томпсоны» к сожалению только под патрон «Кольта», который сложно достать на территориях.

Дальше лежали автоматы – самые настоящие автоматы, которые и в армию-то толком не поступили, не во всех частях были. Автоматы Симонова под казенный патрон, со складным прикладом не было, не делали – но был автомат с небольшим оптическим прицелом и были короткие магазины на двадцать. И было еще кое-что, чего Григорий раньше не видел.

Под стволом у одного из автоматов была установлена небольшая ракетница, с коротким, но толстым стволом и пистолетной рукояткой. Откидывался ствол вбок, калибр был более чем солидный.

– Это что? – Велехов покачал оружие в руках, оно было тяжелым, и тяжесть приходилась на ствол, но привыкнуть можно.

– Вы про пулемет-гранатомет слыхали, сударь?

– Слыхал.

– Вот, то же самое и здесь. Что-то вроде небольшой гранаты с гильзой, калибр – сорок и семь. По типу германской ракетницы-гранатомета сделано, только у них калибр двадцать шесть, а тут все сорок. Откидывается вбок.

– А бьет?

– Метров на сто достанет.

– Проверяли?

– Нет, только пришло. Не успели еще.

Поди, еще на вооружение не принято.

Григорий положил оружие обратно – непроверенное покупать нельзя. Кто знает – как эта пушка повлияет на автомат, может и в руках развалиться, отдача нешуточная.

– А германские подствольные ракетницы есть?

– Разумеется, и со всей номенклатурой выстрелов. Даже надкалиберные.

Германские ракетницы Григорий еще застал на Востоке, они появились в начале 30-х, их использовали германские штурмпионеры. Сначала это были обычные ракетницы с осветительными патронами, потом к ним стали приделывать приклады и появились надкалиберные осколочные выстрелы. Потом, уже в 40-е германцы, воюющие в Африке стали приделывать ракетницы под ствол автоматов на специальных кронштейнах – так появились подствольные гранатометы. Были, кстати здесь и германские автоматы, так называемые «штурмгеверы», с обычными, складными прикладами, с оптическими прицелами от Цейса и наствольными мортирками для отстрела гранат. Но под казенный патрон, русского заказа – не было, а жаль.

– А германские автоматы русского заказа имеются?

– Сейчас нет. Пока заказов не принимают, если только там, на месте купите. Германцы решили всю армию на штурмгеверы перевооружить, заводы с казенными заказами не справляются.

– Нехорошо...

– Возьмите Симонова, он меньше известен, но ничуть не хуже, отстрелянные. На них армия перевооружается.

– Сырые...

– Ничуть. Они армейскую приемку прошли и Высочайшее одобрение получили. Лучше, чем федоровские, ничуть не уступают токаревским, если конечно ухаживать, как следует. «Токаревки» сколько хаяли, когда перевооружались.

Григорий мрачно взглянул на молодого торговца, мол тебе ли знать, как «токаревки» и «федоровки» хаяли, когда переходили на них с простых как топор «мосинок». Но ничего не сказал.

Дальше шли винтовки. И «токаревки», и «федоровки», и «симоновки», и «мосинки», и даже редкие снайперские винтовки Дегтярева, они выпускались совсем недолго. «Токаревки» были и снайперские, «симоновки» – с магазинами на двадцать патронов, с оптическими прицелами. «Мосинки» в основном снайперские, обычными уже никто не интересовался. Оптика была либо сестрорецкая, либо оригинальная, германская, такая как на «Маузерах». «Маузеры» тут, кстати, тоже были, равно как и «Кольт-Мониторы» русского заказа. Были еще чешские снайперские винтовки, состоявшие на вооружении горнострелковых частей – но Григорий их не знал. Тяжелый «Монитор» русского заказа был ему более привычен.

Дальше шли пулеметы. Все виды «Дегтяревых» – ротные, причем новые с пистолетной рукояткой и брезентовым мешком и все три номера взводных, магазинного и лентового питания. [93] Третий номер Дегтярева, кстати, был по весу не намного тяжелее автомата Симонова, но по надежности должен был превосходить – отработанная конструкция потому что. Дальше лежали «короли пулеметов» – германские «MG-34» и «MG-42» в длинном и коротком варианте, пусть у них не было русского варианта под трехлинейный патрон – стоило взять именно их. Германский пулемет единственный из всех существующих в мире мог уложить очередь в человеческую фигуру с семисот--восьмисот метров. Короткий пулемет с дополнительной рукояткой идеально подходил для зачисток и городских боев. Все остальное – германский же старый «MG-13», австро-венгерский «Soloturn», богемские «Praga» и «ZB-26», британские «Льюис» и лицензионный богемский «БРЭН», который здесь имелся даже с барабанным стоместным магазином, уродливый и тяжеленный североамериканский «Браунинг» – с германским пулеметом сравниться не могли.

Дальше – уже не лежали, а стояли – противотанковые и тяжелые снайперские винтовки. На Востоке они пользовались спросом – большие расстояния, дувалы, стрелки, укрывшиеся за стенами. Здесь королями были уже русские – ПТР Дегтярева и Симонова. Против танков их делали в калибрах 14,5 и 15 мм, против живой силы 12,7 русского, североамериканского образца и 13 мм германского, существовал еще ПТР под патрон 20*82 «Маузер», от германской авиационной пушки, но его здесь не было. Зато была переделка ПТРД с магазином, вставляемым сверху, как на богемском ручном пулемете. Из иностранных образцов был неизвестно откуда затесавшийся сюда тяжеленный «Мадсен» с барабанным магазином, богемские тяжелые снайперские винтовки с магазином в прикладе и дорогущие швейцарские «Эрликоны» с магазином, вставляемым сбоку. И самые дорогие – североамериканские «Винчестер» с гидравлическим буфером в прикладе и оптическим прицелом «Unertl» в стальном корпусе. Когда Григорий был на Востоке – ПТР были самые простые – здесь же он увидел в ряду привычных «дегтяревок» что-то новое.

– С гасителем отдачи вот эта – сказал Арарат, явно гордясь товаром – специальный заказ, только делать начали. Нигде больше не купите, уважаемый. Патрон пять линий русский.

– Это как – с гасителем отдачи? [94]

– Очень просто – Арарат положил гроссбух на ящики, без видимых усилий достал тяжеленное пятилинейное ружье из стойки. Это ружье... вот здесь видите, цевье. Под ним – пружина. И в прикладе – такая же пружина. Весь стреляющий агрегат вместе со стволом как бы по рельсам двигается. Когда винтовку взводишь – пружины сжимаются, потом патрон из магазина подхватывается и досылается в ствол, пружины разжимаются и все это приходит в крайнее переднее положение. При выстреле – отдача сжимает обе пружины, только потом воздействует на стреляющего. Как из ружья стреляешь, отдача есть но терпимая.

– А как песок туда попадет?

– Ну... прочистить надо. Зато кучность у нее – как у «Мосинки», при том, что патрон – стену насквозь лупит. Любую.

Григорий покачал головой

– Рисковать нельзя. Это не шутки. Если и возьму – так пару простых ПТРД под пять линий. Есть?

– Безусловно. Под любой патрон, североамериканский, германский, богемский, наш – все есть. Ходовой товар.

– А оптика?

– Можно нашу – «трехкратку». Можно – германский «восьмикратник», это Цейсс, но он дорогой.

– Лучше Цейсс. И наш патрон.

Про цены Григорий сознательно не упоминал ни слова – гораздо легче потом торговаться, если назвал всю сумму покупки, а потом начинаешь давить на то, что если не скинут цену – возьмешь меньше или вообще ничего не возьмешь.

– А это что такое...

Лежащая на ящиках уродливая штука была похожа то ли на барабанное ружье с раздутым магазином, то ли на противотанковое ружье «Карл Густав», только с магазином – что-то среднее, в общем. Калибр был солидным.

– Это что? Ни разу не видел.

– Тоже только получили, но уже отстреляли. Это гранатомет, он под снаряды от пулемета-гранатомета, но его можно носить и стрелять с плеча. Восемь гранат в барабане, при выстреле автоматически проворачивается.

Велехов отложил оружие в сторону – не покупай, чего не знаешь.

Дальше шли обычные гранатометы – только две модели, наш «РПГ-1» и германский «Панцершрек». Был еще шведский «Карл Густав» под 20-мм противотанковый снаряд, из которого стреляли как с гранатомета – с плеча, но оружие было незнакомым, да и перезарядка по виду была – неудобной, затвор за плечом. Тут думать нечего – русский РПГ куда как легче.

– А более тяжелое. Крупнокалиберные пулеметы, пушки?

– В соседнем. Здесь что-то записать.

– Потом запишешь. Надо по возможностям прикинуть.

Арарат запер второй ангар, вместе прошли в третий.

В третьем ангаре лежало тяжелое вооружение всех сортов и видов. Первым делом – тяжелые станковые пулеметы, они частью стояли рядком, частью – лежали на столах. Из тех, что стояли рядком – «Браунинг» обычный и с водяным охлаждением, причем с водяным охлаждением был под наш патрон 12,7, явно списанный с флота, «Дегтярев» – крупнокалиберный, старые на станке и на треноге, под патроны русского, германского и североамериканского образцов, причем под наш патрон имелся и зенитный вариант. Двуствольная установка «Фрезер-Нэш» для пулеметов «Браунинга» с самими пулеметами и ракурсным прицелом. Строенный «MG-34», германская зенитная установка, в основном используемая на земле. 15-мм германский «MG-131» на станке с колесиками, 20-мм «Бофорс» на обычной треноге и спаренный зенитный «Дегтярев». Дальше, там перегорела лампочка и было плохо видно – стояли зенитные установки «Эрликон», одноствольная и четырехствольная обойменного заряжания, и старая добрая «счетверенка» «Максимов» на тумбе. Самое главное – здесь был пулемет-гранатомет «Г42» страшная штука. Стреляет гранатами, они небольшие и легкие, всего сорок миллиметров – но стреляет-то он очередями. Очередью из такого вот пулемета-гранатомета можно накрыть боевиков-исламистов, прячущихся за дувалом, за камнями – где угодно. До сих пор их не хватало, все уходили в армейские части, которые просили их вместо легких гаубиц – а тут надо же, целых три штуки стоит...

На столе лежало вооружение для боевой техники – переделанные с электроспуска на обычный авиационные пулеметы и пушки. Полный набор – старый «ШКАС», германские «MG», швейцарские 20-мм «Эрликоны», в том числе двуствольные и германские «Маузер» на 20 и на 30 мм. Все это было не только снабжено нормальным спуском – но и подготовлено для установки в нормальные кронштейны. Применялось это оружие так: на внедорожниках и грузовиках были кронштейны для установки крупнокалиберных пулеметов, их усиливали и устанавливали более мощное оружие, вплоть до авиационных пушек. Все это делалось на заказ, конечно. Велехов повернул одну из пушек, чтобы оценить как вварили кронштейн – нормально вварили, грамотно и даже напильничком прошлись после этого. Не пожалели ни времени ни металла, все швы сплошные, ровные, аккуратные. Иной раз так сделают...

– Где варите?

– Да на верфях и варим. На верфях броню варят, все что надо сделают, только плати. У нас и щиты есть под любой товар, пулемет не берет с гарантией, извольте взглянуть, треноги вот самодельные, лучше заводских, с кронштейнами под коробки с лентами.

Треноги действительно были – скромно стояли у стены, уже выкрашенные в бурый, с пятнами цвет. Там же были и специальные фонари-прожектора для ночных действий. Муртазаки всегда приходят ночью.

– А техника? Местная?

– Техника есть...

Собственно говоря, технику Григорий только посмотреть решил, знал, что на территориях техника вдвое дешевле. Все дело в том, что там технику – нещадно списывают, еще годную продают по цене лома и восстанавливают. Тут же покупают на заводе и переделывают... но посмотреть можно как переделывают, чтобы потом заказать...

Техника стояла под навесом, там дальше, было ее предостаточно – навес как в хорошем хозяйстве для техники. Автомобили были только русские и североамериканские, видимо то ли ранее купленные не распродали, то ли североамериканцы наладили поставки...

Набор обычный для таких мест. Лицензионные внедорожники «Джип» и «Форд», почти одинаковые, только «Форд» сделал в Нижнем Новгороде, а «Джип» – здесь рядом, в Аксае. «Форд» только пятиместный, но с самодельными креплениями для пулеметов, которых аж четыре штуки, «Джип» и пятиместный и длинный, восьмиместный, в короткий вварена турель, причем солидная такая турель, как минимум для крупнокалиберного пулемета, сзади сделаны кронштейны под канистры с водой и коробки с патронами. Длинный переделан полностью – две лавки сзади развернуты так, чтобы пассажиры сидели не спиной, а лицом к дороге, по каждую сторону – пулеметный кронштейн, опять крепления для канистр и патронов. Был «Джип», видимо североамериканский – переделанный в легкий броневичок без крыши – бронекоробка защищает пассажиров только когда они сидят, впереди по центру – прорезь, и оттуда смотрит дуло «Браунинга М2». Явно североамериканцы делали, у нас бы такую глупость не сделали – пулемету то куда стрелять? Вперед? Это против танкеток, раньше были танкетки, такой пулемет мог их подбить. А сейчас другие времена.

Дальше шла техника потяжелее – тонна и тонна с четвертью, тут были только аксайские «Доджи» а другого и не требовалось. Вариантов только два – либо закрытый кузов с люком в крыше и пулеметом, либо полностью открытый как на джипе, пулемет по центру. На одном из открытых стоял такой же бронекузов «по пояс» – но сварен был явно здесь, варили с умом, и вместо обычного для таких машин крупнокалиберного пулемета стояла 20-мм авиапушка «Маузер».

Более тяжелые машины делились на две категории. Все они были сделаны из трехосных полноприводных грузовиков, просто то что подешевле – бронированные листы на кабине и бронекузов – сменный кстати – в бортовой кузов, бронекузов мог быть открытым или закрытым сверху. То что подороже – на гражданское шасси ставят сваренный полностью с нуля закрытый бронированный кузов, он единый и защищает и двигатель, и кабину и личный состав в кузове. Так надежнее и прочнее – но и дороже, потому как кузов с нуля сварить – не фунт изюма. Машины, как и следовало полагать были дорогими, намного дороже, чем они стоили на территориях.

– Можно и прокатиться, заметил Арарат – все на ходу, если изволите...

– Да нет. Не стоит. Значит – двадцать «Дегтярей» третьего номера и «Эм-гэ». Четыре длинных и два коротких. Шесть «Дегтярей» первого номера. Четыре винтовки «Мосина» особого заказа с германскими кронштейнами и прицелами. Два ПТРС под пять линий русского образца, с германскими кронштейнами и прицелами. Записываешь?

– Записываю, говорите...

Арарат ловко строчил в гроссбухе

– Теперь. Два «Эрликона» – «двадцать» и два «Дегтярев» – крупнокалиберный под русский патрон. И две установки «Фрезер-Нэш» с полной комплектацией. Включая фонари и щиты. На этом – все.

Константин Григориадис в таком случае считал в уме, он вообще был одаренным человеком и мог в уме перемножить несколько трехзначных цифр. Его приказчику – а скорее всего и дальнему родственнику, в этих делах всегда помогают друзьям и родственникам, доверять можно только своим, своему клану своей нации – пришлось для этого посчитать на бумаге в гроссбухе.

– Двадцать пять тысяч триста двадцать рубчиков с вас будет, уважаемый. Счет могу прямо сейчас выписать.

Велехов изобразил возмущение – он знал, что слова Григориадиса, сказанные им за бокалом вина ничего не значат, и с него попробуют содрать как минимум две цены. Это только для вида говорится – друг, цену не задирай... В Одессе – отцу родному с наценкой продадут.

– Больше пятнадцати это не стоит.

– Какие пятнадцать, уважаемый? Если у казны покупать будете – отдадите как минимум на пятую часть дороже, а пулеметы, к примеру, вы вообще там не купите. Наша цена реальная, если хотите в Багдаде покупать – ваше право. Но знайте, что те кто в Багдаде продает – у нас здесь покупает, бакшиш свой они в любом случае имеют, так что дешевле не найдете, нет.

Большинство донских казаков либо озверели бы, либо просто плюнули и ушли. Григорий же долгое время жил на Востоке и умел понимать суть и красоту торга за товар. Торговались, почитай полчаса и больше пяти тысяч удалось сторговать. Без торга – никуда, в общем.

 

 

16

 

Российская Империя

Мая 1949 г.

 

Путь на Родину был долгим...

Через аэропорт в Эр-Рияде, в Королевстве Неджд – он добрался до Багдада, с промежуточной посадкой на какой-то пустынной базе ВВС. В Багдаде – перекрестке миров, отправной точке путешествий почти любого русского по Востоку – он сел на «железку» – так, по старомодному здесь крестили железную дорогу. С вокзала Николая Второго – поезд шел в Россию...

Дорога была тяжелая. По правилам, написанным каким-то скаредным идиотом – ему полагался 2-й класс. И только и исключительно из-за крылышек авиатора на его форме и потомственного дворянства. Обычный пехотный капитан из малопоместных или простых – ехал бы третьим. Эти идиотские инструкции существовали на каждый случай жизни и оставалось только удивляться упорству тех, кто их пишет. Тем более, что в экспрессе на Ростов 2-го класса и вовсе не было – только 1-й и международные вагоны. Доплатив в кассе – благо, деньги у него были – князь Шаховской обеспечил себе место в международном вагоне. Купе на двоих, душевая с ретирадой [95] на два купе и тяжелый, красный сафьян, которым были обиты стены, и который только усиливал тяжелую жару. И сосед – почти карикатурный, полный, крючконосый и лысоватый еврей с бутылкой «Гольдвассера» [96] – только евреи могут пить спиртное в такую жару...

Как и у всякого еврея – у этого с собой было столько вещей, что казалось – будто он собирается совершить исход, и прямо сейчас. Какие-то свертки, чемоданы, некоторые даже и без ручек и непонятно, как этот господин собирается со всем с этим управляться, и почему он не обратился к услугам багажного вагона. Но у еврея лучше ничего не спрашивать – потому что на твое слово, он скажет десять, а разговаривать и спорить в такой жаре для князя было тягостно...

Еврей – с несчастным видом долго уминал все свое барахло под багажную полку, а потом – повернулся к князю.

– Сударь. Можно обратиться к вам с просьбой, как к честному русскому человеку?

– Отчего же нельзя?

– Сударь. Если у вас нет так много вещей, не соблаговолите ли вы сдать мне во временную аренду вашу багажную полку? Конечно, если вас это чем-то стеснит...

Князь молча встал с полки.

– Вот и благодарствую. А то поездные воры... распоясались совсем...

По вагону – прошел проводник, стукая рукояткой флажка в дверь каждого купе, чтобы провожающие поторопились...

– Ну вот, и слава Аллаху... – еврей с облегчением утвердился на полке, достал из сумки, которую оставил на виду курицу и с торжественным видом водрузил на стол – угощайтесь, сударь, не побрезгуйте...

Князь вспомнил, что одно из прозвищ евреев – куроеды. Несмотря на то, что черту оседлости отменили больше тридцати лет назад – евреев недолюбливали...

– Ваша фамилия не Куроедов случайно?

– О, нет! – обрадовался еврей, как будто не заметив тонкой издевки – Михаил Михайлович Натарзон, честный одесский старьевщик, изволите видеть...

 

Князь Шаховской, как и положено русскому дворянину – евреев недолюбливал Однако же, путь был неблизким, общества в ресторане искать как-то не хотелось... и получилось так, что уже к вечеру они сидели за нормальным, не откидным столиком международного вагона, уминали остатки курицы и еще что-то, между ними стояла бутылка «Гольдвассера» и они говорили за жизнь. Весьма и весьма конкретно говорили за жизнь...

– Володя... – честный одесский старьевщик воздел к обитому сафьяном потолку палец – Володя, ты не прав. Здесь, и только здесь, на Востоке наше будущее. Россия... а что Россия. Там холодно...

– Ты мне тут сказки не рассказывай, бес пархатый! Ваше племя все время ищет где лучше! Да ошибается!

– Володя... Мы евреи люди умные, надо ли нас за это ненавидеть? Ты видишь только песок, Володя, песок да горы – а я вижу людей. Сколько людей, мама дорогая. И всем покушать – надо, одеться – надо, обуться – надо. У них ни у кого этого-то нет, не говоря об авто. Вот на что смотреть надо, а не на песок.

– Это убийцы. Бандиты. Фанатики. Они не создали ничего нового за несколько сотен лет. Как только вы построите лавку – они будут ждать момента ее ограбить, вот и все, что будет. Они дикари – капитан Шаховской тоже поднял палец – ди-ка-ри.

– Ай, Володя, зачем ты думаешь о евреях плохо. А вы на что? Армия?

– Вот вы вечно у нас на шее ехали...

– Ай, Володя, Володя... Победить в войне – нужна армия. А чтобы победить в мирное время – нужны, извольте поверить милостивый государь, евреи. Зачем нам в первых рядах, нам и в обозе хорошо. Но вот сейчас. Ну, скажи, Володя, ну кто будет убивать, если все будут сыты. Обуты. Одеты. Кто же будет рисковать нажитым. Они ведь воюют, потому что голы и босы, Володенька. Им терять нечего кроме цепей своих.

– Троцкого слова?

Еврей махнул рукой

– Бланка. [97] Тоже плохой человек, Володенька. И умный. Как и все евреи...

 

Ночью – с грохотом и лязгом вагоны закатили на черноморский паром. Назначение – «апельсинный» порт Одесса. [98]

В Одессе – один из вокзалов располагался в морском порту, вагоны – стояли прям что у кромки воды, и грузовые и пассажирские – уже тогда вокзалов у Одессы было целых три. В одесском порту – князь Шаховской по военной брони взял билет на Санкт-Петербургский скорый. Еврея – конечно же, встречала в Одессе целая семья, они попрощались. И попрощавшись – капитан не заметил совершенно трезвого и острого как нож взгляда в спину, которым наградил его одесский еврей, старьевщик Михаил Михайлович Натарзон.

По военной брони – СВ не было. Остались только купе. Правда «свое» – за новым назначением с ним в одном купе ехали флагман-минер флота и двое братух – пилотов с только что спущенного на воду большого гидрокрейсера «Николай II». Все ехали за новым назначениями: флаг-минер на Балтику, в Кронштадт, один из пилотов – военным агентом в САСШ, другой – на переобучение. Один из авиаторов оказался потомственным дворянином, из рода Орловых, у него оказалась бутылка настоящего дворянского «полугара», хлебного вина, более мягкого и вкусного чем банальная водка, из собственной винокурни. [99] Пилось лучше, чем настоянный на золоте картофельный «Гольдвассер».